Пираты до мозга костей

Ему пять, когда он впервые слышит россказни пьянчуг о своей матери у дома соседей. Он — маленький мальчик, совсем не понимает, что говорят о его маме эти взрослые дяди, но мама у него добрая и хорошая, и никто не может называть ее плохими словами? Значит эти дяди так восхищаются и ценят его маму, что обсуждают ее не боясь быть услышанными? Он хочет подойти к этим страшным на вид людям и спросить про маму, ведь они же знают ее, раз так много о ней говорят? Но его маленькие плечи обхватывают тёплые мозолистые руки и оборачиваясь Генри видит перед собой круглолицего мужчину с седой бородой и серыми волосами. У него добрые глаза, а желтозубая улыбка дарит тепло. Рядом с ним маленький лысый человек, головы на три выше самого Генри, мальчик слышал, что таких людей называют карликами. Седобородый мужчина присаживается на корточки и ласково трепя Генри по голове своей большой рукой говорит: — Иди домой малыш, нечего тебе тут делать. Да и мама тебя наверное заждалась, — в его хриплом голосе только тепло, но глаза иногда бросают на тех людей, что говорили о маме непременно хорошие вещи, странные взгляды. — Вы знаете маму? — спрашивает Генри, с удивлением хлопая темными отцовскими глазами. От мамы ему достались только русые волосы, да аристократическая бледность лица, которая, впрочем, давно уже и не бледность под палящим солнцем Тартуги. — Конечно я знаю твою маму, — довольно, как кот объевшийся сметаны говорит добрый дядя, а мальчик замечает за его спиной темнокожую, темноволосую женщину, которая так же по-доброму усмехается и кивает на слова своего спутника. — А как вас зовут? — и непременно он приподнимает вверх темные отцовские брови, он помнит, что мама умиляется, когда он делает такое лицо и эти незнакомы добрые люди тоже умиляются своими добрыми глазами. Мама говорит, нельзя подходить к незнакомцам, но к этим то наверное можно? — Всех…- Смущенно поправляется Генри, а лысый человечек ухмыляется. — Можешь звать меня деда Гиббс или деда Джо, — по доброму говорит… деда Гиббс, — Это Марти, думаю его ты можешь звать дядей, а это Анна Мария, — и деда Джо по очереди кивает на своих спутников. — Приятно познакомиться, малец, — весело кивает черноволосая красавица. — Спасибо, — Генри смущён, он ещё никого не назвал тетей и дядей и дедушки у него нет, — Я тоже рад познакомиться, деда Джо, дядя Марти, сестренка Анна, — дядя Марти усмехнулся, а сестренка красавица потрепала Генри по голове. Она была слишком красивой, чтобы назвать ее тетей. Тетей может быть Маргарет, служанка в их доме, но не сестренка Анна. — Всё, беги домой, малец, мама тебя заждалась! — и дядя Марти подталкивает его в направлении дома. Генри кивает новым знакомым напоследок и бежит в сторону дома, изредка оборачиваясь, чтобы помахать рукой. Его новые дядя, деда и сестрёнка как раз дошли до тех добрых людей, которые так любят его, Генри маму, когда мальчик почти скрылся за поворотом и последнее, что он слышит: — Вы же пираты, а пираты должны уважать своего Короля! — это говорит сестренка Анна, а потом Генри скидывается за поворотом и уносится вверх по земляной дороге, к крупному дому, который, с его точки зрения, самый красивый из всех особняков родной Тартуги. Он радостно вбегает в дом и, скача на одной ноге, стягивает с ноги кожаный сапог, который отказался слезть вслед за первым. Генри распахивает дверь и с радостным криком врывается на кухню, рассказывая маме о всех своих сегодняшних приключениях. Мама ловит его и сажает к себе на колени сразу же после того, как он попытался рвануть назад, к тем, теперь уже плохими, дядям, которые обзывали его маму совсем, оказывается, нехорошими словами: «распутная девка» и «портовая шлюшка». Она ласково целует его в лоб и тепло обнимая говорит, что деда Гиббс со всем разберётся, а в ее глазах мелькают, непонятные тогда ещё, огоньки счастья. Их не забыли. Старые друзья и сейчас рядом с ними, просто не привлекают внимание. Очень по пиратски, да… А завтра на них уже будут смотреть по-другому. Он не знает, что значат эти взгляды, но теперь они не менялись стоило маме лишь отвернутся. Генри семь, когда зайдя вместе с мамой в таверну он замечает сидящего у окна одноглазого худого пирата. Он ничего не говорит и лишь изредка поглядывает в их сторону, и Генри уверен, мама тоже замечает его взгляд. А вечером того же дня Генри видит маму на утёсе, она смотрит на закат, вслед уходящему кораблю, на который, мальчик знает точно, сел тот одноглазый пират. Но вот солнце село и мама уходит, оставляя корабль уходить за горизонт. И, придя домой, Генри спрашивает, не это ли был его отец. Тогда он впервые услышал историю о Уильяме Тёрнере: капитане легендарного летучего Голландца. Мама посчитала, что он может хранить секрет, что он достаточно вырос для этого и он хранит, держа рот на замке. И тогда мама показала ему сундук, большой, кованый сундук. Она не стала его открывать, но и так было слышно монотонное биение сердца. Маргарет служит в доме леди Лиз Свон уже почти десять лет. Наверное никто из живущих на острове уже и не вспомнит как Лиз оказалась на Тортуге, мало осталось тех людей, кто помнит ту ночь. Тогда она: простая прислуга в таверне вышла на улицу, сейчас даже и не вспомнит зачем, и увидела, как в бухту вплыли пиратские корабли. Не новость вообщем-то на этом обители свободы, да только отродясь их сюда столько не переплывало. Всю бухту заполнили, а те, кто не поместился, за скалами остался. На всех огни горели, а во главе, у самого причала бок о бок два подряд пришвартовались: легендарная «Чёрная Жемчужина», с Джеком Воробьем, прямо у пирса и новый корабль с парусами как веер, что прямо к Воробьевой гордости и привязали. Перебросили трап на Жемчужину, а с Жемчужины на пирс скинули и с дальнего корабля спустилась одна фигурка в странных одеждах. Шляпа — как шип и серебрится вся, а когда Маргарет пригляделась поняла: женщина! Девушка, совсем ещё молодая, а все пираты перед ней шляпы сняли, даже Воробей, черт морской. И она им всем тоже шляпой своей отсалютировала и пошла среди ночи в таверну самую дорогую. В одной руке сундучок чёрный, кованый, в другой тоже сундук, только побольше да поновее. А корабли то пиратские все уплыли, только она на берег сошла, никого не осталось. А на утро дом купила, старый особняк на вершине холма. Небольшой особнячок, но надежный: не одну бурю выдержал, не один налёт. Ну Маргарет и пошла к ней в служанки сразу как об этом узнала. Девчонка интересная была, вся в тайнах. Но сама по дому тоже многое делала, и каждое утро, неизменно с рассветом, шла в сад, в фехтовании тренировалась, пока служанка спит. А Маргарет рано вставать привыкла, тоже с рассветом и каждое утро за леди Лиз наблюдала. Леди то её только она и называла, да та прислуга из бывших бродяжек, что потом в доме появилась, позже, а для всех остальных она как была просто Лиз Свон, так и оставалась. А леди ее звать было за что: осанка, речь, манера одеваться, всё благородное, хотя бывало нет, нет, да проскочит что-то такое, пиратское, дерзкое в слове, или оденется как пиратка: сапог да рубашка с брюками. Только шляпы не хватает. Маргарет в этом доме многое видела: и как малыш Генри родился, и как леди Лиз каждый вечер с утеса на закат смотрит в тайне от сына, и как с бывалыми пиратами местными не то переглядывается, не то они на неё просто смотрят из закутков разных, чтоб не видно было. И Генри маленькому всегда подарок не один был, хотя, казалось бы, от кого. Да только штук пять коробочек у мальчика всегда набиралось и не от Элизабет точно, она им сама вместе с сыном радовалась. А об отце Генри леди Элизабет говорить не любила, отшучивалась всё. Маргарет как-то пошутить решила, уж не Морского ли дьявола паренёк, а хозяйку как молнией шарахнуло: лицо вскоре, а в глазах испуг, и к ключику на шее рука так и тянется. Она отшутилась, конечно, сказала мол, «Капитан дальнего плавания», да и Маргарет тему замяла, не спрашивала больше, не ее это дело. А сундук чёрный, кованый леди Лиз спрятала. Маргарет видела, как она его к себе в комнату заносила и дверь в тот шкаф на несколько замков закрывала. Годы службы шли, и вот ее покои около хозяйкиных уже и сама Маргарет личная помощница госпожи. И уже без двух дней десять лет, как леди на Тортуге появилась, праздник будет, а ночью Элизабет как в бреду: сначала по кровати металась так, что скрип в комнате Маргарет слышно было, потом вскочила с тихим вскриком и затихла. Маргарет встать хотела, проверить, ничего ли с госпожой не случилось, да не стала и правильно наверное сделала, Элизабет встала, сына разбудила и они так всю ночь в ее покоях и просидели, тихо, в обнимку с сундуком чёрным, кованым и заснули тоже вместе на кровати, втроём. Маргарет этого сундучка тайну то давно разгадала, когда на остров слухи о юной Королева пиратов дошли и о ее муже, чьё сердце она охраняет. Пираты болтливее баб бывают, а слухи в их мире мигом расходятся, да так переврут иногда, что не поймёшь, где ложь, где правда. Но тут то понятно все было и сундучок, и ключик, и та армада кораблей, что провожали свою королеву в новый дом, и даже подарки для Генри: Бароны — народец скупой, но сынишку своей королевы и хранителя мертвых они поздравить способны. Маргарет не удивилась бы, если бы узнала, что по годам разбили, кто когда дарит, чтоб не тратиться лишний раз, с этих станется. А уши у них везде есть, всегда. Ночью на Тортуге тихо, только надо подгадать момент: когда звёзды яркие, а небо тёмное, тогда все пьянчуги уже спят, свальные с ног безумным количеством выпитого рома. Генри Тёрнеру десять, когда он впервые, после прошлогодней встречи с отцом, решается исполнить своё общение. Целый год мальчик искал способы спасти отца: он перемыл все книги и предания, расспросил всех людей на Тортуге, пересмотрел все карты и наконец нашёл. Старая карта с историей трезубца Посейдона. Прыгать в воду с грузом из ракушек и камней не было страшно. Генри знал: там папа, он поймает, поможет, не даст утонуть. И не дал. Голландец поднялся со дна океана, подхватил его на свою пропахшую морской солью и водорослями палубу. Генри не расскажет маме об этом разговоре. Не станет расстраивать её ни своими безрассудными поступками ни тем, что отец стал превращаться в Дейви Джонса из маминых баек. В таверне тишина, лишь иногда о деревянные столы бьются обручи кружек. День — не то время, когда здесь собирается много народа, Генри знает, он привык. На Тортуге двенадцатилетнему пареньку делать нечего, поэтому он устроился помощником в доки. Работа простая: подай принеси, а иногда и узлы завязывать научить могут. Он хочет уплыть, взойти, как отец, на пиратский корабль и бороздить океан. Мамины легенды давно должны были стать для него лишь сказками, но он — сын Морского Дьявола и ему ли не знать, что все они правдивы. На Тортуге давно уже забыли историю Лиз Свон. Взгляды менялись так же часто, как менялись и люди. Стоило прибыть кому-то из старых, матёрых пиратов и на Элизабет смотрели с восхищением, но старых знакомых на Тортуге не было давно, уже лет пять так точно. А жители острова… Память к них девичья, стоило уплыть последним из тех, кто участвовал в битве у бухты погибших кораблей, и Лиз Свон снова стала «портовой девкой», но ей всё равно, а Генри женщина защитить сможет. Остров был похож на разворошенный муравейник, хотя мало кто понимал почему. Дверь таверны распахнулась с тихим скрипом и, стуча сапогами по деревянному полу, к барной стойке прошёл странного вида пират. Смуглая кожа, узкий разрез глаз и тонкий, но все равно мужской, голос. — Элизабет Тёрнер, — проговорил неизвестный пират, ударяя кулаком о стойку. За его спиной ещё два пирата и у одного странно знакомые седые бакенбарды, только спрятавшийся за бочками Генри не может вспомнить, где их видел. — Нет таких, — трактирщик — что крыса: серые волосы, водянистые глаза, тонкие, костлявые руки и пищит противно, а главное, жмётся к стене, протирая грязной тряпкой не менее грязную кружку, — Не водится у нас этих ваших Э-ли-зя-бет. — Ты со мной не шути, — смуглому пирату и пары секунд не понадобилось на то, чтобы выхватить из-за пояса пистолет и наставить его на побелевшего человечишку, — Лиз Тёрнер то точно здесь, тринадцать лет уже как, — а Генри не может понять, зачем этим пиратам мама. Надо бы бежать домой, предупредить, да выход закрыт и Маргарет с другой стороны трактира на удивление спокойна, а в глазах у неё не страх — радость и гордость. — Нету у нас здеся Тёрнирёв, а Лиз только одна, вон старуха Маргарет у неё служит! Ее спросите! — Маргарет старухой не была, а для своих уже пятидесяти выглядела вполне молодо, пусть и пробегали у добрых глаз веселые морщинки. Только не старили они круглолицую женщину. — Проводишь нас к Лиз, — не вопрос, утверждение, а Генри так и хочет вскочить, побежать к маме, сказать, предупредить, но ноги как окоченели. Маргарет лишь тихо кивает и, не обращая внимания не дуло пистолета, подхватывает корзинку с продуктами, за которыми и пошла в город. Шаги у неё твёрдые, уверенные, совсем не старческие. Когда Генри прибежал домой, он впервые увидел маму в этом костюме. Круглая шляпа со шпилем, высокие сапоги, штаны-шаровары и верхняя одежда — вся в серебряных и белых узорах и шипах. — Я не надолго уеду, малыш, ты останься с Маргарет. — Элизабет потрепала сына по голове и ласково улыбнулась. — Зачем, мама? — мальчик вцепился в тонкую руку своими крепкими пальцами и с растерянностью посмотрел на женщину. — У меня есть дела, которые нужно сделать, я скоро вернусь, только помогу друзьям, — Элизабет нежно обняла сына и Генри уткнулся лицом в тяжелую ткань ее одеяния, пряча слёзы. — Тем пиратам, которые тебя искали, да мама? — тонкие руки сомкнулись вокруг женской талии. Им никогда ещё не приходилось расставаться. — Да, малыш, именно им, — Элизабет осторожно встала и, поцеловав сына в макушку, направилась к выходу. Крепкие пальцы сомкнулись на ее запястье. — Обещай, что вернёшься, — проговорил Генри, твёрдо смотря ей в глаза и утирая второй рукой оставшиеся слёзы. — Обещаю, — Лиз тепло улыбнулась сыну и вышла за дверь. Маргарет ласково увела мальчика на кухню, обхватив руками за плечи. Она налила ему подогретого молока, а Генри сидел и смотрел в окно как мама заходит на пиратский корабль со странными парусами в виде веера. Мама вернулась через несколько недель, которые тянулись для Генри неимоверно долго. Она выглядела как всегда когда утром он увидела ее на кухне, но мальчик был готов поклясться, он не слышал, как она пришла. А все на острове снова смотрели на Элизабет Свон в восхищением. Это длилось где-то год, а потом, как водится, забылось. Генри Тёрнеру девятнадцать, он служит в армии английской короны и ищет пирата по кличке Джек Воробей — лихого разбойника, идущего на встречу приключениям. Генри знает, как спасти отца, а тот, кто привёл Уильяма Тёрнера на пиратский корабль, тот, из-за кого отец запер на Голландце, обязательно ему с этим поможет. Джек Воробей ведь добряк, так говорит мама. А маме Генри Тёрнер верит.