Прощальный подарок Темного Лорда

Десятого августа тысяча девятьсот девяносто восьмого года в больнице Святого Мунго царило необычайное даже для этого суматошного заведения оживление. Сегодня, три с лишним месяца спустя после своей блистательной победы над Волдемортом, Гарри Поттер, все это время проведший в глубокой коме, должен был наконец-то вернуться к жизни. Сканирование магического ядра национального героя показывало, что оно полностью восстановилось и готово верой и правдой служить Поттеру. И хотя Главного целителя Сметвика настораживали кое-какие отклонения от нормы, объяснения которым пока не находилось, он планировал разобраться с этим позже. Магическому миру, до сих пор не оправившемуся от последствий Второй магической войны, было прямо-таки необходимо подарить надежду на возрождение. А Гарри Поттер именно такой надеждой и являлся. Вот поэтому, несмотря на протесты со стороны персонала больницы, десятого августа возле палаты Поттера толпились бесчисленные поклонники и поклонницы, жаждущие узреть своего кумира живым и здоровым. Помимо простых волшебников, поздравить Поттера с возвращением практически из-за грани поспешили новоизбранный Министр магии Кингсли Шеклболт, глава Аврората, руководитель Отдела тайн и прочие официальные лица. Раздраженный подобным столпотворением Сметвик с огромным удовольствием отправил бы всех по домам, но, увидев радостные физиономии собравшихся, решил не портить людям праздник. С величайшим трудом пробившись в палату, он, к своему несказанному удивлению, обнаружил, что Поттер как ни в чем не бывало восседает на койке. Обычно процесс выведения из магической комы был весьма сложным, продолжительным и требовал от колдомедиков высочайшего профессионализма, но случай с Гарри, похоже, являлся совершенно уникальным. – Мистер Поттер, – улыбнулся Сметвик, – я счастлив, что вы в добром здравии. – Как я здесь очутился? Чем закончилась война? – Гарри дезориентированно озирался вокруг, явно не понимая, где он. – Вы, судя по всему, слишком выложились во время вашего эпохального сражения с Тем... с Волдемортом. Расправившись с ним, вы упали замертво и с тех пор – вот уже скоро три с половиной месяца – находитесь в больнице Святого Мунго, – спокойно растолковал Сметвик. – Ясно, – кивнул Гарри и открыл было рот для нового вопроса, но тут в палату заглянул Кингсли. – О! Гарри! Ты очнулся! – с воодушевлением воскликнул он. – Не представляешь, как мы все ждали этого момента! Когда вы его отпустите из больницы? – обратился он к Сметвику и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Мне лично и всем твоим друзьям не терпится устроить прием в твою честь. Орден Мерлина первой степени уже ждет своего героя. Ты, конечно же, будешь рад услышать, что после нашей победы мы переловили всех бывших Пожирателей смерти, которые не погибли в битве. Люциус Малфой, Северус Снейп, Крэбб, Гойл и многие другие уже осуждены полным составом Визенгамота и сейчас ожидают приведения приговора в исполнение. Впрочем, это можно ненадолго отложить и казнить их сразу после праздничного банкета... Шеклболт осекся и с удивлением воззрился на лицо Гарри, которое из бледного стало красным, как помидор. – Вы. Посадили. Снейпа. В Азкабан? – сдавленно прошипел он. – Да, – растерялся от подобной реакции Шеклболт, – он ведь был правой рукой Волдеморта, вот мы и решили... Больше Кингсли ничего сказать не успел. Гарри схватился за голову, точно в приступе сильнейшей мигрени, а вслед за этим в палате полыхнула ослепительная белая вспышка. Присутствующие, включая Главного целителя Сметвика, дружно попадали на пол. Когда они осмелились поднять головы, Гарри в глубоком обмороке лежал на койке, а из-за двери доносились гневные и испуганные возгласы: – Что с нашей магией?! – Она исчезла! – Моя палочка меня не слушается! Потрясенный внезапной догадкой Кингсли взмахнул своей волшебной палочкой и прошептал: – Люмос! Никакой реакции не последовало. Магия покинула его, точно он с самого рождения был сквибом. *** Одиннадцатого августа тысяча девятьсот девяносто восьмого года Гарри Поттер очнулся в совершенно незнакомом ему месте. Вокруг него вздымались голые каменные стены с единственным зарешеченным окном, из которого, куда ни глянь, просматривалось свинцово-серое море, сливавшееся у горизонта с таким же холодным, неприветливым небом. – Мерлин! – Гарри сел на узком топчане и натянул на себя тюремное одеяло из грубой шерсти – тонкое, но довольно чистое. – Как же меня занесло в Азкабан?! – Прости, Гарри, это вынужденная мера! – дверь распахнулась, и в камеру бочком протиснулся Кингсли Шеклболт. – Ты разве не помнишь, что произошло вчера? – Нет, – Гарри помотал головой, – помню, что пришел в себя в Мунго, а затем... провал. – Вот в момент этого самого провала ты непостижимым образом забрал магию у половины волшебников Британии. В том числе у меня, Сметвика, Главного аврора и руководителя Отдела тайн. Ну и заодно у всех своих друзей, собиравшихся лично поздравить тебя с выздоровлением. Так как все целители Святого Мунго потеряли квалификацию, нам остается лишь предполагать, что во время сражения с Волдемортом какая-то часть его силы передалась тебе, и теперь ты обладаешь удивительными и опасными для всех нас способностями вытягивать из волшебников магию. – Так я что, превратился в подобие дементора? – севшим от ужаса голосом спросил Поттер. – Вот именно! Только дементоры вытягивают из человека положительные эмоции, а в худшем случае могут лишить его души, что практически равносильно смерти. Ты, в отличие от них, не стремишься никого убить, но вреда от тебя ничуть не меньше. Даже не представляешь, что творится сейчас в магической Британии. Люди в полном отчаянии. В стране царит хаос. От меня требуют принять срочные меры, а моей палочкой нынче можно разве что дирижировать оркестром. Мне пришлось воспользоваться услугами одного из немногих авроров, у которого еще сохранилась магия, чтобы аппарировать сюда вместе с тобой. Сотрудники Отдела тайн рассчитывают, что после того, как тебя – прости, Гарри! – ликвидируют, ко всем снова вернется магия, – завершил свою речь совершенно расстроенный Кингсли. – Ну так ликвидируйте! – потрясенно проговорил Поттер. – А вдруг это действительно вернет всем магию? – Да мы пытались, – сконфуженно признался Кингсли. – Пока ты был в обмороке, и Аваду в тебя выпускали, и даже стреляли из маггловского пистолета, но... как бы это объяснить... От тебя все отскакивает. И пули, и проклятия... Вот мы и подумали, что, может быть, «поцелуй дементора»... Договорить он не успел. Охнув, Гарри опять схватился за голову, и Кингсли, не дожидаясь ослепительной вспышки, тут же повалился на пол. Правда, в этот раз все кончилось гораздо быстрее. Поттер, очевидно, слегка приспособившийся к своему странному состоянию, уже не терял сознания, а магии лишились лишь те, кто находились в Азкабане. – Ничего страшного, – отмахнулся Кингсли от стенавших под зарешеченной дверью охранников. – Бывшим Пожирателям магия и так ни к чему, а у вас, как мы с Гарри оба надеемся, скоро все восстановится. *** На то, чтобы послать сову в Аврорат с просьбой прислать парочку авроров, способных управиться с дементорами, ушло еще несколько часов. Большую часть этого бесконечного дня Гарри провел в обществе Кингсли, безуспешно пытавшегося завести с горе-героем беседу на отвлеченные темы. Впрочем, по вполне понятным причинам, разговор не клеился. Гарри, которому вместо ордена Мерлина первой степени вот-вот светил «поцелуй дементора», угрюмо молчал, и Шеклболт, с каждой минутой ненавидевший себя все сильнее, в итоге извинился и покинул камеру. Еще ни разу со смерти Дамблдора Шеклболт не чувствовал себя так погано. «Как же несправедливо и неправильно получилось! Гарри не заслужил подобного, – сокрушался Кингсли, отдавая распоряжения насчет того, в котором часу к Поттеру применят «поцелуй дементора». – Если бы магии лишился один лишь я, это еще можно было бы замять. Но половина магического сообщества... Включая Главного целителя и руководителя Аврората... Нет, это уже слишком! Уверен, Гарри поймет меня и не осудит!» Несмотря на приближавшийся час икс, Гарри почти совсем не волновался. Он попытался посетовать на судьбу, в очередной раз показавшую ему крупный кукиш в виде неожиданной способности высасывать из окружающих магию, но вскоре бросил это бесперспективное занятие. В запасе оставалось не так много времени, и Гарри предпочел провести его, думая о единственном небезразличном ему человеке – Северусе Снейпе. Гарри внезапно пришла в голову гениальная мысль, как спасти Северуса от неминуемой смерти. И она, эта самая мысль, согревала Поттера не хуже хорошего глотка Старого огненного виски Огдена. *** За час до полуночи этаж, на котором содержался Гарри Поттер, полностью опустел. Всех потерявших магию охранников и заключенных удалили от греха подальше на нижний, безопасный, уровень. – Идемте, Министр! – поторопил Кингсли один из недавно прибывших авроров. – Скоро сюда нагрянут дементоры! – Погодите! – отмахнулся от него Шеклболт. – По закону мы обязаны огласить Гарри приговор. Иначе это будет не казнь, а убийство. Он развернул свиток пергамента и принялся читать написанный в спешке и панике текст: – «За применение неизвестной темной магии в особо крупных размерах, повлекшее за собой массовое превращение волшебников в сквибов, Гарри Джеймс Поттер приговаривается...» – голос Кингсли дрогнул. – В общем, прости, Гарри, так получилось. Не держи зла... – Подождите! Постойте! – воскликнул вдруг Гарри, хватая Шеклболта за руку сквозь решетку. – Я слышал, что приговоренным к смерти полагается последнее желание. Я прошу вас после моей казни освободить Снейпа и снять с него все обвинения. Вы сделаете это для меня? – Клянусь честью! – торжественно кивнул Кингсли. Он смахнул скупую мужскую слезу и быстрым шагом удалился по коридору, ведущему к лестнице. Минут через пять в противоположном конце коридора появилось жуткое существо, с ног до головы закутанное в черный рваный балахон. В полном молчании оно подплыло к камере Поттера, предвкушая пиршество, опустило капюшон, но внезапно издало душераздирающий визг, от которого у всех находившихся в тюрьме надолго заложило уши. Впрочем, это оказалось весьма кстати, потому что на помощь собрату, намертво прилипшему к решетке камеры совершенно обалдевшего от всего происходящего Поттера, уже спешили остальные дементоры Азкабана. И всех постигла та же печальная участь: вместо того чтобы всласть полакомиться воспоминаниями осужденного, а затем применить к нему «поцелуй», их самих досуха высосала будущая жертва. Вскоре возле камеры не осталось ни одного стража Азкабана. Лишь груда пустых балахонов напоминала о том, что еще несколько минут назад здесь толпились десятки дементоров. *** – И что же нам теперь делать? – горестно воскликнул комендант Азкабана, брезгливо поддев ногой то, что осталось от одного из дементоров. – Кто будет охранять заключенных, если стражи уничтожены, а охранники потеряли магию? – Вы же понимаете, что я не нарочно?! – попытался оправдаться Гарри. – Я и предположить не мог, что Волдеморт «наградит» меня таким прощальным подарочком! Кстати, Шеклболт, вы поклялись мне своей честью, что отпустите Снейпа, – напомнил он Кингсли. Гарри внезапно почувствовал, что может выдвигать жаждущим вернуть магию волшебникам любые условия. – Да, клялся, – неохотно подтвердил Шеклболт, – но мы договаривались, что Снейп будет отпущен сразу после применения к тебе «поцелуя дементора». – Формально «поцелуй» состоялся, – усмехнулся Поттер, – правда, привел к неожиданным для самих дементоров последствиям. Но это, как я вам уже объяснял, не моя вина, а, скорее, Волдеморта. Вот с него и спрашивайте. Кингсли уже собирался поинтересоваться, как можно спросить хоть что-нибудь с волшебника, умершего три месяца назад, прах которого исчез в недрах Отдела тайн, но в этот момент Гарри насупился, и его лицо начало краснеть. Не дожидаясь белой вспышки, Кингсли на всякий случай грохнулся на пол, утянув за собой коменданта Азкабана. – Мы выполним все, что ты попросишь, Гарри, – сообщил он, прикрывая голову руками. – Только не сердись! – Вот и отлично! – вмиг успокоился Поттер. – Тогда мне бы хотелось встретиться со Снейпом перед тем, как его отпустят, предварительно сняв с него все обвинения. *** Северус Снейп никогда не считал себя баловнем судьбы. Наоборот. Если должно было произойти что-то плохое, оно непременно случалось именно с ним. Снейп настолько привык к тому, что жизнь несправедлива, что совершенно не удивился, когда, чудом выжив после укуса Нагини, оказался сперва в следственном изоляторе Аврората, а чуть позже – в Азкабане. – Ничего, ничего, – успокаивал его ожидавший суда в соседней камере и, как ни странно, настроенный довольно оптимистично Люциус Малфой. – Поттер вот-вот очнется и обязательно даст показания в Визенгамоте в твою пользу. Не может же он оставить своего бывшего преподавателя гнить в Азкабане. Я с огромным удовольствием посмотрю на лица судей, которым придется вместо вынесения смертного приговора снять с тебя все обвинения в пособничестве Темному Лорду. – А тебе-то какая выгода от моего освобождения? – бесцветным голосом интересовался не склонный к подобному оптимизму Снейп. – О! – загадочно улыбался Малфой. – Если ты получишь свободу, то наверняка сумеешь напомнить Поттеру, как мои жена и сын дважды спасли ему жизнь. Я, знаешь ли, все еще верю в людскую благодарность. – Мне бы твою уверенность! – мрачно хмыкал Снейп. Впрочем, миновало уже три месяца, а неблагодарный Поттер по-прежнему пребывал в глубокой коме и даже не собирался идти на поправку. От коллег и соратников по Ордену Феникса милостей в виде объективного отношения ждать не приходилось. Все они охотно свидетельствовали против Северуса на суде, так что к концу процесса он нисколько не удивился, услышав единогласное: – Виновен! *** После месяца, проведенного в Азкабане в одной камере с беспрестанно рыдавшим и сетовавшим на судьбу Люциусом, Снейп уже не мог дождаться приведения приговора в исполнение. Встреча с дементорами казалась ему чуть ли не избавлением от практически круглосуточных стенаний Малфоя, тем более что перед путешествием за Грань полагался какой-никакой, но поцелуй. А Снейп за годы тотального одиночества ужасно соскучился по этой незамысловатой ласке. Пусть даже за ним следовала смерть. Однако бедняге Снейпу и тут не повезло. Одиннадцатого августа Азкабан неожиданно огласился воплями десятков охранников. На вопросы узников, что, собственно, стряслось, были получены невразумительные ответы, в которых имя Поттера щедро перемежалось нецензурной бранью. За час до полуночи мимо камер проплыл одинокий дементор, а вскоре после этого заключенных взбудоражил дикий, явно нечеловеческий визг. – Ч-ч-что это было? – стуча зубами от страха, поинтересовался Люциус, на всякий случай спрятавшись за неширокую спину Снейпа. Визг повторился, многократно усилившись, точно этажом выше собрались на шабаш все банши Ирландии. – Мама! – сказал Малфой и, выпустив из ослабевших рук тюремную робу Северуса, грациозно хлопнулся в обморок. – Тряпка! – презрительно бросил Снейп и прильнул к решетке, мимо которой как раз рысцой бежал комендант Азкабана, горестно ломая руки и подвывая: – Дементоры! Мои дементоры! Еще через четверть часа в камеру ввалились несколько охранников и, не говоря ни слова, сопроводили Снейпа в душ, где ему впервые за время заточения выдали бритвенные принадлежности, мыло и чистую одежду. «Хвала Мерлину, сегодня меня казнят, и я больше никогда не услышу рыданий Люциуса!» – решил Северус, с наслаждением намыливаясь под струями обжигающего душа, стараясь не обращать внимания на так раздражавшие его антимагические наручники. После гигиенических процедур охранники отвели его в крошечную камеру и молча удалились. Проводив их взглядом, Снейп опустился на нары, закрыл глаза и, как положено стоику, приготовился достойно принять собственную смерть. Он ждал, что в камере вот-вот воцарится мертвенный холод, который всегда сопровождал появление дементоров, но проходили минуты, а температура воздуха и не думала меняться. Либо дементоры были заняты кем-то гораздо более важным, либо о нем попросту забыли. Наконец, когда его терпение совершенно истощилось, лязгнул замок, но вместо фигуры, с ног до головы закутанной в черное, в камеру вошел... Гарри Поттер. *** – Поттер? – от удивления Снейп даже приподнялся на нарах. – А вы что тут делаете? – Последнее желание приговоренного, – Гарри закрыл дверь камеры и прислонился к стене. – Что-то не припомню, чтобы перед получением «поцелуя» я просил своих тюремщиков устроить мне свидание с вами, – хмыкнул Снейп. – Не ваше желание, а мое, – мрачно разъяснил Поттер. – Это меня собирались казнить сегодня... Впрочем, это долгая история... – Ничего, – бровь Снейпа изумленно взлетела вверх. Он похлопал рукой по соломенному тюфяку, приглашая Поттера присесть. – Я никуда не тороплюсь. Выкладывайте, во что вы там снова вляпались. Воспользовавшись столь любезным приглашением, Поттер осторожно опустился на самый краешек деревянных нар, а уже в следующую секунду рыдал на груди своего бывшего профессора. Захлебываясь слезами, он поведал Снейпу про «прощальный подарочек» Темного Лорда, превративший его в чудовище и изгоя, про магию, которую он непостижимым образом высосал из половины волшебников Британии, про неудавшиеся попытки ликвидировать его с помощью Убивающего проклятия, маггловского оружия и «поцелуя дементора», и наконец, совершенно раскиснув, признался в своей неразделенной любви к Северусу. Факт, поразивший Снейпа гораздо сильнее, чем все предыдущие новости. – Так ты потребовал от Шеклболта выпустить меня? – переспросил он, не веря собственным ушам, от волнения даже не заметив, что перешел на «ты» с Поттером. – Да, – кивнул Гарри, вытерев сопли рукавом тюремной робы. – Так как я отнял у него магию, Кингсли поклялся своей честью, что снимет с вас все обвинения и освободит. – А ты, значит, останешься в Азкабане? – Ага, – глаза Гарри опять наполнились слезами, – чем дальше я буду от волшебного мира, тем лучше. Я и так уже успел и здесь наворотить дел, превратив в сквибов охранников и заключенных, а заодно уничтожив всех дементоров до единого. «Вот же влип! – с раздражением подумал Снейп. – И что мне прикажете делать на свободе без магии?!» – едва не сорвалось у него с языка. Однако Гарри выглядел таким несчастным, что было попросту жестоко усугублять его и без того раздутое чувство вины. – И чего же ты от меня хочешь, Поттер? – поинтересовался Снейп, когда Гарри перестал наконец сморкаться и всхлипывать. – Можно я вас поцелую? – еле слышно отозвался тот, от смущения покраснев так, что приходилось только удивляться, как под ним не вспыхнул соломенный тюфяк. Отказать Поттеру, которому он вот-вот будет обязан свободой, показалось Северусу верхом неблагодарности. – Давай, Поттер, дементор ты наш доморощенный, – обреченно вздохнул он. – Целуй уже, и покончим с этим! Первый поцелуй вышел неловким, мокрым (от слез, все еще катившихся по щекам Гарри), но вместе с тем очень нежным. Северуса давно (да какое там давно – никогда!) так не целовали. Долгие годы тотального воздержания взяли свое. Он ощутил себя вулканом, переполненным готовой прорваться наружу лавой. Забыв обо всем на свете, он привлек Поттера к себе и, целиком перехватив у него инициативу, начал быстро освобождать от тюремных тряпок. Где-то посередине этого увлекательного процесса сами собой свалились антимагические наручники. Снейп не обратил на данное загадочное событие ни малейшего внимания. Ему сейчас было вообще не до этого. Даже внезапно вернувшаяся магия не смогла отвлечь Северуса от Гарри, который вдруг стал центром его вселенной. Узкий топчан непостижимым образом трансфигурировался под ними в удобную кровать, занявшую практически все пространство крошечной камеры. Северус подмял Гарри под себя, вклинился коленом между его ног и принялся лихорадочно гладить и ласкать скользкой от невесть откуда взявшейся смазки ладонью все, что так желало быть оглаженным и обласканным. Поттер нисколько не возражал и разрешал делать с собой абсолютно все. Даже когда пальцы Снейпа, покружив вокруг ануса, дерзко проникли в него, растягивая и явно подготавливая Гарри к чему-то гораздо более серьезному, тот лишь сдавленно охнул, но тут же насадился глубже, побуждая Северуса к действию. Несмотря на то, что, по уверению Снейпа, он совершенно никуда не торопился, от этой обезоруживающей открытости Гарри у него буквально снесло крышу. Он перевернул Поттера на живот, подпихнув под бедра соткавшуюся из воздуха подушку, и начал понемногу, по сантиметру, проталкивать член в тесное и горячее отверстие. Ощущения были настолько острыми, что Северус чуть ли не до крови закусил губу, пытаясь не стонать в голос. Имидж грозного, застегнутого на все пуговицы профессора Снейпа никак не позволял ему просто расслабиться и наслаждаться неожиданным подарком судьбы. Но с каждой секундой сдерживаться становилось все сложнее, и в какой-то момент «ужас подземелий» превратился в сгоравшего от страсти мужчину, впервые за бесконечно долгие годы занимавшегося сексом в свое удовольствие. Гарри, лежавший тихо, как мышка, поначалу, похоже, не разделял восторгов Северуса и, откровенно говоря, пребывал в состоянии легкого шока, стараясь сообразить, каким образом от пусть и очень приятного, но вполне невинного поцелуя они внезапно дошли до полноценного анального секса. Впрочем, долго философствовать у него не получилось. Северус оказался мастером не только в области зельеварения и ментальных наук. Вскоре тупая ноющая боль пониже спины сменилась вспышкой наслаждения. Короткой, но такой яркой, что Гарри громко вскрикнул. Несколько минут спустя они уже стонали и двигались в унисон, с каждой фрикцией приближаясь к желанной разрядке. Однако крышесносный оргазм принес Гарри и Северусу еще один невероятный сюрприз. Пока они дрожали в объятиях друг друга, толком не осознав, как их угораздило меньше чем за час сделаться любовниками, стены Азкабана заходили ходуном. – Что это?! – испуганно воскликнул Гарри, пытаясь перекричать вой ветра, подхватившего их обоих, точно пушинку. – Не имею представления! – невозмутимо ответил Северус. – Надеюсь только, что это не очередной подарочек от Темного Лорда. Последнее, что увидел Северус, перед тем как их унесло то ли в вихре аппарации, то ли на крыльях любви, был Люциус Малфой в тюремной робе, с развевавшимися по ветру спутанными платиновыми космами. Вместе с охранниками Азкабана, к которым, так же как и к прочим волшебникам Британии, внезапно вернулась магия, он отплясывал зажигательную джигу на развалинах самой страшной магической тюрьмы.