Семь ступеней радуги (том1) Учение

Но сделай лишь шаг — и вступишь в игру, в которой нет правил… Борис Гребенщиков

Нет, в этом городе определённо всё население было тронуто. Одно и то же: в лицее, в магазинах, на улицах. Разговоры, которые поначалу вызывали у Жанны недоумение — в конце концов начали её раздражать. Ну, сколько можно переливать из пустого в порожнее, неужели не надоело? Конечно, зачем грешить против истины — говорили и о политике, и о семейных драмах, о детях, ругали местные власти — словом, всё, что можно услышать в очереди в любом городе, но на фоне этой всеобщей одержимости беседы о другом были столь незначительны… «Ах, «Амадеус!..» — «Ох, студия «Амадеус!..» — «Вы идёте на воскресный концерт?» — «Да, конечно» — «Как я вам завидую! А мы вот не смогли достать билеты. За две недели до начала расхватали, уму непостижимо…» — «Ну, может быть, с рук купите?» — «Да что вы! Там и без меня желающих хватит…» И так целыми днями — шёпотом на уроках, во весь голос на переменах, в пустых и битком набитых автобусах. Что это за студия «Амадеус», что это за мировая знаменитость экстра-класса — ни Жанна, ни её родители не знали. Впрочем, ещё месяц назад они жили достаточно далеко от этого уездного города N. Отец Жанны был военным офицером, и они привыкли к частой смене места жительства, как это свойственно многим семьям военных. Но здесь им, кажется, предстояло осесть надолго. Так что придётся волей-неволей привыкать к причудам местных жителей. Вскоре Жанна смогла удовлетворить своё любопытство. Загадочная студия «Амадеус» оказалась местным шоу-балетом. Танцы, конечно, штука хорошая. Но сходить с ума от невозможности попасть на концерт??? Нет, нужно было разобраться в этом феномене. За разъяснениями Жанна обратилась к новой знакомой — добродушной, рассудительной толстушке по имени Лариса, её однокласснице. Та возликовала, ибо была настоящей фанаткой «Амадеуса», а что может быть для фаната большей радостью, чем возможность поделиться впечатлениями о предмете своей страсти? Узнав о сомнениях приятельницы — в своём ли уме население города, Лариса улыбнулась снисходительно.  — Я тебя понимаю. Человеку новому, приезжему это наверняка покажется странным, тогда как для нас это уже стало частью жизни. Студия завоевала наш город не сразу… Но ты ошибаешься — у нас вовсе нет поголовного увлечения, просто в любой толпе обязательно найдётся парочка почитателей «Амадеуса». Они тут же объединятся в разговоре на любимую тему, и их будет лучше слышно, чем всех остальных.  — Но почему именно танцы? — недоумевала Жанна, — Разве у вас нет ничего более достойного, что поглотило бы все ваши помыслы?  — Ну, как тебе объяснить? Приходя на концерт, люди находят там — каждый своё. Кто-то надеется запомнить несколько танцевальных движений, чтобы потом щегольнуть на дискотеке танцем «а-ля «Амадеус». Девчонки стараются перенять макияж, женщины постарше невольно задумываются о фигуре, стараются её как-то скорректировать — ты знаешь, у нас резко возросла посещаемость во всех спортивных секциях, фитнес-клубах и тренажёрных залах. Парни мечтают о знакомстве с девушками из студии; ну, а что на концертах находит старшее поколение — я уж не знаю. Просто, я думаю, им очень нравится, — ведь это невероятно красивые шоу!  — Значит, для вас студия «Амадеус» — как образ жизни?  — Ну, может быть, где-то и так, — согласилась Лариса, — стиль «Амадеус», характерный исключительно для нашего города, поэтому мы все — большие патриоты. У нас популярны поэты, пишущие о нашем родном N-ске; их стихи читают и любят.  — «Ностальгия по русским берёзкам и родной помойке»… это я вспомнила цитату из одного интервью в журнале. Не про ваш город.  — А ты циник… Студия «Амадеус» всколыхнула патриотические чувства в горожанах, разве это плохо?  — Да нет, — задумчиво ответила Жанна, — пожалуй, это даже очень хорошо.  — Но всё равно мы ведём беспредметный разговор. Ты должна побывать на их выступлении. Тогда тебе станет яснее — каким воздухом мы дышим… Этот разговор происходил по дороге к Ларискиному дому, она собиралась показать Жанне свой фанатский альбом, посвящённый любимому увлечению.  — Все девчонки города мечтают танцевать в «Амадеусе».  — Ты тоже? — покосилась на неё Жанна.  — Ну, я-то, — усмехнулась она. — Куда мне, с моими габаритами?  — А ты, помнится, что-то говорила по поводу стремления к корректировке фигуры.  — О, для этого нужно иметь железную волю! А максимум, на что меня может хватить — это на неделю диеты. Видишь ли, я не страдаю комплексом неполноценности.  — А как же стиль жизни от «Амадеус»?  — Для меня это — не пример для подражания, и не способ выглядеть. То, о чём я тебе говорила — относится к большинству, но не к каждому же… Я получаю моральное удовлетворение и положительный заряд надолго. Мне этого достаточно.  — Поня-а-атно… — протянула Жанна.  — И потом — что толку мечтать о несбыточном? Корректируй, не корректируй фигуру… Я на всё гляжу трезво. Одной классной фигуры мало, чтобы стать танцовщицей, да ещё в такой студии. Там конкурс почище будет, чем в хореографическое училище… Наконец они добрались до Ларискиного дома. Там она подала Жанне альбом с газетными вырезками, фотографиями и интервью, аккуратно и заботливо вклеенными в него. Гостья устроилась в кресле и погрузилась в подробное изучение явления. Лариса, чтобы не мешать, забралась с ногами на диван и уткнулась в какую-то книгу, время от времени поднимая глаза и тайком наблюдая — какое впечатление альбом производит на её знакомую.  — Послушай, — спросила Жанна, перевернув несколько страниц, — тут на фотографиях — одни девушки. Разве «Амадеус»…  — Да, — подтвердила Лариса. — Это — женский шоу-балет, там одни девушки танцуют. Пожав плечами, Жанна продолжила разглядывать альбом. Вдруг глаза у неё удивлённо расширились, и она снова столкнулась взглядом с подругой:  — Я наткнулась на имя руководителя.  — Я так и поняла, — довольно улыбнулась та.  — Это мужчина?  — Ну, очень молодой мужчина. Ему всего двадцать четыре.  — Но имя?..  — Что, странное?  — Ещё какое. Лиго? На первом слоге ударение?  — На первом.  — И его что, все вот так и зовут?  — Представь себе, да.  — Ни фамилии, ни отчества? А может, это и не имя вовсе, а какой-то псевдоним?  — Может быть, — терпеливо согласилась Лариса. — Все поначалу удивлялись, а потом — ничего, привыкли. Когда эстрадных звёзд называют по именам — тебя ведь это не удивляет? Линда там, или Каролина?  — Ну да, ну да… — пробормотала гостья и начала читать интервью с девушками и руководителем студии. После нескольких из них у неё сложилось впечатление, что для людей, претендующих на то, чтобы служить примером для «образа жизни» их ответы на вопросы журналистов — довольно-таки примитивны. Ну, если не примитивны, то тривиальны до глупости, до скукоты. Хотя, может быть, в этом отчасти были повинны и сами журналисты, задающие однообразные вопросы. Без конца пережёвывалась одна и та же жвачка — о творческих планах и финансовых сложностях, а любые попытки журналистов задать каверзный вопрос мгновенно разбивались о стену вежливой, но абсолютно непрошибаемой банальности. Оттого все интервью были похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы и, по сути, содержали нуль информации. Невольно приходило на ум, что и Лиго, и его ученицам недостаёт элементарного интеллекта. Жанна была уже порядком разочарована, когда ей на глаза попалось одно обширное интервью, давшее другое направление её мыслям. В нём Лиго, оставив свою замкнутую вежливость, вдруг на редкость разоткровенничался с корреспондентом… Корр. Лиго, вы редко соглашаетесь давать интервью. Почему? Л. Я не политик, не актёр, не телеведущий, не поп-звезда. Разговорный жанр — не моя специфика. Корр. Говорят, вы вообще не любите журналистов? Л. Ну, это не совсем так. Я не люблю жёлтую прессу, все эти бульварные газетёнки, под завязку набитые сплетнями, скандалами, слухами… Лишь бы ошеломить, раздуть шумиху и поднять покупаемость своей макулатуры. Хотя я вас понимаю. Журналистам тоже на что-то жить надо. Корр. А почему вы дали согласие на интервью в нашей газете? Л. В вашем «Вечернем N-ске» я пока ещё не встречал никаких «уток» о себе или о моей студии «Амадеус». Корр. Вы не могли бы рассказать самую популярную «утку» из тех, что вам приходилось слышать? Л. Вот — не самая популярная, но самая оригинальная, на мой взгляд. Я — сын очень известного в шоу-бизнесе продюсера, «сослан» в N-ск из-за того, что был замешан в одном крупном скандале… И папочка финансирует мою студию, проще говоря, отмывает всяческими неправедными путями заработанные деньги… Корр. Действительно, оригинально. Но не кажется ли вам, что порой вы сами способствуете возникновению всевозможных слухов? Скажем, всем известно о вашем нежелании сниматься в телевизионных интервью, фотографов вы тоже не жалуете. Большинство поклонников вашего театра-студии никогда не видели вас в лицо. Почему? Л. Боюсь, вы сочтёте это кокетством, но поверьте — я абсолютно не тщеславен. И у меня нет ни малейшего желания видеть, как моё лицо тиражируется и пылится на афишах и на страницах всех местных газет. Да и разве главное в театре-студии — лицо его режиссёра? «Лицо» театра — это спектакли, в данном случае — наши программы, выступления, концерты. Корр. Расскажите о себе. Л. Тут особо нечего и рассказывать. По профессии я — хореограф, режиссер музыкального театра. Несколько лет назад судьба забросила меня в ваш город, где я взялся вести танцевальную студию в Доме культуры машиностроения. Чего мне удалось достичь за три года — судите сами. Корр. Да, бывший Дом культуры теперь называется дворцом «Космос». И кому сейчас в городе не известен его адрес — Оранжевая улица, дом семнадцать, место, где прочно обосновался театр-студия «Амадеус»? Кстати, откуда космическая тематика в ваших спектаклях? Л. Человеку свойственно задумываться не только о бренном и о хлебе насущном. Иногда он поднимает глаза к звёздам и тогда мысли его уносятся к другим мирам. Мы говорим об этом — доступными нам средствами. Корр. Вы пока ещё не пришли к идее обзавестись семьёй? Ходят разные слухи… Л. Мне тоже доводилось слышать, что жён у меня, по меньшей мере, уже три. И с десяток незаконнорожденных детей по всем городам и весям. Если так дальше пойдёт, то скоро по стране начнут скитаться мои отпрыски, не хуже детей легендарного лейтенанта Шмидта… Я уже устал повторять, что никогда не был женат, и детей у меня нет — ни законных, ни наоборот. И в ближайшее время я не собираюсь ими обзаводиться. Я слишком занят работой в студии, она поглощает меня полностью. Единственное моё детище — это шоу-балет «Амадеус», на остальное у меня просто нет времени. Корр. Поговаривают о фантастических заработках ваших танцовщиц. Л. Должно быть, вы имеете в виду стоимость билетов на наши концерты? Да, я согласен признать, что она довольно высока. Но поймите нас правильно. Дворец «Космос» находится на полном самофинансировании. Он не висит тяжёлым ярмом на шее у местного бюджета. А нам нужно платить за аренду, за электричество, за сценическое оборудование, концертные костюмы. Наконец, налоги и зарплата людям, служащим во дворце — вахтёру, дворнику, техничкам… А доходов у нас нет других, кроме концертной и гастрольной деятельности. Если бы господин мэр раскошелился и взял наш дворец на баланс бюджета — я бы охотно снизил цены на билеты. Корр. Значит, вам остаются лишь крохи? Л. Ну, крохи не крохи, а кое-что остаётся. Девушки, танцующие в «Амадеусе», вполне могут существовать самостоятельно, а не сидеть на шее у родителей. («Вот это мне уже нравится», — подумала Жанна). Корр. Для сотен и сотен ваших поклонниц самое большое желание — это попасть в святая святых — на репетицию. Хотя бы посредством очерка о ней. Л. Нет, боюсь, что это невозможно. Корр. Отчего же? Л. Я не знаю — что надеются увидеть на репетиции наши поклонницы. Там нет решительно ничего развлекательного. Мы много работаем, нескончаемое число раз оттачиваем танцы — и всё, что делаем — показываем на концертах. Концерт — это всегда праздник и для моих учениц и, надеюсь — для зрителей. А показывать «кухню» — работу, пот, слёзы, если что-то вдруг не получается — на мой взгляд, не только излишне, но и просто не этично по отношению к девушкам, танцующим в «Амадеусе». Корр. Очень жаль. Ваше заявление многих разочарует. Л. Я думаю, разочарованные найдут утешение на нашем спектакле. Корр. Ни для кого не секрет, что стать танцовщицей «Амадеуса» — задача, которая по силам лишь очень немногим. Почему у вас такой суровый критерий отбора? Л. Во-первых — потому, что мне вовсе не требуется такое количество народа, которое буквально ломится в ворота дворца. Коллектив студии в основном, сложился, я строю программы из расчёта на одно и то же количество танцовщиц. Если мне необходимы новички, то, как правило — два-три человека, а желающих всегда приходит во много раз больше. А во-вторых, зачем эти девушки хотят танцевать в нашем шоу-балете? К сожалению, многие думают лишь о престиже и славе или приходят благодаря тем же слухам о якобы баснословных заработках; но при этом совершенно забывают о том, что танец — это тяжкий труд, что в «Амадеусе» пахать придется за милую душу. Корр. Лиго, но вы же сами не пускаете журналистов на репетиции. Понятно, девушки видят только одну сторону медали — парадную, вы же сами не даёте им увидеть оборотную. Л. (усмехаясь) Я делаю это умышленно. –…Не слааабо, — выдохнула Жанна, откладывая интервью. — Ну и тип этот ваш Лиго…  — Что ты имеешь в виду? — насторожилась Лариска.  — Да нет, ничего плохого. Он заслуживает уважения, теперь я понимаю. Мало кто добивается такого в двадцать четыре года.  — Ещё бы!  — Только один вопрос, — Жанна хитро прищурилась, — он ведь единственный парень в женском коллективе. Небось, нарасхват идёт?  — Я знакома с одной девчонкой, — спокойно сообщила Лариса, — она полгода назад поступала в студию к Лиго, но не прошла по конкурсу. Так вот она мне сказала, что с этим молодым человеком не очень-то позаигрываешь. Отбреет так, что в кровь порежешься.  — Неужели? — хмыкнула Жанна и вернулась к альбому. Досмотрела его до конца. Надо сказать, фотографии ей действительно понравились. Сделанные во время концерта, они запечатлели танцовщиц «Амадеуса» в фантастических нарядах. Кадр остановил движение, и они застыли в нереальных позах. Для провинциального N-ска этот шоу-балет действительно был явлением неординарным, сверхоригинальным… Но ещё больше её занимал образ загадочного, самоуверенного и уж конечно, знающего себе цену, Лиго.  — Ларис, — спросила она, — а далеко эта Оранжевая улица, дом семнадцать?  — Хочешь посмотреть? Давай в субботу съездим, с утра?  — Давай. Жанна поблагодарила Лариску за альбом, за разъяснения, они договорились, где встретятся и во сколько, и распрощались.