Коэн

Спенсер вернулся домой не в духе. Уроки закончились пару часов назад, но призраку покойного кузена об этом знать не обязательно. Тем более, Билли и сам говорил с утра, что запланировал на день какие-то «безумно важные неотложные дела». Однако стоило Спенсеру переступить порог особняка, и повышенное внимание в лице неугомонного призрака не заставило себя ждать. — Хэй, бромиго! Как все прошло? Ну давай, рассказывай, уверен, ты всех поразил! — Билли как всегда широко улыбался, но голос матери из кухни перебил его. — Да, мам, это я! — крикнул Спенсер, поднимаясь в свою комнату, и пробормотал: — Кто же еще это мог быть… Он бросил сумку с конспектами прямо на пол и упал на кровать лицом в подушку. Билли следовал за ним. — А-а-а, я понял! — заявил Кобра. — Это как в том шоу талантов, где я участвовал в двенадцать лет. Судья сначала сказал с серьезным лицом «Мне не понравилось», а потом «Я в восторге»! Признавайся, все обалдели от твоего фильма. Спенсер что-то ответил, не отрывая лица от подушки, но единственное, что Билли удалось разобрать — так это раздражение в его голосе. От его красноречивого молчания Спенсер вздохнул и сел. — Это провал, — повторил он. — Просто позорище! Да надо мной никогда в жизни не насмехались так единодушно, как сегодня, и даже тебя там не было. — Я же предупреждал, что у меня дела. — Дела? И какие же у призрака могут быть дела? Сто пудов снова пугал уличных кошек или таскал арахисовое масло со склада супермаркета… — Фе, не люблю кошек, — призрака передернуло. — Они такие дикие, когда я рядом, и шипят страшно, будто вот-вот сожрут. — Значит масло, — заключил Спенсер. — Как будто это важнее, чем поддержать брата… — О-оу, — Билли спустился ближе к полу и почесал затылок, будто это могло помочь ему придумать нормальное утешение для такого случая. — Послушай, бро, у всех бывают неудачи. И у меня бывали, но… — Да ну? — Спенсер недоверчиво покосился на него и вздохнул, обняв подушку. — Ладно, забей. Похоже, единственный успех в моей жизни — быть родственником знаменитости. Между ними повисла напряженная пауза. Билли смотрел в пол, теребя край призрачного галстука. Нужные слова никак не подбирались, в голову лезла одна чепуха. Минуты тянулись мучительно долго, и как назло не происходило ничего, что помогло бы разрядить обстановку. — Погодите-ка, — вдруг проговорил Спенсер, отчего Билли встрепенулся, и секунду спустя его лицо прояснилось. — Точно! Знаменитость! Гениально! — О, ты не первый, кто мне это говорит, — Билли самодовольно хмыкнул, поправляя ворот пиджака. — Да нет же, я о другом. Я — родственник знаменитости, — торопливо объяснял Спенсер, рыская по комнате в поисках чего-то. — А раньше ты не говорил об этом с таким восхищением, — заметил Кобра, однако это не помогло ему понять, почему друг так внезапно приободрился. — Ответ был прямо у меня под носом! — самозабвенно продолжал Спенсер. — Билли, мы снимем фильм! Спенсер отыскал в ящике небольшое зеркало и выставил перед лицом призрака. — Вот! Билли посмотрел в зеркало, затем облетел вокруг и снова посмотрел. — Бро, — осторожно начал Билли. — Не пойми неправильно, но фильм о зеркале — не лучшая твоя идея. — Да нет же, фильм не о зеркале, а о том, кто в нем! — Спенсер заглянул в зеркало, но увидел там только себя. На месте Билли отражалась часть комнаты. — Призраки не отражаются в зеркале… Ладно, глупо вышло, в общем, мы снимем фильм о тебе. — Еще один? — Мы сделаем его особенным. Другие документалки о тебе неплохие, но их авторы не знали тебя лично, и в этом мое преимущество. Мы можем снять самый честный и достоверный фильм о Билли Джо Кобре! Мы назовем его, — голос парня понизился до пафосно-таинственного — «Путь Кобры». — Это. Просто. ПОТРЯСНО! — Билли сделал сальто в воздухе. — Продюсер говорил, что крутое название — это уже половина успеха. С таким названием ты точно снимешь легендарный фильм! — Да, но… Ты уверен, что готов? — настороженно уточнил Спенсер. Билли хоть и был любителем поболтать, однако за годы общения ни разу не коснулся некоторых особо личных тем, даже когда момент идеально для этого подходил. После смерти Билли Джо Кобра как никто другой демонстрировал одну очень американскую черту — избегать острых углов, как будто таким образом некоторые моменты из его жизни перестанут быть суровой реальностью. — Пха, спрашиваешь еще! — беззаботно ответил он. — Тебе придется рассказать мне все. Ну в смысле, совсем все. — Я весь ваш, режиссер, — призрак подмигнул ему и еще несколько раз облетел комнату, на радостях совершая всевозможные кульбиты, точно цирковой акробат.