От перемены мест слагаемых сумма не

Они уезжают. Город отсроен. Руины превратились в чистые улицы, даже лучше, чем было. Работа власти вновь налажена, новый мэр, новые порядки, новое все. Люди начинают на них коситься. Лио ждет, что Гало будет отрицать все, кричать, возбухать. Тип, останься, прорвемся, на рога подниму всех, кто че-то вякнет... Этот поднимет, Лио знает. Гало молчит. Гало смотрит своими невозможными глазами, синими, как само небо, с алыми отблесками заката в глубине зрачков. Гало спрашивает, то ли это, чего Лио действительно хочет. Лио говорит, что да. Гало не держит. Их провожают всем пожарным отделением. Приходят с подарками люди, которым они помогали во время расчистки. Лио даже не верится, что ему могут так улыбаться простые обыватели, не бывшие Опаленные. А потом они уходят. Стены Промеполиса за спиной, высокие, белые, сверкающие. Их караван идет в пустоши, через них - к руинам спаленного некогда Детройта, чтобы они могли дать павшему городу новую жизнь. Лио чувствует спиной немигающий взгляд, хоть и знает, что там, на стенах, никто не стоит. Небо над ним алое, словно кровь. * Три месяца. Три месяца работы, когда они разгребают завалы, ставят стены, расчищают улицы, налаживают работу энергосетей, канализации. Три месяца. А потом его накрывает. Пока есть чем заняться, пока руки таскают тяжести, пока пальцы крутят проволоку и сжимают рычаги - все хорошо. Но стоит остаться одному, наедине с собой, и все, это пытка, это Ад, это самая настоящая ломка. Лио закидывается снотворным, начинает курить, заполняя легкие горьким смогом, делает всё, чтобы отвлечься от этих мыслей, подтачивающих его нутро словно вода камень. Он работает, пока не начинает терять сознание, пока его буквально не уносят в лагерь Гуэйра с Мейсом. Не видеть снов, не слышать снов, не думать о снах. Мейс говорит, он иногда плачет, когда спит. Гуэйра тихо добавляет, что не только, когда спит. Лио отмалчивается. Пока работаешь - не чувствуешь этого. Не осознаешь. Внутри словно пустота, покрытая льдом. Что-то забрали, вырвали из нутра, а заполнить забыли. Нет, не так. Оно было заполнено, это пустое местечко в центре грудины. Чем-то теплым, податливым, тягучим как нуга. Там было нечто родное. Не Пламя. Не Промар. Нечто иное. Лио пытается работать дальше, но его все чаще отстраняют свои же. "Вы устали, Босс. Отдохните, Босс. Все хорошо, Босс. Мы справимся, Босс." Пустобрёхи... Лио наблюдает за работой подчиненных, бывших собратьев, с которыми его объединяло горящее инопланетное Пламя внутри, и ищет в пустой пачке сигарету. Не найдя, кидает в сторону, злобно сминая. Его пальцы дрожат. Спустя еще неделю он не может встать с постели. Больно, больно, больно... Холодно, чертовски холодно... Стуча зубами, кутаясь в несколько одеял, которые к нему сгребли Мейс и Гуэйра, он панически пытается сообразить, какого черта с ним творится? В Промеполисе такого не было. В Промеполисе он чувствовал себя нормально, даже хорошо, черт, да вообще отлично! Усталость - да, задолбанность - да, желание прибить одну синеглазую гиперактивную сволочь - вот да, да, черт вас дери!.. Ему не было холодно. Ни на миг. Лио тихо просит у Мейса сигарету, и тот неуверенно делится заначкой, обеспокоенно зыркая на него из-под челки. Его отпаивают горячим - не только чаем, всем, что согревает. Лио удивлен, что еще не стал алкоголиком, с манией Гуэйры таскать ему откопанные бренди и вискарь. Лио все еще холодно. Нет... Еще холоднее. Мейс и Гуэйра отлавливают его у самой границы отсраивающегося Детройта: шатающегося, тяжело дышащего, цепляющегося за стены трясущимися пальцами. Он сдавленно объясняет им, вдалбливает по слогам в их заполненные беспокойством бошки, откашливает смог из озябших легких. Его тянет. Туда, за горизонт, сквозь пустоши и руины небольших городков. Туда, где небо алеет кровью и сияет расплавленным золотом у горизонта. В белые стены Промеполиса. К гиперактивному придурку с небесно-синими глазами, который его некогда вытащил из ледяного мрака забвения, где нет ничего - только тьма, и пепел, и злой шепот пустоты. Он запоздало осознает это. С ним тепло. Он и есть тепло. Он - его гребаный соулмейт, его якорь, то самое тягучее горячее нечто, заполняющее пустоту, хоть сам Лио никогда не верил в эту романтизированную хрень. Лио всегда считал, что это люди выбирают людей, а не что-то другое, не некая высшая сила. Ему немного обидно, на самом деле, что что-то выбрало ему Гало, не спросив мнения самого Лио. Совсем немного обидно. Чуть-чуть. А может... А может быть, думает Фотиа, вновь усаженный подопечными в гнездо из одеял. Может быть, это он на самом деле и выбрал. Тогда, на крыше, в смертельной драке, которая чудом не закончилась ни для одного из них увечьями или смертью. Или в той пещере. Или когда они дрались в авиаторе Айны. Или когда он отдал часть своего Пламени, своего Промара, этому придурку, защищая, желая его сохранить. Или... Или в тот миг, когда Лио открыл глаза и встретился взглядом с Гало, чувствуя на губах привкус чужого бережного, отчаянного касания. Может быть, это он выбрал?.. Он сам. Как и сам выбрал уйти из Промеполиса. И сейчас ему холодно именно из-за этого. Мейс и Гуэйра слушают его с мрачными минами. Вразнобой кивают и оставляют "Босса" на попечении остальным. Лио сжимается, трясясь в коконе пледа. Он чувствует себя слабым, чертовски слабым, и хочется ненавидеть себя за это, эту слабость, эту немощность... В плену заморозки, с ледяным снарядом в груди - и то было теплее. Вообще, они провели отличную работу, сонно, на грани летаргического сна думает Лио, пытаясь отвлечься. Центр Детройта расчищен, отстроен... Основные здания работают, уже активны лотки с распространением еды... Многие обживаются в уцелевших домах... Фотиа знает, что его дом разрушен, сожжен подчистую. Тогда...он не мог контролировать себя. Ему некуда идти. Небо над головой мучительно серое из-за туч. Говорят, будет дождь. Ветер холодный и злой, колет ледяными иглами лицо, пробирается под плед... Лио проваливается в треклятый сон внезапно. * Вакуум - крайне неприятная вещь. Пустая. Ничего нет вокруг, ты водишь руками только затем, чтобы убедиться в этом. А потом понимаешь, что и рук твоих уже нет - осыпаются плывущим в вязком ничто серым пеплом. Это напоминает хлопья снега, грязного, пропитанного копотью. Это и есть пепел. Душащим одеялом он покрывает все вокруг, заставляя смириться с тем, что ничто не вечно - и ты тоже не вечен, и ты тоже исчезнешь. Лио не хочет исчезать. Не хочет быть погребенным под толстым слоем собственного пепла, в который медленно обращается его душа. Лио хочет проснуться. Хочет вернуться обратно в мир, где есть солнце, ветер, шелест травы, пение птиц, голоса знакомых и друзей, треск костра и шуршание дождя... Где есть столь нужное ему тепло. Лио мысленно кричит, что он еще не перегорел, что внутри него еще есть искра, что он может сиять. Вакуум не согласен. Вакуум засасывает в себя, и Лио понимает, что это не просто пустота - это самая настоящая трясина из пустоты. И нет нигде спасительной ветки, веревки, ниточки, которая бы вытянула. Его пальцы почти рассыпались. Руки продолжают осыпаться. Серость пепла доходит до локтей. Он не хочет исчезать. Он не хочет!.. Вакууму не интересно его мнение. Вакуум считает, что все кончено. Все кончено. Все кон- - ...да что ж с тобой поделаешь, ты опять за старое?! Это внезапно. Вспышка света. Разрыв в черноте вакуума, слепяще-яркий, кобальтово-синий, с алыми всполохами заката. Крик пустоты оглушает, ветер разносит одеяло из пепла с умопомрачительной яростью. Лио дышит, слабо, но жадно. Лио чувствует вкус кобальтового неба на губах. Чувствует тепло. * Он ругается, так эмоционально-насыщенно, что Лио даже становится стыдно. Носится вокруг, заставляя зарываться глубже в своеобразную палатку из пледов. Игнорирует тихие уверения, что Лио согрелся, что ему уже не холодно. Ему не холодно. Гиперактивный придурок с глазами цвета неба и всполохами заката в зрачках нависает над ним с недоверием во взгляде. Интересно, носит ли он футболку хотя бы иногда? Не то, чтоб Лио был против. Гало фыркает и накидывает ему на голову еще одно одеяло.... Нет. Свою куртку. Гуэйра отсыпается в стороне, Мейс курит с выражением выполненного долга на усталом лице. Они гнали без отдыха пару дней. Они заслужили благодарность. Лио благодарен. Так же искренне, как был он благодарен лишь Гало, когда тот принял его Пламя и вместе с ним "сжег" планету, чтобы возродить его в живительном огне Промаров. - В следующий раз, - говорит Гало, плюхаясь рядом с Лио, - в следующий раз ты без меня никуда не рыпнешься! Это звучит почти угрожающе. Почти. - Знал же, что тебе плохо будет, - бурчит под нос этот невозможный дурень, откидываясь назад. - И все равно отпустил... Не прощу себе. Лио мнет пальцами рукав куртки. - Откуда узнал? - глухо спрашивает он, поднимая глаза к небу. Гало молчит пару минут, нагнетая, мучая, зля. Он, наверное, единственный, кто может его довести до такого состояния. - Откуда, откуда... - неожиданно ворчит по-старчески Тимос, хмурясь. - Холодно было. - Что?.. - Тут, - синеглазый бьет себя в грудь. - Холодно было тут. Лио хочет что-то сказать, но закрывает рот. Нечего говорить. И незачем. Все и так ясно. Над их головами - чистое, бескрайнее кобальтово-синее небо. Лио тепло.