***
— Этого поймали, сейчас в обезьяннике отсыпается. — докладывали, сидя за громадным столом начальника. Хороший стол: длинный, крепкий… ассоциации сползали в опасную плоскость — лакированный. — Молодцы. А теперь идёте и делаете так, чтобы он прямо сейчас проснулся и всё в подробностях рассказал. — Подполковник перевёл взгляд на бумаги, демонстрируя, что разговор окончен. — Работайте. — Стас. — Что ещё? — Карпов, не меняя положения, посмотрел на нас исподлобья. Мы с Вороновым переглянулись, и видимо очень красноречиво, раз второй принял на себя ответственность за продолжение: — Говорят, УСБшник в отдел приходил. Мы тут с парнями спросить хотели, по чью душу? Карпов ухмыльнулся почти расслабленно. — Вам так много, — выдержал паузу, — знать не положено. Не положено, а мы знаем. Когда долго работаешь с Карповым, перенимаешь некоторые его привычки. — Это по поводу того сынка мажористого? — Так. — Обстановка накалилась. Стас навалился локтями на стол, сложив ладони домиком. — Что ещё известно? — Я мельком глянул на Воронова, но он не обернулся. — Чего? Молчать будем? Вот сколько раз это повторяется, а страшно каждый раз, как в первый. — Это не Антошин его разукрасил. — Отвечал уже я. — Интересная картина. — Стас откинулся на спинку стула. — А кто? — Глухарёв. Начальник с силой сжал край столешницы. Денис защищает своего Глухарёва, а мы… мы интересы Стаса. — Ладно, Антошину скажите, чтобы ко мне зашёл. — Карпов быстро взял под контроль эмоции. Брать он умел эффективно. Кого угодно, кроме Антошина. — Свободны. Упрямая, Денис, ты сука.***
Антошин сам по себе нормальный. Весёлый, вон, общительный, на контакт так легко идёт, как будто мы с ним одной полосатой палкой махали, а потом всем память отшибло. Когда только пришёл чуть сами в него не влюбились. Но вся эта радость вне нашей «дополнительной работы». Сверхурочно Антошин жутко бесил: «Главная банда — это вы» — и всё, дальше ему рассуждать не хочется. Мы плохие, а он хороший. Он чистый, он гордый и посмотрите-ка даже не сломленный. Сейчас, глядя на то, как это нравится нашему подполковнику, даже жалеешь, что сам так быстро в нужных местах поломался и пальто своё белое скинул. Упирался бы, может, тоже чего ласкового перепало. — Дэн, ты куда? — Спросил у подорвавшегося Дениса. Вообще-то он только что объявился в оперской, а сейчас, как бы, дело к вечеру. — У нас чайник кипит уже. — Не, Юрец, не могу. — Говорит отрешённо и смотрит куда-то вскользь. — Мы с Серёгой вот только пили, и Карпов достал уже. На ковёр к нему надо опять. О чём они там с Глухарёвым тёрли? За окошком снег и град — это Карпов виноват? — Слушай, Дэн, а чё он на тебя так взъелся? — Мне с таким актёрским талантом пора уже в Голливуд, но, слава Богу, он и в ментовке не пропадает. Поработай десять лет в серпентарии. — Да не знаю я, Юр! Мне б кто сказал. — А, ну, давай… Удачи. Ещё Антошин бесил исключительностью. Все мы для Стаса почти что дети, но Дэнчик любимый, Дэнчик особенный, Дэнчик самый-самый. Дэнчик может капризничать, может говорить «не хочу», Дэнчик может послать Стаса в жопу и остаться целым. Полностью целым, в смысле. — Юр, Антошина не видел? — В дверном проёме нарисовался Карпов. — Только что вышел. — Да? — Притёрся плечом к косяку. — И куда пошёл? — К тебе вроде бы… — Очень хорошо. — Стас сделал шаг в направлении кабинета и резко остановился. — Да, и пока не забыл, с Димой в допросную зайдите там кое-кто разговаривать не надумал. Вода в чайнике забурлила под аккомпанемент с моим пустым желудком. — Стас… — Я говорю зайдите. — Карпов повторил с нажимом, распахивая дверь пошире. — Чай свой потом допьёте. Я обернулся, посмотрев на недовольного Воронова. — Идём. … но ведь Дэнчик приёмный. Подкидыш из ДПС, перетянувший на себя всё внимание, получивший расположение, о которое вытирает ноги, привилегии, которыми не пользуется. Когда вернулись, на столе лежал пакет с продуктами. Под полупрозрачным слоем угадывались очертания хлеба, колбасы и яблок. Зелёных. — Ничего себе! Это Карпов, что ли? — Карпов. А кто ещё? Миллион, который Антошин выкинул в мусорку. Тупая, Денис, ты сука.***
— Он тогда сказал: «Дим, уведи его»? — Воронов прикрыл дверь оперской. — Не показалось мне? Разговор случился в период тех разборок с Морозовым, когда залётный дэпос вдруг начал борзеть и кидать бывалому оперу — нашему Диме — команды. — Мне тоже так показалось. — В коллективные галлюцинации что-то вот мало верится. — Воронов повернул к себе стул, немедленно оседлав его. — Голосок у него прорезался. — А чё ты этот голосок послушал? — Я оторвался от карт, чтобы заглянуть коллеге в лицо. Воронов вроде смутился. Он почесал затылок. — Так Карпов же был. Думал, он ему на место покажет. — На какое место? — Смотрю на карты — там две шестёрки. Забавно. — У себя на чл- Снова распахнулась дверь. — О, здорово, мужики! — Влетел Дэнчик с улыбкой на пол-ебала, поздоровался со всеми за руки и рухнул туда, где свободно. — В картишки рубитесь? — Да вот… партейку решили одолеть, пока тихо. — Ну, и правильно. — Принёс с собой сигаретный дым и запах кителя Глухарёва. — На меня потом раскидаете? Какая наглая ты сука, Антошин. — Не вопрос, Денис, присаживайся.***
«— Речь идёт о жизни маленького ребёнка»
— Прям на колени? — Прям на колени. — Прямо при Глухарёве? — Прямо при Глухарёве. Я присвистнул. — Вот это Карпов загнул. Сарафанное радио передавало ситуацию во всех подробностях. Коля, наверное, проболтался Черенкову с Агаповым, а те уж постарались, чтоб весь ОВД был в курсе. Нет в мире ничего разрушительнее, чем два дурака с информацией. — Только он опуститься не успел. — Дима, стряхнув столбик пепла, сделал ещё затяжку. — Ну, Антошин, я имею в виду. Собрался ответить, что если б Денис опустился, то у Стаса бы точно поднялся… боевой запал, но Воронов вовремя тормознул. Дима хлопнул меня по плечу. — Тихо. Антошин. Из кабинета Стаса плёлся затраханный жизнью старший лейтенант Антошин, и я, кажется, впервые кое-что понял. Что-то важное в его взгляде. Лицо у него было такое… Как у офицера, который пустит последнюю пулю в голову. Как у человека, которому вот-вот уже будет всё равно. Которому и терять-то нечего. Никогда не хотел его понимать, но это лицо я понял. В шаге от края пропасти с раскинутыми широко руками. Больно не будет и страшно уже навряд ли. Ладно, Дэнчик, сегодня ты вовсе не сука.***
Антошин не появлялся уже неделю. И, похоже, что его Глухарёв понятия не имел где своего ненаглядного друга искать. Вот, так. На раз собрался, на два съебался. Наверное, его будет не хватать всё-таки… Не успел я в полной мере смириться с утратой, как заметил шастающего по отделу Антошина. — Дэн, привет! — Протянул ему руку, которую он без энтузиазма пожал. Стало немного грустно, вспоминая, его прежнего. Дюрасел на ножках. В Денисе так ярко горела жизнь. — Здорово. — Ты где хоть пропадал? Тут Глухарь без тебя чуть по потолку не пошёл. — Юр, я это… Карпов у себя? — Сдулся, Дениска. Сдулся. Я хмыкнул, ответив вопросом на вопрос: — Смотрю сам теперь Стаса ищешь? — Слушай, — Дэн схватил меня за грудки, притянув так близко, что приходилось смотреть в глаза. — Не шути со мной, ты понял? Я на грани. — Он понизил голос до баритона. — У меня такие проблемы. — Приподнимает брови. — Такие проблемы, Юр… — Ещё тише. Потянул меня к себе, что мы почти лбами соприкоснулись. — Меня ФСБ-шники чуть ли не в гроб толкают за свои звёздочки сраные… — А Стас? Стас тебя не прикроет разве? Антошин смотрел в глаза так пронзительно, что мне их отвести захотелось и прикрыться к тому же. — А вы? — низким и разочарованным тоном. — Мы? Мы крышку гроба прикроем. — Вот именно. — Полный контакт. Глаза в глаза, не отрываясь. — Вам всем на меня плевать. Когда Антошин, свернул за угол, я обтёр мокрые ладони о джинсы. Почему у меня такое чувство, как будто мы только что неплохо потрахались? А потом я увидел, как изводит себя Глухарёв, как с пинка открывает дверь к Карпову, как отчаянно ищет Дениса. Но это Глухарёв, ему нельзя по-другому, а Карпов… Карпов куда? — … но щас-то все эти шпионские штучки запретили. Я протянул Стасу бумагу с названием приблуды обратно, но он не принял. — Я в курсе, — он смотрел жёстко, не принимая ни отказов, ни объяснений, — но мне очень надо. Антошин, всё для тебя. Смотри, что он делает, Антошин. Смотри же ты, сука слепая. Видишь? Мы приехали за 9 секунд до того, как этот старый хрен успел выстрелить, но когда Денис увидел подмогу в глазах читалось: «Я хотел эту пулю». Сучий дэпос снова обвиняет нас взглядом. Мы виноваты, что грохнули старика или виноваты, что так поздно приехали. Неважно. Мы виноваты. Мы снова плохие. Своей ебанутой позицией и полнейшим отсутствием благодарности Антошин размазывал нас по дну раз за разом. — Когда Стаса уже отпустит? — Спросил я, похоже, не к месту. Судя по тому, как Воронов расширил глаза, говорили мы о чём-то другом. — Что отпустит? — Эта его лихорадка с Антошиным. Дима сделал сложное лицо, пробарабанив пальцами по столу. — А тебя? Неожиданный вопрос отозвался эхом в ушах. Сердце ухнуло вниз. Я принялся подбирать слова, но мысли слипались в кучу. Воронов, видя, как я задумался, наклонился и избавил меня от слов.