Имеет цену

Первое, что вспоминает Гарри, сидя на холодном полу Азкабана, где бродят по коридорам монстры, с высушенной кожей, без глаз и в темных балахонах, что поедают радость, разум и душу, это холодные снега Йотунхейма. Снежную бурю, что бьёт по голым рукам и ногам, теплые белые шкуры, что греют грудь и плечи, а также темное небо, затянутое тучами. Азкабан в миллионы раз хуже. Гарри сидит на холодном полу, воображая снег, он ест медленный яд, спрятанный в рагу, представляя горячее мясо яков, и пьет студёную воду, будто сладкий эль. Его глаза, чистые изумруды, смотрят на пустой камень, иногда с трещинами, иногда — сумасшедшими кривыми надписями по типу «Он жив», «Они идут за мной», или «Смерть близко», но видит синие ото льда стены собственной комнаты, где он мог откинуться на спину, попадая в теплый мех младшего, и позволяя тонкому гибкому телу среднего объять его тело. Он старший, всегда старший. Гарри вспоминает это, и не боится, потому что страх заставляет делать глупости. Он с пустым безразличием смотрит, как зимой его кожа окрашивается в холодный голубой цвет, а более светлые линии создают узор на руках, животе и ногах. Он скрывает это лёгким гламуром, и — все нормально. Ты не видишь этого. Просто Избранный вновь делает то, что не под силу сделать кому угодно. Гарри откидывается назад, на спину, ожидая упасть в теплый мех, но встречает холодный пол, и впервые он хочет взвыть волком, чтобы Фенрир услышал его. Вскричать, чтобы Ёрмунгард пришел за ним. Прошептать, чтобы Всевидящий Хеймдаль позвал отца… Но именно Асы разлучили его с семьёй. Именно Один, Король Асгарда, выбросил его когда-то в круги перерождения, обрекая на страдания, без возможности встретить отца или братьев. Гарри вспоминает, что в этой жизни, в мифах об Асгарде, Один боялся, будто дети Локи принесут ему и его городу погибель. Что ж, он сделал все, чтобы это было единственным вариантом. Гарри не боится новых воспоминаний. Он боялся всю свою жизнь, и больше не имеет сил для этого. Никто не ожидал, что мальчик, который всю жизнь страдал ради других, сумеет собрать три дара Смерти, единственную возможность открыть память Хель, и откажется умирать четвертый раз, в пользу собственного блага. Мальчик, который впервые был любим. Мальчик, который сирота. Мальчик, который слуга. Который герой. Который наследник. Который ублюдок. Который лгун. Который враг министерства. Враг Волдеморта. Который умер. Который победил. Который отказался умереть. Который сошел с ума и закрыт в Азкабане. Таким образом, он в тюрьме за желание выжить. Как по-человечески. Эта мысль вызывает глухой смех в груди, потому что до этого года он сам считал себя человеком, а теперь он… Кто? Или что? Его отец наполовину Ас, наполовину Йотун. Его мать — Ледяной Гигант. Итого, он на четверть Ас, и на три четверти — Йотун? Или одна четверть у него, все же мидгардская…? Человеческая. Какая глупость. Гарри прикрывает глаза, игнорирует синюю кожу, и тихо поет то, что слышал лишь единожды, когда Ее Величество Фригга пела в садах, а его, — тогда еще «ее», — Хель, вели на Бифрест, чтобы сбросить в круг перерождения. -… Он пел о том, что не понять Где белый, а где чёрный цвет И что давно пора узнать Что правды в этом мире нет. Он светлых проклинал богов В глазах огонь его сверкал Он не боялся страшных слов И снисхождения… Не искал… * _ — _ * Он ориентируется во времени благодаря Темпусу, и иногда теряет нить реальности из-за воспоминаний о прошлых жизнях. Он был женщиной, был мужчиной, но неизменно умирал до восемнадцатилетнего возраста, будто проклятый для этого. Без семьи. Без детей. Без реальных, живых друзей — от жизни к жизни он был бездетным сиротой, чьи друзья умирали на его глазах, как и все, кто хотел ему помочь. Лишь единожды, во второй жизни, он был беременным ребенком, и тот родился мертвым. С тех пор, будто помня об этом, он более не пытался завести ребенка. И ни одна его жизнь до этого не вспоминала о первой жизни, как Хель. Не вспоминали об ласковом отцовском слове и пустом материнском взгляде, о привычных холодах Йотунхейма и золотых домах Асгарда, об сочувствующем взгляде Фригг и полному боли взгляде отца, когда его прогнали. О взгляде Тора, когда тот опустил голову, не смея вмешиваться, о холодных, как худшие дни в царстве Ледяных Гигантов, взгляде Одина. Никто не вспомнил, кроме… Гарри. Когда Гарри, — или все же Хель, — исполнилось двадцать, за ним пришли. Это был темнокожий мужчина без одного глаза, в черных одеждах. Он представился Николасом Фьюри, директором организации с очень длинным названием, для удобства названной «Щ.И.Т.». И сказал, что Британское Магическое Правительство буквально продало его, за некоторые найденные артефакты. — Приятно познакомится, — хмыкнул тогда Гарри, хриплым голосом, позволяя паре агентов поднять его с пола, и даже не сопротивляясь, чем весьма удивил других. Так Гарри Поттер, или Хель Локисон, попал на Геликариер, летающую базу организации, в один из некоторых стеклянных кубов. С тех пор, как Гарри сказал «Приятно познакомится», он более не сказал ни одного слова. Ни тогда, когда над ним проводили опыты, чтобы найти более подходящее и убойное против магов оружие. Ни тогда, когда один из магов-агентов, менталист, попытался проникнуть в его мозг, и сошел с ума. Ни тогда, когда его накачивали всевозможными ядами. Они быстро поняли, что он носит гламур, но не могли его снять, и соответственно, увидеть результат своих действий. Гарри продолжал падать на спину, на холодный пол, в надежде, что когда-то там будет тепло. * _ — _ * Гарри двадцать два года, когда на Геликариере паника между агентами, потому что все ожидают нападения. Гарри мельком слышал «Локи», «Мстители» и «агент Бартон захвачен», и только наслаждается тем, что у него редкие за два года выходные. Обновляет гламур в своей клетке, заставляя других видеть дышащего силой и энергией темноволосого мужчину с зелёными глазами, и нахальной улыбкой вместо изможденного, усталого подростка, который явно недоедает, со спутанными темными волосами и тусклыми от внутренней пустоты глазами зелёного цвета, чья кожа в некоторых местах была синей, а в других пошла трещинами. Никто не увидит десятки точек от ядов и вакцин, шрамы войны и экспериментов. на зависть каждому. Он не верит, что его отец может быть здесь. А потом приходит Он. Тор врывается в его камеру со стеклянным кубом, будто разъяренный викинг, в тот момент сбрасывая с руки какого-то незадачливого агента, и молнии трескают в его золотых волосах. Одетый в броню Асгарда, с молотом в руке и яростью в голубых глазах, достойной Вальхаллы, он легко находит его в стеклянном кубе, видя вместо лежащего в углу юноши, стоящего нахального мужчину. И он не обманывается этим, зная, чьим сыном Хель был. — О Один, ты жив, — только шепчет он, и подходит к Кубу. Иллюзия растягивает губы в более широкой ухмылке, прищурив глаза. — Конечно, я жив. Я делал все, чтобы выжить, — отвечает он, с изрядной долей яда. — Хотя кто-то там явно был против этого. Ну, не знаю, может… Все Отец? Или все остальные Асы? — Тор! — прежде, чем успевает ответить Одинсон, в камеру вбегает директор Фьюри, и Гарри был уверен, он в ярости, что было видно по всей позе. — Какого черта?! У нас твой брат-убийца ходит по Америке, а ты врываешься в камеры заключённых?! — Заключённых?! — мгновенно заводится Тор, и Гарри-иллюзия пафосно прислоняется к стеклу, будто смотрит шоу, и колдует иллюзию попкорна, которого явно не хватает. Тем временем реальный Гарри поднимается, чтобы в любой момент «войти» в иллюзию. — Мой племянник не будет заключённым здесь, директор! Я требую, чтобы он пошел со мной! — Этот актив принадлежит… — Он. Пойдет. Со мной! — и первая молния бьёт рядом с блондином. Директору не оставляют выбора. Он подаёт какой-то сигнал рукой, и стекло отъезжает, позволяя Гарри, под покровом иллюзии, выйти из стекла, мгновенно попадая в сильные и тяжёлые объятия Тора. Поттер ощущает, как трескается несколько слишком хрупких после экспериментов и жизни в Азкабане костей, и приглушает шипение, не отвечая на объятия. Ловит многообещающий взгляд Фьюри, и позволяет иллюзии послать озорную ухмылку. Тор много говорит. О Фригг. Об Одине. О произошедшем с тех веков, как его отослали, называя его именем, которое вскользь назвал его племянник: «Гарри». И ещё больше — он говорил о Локи. Иллюзия делала вид, что ему плевать, что он в красивой рубашке и брюках, что он полон сил и интересуется исключительно интерьером, стоя ровно и смело. В реальности, Хель в потертой футболке оранжевого цвета и каких-то зелёных штанах. В реальности он чуть сутулится от усталости и хмурится от боли в рёбрах. В реальности, весь его слух обращён Тору. Тому, кто ничего не сделал, пока Локи умолял Одина оставить его детей в покое. Гарри мог жить с этим. Они входят в комнату, где уже сидят некоторые люди. О ком-то, Гарри слышал давным-давно, вскользь — как Тони Старк. Или читал в учебниках, как Стив Роджерс. Тем не менее, всех представляет Тор — Тони Старк, человека из железа; Стив Роджерс, храбрый воин; Брюс Беннер — учёный; Наташа Романофф, шпион… — А кто это, Блестяшка? — самоуверенно спрашивает Старк, с подозрением смотря на Гарри. То самое подозрение было в глазах каждого. Они явно видели сходство между Гарри и неким Богом Огня и Хаоса. — Это Гарри, мой племянник, — радостно, без тени сомнений, ответил Тор. Чем заслужил ошарашенные и недоверчивые взгляды. — У тебя есть ещё один брат, или…? — осторожно продолжает опрос Роджерс, и получает ожидаемый Гарри ответ. — Нет. Это сын Локи. Шок на глазах каждого, даже Фьюри, был невероятно приятен глазам Хель. Последующее приятным нельзя было назвать. На Гарри теперь смотрели так, будто это он убийца, который пытается захватить их мир, а убивающий взгляд Романофф ясно показывал, что она видела разницу между визуально уверенными шагами и более шаркающим, тяжёлым звуком шага. Больше всего, возмущался Старк. Беннер бросал неодобрительные взгляды. Роджерс разделялся между желанием присоединиться к Энтони, и защитить явно ничего не сделавшего юношу. Тор со всех сил защищался и защищал словесно Гарри, который продолжал молчать. * _ — _ * Спустя некоторое время, когда Гарри все, кроме Роджерса и Тора предпочитают игнорировать, Поттер отпускает иллюзию, и откидывается на спинку кресла, заставляя всех думать, что он сидит ровно, будто на уроке, с руками на столе — чтобы было видно, что он безоружен. Он выдыхает, едва слышно, и будто растекается, под тяжестью чужих грузов. Его здесь ненавидят. Он, как Гарри, привык к тому, что его обожают и прославляют из-за его родителей, что отдали жизнь, чтобы сохранить его. Но теперь, его ненавидели, потому что его отец — злодей в чужих глазах. Он был в стане врага. Здесь над ним проводили опыты, искали слабые места, нарушили иммунную систему, из-за чего он не может полностью вернуть вид мидгардского тела, и синие пятна Йотуна украшают кожу. Здесь все ожидают его промаха, чтобы напасть. Хотят его крови и смерти на блюдечке. И из союзников, у него только дядя, который искренне желал ему помочь. Хель умел видеть эту искренность, и в Асе ее было, хоть отбавляй. — Так… Как давно ты… Здесь? — неловко спросил Стив, когда на фоне разгорелся очередной словесный бой между Старком и Тором. — Я здесь… — он прокашлялся, осознавая, что забыл исказить голос, оставив тот хриплым и ломким. Роджерс бросил обеспокоенный взгляд, но Поттер быстро продолжил громким, задорным, ярким тоном. — Я здесь официально двадцать два года. Неофициально? Несколько веков, на самом деле. — Это как? — с интересом спросил «храбрый воин». — Я, как Гарри, родился двадцать два года назад, в семье магов, Британия. Но до этого, я рождался и умирал ещё много раз. Это проклятие, которое мне дал Один — рождаться и умирать, в полном одиночестве, без памяти и возможности позвать помощь, — задумчиво ответил он, и легкомысленно отмахнулся. — Ну, я привык, так что все в норме. Он не привык, на самом деле. — За что он проклял тебя так? И есть ли у тебя ещё братья, семья? — У меня большая семья, — хмыкнул чужим голосом Гарри, и в нем появились нотки мечтательности и, как бы не стыдно признавать, надежды. — Но я веками никого не видел. Тот же отец, Локи. Он невероятно ласковый и добрый. Он был единственным, кто пытался спасти нас от Одина. Или, мой старший брат, Слейпнир — я никогда не видел его, но слышал, что он невероятно быстрый. Мой младший брат, Ёрмунгард, был высоким и гибким, и больше всех любил объятия. А Фенрир, самый младший из нас, любил когда обнимали его, и был невероятно ловким и теплым. В Йотунхейме это было важно, уметь хранить тепло. Я из-за этого был самым слабым, хоть и старшим — постоянно мерзнул… — А ваша мать? — Мама… — он задумчиво замолчал. — Ненавидела нас. — честно добавил, и в реальности прикрыл в отчаянии глаза. Иллюзия осталась неподвижной. — Она отдала нас Асам, когда те узнали о нашем существовании, она не помогала нам, не читала сказки и не защищала от других обитателей Йотунхейма. Она просто… Была. Они замолчали. Каждый думал о своем — Капитан Америка о семье юноши, а сам юноша о матери, которая была так пренебрежительна и пуста к ним, что казалась хуже Одина. А потом Фьюри сказал, что Локи был замечен. * _ — _ * Гарри сидел и ждал. Рядом было по меньшей мере с десяток агентов, которые должны были в любой момент напасть на Гарри, если он сделает лишнее движение, а стоящий недалеко Фьюри делал вид, что просто ждёт, а не наблюдает. Пол в Геликариере все ещё был холодным. Скоро Тор и остальные должны прийти с его отцом. Поэтому Гарри замер, вместе с иллюзией, и ждал. Когда их странной формы вертолет приземлился, — что-то на «Дж»? — Гарри резко поднялся, игнорируя направленное на него оружие. Когда механизм открылся, и по очереди стали выходить Мстители, с его отцом рядом с Тором, он сдержал порыв мгновенно побежать вперёд. Его отец был в темно-зеленых одеждах. Темные волосы были уложены в прическу, изумрудные глаза напряжённо искали что-то, — кого-то, — среди толпы агентов, а руки были закрыты наручниками. Он проигнорировал Фьюри, потому что заметил его. Заметил Гарри. — Хель, — выдохнул мужчина, и его плечи будто слегка расслабились. И тогда Гарри не сдержался, бросился между вскрикнувших в предупреждении агентов, прямо к отцу, обнимая того за талию, ощушая, как чужие руки обнимают в ответ. Он спрятал лицо в изгибе отцовской шеи, ощущая, как его теплые губы целуют макушку. — Как давно я тебя не видел. Даже не думал, с ты можешь быть в Мидгарде, и Тор мне лжет, хотя это слишком сложно для него. — Эй! — возмутился бог молний, но на его губах играла довольная улыбка. Где-то на фоне что-то говорила Фьюри Наташа, а Старк возмущался о чем-то Роджерсу. — Заткнись, Тор, — закатил глаза Локи, отпуская Гарри, и быстро осматривая его. Лицо Бога Обмана, Огня и Хаоса нахмурились. — На тебе гламур? Что ты пытаешься скрыть, ребенок? — Пап, — ласково пробормотал Гарри, не меняя голоса. Позволяя тому быть хриплым и ломким, чуждым разговору. — Это не стоит внимания. Честно. Тем более, не хочу заставлять тебя и… Дядю Тора, волноваться. Взгляд Фьюри резал без ножа. — Что они с тобой сделали, ребенок, если даже ты боишься показать это? — действительно забеспокоился отец, и Тор легко перенял это. — Беспокоится показать? Первый раз я видел его, он был женщиной и с наполовину сгнившим телом. Тебе нечего бояться показать, Гарри. Он только покачал головой. * _ — _ * — Так… Гламур? — спросил Старк, когда они сидели в той же комнате, что и в начале, а на экране Фьюри разговаривал с напряжённым Локи. — Чары, что мешают видеть истину. Иллюзии, — объяснил Тор, хмурясь. — Именно поэтому твоя походка не соответствует звуку твоих шагов, — быстро заметила Романофф. — И твой голос постоянно меняется, — также заметил Роджерс. — Думаю, это объясняет постоянные всполохи энергии вокруг тебя, — кивнул сам себе Беннер. — Только по секрету, — ответил Гарри, вновь изменив голос. — Папка «Оружие», файл М.У.Г.0, от «0» до… Я не помню. — До «123», — легко ответил Старк, что-то быстро печатая в планшете. Все погрузилось в тишину. Гарри наблюдал за отцом, который давал минимум ответом, и задавал множество вопросов о нем, и за Фьюри, что пытался обменять некоторые «лёгкие» знания о Гарри на стоящую информацию от Локи. Стив больше наблюдал за самим Гарри, как и Тор, Романофф смотрела в экран за допросом, пока Брюс смотрел в экран Тони. И по мере времени, их взгляды стали выражать неверие и непонимание. — Это невозможно, — неуверенно прокомментировал Брюс. — Пока ты не человек, да. Но люди могут больше, чем кто либо, — ответил Гарри. — Что вы нашли? — тут же спросил Стив. Старк легко вывел файлы в голографический режим, давая доступ каждому, и теперь все, кроме Гарри, читали это. Отчёты и планы, что происходило и реакции на действия и препараты. — Как они посмели…! — легко стал заводиться Тор. — Фьюри отвечает за целую планету, и ожидаемо, что он хотел иметь оружие, которое может в случае чего помочь ему в борьбе против кого-то типа меня. Кто владеет магией, и некоторым бессмертием. И он искал способы борьбы, как умел, — объяснил Гарри. Старк посмотрел на него сложным взглядом, Наташа — все ещё подозрительным, но взгляды Брюса и Стива были полными вины. — Сообщество магов продало меня, поскольку я был одним из сильнейших, и все равно гнил в тюрьме, потому что отказался умирать за свободу других. Из-за чего поплатился, — хмыкнул Гарри, поднимая руку, осматривая ее. — Либо ты умираешь за них, либо они убивают тебя. Принеси пользу, или умри. В любом случае, умри. Логика магов сложная и непредсказуемая, на самом деле. — Ты можешь снять иллюзию, — осторожно произнес Беннер, смотря на него. — Да! Я не отвернусь, что бы они не сделали с тобой! — яростно подтвердил Тор. — Не только они сделали, — осадил Гарри. Но гламур снял. Позволил увидеть вместо сильного, решительного мужчины, усталого и изнуренного подростка. Темные, уложенные волосы были спутанными сейчас, изумрудные глаза потускнели, на лбу расцвет шрам-молния. Черты лица заострились, фигура стала меньше, и стильная одежда сменилась одеждой обычного заключённого. Самыми яркими были шрамы и точки на руках. Синие пятна с бледными линиями на тех же руках, и шее, достигая правой скулы и уха. Тонкие трещинки, что проходили между локтей и кадыка. — Все имеет цену, — в тишине голос Гарри был почти пророческим, будто он гласил нечто столь важное, что нельзя пропустить разговором. — Моя непокорность приняла именно эту. * _ — _ * Вторжение читаури так и не случилось. Гарри стоял рядом с отцом, который почти символически был помещен в наручники, что совершенно не мешало ему обнимать Гарри, перекинув через его голову руки. Поттер, — Локисон, — был не против, прижимаясь к теплому телу, игнорируя нежный взгляд Тора, готового отбивать возможность жить племянника в Асгарде, и недоумевающе-недоверчивые взгляды других. Их ждал Асгард.