Примирительное письмо

      Проходя из одного угла в другой, Господин Никто, сокращенно в простонародье Г.Н., сложив руки за спиной, не мог найти себе место. На полу уже была протоптанная дорожка от следов его начищенных до блеска ботинок. Мебель, которая служила украшением кабинета стояла настолько криво и косо, что даже косой будет удивлен. Ничто же не должно мешать Господину в его хождениях из угла в угол. Обеспокоенный взгляд направленный в пол выражал его подавленный в каком-то таинственном деле интерес. Господина никто не беспокоил с самого утра. Все слуги давно знают, что если он ходил из угла в угол, то лучше его не трогать. В последний раз, когда один юнец резво вызвал его во двор по поводу бытовых вопросов, тут же был вздернут, а тело мальчишки закопано под оврагом. Даже крест запретил ставить. С той самой поры все в его владениях знают, что некоим образом нельзя его беспокоить в таком настроении. Война, голодуха, чума - не важно. Но был в его жизни один человек, который мог войти в личное пространство Господина Никто. А был это никто иной, как Ванька, достаточно пожилой крепостной Господина. Они настолько давно знали друг друга, что Н. ни раз предлагал ему вольную, на что Ванька добродушно отказывался, выбирая жизнь в теплых стенах дворянина. Да и самого Ваньку Господин называл никак иначе, как Иван Сергеевич, из-за чего получал долю нелюбви от родственников и от многих знакомых в высших кругах общества. Это с такой любовью относиться к какому-то там крепостному - чушь! Вздор! Их розгами нужно пороть, а не виноградом кормить! Однако Господин Никто так никогда не считал. Его сердце хоть и было покрыто Сибирскими морозами, но человеком тот был очень справедливым. Каждый всегда получал лишь то, что по настоящему заслужил. Жалко, что к себе он был крайне несправедлив, а с людьми у него практически не складывалось. Резок в выражениях, скуп на чувства и вообще не самый приятный человек. -Господин Н., к Вам можно? - раздался у дверного порога голос Ивана. -Иван Сергеевич? В такой поздний час что-то случилось? - речь Господина звучала не очень оптимистично. -Нет, нет, шо Вы. Возвращаясь с вечерней прогулки заметил, шо светильник из окна горит и как раз в вашей спальне. А Выж, Господин, в это время уже спите. Солнышко спит и вы спите. - старый друг Господина пересек дверной порог и прикрыл за собой дверь. -Наблюдательный ты, Иван Сергеевич. - взгляд мужчины упал на луну, которую было прекрасно видно из оконного проема. - но, солнце не мило мне, лишь луна стала моим верным другом. -Всегда говорил всем, шо Вы прекрасны в своей остроте ума. Но, шо же такого приключилось, шо свет вам не мил? -Помнишь госпожу Софию? - в глазах Господина словно пробежала искра. -Конечно помню, Господин! Этаж Ваша невестой была, часто сюда приезжала, Вы приглашали, её все детки любили. А шо, не в добром здравии она? - последние слова Ивана звучали с неподдельным беспокойством. -Наверное, Иван Сергеевич, с ней уже всё хорошо. Но в ссоре мы расстались, а это моё сердце задевает. Места себе найти не могу. - Господин окончательно развернулся к окну, облокотившись руками на подоконник. -Так Вы шо, это того, напишите письмецо. Умел бы писать как Вы, точно бы написал! -Почему так думаешь? -Женщины ониж это, того такие, как того, берешь в руки кошечку, она цапнет, а начнешь издалека, сама придет. -Иван Сергеевич, может в чем-то ты и прав. Знаешь, думаю ты прав. Напишу ей письмо, простит меня или сам найду в себе прощения. -Вы, Господин, мужик, во! Тогда я это, того, пойду, а то жена загрызет, где это я в такое время и шляюсь. Она еще с венчания мои прогулки не любила, Вы знаете. -Конечно знаю. - в стекле отразилась легкая улыбка Господина. - крик был на всё поместье, только София вас тогда и помирила. Ты, Иван Сергеевич, человек хороший, прав был твой отец. -Господин, мир на небесах отцу моему, шо же вы вспомнили то. -Да не важно, Иван. Иди, а то жена загрызет. - после того, как давний друг покинул комнату, Господин добавил - да и прости меня за всё, если груб был. Сесть за стол для письма не получилось. Сначала пришлось подровнять мебель, приводя всё в порядок. Этот деревянный комод, который по весу, словно гроб, дубовый стол и стул с дорогой оббивкой. Лишь тогда, когда убранство было приведено в полный порядок, Господин решил сесть за написание письма. Меняя лист, перо, чернила, мужчина средних лет, щетина которого без трёх дней уже борода, старался собраться с мыслями. Иван Сергеевич верно сказал, говорил Господин хорошо, но некая робость и страх мешали начать писать. Вспоминая сражения которые он прошел, потери, которые приносили только горечь в его сердце, Г.Н. собрался с духом и из под пера пошли первые строки: "Здравствуй София, знаю, что это письмо не будет открыто тобой. Я не знаю, как изложить тебе свои настоящие чувства. Тогда на балу, мне действительно жаль, что так произошло. Мне хочется извиняться перед Вами снова и снова, снова и снова, пока язык не высохнет, а горло не будет выть от боли. Эта ссора нанесла нам обоим шрамы, которые будут заживать годами, но теперь не заживут никогда. Я бы так хотел снова под кустом сирени поведать тебе о твоей красоте, прочитать те самые стихи, которые так неумело сочинил. Мне очень горестно писать эти слова, но прости меня, София. За много лет ты стала первой, кто не испугался моего нрава, характера и привычек. Твои действия стали сродни жаркому пламени кузницы. Они растопили моё сердце, я просто не знал, как реагировать, София! Чувства, которые мне никогда не приходилось испытывать я испытал. Словно клинком сражен, не мог сопротивляться. Ни Ангел, ни Черт на моих плечах не знали, что сказать. Они не ожидали встретить такой свет, который ослепит всех, София. Мне очень грустно, что не смог написать это письмо раньше. Руки мои дрожали, мысли не хотели излагаться в слова, а слова складываться в предложения. Понимаю, что больше нет мне прощения. В своей жизни мне приходилось часто отправлять людей на суд Божий, ордена на моём мундире не дадут соврать. Но чувствую свою вину, хоть и не причастен, к вашему Суду. София, я не смог сказать вам прямо, что люблю вас. Искал отговорки, рифмы, словосплетения. Но теперь просто знайте, что я люблю вас."       Мой отец, Иван Сергеевич, рассказал мне историю о дворянине, который не смотря на весь свой холод снаружи, не смог сохранить тепло в душе. Дворянин этот, близкий друг моего отца, а мой отец уже стал единственным наследником. Одним утром, после ночного осеннего дождя, нашли труп дворянина, повешенного на потолке, а рядом лишь письмо, адресат которого давно оказался мертв. Поговаривают, Господин не смог выдержать разлуки с любимой. А меня, как память, отец назвал в честь него.