Sonic fanfiction attack!

      — « ...Шерил, как ты могла так поступить? Я любил тебя!»       — «Они лгут, всё это непра… »       Ночь. Пальцы, заляпанные крошками липких кукурузных чипсов и второсортным сырным соусом, шуршат оберткой, пытаясь хоть что-то обнаружить в пустой пачке. Мне слишком тяжело принять даже самое простое решение: отбросить мусор в сторону, не то что выкинуть в корзину, находящуюся в другой комнате. Я апатично сижу в кресле, едва улавливая звуки дерьмового ток шоу, дыша спёртым воздухом, провонявшим духотой и мерзким химозным запахом сыра. Тошнит.       Хочется открыть окно, — оно же так близко, боже, — но неведомая сила пригвоздила меня к креслу. Что за груз на моих плечах? Когда я от него избавлюсь?       И так каждый вечер.       Перед глазами пелена. Тишина истошно вопит, разрывает меня на части, и несчастная Шерил из ящика, отчаянно рвущая на себе волосы, не может её перекричать. Я бы тряхнул головой, чтобы отогнать дурман, но не могу пошевелиться. Тяжело. Очень тяжело.       — «Внимание, срочные новости: полчаса назад Центральный Банк Мобиуса подвергся организованному нападению роботов С-класса. По мнению специалистов, машины являются частью разгромленной армии Доктора Айво Роботника. Кто стоит за преступлением пока неизвестно. К счастью, наши герои подоспели вовремя: Ёж Сильвер и волчица Виспер успешно отра...»       Я не могу смотреть дальше.       Истерично скрипнув, пачка чипсов падает на пол, а грязная дрожащая рука давит на красную кнопку пульта.       Герои… Мы тоже когда-то были ими.       Я, Соник и Борцы за свободу сражались плечом к плечу, уничтожая роботов и спасая жизни, неся свет через тьму, строя то, что другие разрушали. Битва за битвой, бой за боем побеждая врагов, находя выход из любой ситуации, мы были уверены, что это будет длиться вечно, и ничто не сможет заставить нас отступить.       Никогда не знаешь, что ждёт тебя впереди, как распорядиться судьба, верно?..       Конец наступил. Та битва… Она стала для нас последней.       — Тейлз, возьми правее! Если я подберусь к главному кораблю, то смогу вывести его из строя с помощью изумруда Хаоса! — синий ёж выбрался из кабины и мягко спрыгнув на крыло самолёта, — он делал это бесчисленное количество раз — бросил взгляд на скрытую дымом флотилию Эггмана.       — Соник, это безумие! С главного корабля осуществляется контроль над всеми роботами, а они сейчас прямо над городом! Если ты взорвёшь центр управления, то где гарантия, что остальные корабли не самоуничтожаться? Город засыплет обломками — гражданские могут пострадать!       — Пусть эвакуируются в лес.       — Времени нет!       — Тогда скажи, чтобы закрылись дома и не выходили. Я дам им время — отвлеку Эггмана, а ты уведи флотилию подальше отсюда! С металлоломом разберусь потом.       — Но как?!       — Собью его.       Глубокий вдох. Смотрю на свою руку, липкую, перепачканную и провонявшую соусом, как и вся моя квартира — тесная бетонная клетка. Выдох.       Не верится, что когда-то эта рука лежала на руле «торнадо» и делала что-то достойное.       — Эггман, надеюсь, что ты наигрался. — голос Соника в коммуникаторе заставил меня вздрогнуть. — В любом случае придётся прервать твой план по завоеванию мира. Кстати, это была последняя попытка, уж извини.       — Мух-ха-ха-ха! — даже сквозь блеск разбитых очков Доктора, я чувствовал его злорадный взгляд. Что-то точно шло не так. — Сейчас ты бессилен, Соник! Подчинив всю технику в городе с помощью моего наимощнейшего программного вируса, я заминировал каждый треклятый уголок, каждый домишко! От холодильников до мобильных телефонов — всё превратилось в мои новые, улучшенные Эгг-бомбы! Если рискнешь уничтожить флотилию, то будь готов к смерти несчастных жителей!       Увернувшись от выстрела одного из кораблей, я резко спикировал вниз, чувствуя, что моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди.       — Соник, не делай этого! Я не знаю, лжёт он или нет: Эггман замёл все следы. Его корабль блокирует мои радары и…       Я видел, как друг побледнел, сжал кулаки. Занервничал.       — Тейлз, он блефует.       — Но если нет?       — Это наш шанс покончить с Эггманом раз и навсегда. Нужно довести дело до конца.       О, боже! Хочу глубоко вздохнуть, но горло сжимается, выдает неровный глухой хрип. Я должен был стараться лучше, должен был его отговорить! В тот момент мы оба чувствовали подвох, но почему не прислушались к внутреннему голосу?..       Я всегда верил в Соника, и в тайне даже завидовал его удивительной удачливости. Он всегда плевал на риски, кидался на амбразуру, но выходил сухим из воды.       Герой. Герой, который никогда не совершал ошибок. Он просто не мог — это было неприложное правило, будто закон природы.       Но в тот день мы все облажались.       Струи ледяной воды обжигают лицо — не помню, как я добрался до уборной. Кафельная белизна режет глаза, но даже это не помогает прийти в себя.       О да, когда-то, после проклятого боя я рыдал здесь, в этой самой ванной, лёжа на полу. Соник не знал, как мне помочь, да и не мог. Он ненавидел себя в соседней комнате.       Я распахиваю окна настежь, так, что жалобно скрипят створки, а холодный ветер облизывает моё мокрое лицо шершавым языком, грубо колет, шлефуя щёки, словно наждачной бумагой.       Схватив пальто, я выбегаю из квартиры.       Бой. Тот бой. Роковая ошибка.       Мысли сбиваются в голове, давят, спускаются к сердцу и беспощадно его грызут. Как убежать от себя? Как забыть?..       Как, в конце концов, простить себя?       Я помню: помню, как рухнул на землю, судорожно глотая белую пыль и оцепенело глядя на Соника, носящегося по обгоревшим руинам, пытавшегося найти выживших; помню, как он обдирал руки о металл и камни, силясь отыскать жизнь, которая была стерта с лица земли навсегда; помню, как нас забирали с этого пепелища, как мы сидели друг перед другом, вытаращив в пустоту сухие красные глаза и не прерывая гробового молчания.       Стемнело. Меня заносит вправо, прохожие толкают к стене — я падаю, нужно опереться. Слышу шум, голоса, смех и ругань.       Вот он, бой который мы проиграли.       Тот самый, который погубил тысячи мобианцев и навсегда проклял наши имена.       Нет, окружающие нас не возненавидели.       Мы, победители Эггмана, великие герои, стояли тогда на площади, как на эшафоте ожидании казни. Все собравшиеся понимали, что за победу порой приходится платить великую цену, подавляли свою боль, но ведь они не знали правды, не знали, что у нас был выбор.       — Эй, ты, смотри под ноги!       — Простите, мэм.       Я не видел лица короля, когда тот закрепил на моей груди медаль, не мог поднять взгляд. Соник стоял рядом, стиснув дрожащие руки в кулаки и молчал. Его улыбка, счастливая, искренняя улыбка, исчезла. В глазах читалась пустота.       В тот день он так и не получил награды, просто убежал.       Я снял свою медаль и оставил под обелиском в память о погибших. Вот и всё, что мне оставалось.       Толпа заметно поредела, и я шагаю по тихой улице, почти не освещенной фонарями. В тени различаю силуэты двух девушек в коротких юбках, чувствую пристальный следящий взгляд, скрытый за массивными солнечными очками. Даже ночью они прячут глаза, понимаю. Я делаю тоже самое.       — Тейлз, как вы можете опускать руки?!       Боже, её глаза выражали такое негодование. Она не знала, что мы с Соником чувствуем, наверное, не понимала, что влечёт за собой такая огромная ответственность: быть героем.       — Крим, всё кончено.       Всё кончено. Всё кончено... Ноги несут меня по пустой улице.       Ещё не умер, но уже не жив — время застыло, когда мы проиграли тот злосчастный бой.       — Значит, поставили на себе крест?       Даже сейчас, спустя года я не знаю, что на это ответить. Пути назад нет, но и будущее для нас закрыто.       Никогда не думал, что дойду до такого.       Дружба с Соником канула в небытие. Он страдал ещё сильнее: винил во всём себя, терзался кошмарами, а моё присутствие напоминало ему о собственном позоре. Друг сказал, что хочет уйти, и я не остановил его — пришлось попрощаться.       Боже, что я наделал?       Останавливаюсь, врезаясь в высокую мадам с густо накрашенными воспалёнными глазами. Она глупо хлопает ресницами и отходит в сторону, но резкий запах дешевого парфюма всё равно ударяет в нос, и на мгновение я прихожу в себя. Боже, куда меня занесло?       Бой. Тот самый бой. Конец...       Боль победила нас.       Сердце болезненно сжимается, и я вновь вспоминаю Крим.       — Тейлз, все имеют право на ошибку, мы же неидеальны. Быть героем — это тяжелая ноша, нужно обладать огромной силой духа. Вы победили стольких врагов, но теперь нужно победить себя...       Что-то грызёт меня — мысль ускользает, не дает покоя. Вижу несколько чёрных фигур — в темноте переулка их выдают лишь красные огоньки сигарет, подмигивающие в ночи. Слышу музыку и голоса — старая вывеска ночного клуба судорожно мигает во мраке, выжимая из себя слабый лиловый свет.       — Не дай случившемуся тебя сломать. Соника это тоже касается. Прошу, присмотри за ним! Он к себе никого не подпускает, даже Эми не может до него достучаться… Держитесь друг за друга. Так нужно, понимаешь?..       Раздаётся шум. Я бестолково смотрю на громил, силой выталкивающих из клуба какого-то парня. Амбалы швыряют беднягу на землю и прописывают несколько мощных ударов в живот, но тот даже не сопротивляется. Он не шевелится, и я тоже.       Ноги словно окаменели. Ничем не могу помочь. Снова.       Что я, чёрт возьми, наделал? Позволил Сонику уйти, оставив друга наедине с его кровожадными демонами в тот период, когда он так во мне нуждался, когда он был особенно слаб и уязвим.       Я проявил слабость и пустил всё на самотёк. Моя вина…       Бой. Последний бой. Тот самый бой. Боль.       Дрожу. Широко раскрыв глаза и задыхаясь, судорожно ловлю ртом холодный воздух, прямо как парень, безвольно обмякший на асфальте.       Боль победила нас.       Самое коварное сражение, самая серьезная и опасная битва — это битва с собой. Мы совершаем ошибки — жизнь даёт второй шанс — поэтому я и Соник выжили, — но когда ты съедаешь сам себя, теряешься, опускаешь руки…       Это битва, которую мы проиграли.       Самый последний бой, длившийся долгие годы после известных событий, бой, в котором мы позволили схватить себя за горло.       Боль победила нас.       Парень распластавшийся на земле, вдруг дёргается, кашляет, хрипит и переворачивается на бок, схватившись за живот. В темноте не могу разглядеть его лица. Должен помочь, но не помогаю — ноги словно приросли к земле, в голове роятся страшные догадки.       Еще не умер, но уже не жив…       Еще не умер.       Крим. Она говорила, что открыла кондитерскую лавочку, где, по её словам, пекут самые вкусные в мире маффины. Я каждый день прохожу мимо, но стыд не позволяет потянуть за ручку заветной двери и войти внутрь.       — Тейлз, жизнь — это величайший дар, и раз ты им обладаешь, значит можешь всё исправить. Сделай счастливым других, и всё наладится. Не сразу, но наладится, понимаешь?       Понимаю ли?..       Груз на моих плечах. Тяжело, очень тяжело.       Тот бой. Ошибка. Последний бой. Вина.       Но я всё ещё жив.       Я жив, чёрт возьми!       То, во что превратилось моё существование... Так хочется всё изменить, сделать что угодно, лишь бы обрести себя снова и исправить то, что натворил в прошлом. То, что мы с Соником натворили.       Парень на асфальте снова лежит на спине и прикрывает ладонью глаза, будто не хочет вставать, будто ему некуда идти. Я понимаю.       Бой. Ошибка. Ещё один бой. Вина. Должен.       Прошло столько лет! Вдруг уже поздно? Смогу ли я изменить что-то сейчас, когда мир стал иным, когда у всех на слуху новые имена, а во мне едва ли нуждаются? Сумею ли я ещё хоть кому-нибудь помочь?..       Вывеска истерично искрит от натуги, едва бросая на козырёк клуба бледные лиловые пятна. На земле одиноко дымится недокуренная сигарета. Уронили. Я понимаю.       Господи, прошу тебя, дай мне знак! Всей душой взываю: услышь мои мольбы, скажи, что ещё не поздно! Позволь поверить в то, что я всё же на что-то гожусь, могу сражаться с горем, бороться с собой! Не указывай мне путь, просто тихо прошепчи, что он есть, и я сам найду нужную дорогу, добровольно встану на неё и никогда больше не сойду! Всего лишь знак, один маленький знак, всего лишь…       Вдруг ночную тишину разрезает смех, смех от которого по спине пробегает холодок. Изумлённо выдыхаю, чувствуя, как меня бросает в пот. Ноги дрожат, не в силах больше удерживать тело на месте, и я бросаюсь к парню, который не в состоянии унять истерические смешки, прерываемые болезненным кашлем и хрипом.       Не могу поверить в происходящее.       Бог меня не оставил.       Рывком отдираю страдальца от асфальта и нахожу напротив себя знакомые зелёные глаза, покрасневшие и жутко печальные.       Не таким я его запомнил.       Соник больше не смеётся: он, приоткрыв рот, молча смотрит на меня. Наверное, думает, что разыгралась его больная фантазия. Что ж, понимаю. Теперь я всё понимаю.       — Тейлз…       Бой. Новый бой. Ещё один бой. Надежда.       — Тейлз, только не вздумай вызывать скорую, ладно?       Помогаю ему встать и взглядом нахожу припаркованный возле дороги желтый седан. Не хочет в больницу? Хорошо, в таком случае такси — то, что нужно.       — Тейлз, это и правда ты? Что забыл в этой дыре?       Соник едва стоит на ногах. Избитый и ослабший, за пять лет, что мы не виделись, он загнал себя в угол, лишился веры и воли. Как и я, потерял себя.       — Всё в порядке. — заталкиваю его в такси и называю водителю адрес. — Мы поедем ко мне.       В последний раз бросаю взгляд на вывеску — она подмигивает лиловой вспышкой на прощание и скрывается за поворотом. Соник, одетый в легкую куртку, — совсем не по погоде — тяжело дышит от боли и смотрит в окно. Знаю, что сейчас он, герой, когда-то воспитавший меня, страшно одинок, и беззвучно плачет. Не хочет, чтобы я видел.       Как у меня хватило ума послушать его тогда и бросить? Бросить лучшего друга!       Ошибка. Вина. Должен исправить.       — Прости. Я не должен был оставлять тебя одного.       — Ты ни в чем не виноват. — он оборачивается и давит из себя улыбку. Пытается наскрести в измученной душе тепло, даже сейчас не хочет меня огорчать. — Просто… Почему ты это делаешь? Всё же кончено. Мы…       — Мы ещё живы. Соник, всегда есть те, кто нуждаются в помощи, и наш долг — сделать ради них всё, что в наших силах. Ещё не поздно всё исправить. Мы должны жить дальше.       Его зубы стиснуты, от боли и напряжения на шее вздуваются вены. Сейчас он мне не верит, лишь грустно улыбается, отворачивается, пряча слезы.       — Думаешь, это возможно?       Соник здесь, рядом, на соседнем сидении. Не думаю, знаю: теперь возможно всё.       — Я увидел знак свыше. Не вздумай смеяться, ага? Поверь на слово, с такими вещами не шутят.       Огни города проносятся мимо, а я размышляю о том, что где-то здесь живут те, кому мы нужны. Те, кто в свою очередь, как воздух, необходимы нам.

***

      Комната — не узнаю её — полна чистой прохлады — я только что закрыл окно.       Пачка чипсов нашла своё место в мусорном контейнере, а я расположился на диване, напротив кресла, в котором совсем недавно сидел мой друг. На подлокотнике пятнышко крови — раны успешно обработаны.       Бой. Последний бой. Он ещё впереди.       Быть героем Мобиуса непросто, но Соник справится, просто нужно ему помочь. Как же обрадуются остальные, узнав, что он вернулся!..       Его сердце изрыто болью, изуродовано шрамами, и сегодня я вскрыл все эти рубцы, потому что так нужно: они загноились. Важно сначала промыть рану, и только затем лечить. Мы все поможем, ведь друзья — это не просто слово.       Больше такого не повторится.       Сегодня Соник останется ночевать здесь, у меня, он согласен — отлично, начало положено. Завтра, скорее всего, придёт Эми. Напиши я ей сейчас, она сорвется и немедля прибежит, — знаю: всё ещё любит своего героя — но не надо торопиться, не стоит.       Не забыть бы зайти к Крим, отведать маффинов…       Слёзы. Соник рыдает в ванной, хоть и пытается скрыть это, а я сижу на диване — мне легко, совсем легко. Да, слёзы — это хорошо. Они очищают душу, избавляют от боли и страданий. Давно пора: Соник слишком долго себя ненавидел.       Новый бой. Свобода. Очищение.       Не знаю, что ждет нас за горизонтом, но мы больше не отступим. Врагов нужно знать в лицо — пришло время посмотреть в зеркало.       Боже, так свободно дышать... Уже светает.       Наступает новый день, значит, пришло время.       Пришло время побеждать боль.