Все впереди

Колька прекрасно понимал, что драться со Ждановым было бессмысленно – этот мажор все равно сильнее, только сам от него по шее получишь. Или не только по шее. Но вмазать хотелось. Вмазать так, чтобы проняло эту сволочь, которая Катьке всю душу вымотала. А когда Жданов схватил его за плечи и с силой встряхнул, требуя сказать, где Катя, Кольку осенило. Если бить, то по самой болевой точке, а это у мажорчика явно не морда, а кошелек. Ему не Катька нужна, а уверенность, что владелица НикаМоды по-прежнему на коротком поводке. Выпалил буквально на одном дыхании, что Пушкаревой вообще нет в стране, а адвокаты НикаМоды уже давно активировали процесс против Зималетто и суд будет на днях. Удар цели достиг. Жданов не только разжал руки, но и отступил назад. Уставился на Кольку нечитаемым взглядом, даже посерел весь как-то. Проняло подлеца! Колька не рассчитал одного – что Жданов ударит в ответ. Не сразу, через несколько дней, но сокрушительно и жестоко. Ждановы и Воропаевы подали на Катю в суд, воспользовались старыми связями, чтобы ускорить дело и уже меньше, чем через неделю Пушкаревым пришла повестка на Катино имя. Пришлось рассказать дяде Валере и про залог Зималетто, и про НикаМоду. Дядя Валера возмущался, порывался было идти в Зималетто разбираться, но очень быстро растерял запал, когда тетя Лена внезапно сказала: – Коленька, там ведь наверняка было что-то еще. Ты нам не все рассказал. Если Катюша шла на такой риск ради спасения компании, то почему она из этой компании ушла? И почему ее вдруг стали обвинять, если настолько доверяли прежде. – А ведь мать права… – протянул дядя Валера хмуро. – Колюня, рассказывай всю правду, добром прошу. Выхода не было. Не хотел, но выложил и про ухаживания Жданова, и про инструкцию, и про то, как боялся за Катьку – Жданов же гораздо хуже Дениса, матерее и изощреннее в своей подлости. Боялся, что дяде Валере станет плохо с сердцем, но еще страшнее было, что вдруг не простят, что не рассказал все сразу. Может, тогда им удалось бы защитить Катьку получше. Умолчал только об одном – что брякнул Жданову насчет захвата Зималетто. Но не дурак же Жданов, такие вещи проверяются на раз-два! То ли не стал проверять, то ли – что более вероятно – проверил, убедился, что опасности нет, но решил ударить превентивно. Тетя Лена слушала, прижав ладони к лицу, не перебивала, только тихо охала. Дядя Валера же то и дело вскакивал, ходил по кухне туда-сюда, а когда Колька закончил рассказ, сел за стол и задумался. Думал он недолго, всего пару минут, а потом взвился: – Так значит?! Катюха их прикрывала ото всех, а ее мало того, что использовали, так еще и в суд подали?! Да как они… Да как ты… Да я их… – Валера, успокойся, мы что-нибудь придумаем. Может, с Женей посоветуешься? Он в законах вроде бы разбирается, подскажет что-нибудь по-дружески. Ты же его столько лет знаешь, он поможет. Дядя Валера безнадежно махнул рукой, и Колька успокоился – буря миновала. Старый друг, действительно, помог. Вник в ситуацию с НикаМодой и Зималетто, запросил детали того, в чем именно обвиняют Катю, поговорил с адвокатами НикаМоды, уточнил какого рода доверенности написаны на НикаМоду, узнал, что доверенность на Кольку позволяет ему предпринимать любые действия и обрадовался. Выход был. И какой выход! Если Колька подпишет отказ НикаМоды от претензий по долгам Зималетто, обвинить Катю будет не в чем. Ждановы расстарались составить обвинение так, чтобы все аферы с отчетами для Совета Директоров не всплывали – мажорчика своего они топить не хотели. А стало быть, все претензии – только по факту залога. Стоит лишь простить Зималетто все долги и отказаться от всех возможных требований по залогу – и все! «Адьес!» как любил говорить Жданов. Или «баста, карапузики», как любит говорить дядя Женя. Летите, голуби. Прямо в сети кредиторов, с которыми вы до сих пор не расплатились. Поднявший меч… Все это заняло пару дней. Оформление бумаг – несколько часов. Предоставление их в суд официальным порядком – и того меньше. Оставалась только поездка в Зималетто, но это тоже взял на себя дядя Женя. Колька тогда не сдержался, увязался с ним вместе, очень уж хотелось посмотреть на лицо Жданова, когда тот получит бумаги. И Вику тоже увидеть хотелось. Хоть на секундочку, хоть на ходу. Клочковой на рабочем месте не оказалось, равно как и младшего Жданова. Говорить пришлось с «отцом основателем», который вновь взял бразды правления в свои руки. Собственно, и разговора-то толком не было. Дядя Женя протянул Жданову папку с бумагами, а пока тот их проглядывал, бледнея с каждым листом все больше – припечатал, что предавать тех, кто тебя защищает – последнее дело. И что соблазнять ради выгоды – подло. Пока Катю не попытались несправедливо обвинить, НикаМода была щитом Зималетто, не смотря на подлость Андрея. Но всему есть предел. Даже терпению Пушкаревых. По тому, как Жданов сбледнул с лица, Колька понял – мажорчику мало не покажется. Старший Жданов не дурак, сразу понял, чем для них грозит эта ситуация. Зато теперь все получили по заслугам. Дело теперь было за малым. Увезти Катю из Москвы, чтобы все эти Ждановы и Воропаевы не трепали ей нервы. Да и дядя Женя сказал, что если бизнес создавался в девяностых, то не факт, что владельцы Зималетто не из пообтесавшихся новых русских, а значит, осторожность не помешает. Пушкаревы уехали из города на следующий день – отправились к родственникам в Забайкалье, где прежде служил дядя Валера и откуда родом тетя Лена. Колька хотел было увязаться за ними, но дядя Женя посоветовал съездить к Кате в Египет, объяснить ситуацию и возвращаться оттуда уже так, чтобы Катя летела не через Москву. Колька с радостью согласился. Несколько дней в Египте, пока Катя не закончит дела – это же прекрасно! Египет ему не понравился – слишком жарко, да и обгорел он в первый же день так, что к вечеру пришлось глотать жаропонижающее. Зато разговор с Катей прошел чуть спокойнее – она его жалела, и даже почти не ругалась, только расстроилась очень из-за поступка Ждановых. Сказала, что от Воропаевых это еще можно было ожидать, но о Павле Олеговиче она была лучшего мнения. Согласилась, что из Москвы при таком раскладе лучше уехать, но, как Колька и ожидал, настояла на том, что доработает на конкурсе до конца. Они договорились, что Катя уедет из Египта на следующий день после отлета Юлианны, чтобы Виноградова не узнала, что билет у Кати будет не в Москву. Чтобы все выглядело убедительно, Катя даже купила билеты на однодневную поездку к пирамидам – мол, ради этой поездки она и задерживается. Колька смотреть на пирамиды не хотел и до последнего момента надеялся, что Пушкарева передумает. Но вышло даже лучше – она проспала! Так что можно было провести весь день в тенечке у бассейна, попивая коктейли и рассказывая Пушкаревой, что все еще будет хорошо. Катька сначала хмурилась, а потом все же соблазнилась коктейлем и повеселела. Стала вспоминать, как чудесно было в Забайкалье, как ей нравилась природа тех мест, как здорово было бы снова погулять по лесу… День прошел чудесно, Колька совсем расслабился и разомлел. Тем неожиданнее и страшнее были новости на следующее утро – тот самый автобус, на котором они едва не поехали на экскурсию, разбился. Идиоты-водители устроили гонки, один из автобусов не вписался в крутой поворот, слетел с дороги, перевернулся и во что-тот врезался. Многие пассажиры погибли, многие были ранены. Весь отель гудел, обсуждая произошедшее. В аэропорт они с Катей ехали в подавленном настроении. Ведь еще немного – и они были бы среди тех жертв. Повезло. Отпустило его только когда он посадил Катю на самолет в Питер. Все будет хорошо. Все плохое уже случилось. Последним аккордом был посеянный Пушкаревой мобильный, но это и к лучшему. Катька сейчас полетит к родителям, а он вернется в Москву, соберет свои вещи и тоже уедет к ним. Начнет новую – и непременно прекрасную! – жизнь. Все впереди.