Я не сплю и считаю часы, Слишком много вопросов, на которые не удастся ответить этой ночью. Emma Hewitt – Miss You Paradise
Мягкий и теплый свет в комнате полностью окутывал сидящих в ней. Каждый присутствующий казался в этом свете безупречным. Бумаги то и дело приподнимались на столе, движимые легким сквозняком от проходящих людей, которые очень напрягали парня, сидящего в кожаном белом кресле. Слишком ярко, но тепло. Впервые за долгое время ему захотелось прикоснуться пальцами к белоснежному, мраморному столу. Провести по нему ладонями и вдохнуть наконец–то полные лёгкие воздуха. Сеульская атмосфера, шум кондиционера под боком, а за окнами, прикрытыми легкими шторами – город, полный жизни. Парень чувствовал себя в другой вселенной, а то, что было двумя месяцами ранее, и вовсе стерлось из памяти. За тем, как глаза юноши изучали стол, а ладонь проводила по гладкой поверхности стола, продолжала наблюдать статная женщина, сидящая напротив. Строгий темный костюм, безупречная чистая кожа, большие карие глаза и волосы по плечи рыжеватого оттенка не выдавали её сорока лет. За свою карьеру, полную множества раскрытых дел, она могла гордиться хорошей интуицией, и сейчас в её голове явно могли сочетаться разные мысли, например, что сидящий напротив парень успел тронуться умом за своё долгое отсутствие в городе. – Господин Бён, – через какое-то время произносит женщина, – меня зовут Ким Юджин, и я веду расследование о крушении рейса 671 и пропаже людей. Я понимаю, что вам тяжело, но вы должны начать говорить. Каждая минута на счету. Пока что вы единственный, кто может хоть что-то нам сказать. В это мгновение юноша задумался и даже побледнел. Его лицо застыло. Глаза медленно начали дергаться, голова опустилась вниз. Ким насторожилась и медленно взяла парня за руку. Тот тут же среагировал и посмотрел на неё стеклянными глазами. Неужели ему до сих пор страшно? – Здесь вы можете чувствовать себя безопасно, – сказала женщина и посмотрела на юношу. – Бэкхён, вам нужно пережить это ещё раз, чтобы мы могли расследовать дело. Вы должны понимать, что родственники погибших не отступают и до последнего ждут хотя бы точного ответа, где находятся их родные. Вы должны взять себя в руки. Я прошу вас. – Я не могу вспомнить, – кратко отвечает Бэкхён, а его взгляд падает на руку, что была накрыта женской рукой. Рукой теплой, что грела его холодные руки и худощавые, аккуратные пальцы. Его мысли путались, и он не мог восстановить всю хронологию событий. Каждый раз, когда он пытался что-то вспомнить, всплывали знакомые лица, голоса, будто преследовавшие его. После того случая его жизнь разделилась на «до» и «после». Прошли ровно сутки, как он очнулся в чертах знакомого города и тут же побежал к посту охраны. Единственное, что он помнил, это как говорил своё имя и просил позвонить бабушке. По его щекам продолжали течь слезы, а его уже встречали машины скорой и полиции. Так он и оказался в этом просторном кабинете, где не было практически ничего, кроме книжного шкафа, двух облезлых диванов, еле держащегося на старых ножках обшарпанного стола, у которого ютились двое пожилых клерков, и мутного окна с редкими солнечными лучами, бегающими по полу. Бэкхён просто провалился в какую–то прострацию, где не было целого его, а был только он и его нечёткие воспоминания. Болезненные, весьма не радужные воспоминания. – У нас нет времени, Бэкхён, – спокойно сказала Юджин, убирая руку и открывая папку, что была на краю стола. – Давай начнем с самого начала. Постепенно восстановим все события. – А если у меня не получится этого сделать? – спросил Бэкхён с поникшим видом, понуро следя за действиями своего собеседника. – Я не смогу вам рассказать, где они. – Нет, ты сможешь это сделать, потому что на кону чужие жизни, – уже более серьезно сказала Ким и щёлкнула ручкой. – Начнем, Бён Бэкхён. С самого начала. Мне важны все детали. Бэкхёну только и оставалось смириться с происходящим и поджать губы, чтобы вспомнить хотя бы начало своего рассказа.23 августа – день вылета.
Солнце в Сеуле медленно садилось, показывая на небе розоватые оттенки. Бён бы любовался этим ещё долго, но шофёр, который его привёз, сразу же понёс его чемодан в сторону здания. Аэропорт работал в своём режиме. Самолёты садились, взлетали вновь и всё без каких-либо подозрений на неисправность или поломки. Все шло слишком гладко, считал Бэкхён. Обычно, перед каким-нибудь вылетом, его мучили головные боли. Либо мама обязательно бы закатила очередной скандал о том, как скучно ей живётся и что её сын должен остаться в родном Сеуле. Её давно не волновал ни сам двадцатичетырехлетний сын, ни хоть что-либо, что его касалось. Очередная игра на публику, ничуть не удивлявшая Бэкхёна. Единственным человеком, кто дорожил им, была его бабушка. Когда скончался отец, она первая утешила Бэкхёна, протянула ему руку помощи и назвала своим родным сыном. Его любимая бабушка была богата: после смерти отца большая часть наследства досталась ей. Бабушка стала полностью обеспечивала маленького Бёна: выучила его в школе, университете, – и вот, молодой архитектор был готов покорять новые вершины. Он летел отдохнуть в Куала Лумпур – дорогое удовольствие, в котором семейство Бёнов себе отказать не могли. Парень впервые решил отдохнуть один, набраться сил и вступить на должность в компании, стать наконец-то директором, как и положено по завещанию. Бэкхён шёл с небольшим рюкзаком в сторону самолета в предвкушении полёта и приближавшегося отдыха. На его лице как обычно играла обворожительная улыбка, а тело украшали легкая полосатая рубашка, джинсы и солнцезащитные очки от дорогого бренда. Телефонный звонок – и Бён провёл по смартфону пальцем, уже в самолете, продолжая идти до своего законного места в бизнес–классе. – Да? – спокойно говорит Бён, проверяя, что правильно нашёл своё место, и наконец-то садясь в неудобное кресло и пристёгиваясь абсолютно нежелающим поддаваться ремнём. – Ты уже в самолёте? Все хорошо? – Бэкхён услышал столь явное беспокойство в голосе бабушки. – Всё хорошо, правда, я уже в самолёте, не о чем беспокоиться, – парень чуть улыбнулся: бабушка нервничала всегда, стоило ему отойти на десяток метров. – Не волнуйся, эта поездка будет такая же лёгкая, как и все остальные. – Напиши мне, как приземлишься, ты же знаешь, что я переживаю, – её беспокойство можно было понять, потому что Бэкхён был её единственным внуком от её единственного сына, и если что-то с ним случится, то всё произошедшее ей навряд ли удастся пережить во второй раз. Парень всегда старался её радовать, чтобы её сердце не болело и продолжало также биться рядом с ним. – Хорошо, – легкая улыбка расцвела на губах Бэкхёна. – Я люблю тебя, помни. Твой внук обязательно напишет, как будет возможность. На этом их теплый разговор подошел к концу, и в этот же момент капитан начал свою речь. Громко звучал уверенный голос, на двух языках повторяя одни и те же заученные фразы. В то же время стюарды ходили вдоль рядов, чтобы проверить ремни безопасности. К Бэкхёну подошел довольно симпатичный мужчина. Его темные волосы были уложены, а костюм авиакомпании был ему определенно к лицу, так же, как и умиротворенная улыбка, которая и была положена всем бортпроводникам. Кажется, этот мужчина не совсем подходил по всем параметрам под строгие стандарты стюардов, но, видимо, он того стоил. – Уважаемые пассажиры, пожалуйста, пристегните ремни и опустите спинки впередистоящего кресла. Через десять минут будет произведен взлет. Ваш полет будет безопасным, – приятный тембр ласкал уши, и это ещё больше расслабило Бэкхёна. На табличке с именем стюарда, чаще всего мелькавшего около его кресла, было написано “О Сехун”. Тогда Бэкхён подумал, что стоит сразу же написать отзыв по прилете: теперь ему было понятно, почему Сехуна поставили обслуживать бизнес-класс. Обворожительный, он пользовался популярностью у всех пассажиров, от мамочек с колясками до представительного вида пенсионеров, громко требующих замену стандартной мелодии в их наушниках. – Спасибо, – коротко ответил Бэкхён, издали любуясь закатными бликами на здании аэропорта Инчхона. Это было последним, что он увидел, поднимаясь в небо. 3 часа полета. Бэкхён досмотрел очередную серию сериала, а спать вовсе не хотелось. Обычно в длительных полетах он засыпал и просыпался уже из-за стюардесс, которые аккуратно будили Бэкхёна в конце полёта. Ему хотелось опять уснуть и видеть десятые сны как мальчик, что сидел чуть дальше от него. Мальчик спал, а рядом мама заботливо поглаживала его по волосам. Совсем как бабушка Бёна гладила его в детстве. На лице Бэкхёна вновь появилась легкая улыбка, и в этот момент к нему подошёл стюард, тот самый О Сехун, который обслуживал его весь полёт. – Все хорошо? Не хотите ли что-нибудь выпить? – поинтересовался мужчина, вежливо сложив руки в поклоне. – Спасибо, всё в порядке, если только воды, – спокойно ответил Бэкхён, но тут же его заинтересовал вовсе другой вопрос. – Сколько нам ещё лететь? – Осталось около четырех часов, вы пока что можете вздремнуть, – улыбнулся О и вежливо поклонился, чтобы отправиться за стаканом с водой. – Ещё четыре часа, – пробурчал себе под нос Бэкхён. Он аккуратно потянулся за принесенным стюартом стаканом с водой, но не мог не отметить, что тот дёргался куда сильнее, чем обычно: вода будто пыталась выплеснуться за края. Следующим он услышал голос капитана: – Уважаемые пассажиры, мы вошли в зону турбулентности, просьба сесть на свои места и пристегнуться, – услышал Бэкхён. Его вся эта ситуация вовсе не пугала до того момента, когда их начало трясти заметно сильнее. Он заметил, что многие не придавали этому значение, но в душе начинали паниковать. Это было заметно по испуганным глазам пассажиров, смотрящим по сторонам в поисках защиты; многие то и дело подзывали стюарда, который отлучился в кабину пилотов. А что мог сделать тот самый О Сехун? Попросить пристегнуться и дождаться, когда капитан озвучит ещё какую-либо команду. В самолёте явно начиналась паника. Бэкхён чувствовал, как билось его сердце, но каждый раз внутренне он старался себя убедить, что всё будет в порядке. Он верил в лучшее, стараясь сосредоточиться на том, что это временно. Сейчас он смотрел в черноту, заполняющую небо. Было видно, как сверкали зловещие молнии вдали. Бэкхён сидел в середине самолёта, прямо над крыльями, и сразу же увидел, как ударившая в борт молния мгновенно осветила еще крутившиеся двигатели. Через несколько секунд гул двигателей затих, и на лице парня начала проступать паника. Он вновь посмотрел в салон, и увидел слёзы, услышал громкий детский крик, стон матери, прижимающей к себе своих детей. Вскрики пассажиров и женские возгласы – всё словно в замедленной съёмке – все произошло слишком резко, заставляя юношу даже забыть о его планах на отдых. Единственное, что ему хотелось сейчас, это остаться живым и прожить ещё долгое время рядом со своей бабушкой и даже мамой. Его глаза наполнились страхом, он видел людей, которые уже не выдерживали и то и дело возмущались. Бэкхён чувствовал только резкое снижение – давление падало. Самолёт слишком накренился, и уже было нельзя натянуть на себя кислородные маски, выпавшие минутой ранее. За секунду до столкновения Бэкхён уловил в иллюминаторе отблеск волн и понял, что они падают на воду. Резкий удар – и Бэкхён уже не помнил, как вода вынесла его за пределы самолёта, а сам аппарат просто взорвался. Все смешалось воедино; и последним, что видел парень, были тонущие, кричащие люди, горящие обломки, какие–то вещи, и осознание, как он медленно идёт ко дну. Он уже успел попрощаться с жизнью в тот момент, но вся эта история повернулась совсем по–другому.Комната допроса. Настоящее время.
– Что же было дальше?– интересуется Юджин, заканчивая делать определенные пометки в своей папке. – Я не помню, – Бэкхён вновь поджимает свои губы, стараясь сосредоточиться на дальнейших событиях, но он видит всё как в кино. Есть просто кадры. Закрывая глаза, он видит, как мужчины спокойно принимают эту ношу случившегося. Видит, как женщины читают молитвы. Видит, как дети в последний раз видят лицо мамы и папы. Его сердце разрывалось от боли, которая копилась слишком долго. Бэкхёна разрывало от воспоминаний, он старался каждый раз вновь пролистнуть эти кадры, но раны воспалялись все больше и больше. – Бэкхён? – интересуется следователь Ким, осматривая парня у которого по щекам начали течь слезы, – может быть, врача? – Нет, – всхлипнув, говорит Бэкхён, хватаясь за свое несчастное сердце, которое было растерзано в клочья. Он никогда не был бездушным. Катастрофа превратилась в большую колючую рану на всю жизнь. – Возьмём небольшой перерыв?– интересуется Юджин, сразу же убирая в сторону ручку и вновь ей щёлкая. – Это был необитаемый остров,– вдруг говорит Бён, поглядывая на собеседницу полными боли и отчаянием глазами. – Мы провели два месяца на необитаемом острове.