Беспощадный жестокий мир

      — Спасибо, внучек, — старушка протянула Обито свёрток из полотенца. — Будь здоров!       — Будьте здоровы и вы! Спасибо, Кимико-сан! — улыбнулся мальчик.       — Вот, какие хорошие дети встречаются, не то, что всякие хулиганы! — продолжила бабулька. — Но ты, Обито, очень хороший мальчик! Спасибо тебе за огород!       — Да без проблем! — улыбнулся парень. — Всегда рад помочь!       Распрощавшись со старушкой, довольный Учиха отправился домой, бережно прижимая подарок Кимико-сан к груди. Это были её известные на всю Коноху пирожки с вишней. Когда-то Кимико содержала пекарню, но сейчас лишь изредка баловала особо близких знакомых невероятно вкусным лакомством.       Вернувшись домой, Обито швырнул обувь как попало, умылся и отправился в постель с книгой и пирожками.       День был длинным: миссии D-ранга по поиску потерянной книги, очередная стычка с Какаши, который как всегда был спокоен, и Рин, как обычно, приходилось их разнимать. А после, по дороге домой, он увидел, как старушка горбатится в огороде, не смог пройти мимо.       Обито всегда с большим уважением относился к старикам. Они пережили долгую и трудную жизнь, они делились житейской мудростью, и им была нужна помощь молодых.       Мальчик не понимал, почему столько людей так равнодушны к старикам? Почему они так неохотно выполняют их миссии?       Миссия или нет, а Обито всегда был готов помочь старшему поколению. За просто так.       А сегодня его помощь окупилась легендарными пирожками.       Улыбнувшись, мальчик открыл потрёпанный том, отложил закладку-котика, которую ему подарила Рин (она подарила по три закладки каждому члену команды: котиков — Обито, собак — Какаши, и жёлтые молнии — Минато-сенсею), развернул выцветшее полотенце и мечтательно откусил кусочек ещё тёплого пирожка…       — Ай! — выплюнул он в полотенце. — Как же кисло! Как солёно!       Да, у старых людей бывают проколы, и Кимико-сан определённо перепутала соль и сахар, а вишня, откровенно говоря, ещё не дозрела.       С сожалением выбросив пирожки, Обито достал из шкафчика чипсы, прополоскал рот и вернулся в постель читать летопись клана Учиха.       Фугаку-семпай был не особо доволен, что какой-то побочный племянник будет изучать уникальные документы, но его отец настаивал на том, что парень как раз в том самом возрасте, когда пора знать всю историю клана, чтобы служить ему на благо.       Обито не понимал сути разногласий между кланами, не понимал такой активной неприязни к его родне, и совершенно не понимал, зачем всё так усложнять. Люди могут жить в мире. Так почему не живут?       Эта глава касалась давней эпохи, когда Учиха и Сенджу враждовали. Описание всех действий, побед и потерь целого поколения уместилось всего на паре страниц.       Слишком много потерь. С обеих сторон.       Шмыгнув носом, Обито заложил потрёпанный фолиант закладкой, поставил на полку и вернулся в постель.       Настроение было мрачным. Хотелось сделать что-нибудь хорошее. Что-нибудь полезное и доброе.       Одевшись, он направился по вечерней деревне, неторопливо шагая, засунув руки в карманы, в поисках людей, которым пригодится его помощь.       Вскоре ему попался грустный Фусаши-сама, сидящий на скамейке возле своего дома и задумчиво покуривающий трубку.       — Добрый вечер! — махнул рукой Обито. — Чем вы опечалены?       — Да вот, забор покосился, а силы уже не те, чтобы его починить… — протянул старик. — И денег на мастера нет…       — Так давайте я вам помогу! — воскликнул мальчик.       — Так денег нет… — прошамкал старик. — Я могу тебя только своим скудным ужином угостить. Но большего и не жди!       — А мне ничего и не надо! — воскликнул Учиха, засучил рукава и принялся за работу.       Плетёный забор разрушило недавним ураганом. Всего за полчаса Обито настругал новых прутьев и переплёл проблемные места. Вышло немного криво, но главное — надёжно. Забор крепкий, другой ураган выдержит, через щели даже змея не пролезет, а что чуть кривовато, так это его первый опыт в плетении заборов!       — Ой, молодец! — воскликнул старик. — Ой, как красиво! Твоя бабушка бы тобой гордилась!       — Ну всё, моя работа окончена! Больше вас не протянет сквозняком! — возвестил Обито. — Я пошёл, Фусаши-сама!       — Эй, а ужин? — ворчливо бросил старик.       — Не беспокойтесь, — обернулся Учиха. — Я сыт, и мне в радость помочь вам!       — Ну, смотри, внучок! — покачал головой старик, затягиваясь дымом. — Не перетрудись там!       Обито зашагал далее, довольный собой.       Он был уверен, что сегодня сделал этот мир чуточку лучше.       На следующий день вновь было несколько пустяковых миссий, и, после тренировки, они всей командой пообедали в закусочной, а после он вызвался помыть посуду, чтобы пожилая хозяйка не гнула спину попусту.       А потом помог Дорико-сама сидеть с внуками.       Ишито, мальчик пяти лет, и его трёхгодовалая сестра — Тамико, были в восторге от рассказов о взрослых миссиях: как команда Жёлтой Молнии кота ловила, как Какаши выслеживал со своими собаками вора с фермы, как Рин приготовила новую лечебную мазь, которая несколько раз спасала их от серьёзных ран, как Минато-сенсей показывал новые техники, и совершенно случайно обнаружил спрятавшегося в кустах нукенина…       Обито и сам не заметил, как пролетело два часа, и за детьми вернулись с поля родители.       — Мать, — поджал губы обветренный мужчина, — мы не настолько богаты, чтобы содержать няньку. Могла бы сама с ними посидеть.       — Да что там, — залопотала миловидная круглая старушка, — Обито — хороший мальчик, он безвозмездно помогает людям. Побольше бы таких ребятишек, как он! — она погладила парня по голове. — Давай я тебе яблочек отсыплю за помощь?       — Спасибо, но мне в радость было посидеть с Ишито-чан и Тамико-тян, — отмахнулся Обито, робея от сурового взгляда отца детей. — Лучше продайте их в лавку Орисака-сан, он делает превосходные яблоки в карамели!       — Вот сам и продай ему, а то в мои годы уже ходить за полдеревни — целое приключение, — вздохнула Дорико.       — Мать, чтобы больше такого не было, — с нажимом произнёс мужчина. — И ты, попрошайка, выметайся!       — Ну, зачем же ты так с ним… — начала было старушка, но отец семейства схватил Обито за шиворот и выставил за ворота домика.       — Чтоб ноги твоей здесь больше не было, поганец! — процедил он.       Закусив губу изнутри, чтобы не разреветься, Учиха фыркнул, отвернулся и уверенно зашагал вниз по улице, всем видом демонстрируя, что он, генин, совершенно не боится угроз какого-то землепашца.       Но стоило ему завернуть за угол, как он помчался в ближайший заброшенный двор, где упал под дерево и разревелся. Обида душила его.       Да, некоторые сироты были попрошайками и вымогателями, это факт, но только потому что о них никто не заботился, никто ими не занимался. Бабушка всегда сетовала, что этих детей не любят. А его она любила. И воспитала хорошим человеком.       А теперь его, известного на всю Коноху помощника старым и больным, совершенно незаслуженно оскорбили и выгнали.       Проплакав минут десять, Обито вытер слёзы рукавом и отправился к ручью в двух кварталах, чтобы умыться.       Его душа требовала сделать что-то хорошее, чтобы показать, что он действительно добрый и отзывчивый, и полезный. И что он никакой не попрошайка!       И шанс подвернулся. И не один.       Сначала он помог одной старушке донести тяжёлые сумки до дома. Потом помог её соседке развесить постельное бельё. Потом сходил за сакэ для Дору-сана, ветерана второй войны шиноби, который любил по вечерам пропустить бутылочку и повспоминать о былых подвигах.       Хоть Обито и не любил запах алкоголя, но интерес к военным историям был выше мелких неудобств.       И вот, сидя на балконе домика Дору-сана, он слушал захватывающие истории, как одна команда генинов Конохи смогла противостоять целому войску джонинов благодаря стойкости, дружбе и Воле Огня.       — Вот, были герои в моё время! — заплетающимся языком заявил однорукий старик. — А сейчас что? Ну вот, твой сенсей, Намиказе. Да, силён, да — быстр. Но разве он смог воспитать в вас дух Огня? Надменный выскочка, добрая бесполезная девчонка и только ты нормальный пацан, но это бабулина заслуга, а не его. Вот попади вы в серьёзную проблему — что будет? Разделят и победят! А вот раньше…       Обито задумался над словами старика.       Да, он не был столь категоричен в отношении своей команды, но не мог не согласиться, что их слаженность весьма относительна. Раньше он думал, что дело в Какаши, который всегда был сам по себе, но что, если проблема действительно в Минато-сенсее?       Тем более, что сенсей всё больше отдаляется от них. Конечно, Какаши уже чуунин, но это не повод разделяться. И даже молодая одарённая куноичи-жена не может быть причиной, чтобы бросать своих ребят на произвол судьбы. Если бы не мази Рин, они могли бы очень серьёзно пострадать…       Ещё немного посидев с ветераном, Обито отправился домой. Следовало заняться вечерней тренировкой, а затем ужинать и спать. Завтра тяжёлая миссия по эскорту купца в страну Ветра.       Миссия из С-ранга переросла в В-ранг, когда на поезд купца напали бандиты.       Они не были шиноби, просто обычные разбойники, но слишком уж хорошо вооружённые разбойники.       Пока Какаши и Рин защищали голову процессии, где находились самые ценные товары, Обито и Минато защищали хвост, где шёл сам купец.       Разбойники стреляли из засады, хорошо защищённые листвой и прочными ветками. Кунаи не достигали цели, огненные техники Обито не могли пробить сплошную зелёную стену. Пока Минато сновал за спинами разбойников, Обито отбивался от бандитов с мечами и дубинками, которые теснили их к замыкающей телеге с личными вещами купца.       Услышав пронзительный свист, Обито не успел осознать, что он делает — он закрыл клиента своим телом и зашипел от боли: в его правое плечо вошла стрела, полностью парализуя руку. Кунай со звоном выпал под ноги и ударился о камень.       Купец охнул, ещё не понимая до конца, что его только что спас этот пацан, и принялся ругаться, что «эти хвалёные шиноби не только не могут совладать с кучкой бандитов, но и ещё и увернуться толком не могут».       Вскоре битва была окончена.       Помимо Обито ранения получили и его друзья: жилет на боку Какаши был распорот вражеским кунаем и залит кровью, к счастью рана была не глубокая. Рин же получила дубинкой по спине и подозревала, что у неё трещина в рёбрах.       Сделав привал, пока Минато перемещал разбойников в тюрьму с помощью техники Летающего Бога Грома, Рин быстро привела друзей в порядок.       — Шрамы украшают мужчину! — заявил Обито, пока девочка доставала из его плеча стрелу и обрабатывала рану. — Шрамы — это свидетельство мужества!       — Скорее — неосторожности, — фыркнул Какаши. — Мог бы кунаем отбить, или протектором.       — Не будь так строг к нему, — примиряющее произнесла Рин. — Он действовал по ситуации. И ничего страшного в этой ране нет, стрела не задела жизненно важных органов. Всего лишь повредила нервы, но в больнице их вмиг восстановят, и будет как новенький, — она серьёзно посмотрела в глаза Обито, и тот смутился от такого личного обращения. — Как врач, назначаю тебе постельный режим на два дня. Никаких тренировок, никаких усилий. Отдыхай! — и тут она чмокнула пациента возле раны и, увидев его смущение, добавила: — Чтоб быстрее зажило!       Обито потупился и отвернулся, глядя как слуги купца собирают рассыпавшиеся во время нападения товары.       А потом Рин с Какаши удалились за кусты, где… Обито сглотнул. Рин разделась. Определённо же разделась, чтобы Какаши намазал её спину регенерирующей мазью.       Обито сглотнул ещё раз, слишком ярко представив себе эту сцену, а затем коснулся своего плеча здоровой рукой. Он обязательно оставит шрам, как напоминание об этом оздоровительном поцелуе Рин. Он никогда этого не забудет, но шрам всегда будет свидетельством, что это было.       Доставив купца и его товар практически в целостности и в полной сохранности, Минато поспорил с ним по поводу оплаты миссии, получил полную сумму, и команда двинулась обратно в деревню.       Войдя в западные врата Конохи, Рин тут же потащила Обито в больницу. Какаши ушёл дворами, а Минато направился в резиденцию Хокаге, чтобы предоставить Сарутоби отчёт о миссии.       — Эй, Обито! — из ворот своего домика высунулась бодрая крепко сбитая старушка. — Помоги мне сегодня покормить и поймать котов!       — Прошу прощения, Соннока-сан, но меня на миссии ранили, у меня не работает рука, — честно ответил Учиха. — Я бы с радостью, но от меня сейчас мало пользы.       — Да что ты сочиняешь?! — вспылила Соннока. — Ранили его! На свиданку намылился, а бабушке помочь не хочешь! Обещание нарушаешь!       — Соннока-сан, — вступилась за друга Рин. — Он защищал клиента, ему прострелили плечо, повредили нервный пучок. У него не раб…       — Да выдумывайте, выдумывайте! — бабка не стала даже слушать их. — Я что, мало тебе плачу?! — возмутилась она.       «За сегодняшнюю миссию, с компенсацией за ранение, я получил больше, чем за год у вас заработал бы», — подумал Учиха.       — Да не в деньгах дело! — воскликнул он. — Я же завсегда! Я же люблю кошек!..       — Так иди и заботься о бездомных бедолагах! — заорала тётка.       — Сейчас он пойдёт в больницу! Вам-то не знать, как медику! — категорично отрезала Рин. — Обратитесь к Хокаге, он предоставит вам помощника из студентов за скромную плату.       — Ещё чего! — фыркнула Соннока. — Да чтоб тебя завалило, Учиха Обито! — гневно крикнула она вслед.       Мальчик постарался не потерять лица при подруге, хотя ощущал, что его глаза уже на мокром месте. Рин же поджала губы и зашагала быстрее.       — Скверная бабка, — буркнула девочка. — Ладно бы была дурой с маразмом, а так — тридцать лет проработала медиком, сейчас помогает на полставки, и вдруг — не понимает, что у тебя травма. Видно же, как тебя трясёт, и как болтается рука…       — Да я бы помог, если бы не рука… — с обидой выпалил Обито.       — Даже и не думай, — категорично отрезала Рин. — После такого хамства пусть сама возится.       — Но коты… — слабо возразил Учиха.       — Котов мы и сами покормить можем, — авторитетно заметила девочка. — Они тебя знают и любят. А ещё их можно к Неко-ба-а отправить. Там они будут присмотрены и накормлены, и блох не будет!       Обито кивнул, девочка мыслила разумно.       Но на Сонноку он обиделся. Никогда не думал, что она о нём такого мнения.       Восстановление нервов оказалось очень болезненным и истощающим процессом. Домой Обито Рин приволокла на плече, дала снотворную пилюлю и, только когда он уснул, покинула его.       С утра Обито проснулся с тяжёлой головой и онемевшей от плеча правой рукой. Наскоро умывшись и одевшись, он, обнаружив на кухне свёрток с запиской от Рин, решил позавтракать во дворе.       Судя по влажной земле и валяющимся тут и там веткам — ночью опять случился ураган.       Одной рукой разобрав двор, он бросил ветки под забор, чтобы подсохли, прежде чем их сжигать.       После этого он открыл коробочку и обнаружил в ней онигири с приправами. Судя по форме, Рин сама их приготовила.       А после завтрака мальчик отправился гулять по деревне. Поваляться в постели он ещё успеет, а свежий воздух никогда лишним не бывает. Особенно свежесть после грозы.       Да и у него только рука не работает, бегать и приседать он ещё может. Или взобраться на скалу с одной рукой… Какаши же может, а он чем хуже?       Но первая тренировка нашлась буквально через пару дворов: он заметил осколки стекла на земле в редко используемом доме. Вероятно, окно разбило во время грозы, и следовало убрать стекло, пока кто-то не порезался.       Взяв валяющееся неподалёку ржавое ведро с прохудившейся стенкой, Обито присел на корточки и принялся собирать осколки.       — Эй, что ты там делаешь? — раздался сзади строгий старческий голос.       — Да вот, окно разбило, прибираю, чтобы никто не пореза… — начал было Учиха, но собеседник его перебил.       — А не сам ли ты его разбил? Уж не ты порезал кошек Сонноки прошлой ночью?       — Что?! — не понял Обито.       Ладно, заподозрить его в том, что он мог случайно разбить стекло во время тренировки, это понятно. Но… у него в голове не укладывалось что его, парня с моном Учиха на спине, заподозрили в такой гнусности в адрес кошек. И…       — Что с кошками? — на автомате выпалил он.       — А ты не знаешь! — фыркнул дед. — Сначала нахамил золотой бабуле, предал её, а она же тебе платит, нищете. А теперь ещё и врёшь и не краснеешь!       В этом старик был не прав. Обито покраснел. От возмущения.       — Послушайте, Мидору-сама, — как можно спокойнее ответил Учиха, — я всю ночь проспал под успокоительным после операции, потому что мне вчера на миссии повредили руку. И расскажите, что с кошками.       — Ври больше, поганец! — процедил дед. — Напился ты, и никакой операции не было! — и, довольно резво для своего возраста, покинул двор.       Обито, обиженный на весь мир, наскоро собрал стекло, удостоверился, что больше осколков не осталось, и отправился к ближайшей помойке, чтобы выбросить ведро.       Соннока разразилась проклятиями, стоило ему только показаться возле её забора.       — Явился не запылился! — раздался из соседнего дома писклявый голос Саваги-сан, местной сплетницы. — Вот оно, настоящее лицо этого пакостника! И не стыдно тебе притаскиваться и клянчить, как ни в чём ни бывало?       Обито решил не спорить, а отправиться домой, старясь игнорировать вопли истеричной старухи. Обычно она его хвалила и рассказывала всем, какой он хороший мальчик, пусть немного и тормозной, но сейчас…       — И как такому сакэ продали? Только опорочил доброе имя ветерана войны, представив его пьяницей! И подруженция у него совершенно никакая куноичи! Как таких выпускают в бой? Руку ему прострелили! Ещё чё придумал! Да кто детей в такое опасное приключение пустит?! Наслушается пьяных баек от своего болвана-сенсея и навыдумывает!..       Тяжело вздохнув, Обито вернулся домой и прилёг с историей клана.       Теперь он лучше понимал причину клановых войн, но не понимал, почему люди могут быть настолько слепы к ближним, и как легко меняется их мнение… Почему просто не говорить по душам и прийти к соглашению?       Прошло несколько дней, он восстановился и решил отправиться к Дорико, которая опять попросила о помощи внукам.       — Сын сильно переживает, — пояснила она. — Год выдался неурожайным, вот он и волнуется за каждую рисинку. Да и начальник у него — зверь, — вздохнула она.       Начальником был Тайё Учиха, один из богатейших и влиятельных членов клана. Поэтому была понятна ненависть работника ко всем, кто носил на себе знак веера.       Обито сидел с детьми, поясняя им основы боевых техник. Ишито схватывал всё на лету, а Тамико зачаровано следила, как плавно движется «дяденька Обито», как он точно сбивает яблоки с дерева, и как взошёл по стене дома, чтобы достать пару плодов с крыши.       Обито уже собирался слезать вниз, как Дорико воскликнула:       — Сынок! Ты уже вернулся?       — Да, я за инструментом, — пояснил мужчина. — Гроза поломала подпорки, нужен ремонт. И этот гад даже не заплатит сверх! — фыркнул он. — Чёртовы Учиха! Думают, что самые главные!       Обито затаился, стараясь ничем не выдать своё присутствие.       — Да ладно тебе, — старалась успокоить сына старушка. — Вон, Обито такой хороший мальчик. В жисть не поверю, что он творил все эти гадости, о которых последние пару дней судачат. И все прекрасно знают, что Дору ещё тот старый алкаш и сочинитель.       — Мать, он Учиха! — отрезал сын. — Они все двинутые, как их постигнет проклятье. И этот «хороший мальчик» хорош до тех пор, пока глаза не покраснеют! А потом станет такой же надменной сволочью, как и его родня. Не смей пускать его в наш дом!       Старушка только вздохнула.       — Пап, смотри! — крикнул Ишито, стоя на одной ноге на опоре забора. — Я хочу стать шиноби!       — Даже и не думай! — заорал отец, снимая сына со столба. — Убиться хочешь? Будешь как я, работать на поле, честным человеком! Вот это — ремесло!       Мальчик по-взрослому вздохнул, а Дорико покачала головой. Что же, она сама воспитала такого сына…       Когда землепашец ушёл. Обито спрыгнул с крыши.       — Прости, — произнесла Дорико. — Я знаю, что ты хороший человек, и внуков моих любишь, и они тебя тоже. Но… лучше не рисковать, особенно теперь.       — Я понимаю, мне жаль, — кивнул Учиха. — И… спасибо, что верите в меня, — он смутился, словно сказал что-то неприличное.       — Не обращай внимания на этих вздорных стариков, — рассмеялась старушка. — Поворчат и забудут… Вот, возьми немного сладостей, — она протянула ему свёрток. — От души угощаю!       Поблагодарив, Обито отправился домой.       Может, старики бы поворчали и забыли, но только Саваги продолжала сплетничать, с каждым днём придумывая самые невероятные небылицы, и почему-то люди в это верили…       — …на самом деле он — грозное оружие против Девятихвостого! — верещала бабулька на пол-улицы. — Он подбирается к джинчуурихе, и потом как выдернет из неё Лиса! Вот тогда все и попляшем!       — Да довольно уже, — это был Мидору-сама. — Ещё скажи, что этот пацан вырастет и развалит Коноху, убьёт Хокаге и станет сильнее Мадары!       — С этих Учих станется! — не уступала Саваги. — Вон, они вчера моего сынка побили, только за то, что он сделал девушке в баре комплимент! И этот тоже, с фигой за спиной! Вы думаете, он очки носит почему? Да потому что прячет лихие помыслы в глазах! Какой нормальный человек будет носить очки, а? Проблем со зрением у него нет, так на кой он сутками в этих очках бегает? Ненавижу эти очки!       Обито с трудом сдерживал слёзы, слыша все эти несправедливые оскорбления.       Он мечтал о миссии за пределами деревни. Или просто прогуляться с командой, но, как назло, Минато-сенсей был занят на индивидуальных миссиях, Рин помогала в больнице, а Какаши с Гаем и Генмой отправились на какую-то другую миссию, пока Обито и Эбису восстанавливали здоровье.       Вернувшись домой в самом мерзком расположении духа, Обито, давясь слезами и подаренными сладостями, дочитал том истории Учиха, как раз главу о Мадаре, вспомнил обвинения от Саваги, опять разревелся и, наскоро дочитав летопись, принял решение вернуть её и задать главе клана пару давно волнующих его вопросов.       Но старика не оказалось дома, зато был Фугаку, который без слов забрал у Обито книгу, ворчливо попросил «не злить жителей деревни попусту» и внезапно предложил ему потренироваться в огненных техниках, чтобы не посрамить клан на грядущем экзамене на чуунина.       Конечно, Фугаку всегда всё делал ради клана, ему было плевать на какого-то побочного племянника. Но Обито с радостью согласился. Он хотел как можно скорее сдать экзамен и пробудить Шаринган, чтобы защитить то, что ему было дорого.       Прошло полгода.       Обито сдал экзамен, но радости от этого не было. Наоборот, пришла грусть, словно всё, к чему он стремился, оказалось пустым знаком. Он и сам не понимал, чего ожидал от новой ступени, но почему-то минутная радость от получения аттестата и жилета сменилась продолжительной странной грустью.       Старики приняли его обратно, после того, как он помог Саваги-сан выбраться из колодца, куда она упала по невнимательности. С тех пор она каждый день верещала, какой он хороший мальчик, какая радость иметь такого помощника и спасителя, и он определённо станет Хокаге и защитит деревню от всех врагов и ненастий.       Загадка котов Сонноки тоже была легко разгадана: они облюбовали терновые кусты, как очередное уютное гнёздышко, и совершено не обращали внимания на слабые порезы, сопутствующие их перемещениями. Обито выдрал кусты, тут уж его очки сыграли неоценимую службу и все признали их очень полезным аксессуаром. Ссадины котов быстро зажили благодаря лечебной мази Рин. Девочку тут же причислили к великим медикам и спасителям, напрочь позабыв то, что недавно поносили её на каждом углу и обзывали «бестолковой девчонкой с пустой головой и одними свиданками на уме».       В Конохе всё было относительно спокойно, но на границе бушевала война, забирая жизни и калеча души.       А потом Обито умер.       Точнее, он считал, что он умер, но всё оказалось куда труднее. Саваги-сан бы понравился такой сюжет, но старая сплетница жила себе припеваючи, найдя очередную жертву для своих речей.       Обито старался быть вежливым и обходительным с Мадарой. Тот был стариком, тот был его предком, тот был великим шиноби, чьи идеи были так близки Обито… По крайней мере то, о чём он читал в летописи Учиха.       Но вскоре Обито стало ясно, что внешность его спасителя обманчива. Почему-то ему казалось, что у этого дряхлого старикашки, получающего жизненную силу из стрёмной статуи, больше общего с Гаем, чем с надменными Учиха. Взять например этот случай:       — Я хочу кушать! — заявил Мадара.       — Ты же говорил, что нам не обязательно есть, — буркнул Обито. — В любом случае, кроме нас и белых уродов, тут никого нет. Если, конечно, у тебя нет где-то холодильника и генератора, от которого он работает…       — Я хочу кушать! — повторил Мадара, развалившись на своём каменном ложе. — Ты умеешь готовить?       — Да… — осторожно пробормотал Обито. — Но я не смогу ничего нарезать без руки.       — Зетсу принесут всё нужное и нарежут. А ты приготовишь карри! — капризно прошамкал Учиха. — Ты же умеешь готовить карри?       — Д-да… — пробормотал мальчик. — А почему именно карри?       — Потому что оно придаёт сил и вкуса к жизни! — назидательно воздев указательный палец, заявил Мадара. — Тебе тоже нужно поесть, чтобы быстрее набраться сил!       — И тогда я выберусь? — с радостью спросил Обито.       — Только когда сможешь сделать разом тысячу отжиманий! Не раньше! — с ужасно знакомыми интонациями заявил предок.       Обито лишь заскрежетал зубами от досады, но он был твёрдо намерен выбраться и помочь друзьям. Вот они удивятся, когда увидят его живым и здоровым?       Карри получилось отменным, и с тех пор Обито почти каждый день только и готовил его. Откуда берутся рис, приправы и мясо — он спросить боялся, догадываясь, что вряд ли кто-то бы продал этим белым уродам продукты, даже будь у них деньги. Лишь надеялся, что это не было последними припасами бедняков.       В пещере чувство времени терялось, и он понятия не имел, сколько уже времени прошло. Мадару такие мелочи, как смена дня и ночи, не волновали, а Зетсу не предавали значения числам, лишь принося новости извне. Третья война шиноби окончена, мир восстанавливается, деревни тоже, избрали нового Казекаге…       Жизнь в пещере была довольно скучной. Даже почитать особо нечего было, а Мадара постоянно спал.       Поначалу Обито даже радовался, что не услышит привычного стариковского ворчания или вопроса «Ну, как вы там теперь, детишки, поживаете? Что у вас популярно? Ещё играете в войнушку?» и тому подобные вопросы старшего поколения.       Но Мадара относился к Обито как к равному, иногда лишь ворча «можешь перестать вести себя как ребёнок?».       Как позже выяснилось, в потоке откровений предка, в его время дети взрослели раньше, чем Обито было сейчас… если доживали, конечно.       — Если тебе стукнуло двенадцать лет, ты ещё жив и у тебя на руках столько крови, что не отмыться — ты считался взрослым, — пояснил Мадара. — Так уж вышло, что я стал главой Учиха в тринадцать лет, когда старик Сенджу убил моего старика.       — А… жениться можно было? — слегка смущённо спросил Обито, перевернувшись на левый бок и обхватив подушку босыми пятками.       — Продолжение рода? — по-своему понял Мадара. — Во время войны не было денег на пышные церемонии, все средства шли на оружие, броню и питание. Хотя Сенджу периодически справляли свадьбы с песнями и пьянками, а в течении полугода либо мужа убивали на войне, либо жену похищали или убивали. Учиха не были готовы к такому риску. Именно поэтому сейчас район Учиха занимает вместительную территорию в Конохе, а от Сенджу осталось всего пара человек, — он спокойно пожал плечами.       — Поэтому ты никогда и не женился? — полюбопытствовал мальчик. — А дети у тебя есть?       — Я не женился по другой причине, — раздражённо бросил Мадара. — Детей у меня столько, что я и сам о большей части понятия не имею. Иногда я даже лица потенциальной матери своего наследника не видел, — фыркнул он.       Обито внутренне похолодел. Обычно, когда не обращают внимания на лицо, то… Его предок был насильником?! Может, поэтому в летописи о его личной жизни и не писали?       — Ты сейчас думаешь, что я врывался в дома, валил всех женщин лицом в пол и задирал кимоно? — мрачно усмехнулся Мадара.       — Ну… была такая мысль… — побледнел Обито, судорожно сглатывая и молясь высшим созданиям, чтобы предок был только на женщин падок…       — Была война, — пояснил старик. — Любая победа давалась большой ценой, поэтому мы иногда позволяли себе небольшие слабости. Не важно с кем. Мы могли умереть в любой момент. А здесь была гарантия, что эту ночь мы кому-то нужны, кем-то любимы, и, возможно, эта связь даст росток, который расцветет уже в новом, в спокойном и полном любви мире. Отчаяние это называется, мальчик мой… — вздохнул Мадара. — И не сжимайся так от страха. Я уже не в том возрасте, чтобы бросаться на каждую симпатичную фигурку.       Обито успокоился, даже не обращая внимания на то, как его определил предок. Он почему-то верил каждому слову этого призрачного одноглазого старика с косой и трубками в спине. Если он что и говорил — это воспринималось как должное. Не как назидание, не как урок в академии, не как старческое нудение, а как простая и понятная истина.       Обито надеялся, что ещё немного, и он сможет выбраться из этого склепа и вернуться к друзьям.       Прошло много времени. Тело восстанавливалось медленно, его рука почти уже сформировалась, хотя и не слушалась. Мадара пояснил, что пока пальцы полностью не отрастут — нет смысла пытаться её использовать.       И приходилось ждать… Ждать и обучаться мудростям предка.       Как-то Обито снился сладкий сон: он и Рин, совершенно беззаботные и обнажённые, бегали по песчаному берегу реки, плескали друг на друга водой и смеялись. Не было ни смущения, ни преград. Всё было настолько естественно и натурально, настолько настоящим, что он совершенно легко подошёл к девушке и поцеловал её…       А потом произошло такое, о чём он обычно и думать стеснялся…       И тут, с солнечного песка, он пришёл в себя на сыром, пахнущем пылью и плесенью, полу, ощущая боль в бедре.       — Что такое? — сонно спросил он, глядя на зловеще возвышающуюся над ним лохматую фигуру в хламиде, сверкающую одним красным глазом.       — Ты слишком расшумелся, — пояснил Мадара.       — Ра… расшумелся? — покраснел Обито, вспоминая сон и стараясь скрыть ногами своё приподнятое состояние.       — Да, ты разбудил меня воплями о том, как ты станешь Хокаге, — пояснил предок.       — А-а… всего-то… — рассмеялся мальчик, почесав затылок, на котором изрядно отросли волосы. — Да, я хочу стать Хокаге!       — Готовь завтрак и обсудим этот вопрос, — загадочно пророкотал Мадара и неторопливо зашоркал к своему каменному трону.       Пока Обито совершал утренние процедуры и готовил завтрак, два белых урода донимали его вопросами: что такое Хокаге, почему так важна Рин и чего он так стонал, словно не может прокакаться.       Односложно отвечая любопытным белым созданиям, мальчик рассуждал над тем, что же на самом деле олицетворяет Хокаге. Что этот титул значит для него лично, что он значит для Мадары, что рассказывали в Академии, и что из себя представлял Третий…       Соорудив из имеющихся ингредиентов довольно вкусную еду, он отправился к столу, за которым уже сидел предок, задумчиво вертя в пальцах палочки.       Обито вспомнил, как впервые попытался накормить Мадару с ложечки или измельчить ему еду, чтобы удобнее было усваивать, на что тот расхохотался и заявил, что ему важен вкус и процесс, а не его полезная часть, а потом добавил сравнение с близостью ради удовольствия, а не продолжения рода.       Но, всё же, мальчик опасался, что слишком крупно нарезал фрукты, и предку будет трудно их глотать, и один он не сможет помочь подавившемуся крупному старику…       — Ну, так что для тебя значит Хокаге? — прямо спросил Мадара, стоило им усесться за стол.       — Хокаге — это лидер, — начал Обито. — Сильный лидер деревни, который заботится и защищает своих жителей. Самый сильный шиноби, самый заботливый. Он делает жизнь в деревне лучше.       — Неплохое начало, — кивнул старик. — И ты считаешь, что сможешь стать таким лидером? Почему?       — Я знаю деревню, — пояснил Обито. — Я достаточно общался с жителями, достаточно помогал старикам, больным и детям. Я верю, что я смогу понять их и быть хорошим лидером. Я часто подумывал о перестройке зданий, о том, чтобы основать кошачий приют, организовать помощь немощным…       — Отлично, — кивнул Мадара. — Ты действительно мыслишь как Хокаге!       Обито покраснел от удовольствия и едва не подавился соком, который уже порядком забродил, с тех пор, как Зетсу притащили целую бочку.       — А теперь скажи, что делает Третий, — вкрадчиво спросил Мадара.       — Ну… — Обито задумался.       Он толком не знал. Он видел Сарутоби-сама на праздниках. Знал, что старик нередко проводит время с жителями деревни. Знал, что тот очень крутой шиноби, был наслышан от Минато-сенсея и многих жителей. Гай и Генма даже как-то воочию видели Третьего в действии, когда их команду прижали, Эбису потерял сознание, а капитан Чоза был занят в клановом построении.       Но… что конкретно сделал для деревни Хирузен Сарутоби?       — Я не знаю, — честно признался Обито. — Но его избрали Хокаге, и в деревне можно жить. Конечно, когда я стану Хокаге — я внесу улучшения, я сделаю это место раем. Я изменю мир шиноби, чтобы все жили спокойно и счастливо! Я что-нибудь придумаю. И найду тех, кто тоже будет придумывать!       — Я уже слышал все эти речи, — усмехнулся Мадара. — И, знаешь, у него получилось. При всей моей ненависти, — процедил он сквозь зубы, — я признаю все его заслуги. И свои тоже, я внёс немало предложений, которые этот мерзавец потом использовал.       — Ты про Первого? — с готовностью спросил Обито, вспоминая историю основания Конохи, прочитанную им в летописи.       — Хаширама? — фыркнул Учиха. — Хаширама был просто говорящей головой с горящим сердцем. Он был искренним, и ему верили. Я про его брата, который реализовывал все наши дурацкие идеи. Хаширама мог говорить, его слушали. А Тобирама — делал. И когда он официально занял пост, он и произвёл множество изменений в деревне, на которые у Хаширамы не хватило смелости. А при Третьем всё встало на месте. Стариковская политика, — фыркнул он.       — Ты… ты работал наравне с Хокаге? — Обито не мог поверить своим ушам. — Но почему об этом нигде не сказано?!       — Хаширама предлагал мне возглавить деревню, — пробормотал Учиха. — Но только я рожей не вышел. Ты бы видел, как от меня разбегались дети по только проложенным улицам… А когда он додумался высекать лица на скале, то долго ли бы деревня прожила в покое?       Обито понимал детей. Даже спустя пару месяцев с этим ходячим трупом, он его боялся…       И тут его осенило!       — Когда стану Хокаге, то обязательно введу лекции на тему того, что внешность обманчива!       — Вот сам и веди, — фыркнул Мадара. — С твоей теперешней рожей ты послужишь прекрасным примером!       Обито погрустнел. Зеркала здесь не было, да он и не хотел видеть своё истощённое изуродованное лицо. Но наощупь постоянно натыкался на широкие шрамы на лице. К тому же у него не было глаза. Да, действительно говорящий пример.       — Поэтому я и стану Хокаге! — он с такой силой стукнул по столу, что зажатые в кулаке палочки сломались. — И на скале будет моё лицо со всеми шрамами!       — Достойно, — кивнул Мадара. — Но послушают ли тебя? Ты мне столько рассказывал о твоей жизни в деревне. Мнение публики непостоянно. Они всё видят чёрным или белым. Вспомни ту же историю про отца твоего друга. Ты уверен, что он поступил правильно, а деревня заклеймила его предателем и мусором…       — А что думаешь ты? — дерзко бросил Обито.       — Я думаю, что он был слабаком, — мрачно произнёс старик. — Он не смог пойти против деревни, чтобы донести свою правду для них. Слепое стадо готово жертвовать сотнями ради миссий, и не задумывается об истинных ценностях.       Обито аж икнул от такой мудрости. А ведь правда. Белому Клыку не доставало смелости пойти против всех, стать примером настоящего шиноби… А если бы он смог сопротивляться, если бы так не цеплялся за идиотские правила, то они бы с Какаши…       Мальчик вздохнул и вытер выступившую в уголке глаза слезу.       Он попытался сжать и разжать новую руку, чтобы удостовериться, что совсем скоро он сможет вернуться в деревню и начать своё восхождение к посту Хокаге. Настоящего Хокаге. Который изменит деревню и её идиотские правила.       Когда Обито уже собирал со стола посуду, чтобы отнести её в таз, где её помоют Зетсу (он почти неделю учил их мыть тарелки, объясняя, что это пятно — вовсе не «узор», а просто пятно, которое нужно смыть. А вот это чёрное пятно смыть уже не выйдет, потому что оно от ягод… И из дырявой посуды особо не поешь), то Мадара ненароком бросил:       — Пока ты спал, Зетсу рассказали о том, что выбирают нового Хокаге. Твой учитель и Орочимару — самые вероятные кандидаты.       — Минато-сенсей?! — тарелки с грохотом посыпались под ноги.       Мадара кивнул.       — Как думаешь, будет ли он хорошим Хокаге?       Мальчик часто заморгал оставшимся глазом, пытаясь осознать то, что только что услышал.       — Не может он! — выпалил он. — Если он бросит Какаши и Рин без своей поддержки, то не будет! Как он сможет заботиться о деревне, если не сберёг нас?!       — Верно мыслишь, — согласился предок. — Хотя второй кандидат ещё хуже. Люди для него лишь игрушки, хотя… Тобирама же был достойным правителем, и это при всей его любви ковырять чужие трупы и ставить эксперименты над целыми группами, — недовольно проворчал он.       Расстроенный Обито собрал с пола посуду и отправился тренироваться.       Все его нынешние тренировки состояли из медитаций, изучения нового материала своего тела и взаимодействуя с его чакрой, а также нагрузки на ноги. Он мог сделать десять тысяч приседаний, бегал по потолку пещеры, отрабатывал удары ногами и левой рукой… Хотя отсутствие правой ему изрядно мешало. Это напоминало мальчику о том случае, когда ему прострелили плечо…       Едва придя в себя в этой пещере и осознав, что он жив, Обито с ужасом понял, что той части тела, где находился шрам размером с вишню, куда его поцеловала Рин, больше нет. Теперь там была прохладная белая масса, которая совершенно не реагировала на прикосновения и чудом сцеплялась с его собственной плотью.       Не было и дня, когда он не вспоминал о своём ранении, о Рин, и о том поцелуе…       Но теперь он выберется и признается Рин в своих чувствах. Он стал сильнее, выносливее, у него есть Шаринган, и они с Какаши защитят Рин!       И он продолжал тренировку.       Как такового режима в пещере Мадары не существовало. Не было ни дня, ни ночи, лишь бодрствование и сон.       Однажды Обито в спарринге с Зетсу упал на каменное ложе Мадары и удивился, как на таком можно лежать? Оно было влажным, холодным и неровным. Если верить Мадаре, тот провёл тут не одно десятилетие, и определённо эти неровности не были запланированы создателем, это было протёрто костлявой (Обито не видел, но предположение выглядело в его голове весьма логичным) задницей предка.       — Слушай, тебе там удобно спать? — спросил Обито, когда старик Мадара вернулся от Гедо Мазо, с которой проводил какой-то эксперимент.       — Не жалуюсь, — буркнул тот, о чём-то размышляя.       — А раньше ты спал на этой кровати? — поинтересовался мальчик.       — Нет, — пожал плечами Мадара, усаживаясь на ложе. — Её Зетсу приволокли специально для тебя.       — А… ты не хочешь поспать на нормальной кровати? — осторожно спросил Обито.       — А тебе не терпится проморозить свои кости на камне? — мрачно усмехнулся Учиха.       — Нет… — покачал головой парень. — Я просто подумал, что ты и сам там морозишься, а ты худой, связывающие тебя со статуей нити дотягиваются до постели, и мы могли бы уместиться там вместе.       — О, неужто ты созрел? — расхохотался Мадара, посверкивая в полутьме красным глазом. — Так у тебя свой интерес в помощи старикам? И предложение принять ванну — было не просто ванной? А как же Рин, от чьего имени я в ужасе просыпаюсь?       — Да ну тебя! — буркнул Обито, отвернувшись и поджав губы. — Я же хочу хоть как-то быть благодарным за спасение! И ванна — просто ванна! И спать — просто спать!       Мадара задумчиво замолчал.       Обито подождал минуту, но ответа не последовало, вот он и отправился в другую часть пещеры, разрабатывать руку. Он уже мог поднять её, блокировать удары двух белых уродов, но нанести удар самому пока не выходило.       Зетсу тоже куда-то запропастились, и он совершенствовался в одиночку, представляя, как сражается с Какаши.       Воображаемый Какаши мало чем отличался от настоящего, но только победу всё равно одержал Обито, лихо придушив противника ногами.       — Не лежи на полу, простудишься! — раздался противный голос лохматого Зетсу. — Мадара хочет, чтобы ты был здоровеньким.       — Какая забота… — буркнул Обито, вскакивая с пола без помощи рук. — А чего он ещё хочет?       — Судя по тому, что мы приволокли это здоровенное корыто — принять ванну, — радостно заявил закрученный Зетсу, указывая на стоящую в углу вместительную деревянную ванну. — Мы уже наладили подачу воды. Осталось только подогреть!       — А ещё мы принесли из Конохи вот это! — лохматый Зетсу вывалил на пол кусок мыла, несколько разнообразных мочалок и скребков.       — А новости вы принесли? — требовательно спросил Обито.       — Да, — заявил лохматый. — Твои Бакаши и Рин-рин почти погибли на миссии, но их спас громкий парень с зелёным телом. На тебя похож: так же сильно ненавидит Бакаши, тоже рискнул ради него собой! А вы с Бакаши тоже ели друг друга?       — Ели? — не понял Обито, болтая ногами на кровати.       Когда Зетсу пояснили, что они конкретно видели, Обито сначала ужасно разозлился, а потом понял. Он всегда был уверен, что Какаши — извращенец. И вот, теперь это подтвердилось. А раз такое дело, то путь к сердцу Рин для него, Учиха Обито, открыт. Он завоюет сердце Рин своими поступками, и никакой Какаши ему не помешает! Он не посмеет прикоснуться своими порочными лапами к невинности Рин! В её сердце нет места таким грязным извращенцам!       — Обито! — раздался хриплый голос Мадары со стороны его ложа. — Я приму твоё предложение принять ванну.       — Я уже понял! — крикнул парень, спрыгивая с кровати, спиной ощущая любопытство белых уродов. — А… разве можно мыться с этим… новым телом…       — Зетсу не размокли, — пожал плечами Мадара, развалившись на ложе и сверля Обито взглядом одного Шарингана. — Да и сколько я не мочил Хашираму — он тоже не размяк.       — Мочил? — удивился Обито, подходя к ванне, в которую по шлангу стекала вода.       — Я даже на него пару раз помочился! — хихикнул Мадара. — Наказал за подглядывание, можно так сказать.       Обито нечего было ответить на такой аргумент. А то вдруг и к нему применят подобное наказание? К счастью, Зетсу не поняли всей красоты метафоры. Они вообще мало что понимали в человеческой жизни.       — Ладно, я готов, — заявил парень. — Подогреть воду?       Мадара кивнул.       — А потом помоги мне раздеться, — добавил он. — Эта тряпка уже отслужила своё, поэтому можешь ей потом помыть пол, о чём ты давно мечтаешь, я знаю.       Обито только сейчас обратил, что на каменном ложе лежит тёмный свёрток и понял, что это — сменная одежда.       Он давно не практиковался в огненных техниках, и минут десять возился, пока вода в ванне не нагрелась до пристойной температуры. Тогда он приступил к разоблачению предка, и тут его ждал шок.       — У… у тебя на груди рожа! — Обито аж отскочил от полуобнажённого старика.       — Это Хаширама, — спокойно пояснил Мадара. — Я же говорил, что пересадил себе его клетки.       — Только не говори, что у меня тоже такая будет! — побледнел парень, судорожно ощупывая своё искусственно выращенное тело.       — Не должно быть, но я не уверен, — пробормотал предок. — Себе я специально оставил напоминание о нашем противостояние.       Обито опять вспомнил своё «напоминание», от котором остались одни лишь воспоминания, и его передёрнуло… что, если не только шрам от стрелы пропал, а потом у него на плече будет физиономия Первого? Как Рин его теперь поцелует, если он похож на скалу Хокаге в миниатюре?!       Избавляя предка от нижней части одежды, Обито вновь отпрыгнул, с ужасом таращась туда, где только что развязал пояс.       — Нет, это своё, Хаширама тут ни при чём, — усмехнулся Мадара, проследив взгляд. — Можно подумать, ты никогда не видел голых мужиков.       — Не так уж много, — буркнул Обито. — В основном это ровесники. Ну и Минато-сенсей, но они с Какаши были примерно равны в этом… в этом плане… — он смутился.       Всё таки одно дело разговаривать о таких вещах со сверстниками, а другое дело — с великим предком, который посчитает его восхищение детской глупостью.       Пока парень приходил в себя от особенностей тела Мадары, тот избавился от изношенных штанов и белья и забрался в ванну.       — Хорошая вода, самая та температура, чтобы привыкнуть. Но потом добавишь жару? — поинтересовался он.       «Да ты сам жару добавишь!» — орал про себя Обито. — «Удивительно, как вода ещё не закипела от твоего погружения! Теперь я понимаю, почему у тебя так много детей!»       Пока он мыл и массировал закостенелые плечи предка одной рукой — всё было спокойно, но потом Мадара настоял, что Обито тоже нужно помыться, и тот, смущаясь, забрался в ванну, стараясь скрыть свои недостатки.       Как же ему не хватало горячей ванны!       Расслабившись, он вытянул ноги в мутной воде и вскрикнул, когда его большой палец ноги коснулся чужой кожи.       — Здесь только я, — по-своему понял Мадара. — И, уверяю, мои ляжки не кусаются. Вроде бы ты взрослый шиноби, но ведёшь себя как ребёнок.       — А я не знаю, как иначе! — вспылил Обито. — И что от тебя ждать! Никогда бы не подумал, что легендарный Учиха Мадара окажется таким… таким…       — Каким? — заинтересованно переспросил легендарный.       — Таким… таким… — на языке вертелось слово «извращенцем», но такие громкие заявления были чреватыми, и парень с трудом нашёлся: — Силоюнным! — выпалил он, вспоминая вечные вопли семейства Майто. — Мне кажется, что я больше старик, чем ты!       — У тебя сформировалось неправильное представление о стариках, — пробормотал Мадара. — Тот, кто рассказал тебе «силоюнности» определённо весьма мудрый человек. Хотел бы я с ним пообщаться на эту тему…       Обито надулся, вспоминая, что этот «мудрый человек» делал по донесениям Зетсу.       А ведь обидно было! Ужасно обидно! Он никогда не видел лица Какаши. Он видел его штуку не один раз, но лицо всегда было скрыто полотенцем. А Гай видел его лицо. И это было ужасно несправедливо!       Ничего, выберется он из этой пещеры и собственноручно снимет с Какаши маску. Чтобы просто посмотреть ему в лицо!       От размышлений о свободе и друге его отвлекли очень странные действия предка.       Тот взял искусственную руку Обито и принялся сжимать и разжимать пальцы, сгибать их и проверять на прочность.       — Почти как настоящая, — удовлетворённо заключил он.       — Почти, — буркнул Обито. — Я ничего не чувствую.       — Хм… — протянул Мадара, подавшись вперёд. — А если так? — он раздвинул средний и безымянный пальцы руки и провёл языком от образовавшейся впадины до кончика среднего пальца.       — Что ты творишь, старый извращенец?! — одёрнул руку Обито, подозрительно косясь на загадочную улыбку Мадары.       — Проверяю чувствительность, — невозмутимо ответил он. — Интересная реакция. Точно ничего не чувствуешь?       — Я чувствую злость, растерянность и возмущённое смущение! — выпалил Обито. — Потому что ты творишь такие страшные вещи!       — Я про чувствительность тела спрашивал, — проигнорировал возмущение старик. — Дай сюда руку.       — Чтобы ты её опять облизывал?! Ну уж нет! — Обито выскочил из ванны и, сверкая голым задом, принялся нарезать круги по пещере в поисках полотенец. Почему-то о них никто не озаботился. В итоге он сорвал с вешалки очередной плащ и вытерся им, подумывая о стрижке, его волосы уже доросли до лопаток.       — Я хотел уколоть, — пояснил Мадара, развернувшись к парню. — И извращенец тут только ты, если придаёшь таким банальным действиям определённый характер.       Обито стало стыдно.       Конечно, наслушавшись от Зетсу новостей того самого характера и предавшись собственным воспоминаниям, он и подумать не мог, что великий Учиха Мадара будет делать что-то непристойное со своим потомком.       Он понял, что, когда станет Хокаге, то обязательно введёт нормальное сексуальное просвещение. И тем самым уменьшит количество извращенцев. Как взрослый человек, он может поговорить с Мадарой об этом. У того много опыта в этом вопросе, и он разложит всё по полочкам.       Обито задумался. Статуи в Долине Завершения всё-таки были печальным мемориалом. А Мадара заслуживал большего! Не лицо на скале, но площадь, или учебное учреждение… Или боевую Академию…       Помимо банных принадлежностей и одежды (одежды только для Мадары, Обито пришлось рассекать в набедренной повязке, пока сохли его старые штаны), Зетсу принесли несколько альбомов и письменный набор.       Обито пытался писать левой рукой, но получилось настолько криво, что прочитать три знака было можно, и понять, что они означают, но привычные острые углы сгладились, знаки не умещались в условную клетку, и «О» больше напоминала иероглиф «большой», а не привычную катакану, которой он пытался писать. В конечном счёте — и то, и другое начиналось с «о», а значит, что он может быть и большим человеком… Но что же значит «би»? Ничего, кроме «биджу» на ум не приходило… (1)       Большой человек с биджу… Пожалуй, это подходило. Следовало детально расспросить Мадару, как он в своё время смог подчинить Девятихвостого. Обито тоже намерен изучить этот принцип, чтобы использовать силу хвостатых на благо деревни.       Когда Обито собирался спать, Мадара вернулся от Гедо Мазо, и переспросил, в силе ли ещё предложение о постели.       — Да, — кивнул парень, и тут же ляпнул: — Только не прижимайся ко мне Хаширамой. Мне не по себе от мысли, если в меня будет упираться лицо Первого Хокаге…       — А от мысли, что в тебя может упереться лицо, или что-то ещё, легендарного Мадары? — усмехнулся старик.       — Мы же оба Учиха, одна плоть и кровь, — Обито старался рассуждать как взрослый. — Кровать большая, обоим места хватит, тесниться не обязательно.       — Спокойной ночи, — пожелал старик, погладив потомка по растрёпанным волосам. — Ценю твоё рвение в самосовершенствовании, — он заметил лист с кривыми знаками. — Вижу, ты о себе большого мнения…       — Это просто кривая «О», — буркнул Обито, закутываясь в служивший ему одеялом плащ.       — В этом мире нет ничего случайного, это знак судьбы… — вздохнул старик, вытянувшись на кровати. — А ты прав, надо вторую добыть, и поновее. Хорошо-то как! — он блаженно улыбнулся и тут же уснул.       Немного полежав и поразмышляв о будущем, большом будущем, Обито дошёл до мыслей, где он станет Хокаге, где с ним будут рядом друзья и… уснул.       Проснулся он от ощутимого толчка под рёбра. Открыв глаз, он увидел перед собой страшное лицо с нахмуренным красным глазом и, от ужаса, скатился с кровати, шлёпнулся на спину и только тут осознал, что его правая рука занята.       — Либо сегодня же мне принесут новую кровать, либо же я придушу тебя, если ещё раз разбудишь меня, — хмуро констатировал Мадара. — Просыпаться от истошного вопля «Бакаши» прямо в ухо — не способствует доброму утру.       — А я… простите… — залепетал Обито, пряча правую руку за спину. — Мне кошмар снился, наверное…       — Вижу я, какой кошмар, — усмехнулся Мадара, глядя на парня сверху вниз. — Судя по тому, как хорошо работает твоя новая рука, сейчас же используешь её в деле.       — В… деле?! — осторожно пролепетал Обито.       — Да, разденешь меня и смоешь последствия этого своего… кошмара… — он демонстративно отдёрнул заляпанную ткань хламиды.       Кляня всё на свете, Обито встал, раздел Мадару и отправился стирать одежду.       Его терзали странные мысли. Конечно, это началось с вчерашних россказней Зетсу про Какаши. И с неловкой ванны. Но… Какаши его никогда не интересовал! Он был другом, был соперником, был его кумиром, если на то пошло, но… и только. И теперь поверить, чтобы его первое применение новой руки было в адрес Какаши?       Но, если Мадара говорит, то так оно и было…       Нужно скорее разрабатывать руку и выбираться из этой пещеры, а то совсем свихнётся с этими извращёнными растениями и от неловкого общения с предком, который выглядит как старик, но на старика совсем не похож!       У Обито было полно времени, чтобы поразмыслить над ситуацией в деревне, переосмыслить свою жизнь, свою глупость и наивность, и ещё более утвердиться в том, что нынешняя система ценностей безнадёжно устарела, и нужен второй… Второй, чтобы реформировать деревню.       В том, что Минато-сенсей будет хорошим Хокаге — Обито сомневался. Он был отличным воином, но одиночкой. К тому же, так носился с любимой женщиной, смешливой и импульсивной Кушиной, что здесь не было места всеобщей любви…       Обито вздохнул. Да, если он хочет стать Хокаге, то ему нужно подготовить Рин к тому, что она будет его крепким плечом, его вторым глазом и его другом. Он уже достаточно узнал от Мадары, чтобы понимать, что поступки делают любимую счастливой, а не пристальное внимание, громкие слова и дорогие подарки.       И он знал, что Рин будет счастлива, когда он станет Хокаге. Это была их общая мечта, она их сблизила. И Обито хотел, чтобы она смотрела, как он сделает Коноху лучше, добрее и облегчит жизнь жителям.       Ещё немного, и он выберется на поверхность. И тогда предстоит много работы, над которой следует подумать заранее!       Дальнейшие недели, а то и месяцы, Обито собирал новости от Зетсу. Те следили за всем и рассказывали, в своеобразной извращённой манере, но довольно детально, обо всём, что происходило в мире шиноби. Он всё записывал и думал, что бы он с этой проблемой сделал, будь он сейчас Хокаге.       И в один день всё перевернулось!       Зетсу рассказали, что Рин похитили, Какаши отправился её спасать, но сам не справится…       И тогда Обито рванул на помощь.       Крепкое тело закрученного Зетсу полностью обвило его тощее тело и понесло его через леса.       Обито с удивлением обнаружил, что пещера расположена возле страны Земли, недалеко от деревни Дождя, и до Тумана путь неблизкий.       Лишь бы успеть. Он достаточно тренировался, он очень многое обдумал и осознал, и теперь пришла пора действовать!       На удивление, тело Зетсу несло его настолько быстро, что деревья мелькали стеной, а огромные пустоши они преодолевали в миг. Ландшафт сменялся с бешеной скоростью, но до Рин и Какаши было слишком далеко…       Он настолько был занят своими мыслями, что не сразу понял, что происходит. Он видел испуганную Рин с широко открытыми глазами, изо рта текла струйка крови, а лицо было освещено чем-то белым, делая его ещё бледнее.       Это выглядело как генджутсу, а не как его собственные мысли.       — Что ты мне показываешь?! — прокричал он, ведомый Зетсу через лес. — Почему я вижу Рин… — он всхлипнул, не в силах произнести дальнейшее.       Зетсу не понимал, о чём он говорит, да и сам Обито не особо понимал, пока они не вылетели на плато, где…       Какаши пробил грудь Рин своим Чидори. Он уничтожил её сердце!       Дальше всё было как в тумане. В кровавом тумане…       Обито пришёл в себя только тогда, когда обнаружил себя посреди горы трупов, баюкающим тело Рин у себя на коленях…       Его мир перевернулся. Все мечты лопнули, как мыльные пузыри. Там Рин всегда была рядом, Рин всегда следила за ним. Всё, что он собирался сделать, было ради Рин…       Но её не вернуть, и кто придаст ему теперь сил на то, чтобы изменить этот прогнивший грязный мир?       Аккуратно отложив тело возлюбленной, Обито подошёл к Какаши.       Тот лежал в отключке. Тем лучше. Теперь Учиха не хотел, чтобы этот отброс знал о его существовании.       — И ничего особенного, — пробормотал Обито, опустив маску и рассматривая довольно смазливое мальчишеское лицо. — Видимо, ты действительно извращенец, раз больше гордишься своей колбасой, а не девчоночьей физиономией… — он натянул ткань обратно на лицо, чтобы тайна таковой и оставалась.       Потом он распрощался с обоими товарищами, и полный решимости отправился к Мадаре.       И тогда тот рассказал о своём плане и даже провёл наглядную демонстрацию личного генджутсу.       Обито испытывал двоякое ощущение. Это был тот же самый Мадара, с которым он довольно долго жил. Тот же мудрый легендарный шиноби. И он видел сотни портретов, статую и статуэтки, и множество других изображений… Но теперь тот дремучий одноглазый старик не складывался у него с относительно знакомым по изображениям образом.       Обито изучал его, не совсем понимая, что говорит этот певучий низкий голос с чарующей хрипотцой, больше стараясь разглядеть за красивым лицом что-то знакомое, что-то от Мадары…       Может, он приукрасился в своём личном генджутсу? Он выглядел слишком идеально…       Обито вернулся к теме разговора.       Как всегда, Мадара говорил по делу, понятно и логично. Погрузить всех в генджутсу? Ну, если это единственный выход — так тому и быть. Слишком много крови, слишком много боли, слишком много потерь. Если Муген Тсукуёми это исправит — значит он отловит всех Хвостатых, вернёт их в Мазо и уничтожит любого, кто будет ему противостоять. Ведь всё равно в Тсукуёми все будут вновь живы…       В его нынешнем подавленном и разбитом состоянии другого выхода не виделось.       А потом он остался один.       И начал осознавать, как ему не хватает компании Мадары.       — Чёртов старик! — рыдал парень, тренируясь на износ и заставляя себя проходить через любые препятствия. — Чёртов старик! Бросил меня всё расхлёбывать! Вечно ты всех бросаешь! Сначала Сенджу, теперь меня!       Обито казалось, что не оставь Мадара Коноху из-за своей юношеской блажи, то всё было бы иначе. Не смотря на взаимную неприязнь, он отлично сработался с Тобирамой, и вместе они могли бы пустить развитие по верному курсу. Не было бы этого застоя в долгую эпоху Третьего. И Четвёртым стал бы кто-то более заботливый и разносторонний, чем Минато.       Обито не раз наведывался в Коноху, изучая происходящее в ней и присматриваясь к Кушине.       Конечно, куда ему сейчас тягаться со своим учителем? Но у него был козырь — время. Время, которое Минато тратил на бумажную волокиту, жену и друзей, Обито тратил на себя, на саморазвитие, на самосовершенствование.       Пожалуй, с ним теперь мог потягаться только Гай, который каждую свободную минуту посвящал тренировкам.       «Я бы хотел встретится с тем мудрым человеком, который поведал тебе о силе юности…» — вспомнились слова Мадары.       Обито поджал губы, представив, как этот крикливый пацан в дурацком костюме и с идиотской причёской принялся бы чего-то втирать великому шиноби.       Но Гай заслуживал уважения. Пока Какаши рыдал у мемориала по утраченным членам команды, Гай тренировался. Пока Какаши таскал секретные свитки по лёгким маршрутам — Гай опять тренировался.       И Обито не отставал. Ему нужно было стать сильнее, чтобы реализовать свою мечту.       И сейчас он изучал Коноху, чтобы составить план. Нет, не ностальгия заставила скользить его по опустевшим ночным улицам, а холодный расчёт.       — Чтоб ты сдох, старый хрыч! — раздалось из окошка смутно знакомого дома.       — Сама сдохни, старая карга! — отозвался резкий голос, от которого у Обито по шее пробежал неприятный холодок.       — Да чтоб тебя также завалило, как и твою мать! — кричала женщина. — Видеть тебя не хочу, когда уже наконец-то помрёшь?       — Мама, папа! — послышалось девичье хныканье. — Прекратите! Ишито болен! Ишито нужен покой!       — Да чтоб и он сдох! — заорал мужчина. — Работал бы как нормальные люди, а не лез в войнушку, был бы живой!       Обито вспомнил. Это был тот противный землепашец, с чьими детьми он проводил время когда-то давно… Словно в другой жизни. Между ним и Учиха Обито теперь была бесконечная пропасть.       — Ненавижу! — послышался звук удара.       Обито ничего не сделал. Ему было тошно. Никакого самоуважения, никакой любви. Мир прогнил.       Он решил исследовать, что стало с другими стариками.       Он не волновался за них, ему просто было любопытно.       Дору допился до смерти, что неудивительно. Только в пещере, беседуя с Мадарой о настоящей войне, Обито понял, что однорукий трус просто сочинял байки и присваивал себе чужие подвиги, стараясь казаться важным человеком перед соседями и ребятнёй.       Соннока тоже спилась, когда пришли Учиха и забрали её кошек в царство Некоматы.       Кимико впала в маразм и сожгла дом, пытаясь приготовить пирожки. Была зима, вишни нигде не достать, и она, уже не очень понимая, что делает, забрала сумку с бомбами у внучки-куноичи.       Многие старики влачили жалкое существование, забытые и ненавидимые всеми.       Коноха казалась адом. Адом, во главе которого стоял слепой болван, заботящийся только об одном человеке и делающем вид, что его волнует его последний ученик.       Обито часто шпионил за Минато, и ни разу не слышал от него упоминания ни о себе, ни о Рин.       И когда Обито наконец-то встретился с Минато лицом к лицу — тот его не узнал. Он тут же поверил, что перед ним Учиха Мадара, даже не удивившись тому, что легендарный основатель ещё жив. И у него хватило наглости вступить с ним в противостояние.       Сын Минато вызвал у Обито смешанные чувства. Держа младенца на руках, он был готов его убить, если того потребует ситуация. Это всего лишь новорожденный, у которого нет ни личности, ни воспоминаний.       Чистый лист.       На нём можно написать мудрые истинны.       На нём можно нарисовать шедевр.       На нём можно написать что-то очень личное и важное, что-то памятное.       Его можно использовать как набросок или план для дальнейшего шедевра…       А ещё им можно подтереть задницу.       Почему-то последний вариант Обито казался наиболее подходящим для Минато. Он бросил своих учеников, которые были ему как дети. Так что убережёт его новорожденного сына от такой судьбы?       Обито больше не заботили битые стёкла. Ему не тринадцать, чтобы опасаться, что кто-то порежется о них. Пусть Лис крушит деревню, может, это наконец-то откроет им глаза?       Но не открыло. Всего одним глазом Обито видел больше, чем остальные — двумя.       И насколько слепы были его соклановцы, обиженные на то, что их отправили спасать людей, а не воевать с Лисом…       Мадары на них нет!..       Стоп, сейчас он — Учиха Мадара…       Вспоминая всё, что ему рассказал старик, Обито навестил Фугаку и покинул его в препоганом настроении. Когда-то категоричный и циничный семпай теперь едва не пресмыкался перед ним, бормотал что-то о проклятье и носился со своим недавно рождённым сыном ещё более тошнотворно, чем Минато.       Обито уже заранее не нравился Саске. Каким он вырастет при таких-то родителях?       Минато… Минато не превратится в самодовольного лживого старика. Он умер на пике зрелости, пал жертвой ради деревни. Пусть его лучше так запомнят, чем старым маразматиком.       Обито находил свою прелесть в ранней смерти. И вскоре нашёл единомышленника.       Итачи Учиха. Этот мальчишка и глазом не моргнул, когда Обито убил его друга. И даже не нападал на него. Он понимал больше, чем вся его семейка вместе взятая.       Итачи ему нравился. Действительно нравился, в отличие от его избалованного младшего брата. Тоже слепого и глупого, как и остальные Учиха.       Обито казалось, что он — единственный уцелевший потомок Мадары, а остальным генетически передалась тупость более ранних Учиха.       Уничтожить клан казалось верной идеей. Заодно, памятуя дефицит глаз Мадары, Обито за неделю до резни изучил медицинские нинджутсу и с помощью Зетсу добыл у Орочимару формулу раствора, сохраняющего клетки в целостности. Теперь можно было не беспокоиться об остальных глазах.       Но даже обставив всю пещеру банками, Обито не стал пересаживать себе глаз, вспоминая слова Мадары.       «Когда я забрал глаза Изуны, я собирался убить мерзавца, лишившего меня любимого брата. Я считал, что так Изуна увидит его смерть и будет искуплён. Но с этими новыми глазами я увидел то, что раньше не замечал. Тобирама был и оставался сволочью, он был Сенджу, но… Я увидел человека. Точно такого же человека, каким был мой дорогой Изуна. И, если я смог найти общий язык с одним Сенджу, если тот обнажил передо мной душу… То я попробовал найти с ним общий язык… Вот только душу он так и не обнажил…»       Обито никогда не понимал, почему последнее настолько злило Мадару. Всегда напрашивалось какое-то «но». Словно тот ему задницу обнажил вместо души, или шлёпнул по лбу своим обнажённым прибором…       Поэтому ему не хотелось брать чужие глаза, слепые. Ему было достаточно того, что иногда он видел кровавые убийства, полуприкрытые глаза Гая, какого-то смазливого большеглазого пацана (как выяснилось позже — преданного кохая Какаши) и прочие эмоциональные переживания того, с кем он делил пару глаз. К счастью, связь была односторонней, иначе бы Какаши давно раскрылся, увидев что-то из поля зрения Обито.       Закончив с глазами, Учиха отправился к Итачи, предложив ему место в недавно основанных Акацуки. Наивные герои из Дождя. Они полагали, что сами додумались до названия. Ещё в первую встречу Обито заронил в них зерно, и теперь оно рассвело Рассветом… Или расцвело?       В одиночку план не исполнить. Но, чем больше действующих лиц, тем труднее это координировать. Особенно, когда ты делаешь это тайно.       Эксперимент по манипуляцией Мизукаге провалился. Обито избрал неверную тактику. Нельзя было так кардинально менять всё, вводить такие масштабные реформы. Нужен более деликатный подход. С Камнем ему больше повезло, а с Облаком вышел полный провал. К тому же, туда проскользнул уже удравший из Акацуки Орочимару, подбивавший свои клинья к Восьмихвостому.       А в Конохе из тени правил Данзо. Этот старый манипулятор был весьма талантлив, но перетянуть его на свою сторону было нереально. Слишком непоколебимый дед попался.       Да и, пожалуй, он был единственный, с кем Обито не хотелось встречаться. Глаз Шисуи мог распознать в нём самозванца, и Данзо был слишком сильным противником.       Обито решил не рисковать.       Время шло, а дело стояло на месте.       Но, стоило начать извлекать биджу, как тут же нарисовалась команда спасения «вечных соперников» с их подопечными, которые довели Сасори до самоубийственной жертвы, и тогда он и решил вступить в игру.       Имя у него ещё давно появилось от балды. Как-то, перепив с Мадарой перебродившего сока, сильно перебродившего, они уснули вповалку, а на утро Обито проснулся, уткнувшись носом в шею старика и поражаясь, что от него не пахло стариком. Пахло свежестью и силой, как от мужчины лет двадцати, но никак не векового старика… Он настолько увлёкся изучением нового запаха, что заорал от неожиданности, когда Мадара обхватил его покрепче и сонно проворчал: «Тоби, давай без нежностей!».       Позже Мадара говорил, что у него язык зацепился за десну, от этого и вышла цыкающая «Т», и он хотел сказать «Оби», но парня позабавило такое имя, и сейчас он принял решение взять его как напоминание.       Учиха Обито мёртв. Этот наивный пацан погиб под камнями.       Учиха Мадара — это теневой лидер, страшный человек, живая легенда…       А Тоби… Тоби это то, что у него когда-то отняли. Что ему запрещали, что он не мог себе позволить.       Почему бы сейчас, справив третий десяток, слегка не пошалить?       Дейдара был забавный. Он тоже находил очарование в ранней смерти, в вечной юности, в вечной красоте… Но слишком фанатичный и слеп во всём, что не касалось его искусства. Тоби откровенно забавляло раздражать «семпая». Ах, если бы он додумался вести себя так с Какаши… Так не мог же выставить себя таким идиотом при Рин.       Ещё больше забавляло то, как Какаши смотрел на него его же собственным глазом и не видел ничего кроме плаща и маски.       Даже после использования Плащеносной Ящерицы, Какаши остался слеп.       Что там Мадара говорил о том, что любовь видит сквозь все препятствия? И о том, как слепы любящие пред утратой? Вероятно, это он говорил о Хашираме, который поверил, что убил Мадару, и жевал сопли раскаяния до самой смерти.       Какаши был из того же теста, он жевал сопли на мемориале, давал глупые обещания, которые постоянно не мог выполнить, и не видел дальше собственного завешанного маской носа.       Вот чья любовь восхищала Обито — так Тобирамы и… сына Минато.       Сенджу потратил треть жизни на разработку Эдо-Тенсей, чтобы вернуть свою утраченную любовь. Судя по тому, что умер он в одиночестве и никогда не женился — либо у него не получился ожидаемый результат, либо же воскрешённая возлюбленная не устроила его своей пустотелостью.       А Узумаки Наруто несся ураганом, снося все препятствия, пытаясь вернуть Саске обратно в деревню. Видимо, вот он и ответ, почему Тобирама умер один — его любовь, подобно Саске, плевала на Коноху, плевала на любящего человека, и была захвачена дурацкой целью.       Саске был настоящим отбросом. Обито не испытывал к нему ничего, кроме отвращения. Он был бы рад, стань тот телом Орочимару, у старого Змея мозги были на месте, и в маразм впадать он не собирался. Но мелкий поганец переиграл старого шиноби и тут же отправился по душу Итачи.       Обито дал слово, что не станет встревать в конфликт между братьями, хоть до конца и не понимал сложной игры Итачи. А позже — его ненависти, когда Обито пришлось поспешно избавляться от охваченной чёрным пламенем одежды. Вот тебе и благодарность за добрые дела!       Саске сравнивали с Мадарой, и сейчас Обито мог убедиться лично в их сходстве.       И не нашёл ничего общего, кроме огромного боевого потенциала.       Мадара думал головой, тщательно планируя любые исходы и прорабатывал стратегию. Саске — действовал чисто по наитию и болтался, как лист на ветру.       Мадара всегда уважал собеседника и никогда не принижал его в разговоре, именно поэтому он запретил Обито лебезить и «выкать», чётко пояснив, что они равны, и незачем «самкать» (2) лишний раз. Саске же откровенно хамил всем и каждому, вне зависимости от его возраста и положения.       Мадара был искренним перед собой и другими, всегда говорил то, что думал, но умалчивал тоже немало. Саске запутался в собственном вранье самому себе и возвёл непроходимую стену, твердя как заведённый «я мститель».       Ничего общего.       Но тем и проще его было использовать…       К тому же были глаза Итачи.       Если Мадара увидел большее глазами Изуны, то и Саске сможет более трезво взглянуть на мир?       Хотя Обито и сам не очень понимал, как слепые глаза после пересадки к ближайшему родственнику не только даруют новые возможности, но прозреют. Итачи, незадолго до битвы с братом, уже не мог прочитать вывески на лавках, стоя прямо под ними.       Саске пришлось связать.       Обито даже испытал какое-то извращённое удовольствие, завязывая тугие узлы. Интересно, Мадара тоже ощущал подобное, когда забинтовал его как мумию?       Обито опять разозлился на Мадару. Не смотря на всё его содействие, всю его бесценную помощь, он слишком надолго бросил его. Хвостатых собрана лишь половина…       И тут его осенило. Если он сейчас — Мадара, то у него есть сила и влияние убедить Саске помочь Акацуки. Главное, вспомнить, как звучал тон Мадары, какие слова он использовал.       Казалось нечестным использовать истину своего наставника и учителя, но… в конце концов в войне все средства хороши, это и сам Мадара признавал, обучая Обито искусству манипуляции.       Саске был себе на уме и сделал новые неверные выводы.       Казалось, что его жажда мести застряла в нём настолько сильно, что ему уже было всё равно кому мстить и за что, он готов был отомстить за любую мелочь.       Обито так и представилось, как Саске помчался мстить Сакуре, за то, что она угостила его бенто, когда им было по четыре года…       Время тянулось слишком долго и Обито начинал терять терпение. Следовало забрать последних двух биджу, и воскресить Мадару.       Хотя ему было немного не по себе от мысли, что приготовления заняли столько лет. Но что он хотел, оставляя подростка вместо себя?       Всё-таки и из самоуправства Нагато можно было извлечь выгоду.       Каге собрали совет, Коноха обезглавлена, самое время внести больше смуты, пока он ищет глаза.       Конан ему всегда нравилась. Не будь она такой холодной, была бы как Рин. Трио Дождя было похоже на его команду. И Яхико тоже погиб первым. Но Нагато, в отличие от Какаши, заботился о своих друзьях, даже после их смерти.       Обито одного не понимал… При всех способностях Ринненгана и живучести Узумаки, Нагато мог бы воскресить друга, а не делать из него марионетку.       Возможно, поговорка «Узумаки — как тараканы», подразумевала под собой не только живучесть, но и содержимое их черепной коробки.       Обито всё больше ловил себя на «стариковских» мыслях: раньше и солнце было ярче, и молодёжь добрее и учтивее, и воины сильнее, и люди честнее…       А кто теперь воскресит Мадару? Собой рисковать Обито не хотел, но давать кому-то бесценные глаза — ещё хуже.       Честно сказать, Обито боялся совета. Что Данзо, что Ооноки знали Мадару лично и могли заметить несоответствие в чакре. К счастью, созданная Саске диверсия и появление Зетсу устроили ещё большее замешательство, и никто даже не потрудился заглянуть глубже. Сенсоры, Каге…       Да, раньше и Каге были сильнее, и сенсоры осмотрительнее. Мир пованивал.       Но в итоге Данзо понял, что перед ним не Мадара. Но для него было слишком поздно — он израсходовал все шансы и ему осталось только самоуничтожиться.       К счастью, никто другой больше не сообразил.       Все были уверены, что он — Мадара.       Как оказалось позже — не все.       К нему явился змеёныш Орочимару и продемонстрировал свои успехи в разорении могил.       Пять гробов с погибшими членами Акацуки.       И где он достал ДНК Итачи и Нагато, интересно?       Вопросов было слишком много, но он, Учиха Мадара, не мог задавать их какомуто мелкому труповеду.       — Может, этот аргумент будет более весомым? — уточнил молодой змей, призывая шестой гроб и открывая крышку.       Глаз Обито едва не выскочил из орбиты, когда он увидел тело в гробу.       Точнее, он не сразу понял, кто перед ним. А когда вспомнил, то сердце забилось чаще, а в районе копчика ощутимо потянуло.       — Что это за извращение? — с отвращением выплюнул он.       — Это — настоящий Учиха Мадара, — пояснил змеёныш. — Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы найти его клетки. И, как уже доказал Тобирама Сенджу, нельзя воскресить того, кто ещё жив… — он усмехнулся, облизывая тонкие губы блинным языком.       — Я знаю, — спокойно ответил Обито. — И ты думаешь, что стоит тебе активировать его — он пойдёт против меня?       — Я думаю, что это прекрасный союзник и весьма любопытный эксперимент, — ответил Кабуто. — И у меня ещё полно подобных экземпляров…       — Мне нужно отлучиться, — отрезал Обито. — Без меня не начинай.       — Конечно, — расплылся в улыбке Кабуто, — но, позволите мне немножко потренироваться в обращении с моими новыми экземплярами?       — Особо не высовывайся, — буркнул Обито. — Мне нужно вернуть мои глаза.       Отправляясь в Амэ, он размышлял об увиденном. Мёртвый Мадара выглядел чертовски неправильно. Когда он был стариком, он был жив. Сейчас перед ним было относительно молодое тело, и смерть ему была не к лицу.       Извращение.       Если понадобится, Обито воткнёт любому Ринненган и заставит использовать Ринне Тенсей, лишь бы не видеть Мадару таким… таким мёртвым.       Даже если Тобираме и вышло воскресить его возлюбленную, Обито понимал почему он отказался бы от неё. Одной души недостаточно.       Но совсем скоро наступит мир. Придёт новая эпоха любви и понимания, и вернуться все, кто был дорог…       Может, нет смысла воскрешать Мадару совсем? В Муген Тсукуёми он будет жив.       Война стремительно разворачивалась по всем фронтам. Обито пошёл в открытую атаку, чтобы захватить оставшихся хвостатых. Он надеялся, что воскрешённые другие джинчуурики послужат устрашающим фактором и дезориентируют последних двоих, но их непроходимая тупость даже нашла в этом свои плюсы.       За что эти идиоты борются? Они настолько слепы, что не замечают того, как мертво вокруг них всё. Неужели, они не видят, как ради них гибнут сотни? Как отчаянно жертвуют собой ещё вчерашние враги из других деревень? Как Каге в тщетных попытках противостоят во многое превосходящей их силе?       Не смотря на масштабность предприятия, у них было крайне ограниченное мышление. Деление на чёрное и белое.       И тут заявились Какаши с Гаем. Где они были раньше, когда погибла Рин?       Всё также слабы в попытках самоискупления. И если Какаши уже не раз осознал утрату, и наивно цеплялся за замену утраченным товарищам, то Гай ещё не познал настоящей боли. Жертва его отца сделала его невосприимчивым к потерям, но всегда есть кто-то близкий и дорогой, чья жизнь значит больше, чем сам себе представляешь.       И Обито прекрасно знал, что для Гая нет никого ценнее его учеников.       Главная ошибка его противников была в том, что они расслабились, узнав о появлении «настоящего Мадары». Они решили, что «самозванца» победить проще.       Особенно раздражал Наруто, который не прекращал орать о неправильности пути и прочую нелепую чушь, от которой вяли уши. Это больше дезориентировало, чем их массовые атаки, и, абстрагируясь от болтовни, Обито допустил непростительную промашку, и тогда его зажали в угол.       Он недооценил слаженность этих идиотов и теперь ему приходилось выслушивать слезливые откровения Какаши. Возможно, поступи он иначе, Обито бы смог сделать шаг навстречу, смог бы принять раскаяние старого друга, но… тот использовал слова, а не душу. Он оправдывался, искал повсюду причины, которых и быть не могло.       А потом появился Мадара и высказал недовольство несоответствием плана.       Обито ощущал себя виноватым. Пусть даже Мадара и готов перестроить план действий, но Обито чувствовал, что подвёл его. Не справился с заданной задачей. Но Мадара не винил его ни в чём, скорее наоборот, хотел отвлечь.       — Так это тот самый Бакаши, который был в твоих кошмарах? — задумчиво усмехнулся Мадара, глядя на пыльного окровавленного шиноби где-то вдалеке.       — А к чему ты спросил? — холодно поинтересовался Обито.       — Теперь я понимаю, почему твои мокрые сны о девчонке превращались в кошмары! — расхохотался Мадара. — Приди ко мне такое пугало, я бы тоже разорался…       — Давай поскорее соберём оставшихся зверушек и приступим к выполнению плана? — Обито оставил слабые нотки надежды в голосе, на случай, если Мадара посчитает его речь слишком ровной.       — Соберём, но и спешить не будем, — кивнул Мадара. — Всему своё время. ______________________________________       (1) — При попытке написать левой рукой имя Обито катаканой (オビと), «О» (オ) получилось действительно похожим на канжи «оокий» (大 きい — «большой»). Учитывая японское построение имён и их любовь к исключениям, «ТО» превратилось в сокращение от «хито» (人 — «человек»).       (2) — имеется в виду уважительный суффикс «-сама», аналогичный русскому «Вы».