Терпи

— Давай будем честны хотя бы сейчас, Уокер, — глаза Люцифера зло сощуриваются, губы кривятся в недовольной гримасе, а наморщенный нос и сведённые брови не оставляют простора для фантазии: эмоции просто написаны на лице демона черным по белому. Или алым по белому. Широкая ладонь врезается в стену рядом с моей головой, и я машинально вздрагиваю, на секунду отведя взгляд от двух алых угольков его глаз, которые сейчас сверлят меня своей ненавистью, что душит меня, будто бы сдавливает горло, не давая вымолвить ни слова. И я вновь молчу, не находя достойного ответа. Что может быть хуже, чем опозориться перед сыном Сатаны? Хоть он сейчас так зол, что, кажется, даже не замечает моих робких попыток судорожно придумать что-то у себя в голове, а потому лишь наклоняется ниже, практически касаясь моего лба своими черными прядями. Сглотнув, я беспомощно гляжу в омуты глаз, уже не надеясь на то, что смогу уйти не оплёванной им и его шавками с ног до головы. От безысходности хочется плакать, и я пытаюсь отвлечь себя совершенно глупыми мыслями. «Интересно, как там Мими и Ади, — я опускаю взгляд, чувствуя, как пылают щеки от пристального внимания сына Сатаны, — они, должно быть, волнуются за меня» Я едва слышно вздыхаю, вновь обречённо поднимая глаза на Люцифера, что подозрительно умолк. Его ноздри немного подрагивают, желваки играют на скулах, и мне становится страшно. Но демон молчит, а мне нечего сказать. Но взгляд сына Сатаны так красноречив, что я не выдерживаю, и с тихим всхлипом осознаю, что до полной капитуляции перед демоном осталась одна секунда. Слезы защипали глаза, я непроизвольно сложила брови домиком, когда первая соленая капля прочертила дорожку по моей щеке. Люцифер проследил за скатывающейся слезой с каким-то недоумением, которое никак не вязалось с прежним недовольством, которое, казалось, окутывало его всего. Мой подбородок задрожал, когда я скрипящим голосом пискнула, уже вовсю орошая слезами воротник собственного платья: — Дай мне уйти, пожалуйста… Он больше не щурил глаза, а наоборот, уставился на меня, немного приподняв брови, словно удивился моей реакции на его агрессию. Выпрямился, медленно отрывая руку от стены, и бросил: — Успокойся. Я не бью женщин. Даже если они очень виноваты. Нервный смешок вырвался у меня сам собой. — Ты услышала что-то смешное? — Вновь мрачно спросил Люций, складывая руки на груди. Он смерил меня немного презрительным взглядом, за которым читалось… недоумение? — Нет, — испуганно сжалась я, вновь вжимаясь спиной и крыльями в стену. Съежившись, обреченно наблюдала мокрыми глазами за тем, как Люцифер вновь стремительно сокращает расстояние между нами, и как стремительно меняются его эмоции. «Что тебе нужно от меня?» — отчаянно подумалось мне. Почему-то в голову пришло, что мы стоим в коридоре, на виду у всех, возле освещённого окна, и любому вошедшему точно будут видны мои серые крылья и его алые. А ещё то, что между нашими носами всего-то сантиметров пятнадцать, а меня колотит от желания поскорее убежать как можно дальше от этого демона, желательно к родственным мне ангелам. — Послушай, Вики… — Он задумчиво смотрит на мой подбородок, скользит взглядом по закрытой шее, и глаза его то и дело косятся на выпущенные из прически локоны. Шершавые пальцы касаются подбородка почти ласково, и я вздрагиваю от этой перемены настроения Люцифера. Он мягко приподнимает мое лицо, и алые глаза уже не пылают гневом, а как-то загадочно мерцают, завораживая своим блеском. «Он пьян?» — озарила меня внезапная догадка. …которая тут же заставила меня испуганно замереть, потому что хуже трезвого Люцифера может быть только пьяный в стельку Люцифер. — Ты сильно подорвала мою репутацию своим отказом, — он погладил большим пальцем ямочку под моей губой, и я неосознанно облизнула губы, пытаясь справиться с бешено колотящимся от страха сердцем. — Неужели тебе так неприятно сидеть у меня на ручках, Ви-ики? — Я не могу оставить это так, — мужчина прикрыл глаза, вновь упираясь свободной рукой возле моей головы. Подвинулся ещё ближе, практически вжимая меня в бетонную поверхность своим телом, отчего меня накрыло волной иррационального страха, и я дернулась. — Ви-ки, — по слогам произнес он. — Одна ночь, и я больше никогда не потревожу тебя. — Что?.. Я беспомощно уставилась на него, пытаясь понять, очередная ли это злая шутка. Но демон не шутил. — Обещаю, — повторил Люцифер. — Нет, Люцифер, — я с силой зажмуриваю глаза, судорожно мотаю головой, отчего цепляю своими губами его подбородок. — Ты пьян… и, к тому же, не понимаешь, о чем говоришь… — Кажется, ты меня не поняла, Непризнанная, — он вновь распахнул глаза, угрожающе полыхающие в полумраке. — Это не ты диктуешь правила, а я. Его рука отпускает подборок и сильно сжимает мою ягодицу, будто бы демонстрируя, что ему ничего не стоит преодолеть мое сопротивление. Все внутри сжимается, когда горячий шепот с парами алкоголя обжигает мне ухо: — Соглашайся, пока я добрый, Уокер, и тебе даже будет приятно… — пальцы впиваются в нежную кожу. — … а иначе я превращу твою жизнь в ад. Эти слова, наверное, самые худшие, которые можно услышать от сына Дьявола. Кто, как не он, знает всё об адских муках? Слезы текут по щекам не переставая, и я уже не пытаюсь подавить судорожные спазмы в горле. Шепфа, вы же говорили, что избранная… …так почему все дерьмо этих трёх миров происходит именно со мной? У меня не остаётся сил на то, чтоб сопротивляться, когда треск ткани разрывает тишину коридора, когда хриплый шепот констатирует где-то над моей головой: — Это нам не понадобится… Нет никакого желания кричать, рвать, метать, пытаться отстраниться, когда грубые руки срывают белье, когда Люцифер на секунду отстраняется, окидывая меня, практически голую, стоящую в одних обрывках платья и белья, своим мутным взглядом. — Нужно было соглашаться сразу, Уокер. Я лишь в отчаянной попытке пытаюсь прикрыться руками, но он тут же хватает меня за запястья одной ладонью, второй проводя от груди до низа живота, отчего у меня вдруг появляется рвотный позыв. «Терпи», — холодная мысль на краю сознания. Звук расстегивающейся ширинки. Грубые пальцы у самого входа, досадливо брошенная фраза демона: — Не думал, что настолько не нравлюсь тебе… Меня колотит. От едва сдерживаемой тошноты, когда раздается мерзкий плевок, когда он на секунду задерживается перед тем, как наполнить меня. Будто издеваясь, будто глумясь над и так сломленной мной. «Терпи», — безумно кричу самой себе. Первое движение приносит боль, ровно как и второе. Я уже не замечаю мокрого лица, я лишь мычу что-то, отчаянно дергаюсь, но демон шипит: — Заткни пасть, — кажется, будто мои запястья сейчас хрустнут от той силы, с которой он сжимает их, когда стремительно наращивает темп, вдавливая меня с каждым толчком в стену все сильнее и сильнее. Ему, кажется, плевать, что процесс не приносит удовольствия, ведь главная цель этого действа — унизить меня настолько, насколько это возможно. Я не знала, что твоя репутация так важна для тебя, Люцифер. Все закончилось быстро. Десяток минут, может, немного больше. Но даже этого ничтожного промежутка мне хватило, чтоб потерять все эмоции, отключиться от реальности, забыть о том, что происходит прямо сейчас. Я не видела и не слышала абсолютно ничего, кроме собственного дыхания, кроме пульсирующей в висках крови. А боль нарастала. Даже после того, как демон отстранился, презрительно плюнул под ноги мне, скатившейся вниз по стене. Даже после того, как я, подобрав остатки одежды, удалилась в комнату с идеально ровно спиной. И даже после того, как скинула с себя порванные тряпки, натягивая старую земную одежду и завязывая тот же хвост, что был в тот самый день. Я последний раз посмотрела в зеркало, прежде чем вылететь из окна, и даже не вздрогнула от пустоты в собственных опухших глазах, отразившихся в зеркальной поверхности. Крыша встретила меня пугающей пустотой и лёгкой вечерней прохладой. Пушистые плотные облака окутывали щиколотки, приятно лаская. Но от этой ласки тут же захотелось отмыться, как от влажного болота. Я уже пугающе близко к краю. Заветная даль обрыва манит, притягивает, будто магнитом, и я не могу противиться ей, потому что я будто в гипнозе. И единственная мысль, которая смогла четко оформиться в моем мозгу, это: «Прости меня, мама» Ноги легко оторвались от края.