~ XVIII ~
Ночная прогулка по пляжу не сулила закончиться ничем хорошим. Раннее утро встретило Юджин ознобом и судорожной дрожью во всём теле. Ледяные ладошки и нездоровая сухость кожи преследовали её на протяжении всего дня. Гора ватных одеял не спасала. Ближе к ночи цифра на градуснике начала постепенно увеличиваться, надеясь в скором времени добраться до тридцати девяти. Жар с разрумяненного лица перешёл на верхнюю часть тела. Юджин бредила. Ей чудилось, что кто-то нарочно окатил её кипятком. Жажда начала одолевать её со страшной силой. Пот выступил на лбу, губы обметал герпес. Дыхание тяжёлое с уколами меж рёбер и ломотой в спине начало разрывать грудную клетку, нарочно сдавливая её железными цепями. Она несколько раз засыпала, но сон её был настолько беспокойный, что заставлял снова возвращаться в реальность. К рассвету следующего дня Юджин не то, что не могла встать с кровати, теперь у Юджин даже не было сил, чтобы ответить на звонок Сехуна, которого она накануне уверяла в том, что подхватила обычную простуду, побороть которую она намеревалась одной-единственной таблеткой. Очередной завтрак пришлось пропустить. Юджин вообще теперь с трудом могла вспомнить, когда в последний раз ела. Вскоре к жару добавилась и боль в застуженной пояснице. Скребущий кашель начал царапать горло. Цифра на градуснике теперь настойчиво торопилась к сорока. Лихорадка начала измываться над слабым организмом. К обеду обессиленная Юджин всё-таки смогла провалиться в долгий сон, который потревожить не смог даже звонок домофона. Сколько Сехун проторчал под дверью определить было сложно. Сбился он ещё тогда, когда решил отмерять время в сигаретах, которые быстро соизволили закончиться. Предполагая, что девушка его задерживается на курсах, он протирал пыль на ступеньках до тех пор, пока старушка на лестничной клетке не известила его о том, что сегодня Юджин квартиру не покидала. Набравшись наглости и храбрости, Сехун ввёл на двери код, который запомнил ещё при первом визите. Дышать душно и тяжело. С порога он почувствовал запах болезни, смешанный с жаропонижающими и травяной мазью. Юджин соврала. Никакой лёгкой простуды у неё не было. Теперь он был уверен в том, что прогулка для незакалённого организма закончилась неудачно. Настолько неудачно, что он боялся того, что её последствия могут перетечь в острую пневмонию. Теперь Сехун был подавлен и винил в произошедшем только себя. Приятная прохлада разлилась в районе лба Юджин, когда тело всё ещё находилось в агонии. Подушечки пальцев неловко промяли махровое полотенце. Приоткрыв свинцовые веки, девушка нашла рядом с кроватью глубокую чашу с водой и льдом. Женский взгляд столкнулся с мужским. Лицо Сехуна покрылось хмурыми тучами бровей, которые тотчас же расправились, стоило девушке поджать губы и виновато опустить ресницы. – Если тебе плохо, то ты должна была сказать мне об этом сразу, – стянул он с бледного лба полотенце, начав полоскать его в ледяной воде. – Думала само пройдёт, – вздохнула больная — и от её грудного хрипа у него сжалось сердце, заставив чувствовать себя ещё больше виноватым в ночной прогулке во время ливня. – Прости. – Больше не обманывай меня. – Не буду, – прикрыв веки, она шумно шмыгнула носом. Со стороны радужка глаз Юджин отдавала нездоровой чернотой, а на свету так и вовсе казалась мутной, как половодье. Рука её, немощная, медленно оторвалась от простыни и потянулась к густым волосам молодого человека. Пальцы попытались натянуть чёрные пряди, только вот они то и дело непослушно выскальзывали из рук. – Тебе бы подстричься не мешало. С этой причёской ты выглядишь как заросший аджосси. – Да, давненько я не был в парикмахерской, – согласился Сехун. – А я-то думал, чего от меня все шарахаются. Неужели настолько плохо выгляжу? – Твой прямой пробор и отросшая по бокам чёлка определённо всё портят, – взъерошив мужские волосы, Юджин попыталась придать им небрежности. – Я готова хоть сейчас взять в руки машинку и оказать тебе услугу, но с другой стороны — можно потерпеть ещё месяцок, а там это всё соберётся в милый хвостик, отчего ты ещё больше станешь похожим на хулигана. – Тебе нравятся хулиганы? – поцеловал он её в раскрасневшуюся щёку. – А кому они не нравятся? – улыбнулась Юджин. – Только вот не охота мне, чтобы рядом с тобой женский пол ещё чаще начал околачиваться. – А разве он околачивается? – Ещё как, рядом с тобой частенько оказываются красивые девушки, – сильный кашель заставил тело содрогнуться. Согнувшись пополам, Юджин начала задыхаться в очередном приступе. – Я вызвал врача, – взволнованно отозвался молодой человек. – Думал везти тебя в больницу, но потом передумал. Вижу, правильно сделал: тормошить тебя сейчас точно нельзя. – Врач? Не нужно было, – резко приподнялась больная, прикладывая ладошку в район вспыхнувшей поясницы. – Это слишком дорого. Ты хоть знаешь, сколько нынче стоит вызов скорой? На эти деньги можно месяц жить. Зачем такие неоправданные траты? Лучше бы мы тогда в больницу отправились своим ходом. – Лежи, – настойчиво подтолкнул он её обратно в кровать. – Чего переживаешь? Я вызвал — значит, я и буду платить. – Дорого, – пробубнила Юджин, пряча румяные щёки под одеялом. – Очень дорого. – Если считаешь, что дорого, то не болей больше. – Сделаю всё возможное, – улыбнулась она вымученно. – Я... – закопошился Сехун в рюкзаке под ногами. – Принёс мне что-нибудь вкусненькое? – с любопытством глянула она на руку, утонувшую в бесформенном кармашке. – Апельсинов... – Апельсинов? – загорелись женские глаза, а язык смочил пересохшие губы. Во рту почувствовалось кисловатое послевкусие. До этого Юджин казалось, что есть она не захочет ещё как минимум неделю, но после увиденного всё резко изменилось: Юджин за раз готова была съесть все шесть штук. – ...и шишек. – И шишечек? Неужели тех, что в золотой обёртке? – Не знаю насколько тех... – почесал макушку Сехун, выкладывая на прикроватную тумбочку фрукты и шоколадные конфеты. – Ты запомнил, – пуще прежнего раскраснелась она в щеках из-за неспадающей лихорадки. – Ты такой хороший. – Как только ты выздоровеешь, я тут же стану плохим, – хмыкнул он и перевёл недовольный взгляд на подрагивающие женские руки. – Отшлёпаешь что ли? – Если надо — отшлёпаю, – поднявшись с места, он вышел из комнаты, через мгновение возвращаясь с огромным зайцем, белоснежности которого мог позавидовать даже первый выпавший снег. – Ничего себе... – округлила Юджин губы. – Ты всё ещё их собираешь? – смущённо посадил Сехун игрушку в угол кровати, не зная, дарят ли сейчас подобное девушкам. В магазине он был уверен, что выглядит очень нелепо: иначе оправдать любопытство всё время оборачивающихся на него покупателей и продавцов-консультантов — не мог. – В какой раз убеждаюсь, что временами ты очень рассеянный, – не желая показывать улыбку, прикрыла Юджин рукой губы. – Разве ты не кроликов собирала в детстве? – почесал Сехун переносицу. – Ты ведь мне сама рассказывала, что отец тебе их привозил со всего света. – В том-то и дело, что то были кролики, а ты принёс мне зайца, – закряхтела она, выдавливая из себя подобие смеха. – Зайца? – удивлённо бросил молодой человек взгляд на зверя. – О Сехун, чем отличаются кролики от зайцев? – свела она брови. – Названием? – изогнул он бровь. – Длиной ушей, дурачок, – приподняв ослабленную руку, Юджин дёрнула его за мочку уха. – По крайней мере, это самая отличительная их черта. – Надо же... – дотронулся он до этикетки, где ни слова не было сказано о представленном виде. – Так мне его вернуть? – Зачем? – вцепилась девушка в игрушку, притягивая её к себе. – Но ты ведь любишь кроликов. – А теперь буду любить зайцев, – щёки ещё больше вспыхнули от возбуждения. – Уж слишком быстро переменился твой вкус, – снова попытался уложить он её в кровать. – Знаешь, порой и тысяча кроликов не сравнится с одним-единственным зайцем, – рука прикоснулась к мужской щеке. – Ты прав: нужно было сказать тебе раньше. Ты здесь — и, кажется, мне стало легче. Рядом с тобой я снова могу свободно дышать. – Это всего лишь эффект Плацебо, – прикоснулся он губами к женскому лбу, пытаясь определить температуру. – Самовнушение? Нет, не думаю, – потянувшись, Юджин обняла широкие плечи. – Ты самое чудодейственное лекарство из всех, что я когда-либо пробовала. – Говорят, если часто принимать одни и те же таблетки, они перестают действовать, – прошептал Сехун в женское ухо. – Никогда от тебя не откажусь, – скомкала девушка футболку на мужской спине. – А если боль пройдёт, стану ли я бесполезным? – Почему ты заговорил о подобном? – прошептала она едва слышно, боясь его отпустить. Пульс скакнул ещё сильнее. Юджин сглотнула. Чувство необъятной пустоты заполнило сердце. В дверь протяжно позвонил врач. Ей так и не удалось дождаться ответа, но она и так догадывалась, что Сехун рассматривает возможность того, что она может вернуться к Чанёлю.***
Особняк компаньона Ким Воншика находился за городом. Огромный и напыщенный светской роскошью. Высокие окна были украшены резным орнаментом. Широкие вазы с цветами украшали балюстрады. Дышащая поздними цветами изгородь отделяла дом от залитой солнцем террасы. Зажатая между двумя колоннами дверь была покрыта винтажной резьбой. По мраморным ступеням, вырастая из земли и навесов, вились цветущие лианы. Пробираясь под руку с мужем через садовую гущу, Боми бегло оглядывала чужие владения. На территории лужайки садовники обрезали мёртвые цветки гортензии, которые всего месяц назад дышали жизнью. Время от времени на отдалении девушка слышала пронзительный крик, который угасал лишь только тогда, когда его источник — дикие птицы, — исчезали в желтеющем сумраке деревьев. Внутри дом был похож на музей, от которых Боми воротило ещё с детства. Картины, статуи, антикварная мебель. Картины, статуи, яркие гобелены и портьеры. Оценивая только лишь со стороны, ей казалось, что буквально всё здесь пропитано седой стариной, и буквально на всех предметах искусства лежит невидимый слой пыли. «Веди себя, пожалуйста, хорошо» — было шёпотом, как маленькой и непослушной девочке, сказано ей на ухо Воншиком перед тем, как супруги переступили порог незнакомого ей загородного дома — и Боми почти готова была внять просьбе, по крайней мере, ровно до того момента, пока не увидела хозяина особняка. Чон Джехён — имя, что сразу же костью стало поперёк горла. Прошло так много времени, а она до сих пор по крупицам бережно хранит в своей голове воспоминания о мерзавце. Именно он преподал ей самый главный жизненный урок: без кольца — не значит, что свободен, а с кольцом — не значит, что кому-то принадлежит. Джехён был окольцован, но свадебное украшение не носил, а вот Воншик, по разговорам, даже после кончины жены долгое время его не снимал. Оно будто бы срослось с его пальцем, пока около года назад, в один из сентябрьских дней, не лопнуло, по странному стечению обстоятельств именно в то время, когда управляющий торгового центра вводил Боми в курс её обязанностей на новой работе. В ушах новоиспечённой госпожи Ким до сих пор звучали сладкие речи. Сладкие настолько, что и мёд по сравнению с ними показался бы горче всего, что она пробовала в своей жизни. Оказалось, даже её можно обезоружить парочкой ласковых слов. Полгода. Он так долго ухаживал за ней, не пытаясь забраться под юбку. Боми ненавидела мужчин, которые на первом же свидании лезли целоваться — Джехён же был другим. Джехён был хитёр. Хитёр до такой степени, что с самого начала знал, какой нужно придерживаться тактики. На его примере Боми смогла удостовериться, что не только женская красота умеет сбивать с толку. Обходительный и галантный. Боми будто бы нарочно решила ослепнуть, самолично выколов себе глаза. Нужно было быть полной идиоткой, чтобы так долго не догадываться о наличии жены и ребёнка. Чёрт бы побрал её братца Джебома — любителя заключать бессмысленные пари. Видя в лице отца не самый хороший пример мужчины, ещё со школьной скамьи Боми начала сторониться противоположного пола. Ей льстило его внимание. Она никогда не отказывалась от комплиментов и дорогих подарков, но при этом никогда и никого к себе не подпускала. Боми боялась. Стоило кому-то повысить голос, как она непроизвольно вздрагивала и представляла перед собой ещё одну копию отца, ожидая при этом самого худшего исхода событий. Самого болезненного исхода событий. Председатель был страшен в гневе, а следовательно и все мужчины, окружающие её, ничем от него не отличались. Они были грубы, жестоки и опасны. Боми была уверена, что даже в самых милых и добрых представителях мужского пола тихо дремлет ещё один агрессор, ждущий когда его выпустят на волю и позволят творить бесчинства. Первое осознание того, что Боми красивее всех окружающих пришло к ней в начальных классах — и забавным было то, что произошло это не тогда, когда ей без какого-либо прослушивания, просто за миленькое личико, выдали роль принцессы, а тогда, когда сразу несколько мальчишек подрались между собой, за роль этого самого пресловутого принца. Учившаяся из ряда вон плохо, не обладающая художественными или танцевальными способностями, Боми впервые в жизни была счастлива от того, что в ней тоже появилось что-то особенное, то, что затмевало и её необразованность и отсутствие у неё талантов. Боми была горда тем, что впервые с рождения отец перестал упрекать её в том, что она обуза для семьи и даже начал уделять ей внимание, а на домашних вечерах так и вовсе просил спуститься к званым гостям. Боми догадывалась, почему отец её, такую разговорчивую, просит всё время молчать, покорно опустив глаза, но и это не могло заглушить её радость. Даже притворившись немой, стоять рядом с отцом и держать его за руку — было самым большим в счастьем в её жизни. Теперь Боми, как и братья, тоже могла принести пользу председателю. Со временем осознание того, что красота её — проклятье, стало пугать с невообразимой силой. Чем старше Боми становилась, тем более грязных языков появлялось в её окружении. Анонимные письма в школьный шкафчик были наполнены завистью и желчью. Её часто просили бросить школу, а самые смелые желали выпить крысиного яду или удавиться. Боми не могла понять, почему всякий её пустой разговор с мальчишкой списывали на фривольное кокетство, а каждый её добрый жест принимали за гнусное лицемерие. На двери кабинки школьного туалета временами она могла видеть выскобленные циркулем заверения в том, что она самая последняя шлюха. На её парте маркером могли вывести нецензурное слово или прилепить жвачку к торцу столешницы. Даже учителя в один момент рано повзрослевшую и оформившуюся Боми перестали воспринимать как свою ученицу. Чего только стоили их домогательства, завуалированные под случайные касания. Невзначай её могли погладить по бедру или задеть грудь, ругая за неопрятность и поправляя съехавший бейджик. Сначала Боми не знала, как с этим бороться. До поры до времени её пугали угрозы и вожделенные взгляды незнакомцев, пока в один день ей просто не стало всё равно, и она не решила принять роль, которую ей заготовили окружающие. Боми решила, что раз уж одноклассники видят в ней только стерву, то именно её образ она натянет на себя как вторую кожу. Лучшей защитой для Боми стало нападение. Юджин и Айли не нравилась резкая перемена в характере подруги, но смириться с изменениями всё-таки пришлось. К тому же Боми, ругающаяся нехорошими словами, им нравилась намного больше, чем замыкающаяся и плачущая в кабинке туалета. Время шло. Распускаясь на глазах окружающих как весенний цветок, Боми с каждым годом становилась всё прекраснее и прекраснее, когда слухи о ней становились всё нелепее и нелепее. Причём пересказывали их не только подростки, но даже взрослые и образованные люди. Не переставая её вызывали на ковёр к директору, который перед именем её отца только и мог, что мямлить и просить быть сдержаннее в своих сексуальных порывах. Боже, похоже было на то, что вся школа знает, как стонет Боми во время секса, когда сама Боми даже не догадывалась, как именно она стонет и стонет ли она вообще. Может быть, именно поэтому где-то в этот период жизни и зародилось в ней желание вступить во взрослую жизнь. Первый в её жизни ухажёр — глупый-красавчик баскетболист, которому и было суждено ещё в начальных классах сыграть роль того самого пресловутого принца, наконец-то после череды лет сумел добиться внимания неприступной принцессы. Плохой мальчик, о котором втайне мечтали девочки почти в каждом классе, неожиданно для всех стал открыто встречаться с первой красавицей школы. Тот, кто разменивал себя на отношения и волочился за каждой юбкой, неожиданно стал покладистым и позволил сделать себя единственным. Первые серьёзные отношения Боми развивались стремительно — и похожи они были на американскую комедию для подростков. За исключением того, что мудак-парень в итоге так и не смог стать для неё героем. Боми была готова подарить ему себя, но в итоге из-за нелепой случайности прослыла на всю школу Марианской впадиной. Кто же знал, что глупые красавчики-баскетболисты бывают очень даже ранимыми. Маленький член не удивил Боми: у неё, в принципе, не было представления о том, какими они бывают в реальности, но, вероятнее всего, именно это и ущемило молодого человека, когда девушка глухо рассмеялась, после того как парень кончил ей на руку всего от пары её неловких касаний. Перенервничав, она решила, что сделала что-то не так и даже разозлилась на себя за то, что не подошла к вопросу основательнее, на досуге не изучив его в интернете. Чужая сперма на ладони вызвала неловкость, и Боми, не сдержавшись, обрушила на партнёра нервный смех. Ситуация в раздевалке её многому научила: в школе она больше ни с кем, от греха подальше, не связывалась. До конца выпускного класса ей хватило и тех слухов, что гуляли о ней и глупом красавчике-баскетболисте по широким коридорам. После произошедшего Боми дала себе слово, что отныне ни под каким предлогом не купится на сладкие мордашки, но в итоге так и не смогла взять себя в руки и при первом же выпавшем случае нарушила данное себе же обещание. На одном из банкетов отца молодому бизнесмену Чон Джехёну не составило труда завладеть вниманием Лимбоми. Сначала мужчина держался отстранённо, делал вид, что не замечает красавицу. Несколько раз он даже нарочно путал буквы в её имени, показывая незаинтересованность, которая ещё больше подогревала в Боми любопытство. Приятные мелочи в виде конфет и цветов со временем всё чаще стали появляться в их доме, а предлогов их дарить стало всё больше и больше. Красивые речи дурманили голову как чистый воздух на вершине Эвереста. Благочестивые поступки заставили испытывать восхищение. Ни разу глаза его не посмели опуститься ниже глаз Боми. Дошло до того, что наследница Грин Плаза решила сама пригласить бизнесмена на свидание, не заботясь, как это выглядит со стороны. Кажется, Боми даже не смущало то, что их встречи всегда были тайными и скрытыми от глаз семьи. Тогда ей проще было списывать всё на личное удобство. Она и сама не горела желанием выставлять свои отношения на всеобщее обозрение, к тому же догадывалась, что зять в лице Джехёна отца не устроит: председателя явно помимо неприличного богатства волновало и влияние на общество будущего жениха. Забросив удочку ещё в самом начале их с Боми знакомства, Джехён не ожидал, что золотая рыбка клюнет всего лишь после двух месяцев ненавязчивых ухаживаний. Полгода он не делал ни одного интимного намёка. Даже целовать его первой начинала всегда Боми. Впрочем, кто же знал, что спланировано это было с самого начала, и, скорее всего, точно было бы доведено до ума, если бы мужчина не прокололся в самый последний момент, когда пора было уже приступать к главному. Поздний и настойчивый звонок во время страстной прелюдии заставил Боми навострить уши. Одна нелепая случайность в хитром плане соблазнения заставила Боми в самый неподходящий момент узнать, что у её кавалера уже есть жена и даже новорождённая дочь. Обман стал горьким потрясением. Наследница Грин Плаза никогда не была частью светского общества, почти никого из компаньонов своего отца не помнила в лицо, а если и помнила, то точного имени не знала. Впервые ей стало обидно за то, что связей в высших кругах она не водила. Однако болезненную травму нанёс не сам обман, в котором долю вины она брала на себя сама, а то, что соблазнение наследницы было спровоцировано её сводным братом, который в шутку при друзьях, когда речь зашла о недоступных девушках, зачем-то решил обмолвиться, что самой неприступной считает свою хорошенькую сестричку, которая на самом деле только и умеет, что дразнить и подогревать интерес, но при этом даёт только избранным. На этом собственно всё и решилось. Боми не знала точных условий пари, но догадывалась из разговоров служанок на кухне, что за ночь с ней проигравший должен был отписать победителю ради чистого спортивного интереса какой-то условный пакет акций. Кто же знал, что судьба любит злые шутки — и спустя время Боми под руку со своим супругом пересечёт порог особняка своего несостоявшегося любовника. – Добро пожаловать в наш дом, – почтительно склонилась жена Чон Джехёна перед гостями, – наконец-то вы решили порадовать нас своим визитом. Девушка была высокая и плоская как гладильная доска. Под бордовым платьем проглядывался небольшой животик. Глядя на её сжатые в полоску губы и злые бегающие бусинками глаза, Боми уже могла предугадать одну из причин, почему её муж гуляет на стороне. Впрочем, почему-то Боми была уверена, что если бы дома Джехёна ждала покладистая красавица, он бы и ей не брезговал изменять. На фоне своего мужа-нарцисса госпожа Чон выглядела несуразно и даже некрасиво. Нежеланная гостья сразу поняла, что брак в этой семье продиктован не симпатией, а выгодой. В один момент Боми даже стало любопытно узнать, а стал бы ей изменять Воншик, если бы у них была взаимная симпатия и брак в первую очередь был продиктован не деньгами, а любовью. Насколько бы хватило новоиспечённого мужа? Через какое время угасли бы чувства? Боми свято верила в то, что все чеболи изменяют своим жёнам, потому что мир их полон денег, которые и рождают соблазны. По слухам её отец начал изменять первой жене, когда та ещё носила под сердцем Чанёля. Раздобрев на глазах, она перестала привлекать его физически. Только вот пример отца не был единственным перед глазами, Боми была наслышана о непостоянстве его друзей бизнесменов. Они меняли любовниц как перчатки, коллекционировали их и предлагали друг другу по кругу. Большие деньги, по мнению Боми, не только развращали, но и убивали веру в истинную любовь. Взгляд упал на Воншика. Брюки с режущими, как лезвие, стрелками, чёрная рубашка с вкраплениями камней на стойке воротника и манжетах. Боми была замужем всего неделю, но уже гордилась тем, что муж ей достался модник, не одевающийся как скучный офисный клерк. Он всегда носил официальную одежду, но при этом была в ней какая-то перчинка. Сопоставляя стиль мужа и старшего брата, Боми находила последний очень пресным — всё, что носил Чанёль, было классическим и строгим, но его друг, к счастью молоденькой жены, подобных вещей в своём гардеробе избегал. Гордо выпятив грудь, девушка порадовалась, что в отличие от хозяев дома они с мужчиной выглядят гармонично. Боми этого пока не замечала, но взгляды, которыми их провожали незнакомцы, действительно, варьировали от завистливых до восхищённых. – Свадьба была настолько чудесной, что не описать словами, – разливая чай по фарфоровым чашкам, сладко пропела хозяйка, но в отличие от мужа сладость её голоса была не врождённой, а приобретённой, отчего комплимент, как фальшиво взятая нота, сразу резанул по уху. – И правда, я не любитель подобных вещей, как Ханни, но меня тоже впечатлили масштабы. Неужели весь высший свет Сеула был приглашён? – вопрос Джехён задал Воншику, но глаза при этом всё равно обратились к Боми. По его подсчётам с их последней встречи прошло около трёх лет. Не так уж и много в разрезе всей жизни, но даже этого хватило Боми, чтобы стать ещё привлекательнее. Острая подростковость, что ещё присутствовала в ней при их последней встречи, полностью исчезла. Теперь Боми выглядела как настоящая леди. Закрытое тёмно-сливовое платье с рукавами, изготовленное из дорогого жаккарда, оттеняло бледную кожу, а широкий пояс под грудью и расклёшенная в складку юбка подчёркивала тонкую талию. – Нет, были и те, кто всё-таки не смог принять приглашение, – снисходительно улыбнулся Воншик, замечая, что совсем недавно приобретённый компаньон не сводит глаз с его совсем недавно приобретённой жены. – Вы чудесно выглядели, Боми, – улыбнулся хозяин дома сахарно, как пчеловод, мечтающий под благовидным предлогом залезть в улей. Впрочем, в этот раз пчелы были не настолько глупы, чтобы отдать мёд, напротив — они понабрались ума, и готовы были при первой возможности искусать нахальную физиономию до гнойных ран, стерев с неё всю привлекательность. – Хотел сделать вам комплимент ещё в зале, но припозднился, а потом мне помешали. – Помешали? – осторожно прикоснулась девушка губами к чашке. Ласковое обращение из чужих уст заставило её содрогнуться. Она позволяла только близким и домашним называть её так. Короткое «Боми» — всегда показывало степень привязанности. Ей не хотелось, чтобы Джехён к ней так обращался. Неформально и развязно. За это она даже готова была вырвать его грязный язык. Даже сам Ким Воншик, не назвавший её так ни разу, в её глазах имел на это имя больше прав, чем лицемерный негодяй. – Бан Ёнгук, – глаза его недобро сверкнули. Гостье показалось, что он хочет скомпрометировать её в глазах супруга, не догадываясь, что супругу абсолютно всё равно, потому что их семейная жизнь — блеф чистой воды. Одно дуновение ветра — и их карточный домик сдует ко всем чертям. – Удивительно, прошло так много времени, а этот полицейский всё ещё крутится возле вас. – Разве? – губы Боми дёрнулись вверх. Она не знала, чего ей хочется больше: рассмеяться или выплеснуть чай в самодовольное лицо. – Да, его симпатия всё ещё следует за ним по пятам, – в этот раз сладкие слова решили приправить горьким ядом. Боми догадывалась, что в Джехёна неожиданно вгрызлась старая ревность. Ещё тогда, когда они встречались, он был удостоен чести познакомиться с полицейским Баном — и знакомство это для обоих было не самым приятным в жизни. Джехён всеми правдами и неправдами настаивал на том, чтобы Боми перестала с ним общаться. Ёнгук не нравился ему не только потому, что он видел в нём соперника, но и потому, что у копа была врождённая чуйка на негодяев. Полицейский видел Джехёна насквозь — и не раз предупреждал Боми, чтобы она заканчивала строить рядом с ним утопические мечты с воздушными замками. – Ищете призраков на пустом месте? – указательный палец прошёлся по тонкому краю чашки, прямиком в сторону часовой стрелки: подсознательно Боми желала побыстрее отмотать время гостевого визита. – Он брат моей дорогой подруги. Разве не даёт мне это право иногда тоже считать его своим братом? – Братом? – беззаботно рассмеялся бывший, пытаясь перевести возникшее напряжение в шутку. – На твоём месте я бы всё-таки не спускал с этого «брата» глаз, – кивнул он Воншику, – а то мало ли... вдруг захочет умыкнуть такую хорошенькую жену прямо из-под носа. Предупреждён — значит вооружён. Так ведь? – Не стоит понапрасну беспокоиться, – отодвинув от себя чашку, Воншик показал, что пить даже ради приличия не собирается. – Если Боми говорит, что он ей как брат, значит — всё так и есть. Между нами ведь нет секретов. Я прав? – мужские губы растянулись как у резиновой куклы. Сведя брови, Боми бросила взгляд на мужа, который похоже планировал испортить всё своей паршивой игрой. Со стороны было видно, что в данную минуту притворство — не его козырь. Боми догадывалась, что построить мегакорпорацию на одной лишь правде невозможно, поэтому в большом бизнесе Воншик точно не брезговал лицедействовать. Однако почему же рядом с ней ему так некомфортно? Боми всей своей кожей чувствовала его неприязнь, которая внутри неё сжималась резиновым мячиком огорчения. Она не хотела себе в этом признаваться, но временами отстранённый взгляд Воншика её ранил. До этого она была уверена, что роль айсберга принадлежит именно ей, но, похоже, чьи-то карие глаза были ещё более равнодушными, чем её собственные. – Прав, – улыбнулась Боми мягко, той самой улыбкой, которую невозможно скопировать другому человеку и даже перенести на полотно самому искусному художнику. Однако почти вся Боми состояла из тех маленьких мелочей, которые невозможно было подделать. Время от времени в её кругу появлялись девушки, которым хотелось перенять её голос или манеру речи, её величественную осанку или неспешную ходьбу, но все их наивные попытки изначально были обречены на провал. Боми была единственной в своём роде, поэтому все искусственно созданные девушки рядом с ней выглядели дешёвой фикцией. – Ты всегда прав, – покрутив руку, девушка спустила золотой браслет к запястью, после чего положила свою ладонь поверх ладони Воншика. Кожу начало приятно покалывать. С начала совместной жизни Боми могла перечислить на пальцах одной руки все те моменты, когда касалась мужа. Вероятно, именно поэтому жест показался ей интимным и каким-то запретным. Ей уже страшно было представить, как отреагировало бы тело, если бы касания были далеки от невинных. – Ты росла на его глазах как Айли, – перехватив женскую руку, Воншик поменялся с Боми местами. Теперь её ладонь была сжата в его руке — и Боми поспешила сделать вывод, что он не любитель, когда девушка в постели находится сверху. Она не знала, откуда в ней взялось это предположение и почему оно взялось в самый неподходящий момент, но ей вдруг в голову ударил Ким Воншик с его предпочтениями в сексе. – Думаю, это одна из причин, почему он привык защищать и тебя. Чего только стоит случай накануне свадьбы? Да, милая? – Какой ещё случай? – рассеянно переспросила девушка, удивившись не только тому, что муж знает имя её подруги, с которой она его не знакомила, но и имеет какие-то сведения о Бан Ёнгуке или просто пытается делать вид, что имеет их. – На Итэвоне, милая, – косточка указательного пальца поправила съехавшие с лица круглые очки. – Неужели забыла? Боми поперхнулась чаем, переводя на мужа испуганный взгляд, который, к счастью, ей удалось спрятать раньше, чем все его успели заметить. Кровь, отхлынувшая от сердца, ударила в висок. В голове замелькала детская карусель с фонариками и череда ярких картинок. Дешёвый клуб. Виски. Травка. Какой-то красивый европеец. Ещё виски. Ещё травка. Следом второй красивый европеец. Губы сначала одни, потом вторые. Она танцующая на барной стойке в коротеньком красном платьице. Кто же мог знать, что место это окажется притоном, который по законам подлости, именно в этот день, должен будет брать оперативный отряд. Так, оставалось теперь узнать, какого чёрта об этом знает Ким Воншик, когда даже её отец об этом не знает, потому что редко добрый Бан Ёнгук всё-таки сумел её отмазать, и она даже не проходила как фигурант дела. – А та небольшая шалость, – хихикнув, Боми махнула свободной рукой. Несвободную до сих пор в капкане держал муж. – Так это была небольшая шалость? – брови Воншика причудливо столкнулись на переносице. Ситуация начала его забавлять. Впервые огромная глыба льда дала трещинку, пока ещё совсем маленькую и незаметную, но даже эта трещинка в скором будущем могла привести к полному обрушению стены между ними. Главное теперь, чтобы они не убились обо все эти летящие в их сторону осколки. – Наверное, такая же небольшая как на Хонгдэ и Намдэмуне. – Милый, но не при посторонних же, – интимно шепнула Боми на мужское ухо так, чтобы все подумали о чём-то совершенно отстранённом, а не о том, как она курила с афроамериканцем привезённый из Африки гашиш. Ограничившись лишь районами Сеула, Воншик не стал озвучивать названия всех злачных мест на их территории, но Боми всё равно почувствовала, что её хорошенько ткнули носом в свои же косяки. Лично ей было всегда плевать на свою репутацию. Обычно она волновала только её отца, который на протяжении нескольких лет за ней же и подчищал, создавая образ идеальной леди для будущего супруга. Вероятно, перед свадьбой Воншик всё-таки решил навести справки, и Боми уже сейчас начинала подозревать, что его осведомители были намного лучше тех, что работали на президента Пака. Неужели кто-то, не побоявшись кары, всё-таки решил откопать о ней закрытую информацию. – Ты права, не при посторонних, – обдал он её губы горячим дыханием. – Боже, вы такие милые, – привлекая к себе внимание, глухо хлопнула в ладони Ханни, рассердившаяся на то, что перестала быть частью общего разговора. Супружеская пара Ким ей не нравилась. Подсознательно она чувствовала зависть, так словно бы всю жизнь жила в обшарпанном и разваливающемся доме, но в один момент оказалась перед роскошным особняком, выложенным из розового кирпича с широкими створчатыми окнами и цветами на подоконниках. Её не волновало то, что именно скрывалось за этими розовыми кирпичами и какая атмосфера царила за закрытыми дверями: она просто зло завидовала виду со стороны. Почему-то она была уверена в том, что в отличие от неё, у госпожи Ким в семейной жизни всё складывается прекрасно, и она точно не засыпает на своей кровати в одиночестве. Её муж явно не гуляет на стороне. По крайней мере, она наивно верила в то, что девушкам с такой внешностью, как у Боми, мужчины точно не изменяют. – Спасибо, – фальшью на фальшь ответила Боми, почувствовав, что захват мужской руки стал сильнее. В какой-то момент ей даже почудилось, что она услышала, как стукнулись друг об друга лопатки Воншика, когда он, расправив плечи, пытался сбросить с себя неприятный для него комплимент. Чаепитие затянулось настолько сильно, что даже солнце успело догореть в закатной дымке света. Не переставая Боми то и дело бросала взгляд на настенные часы за спиной Джехёна, пытаясь мысленно поторопить неуклюжую стрелку. Со временем, утомившись разговорами о делах, беременная госпожа Чон попросила уединения, поэтому Боми пришлось остаться в компании двух скучных мужчин, которые, на её взгляд, только и делали, что состязались в остроте своего ума, каждый раз находя в своём воображаемом словаре какие-то непонятные слова по типу деноминации и консигнации. Боми не скрывая скучала и в какой-то момент даже не успела заметить, как Воншик вышел, отвлёкшись на звонок инвестора. – Не хочешь вернуть мне мои часы? – поставил её в тупик Джехён. – Что? – не поняла Боми. В своих мыслях она уже давно по телефону с Юджин перемывала всем кости, развалившись в ванной, наполненной пеной с плавающими рядом жёлтенькими уточками. – Те, что ты умыкнула у меня в нашу последнюю встречу, – недовольно щёлкнул он зубами. – Ты потерял часы в нашу последнюю встречу? – невинно захлопала длинными ресницами Боми. – Какое ужасное стечение обстоятельств. Не знала, что в жизни бывают такие коварные совпадения. – Ты издеваешься что ли? – возмутился бизнесмен. – Напомни, как они выглядели? – постучала девушка изящным пальчиком по губам. – Белое золото и бриллианты от Филиппа Патэка, – поддался он вперёд, нависая над столиком. – Никогда не видела, – пожала Боми плечами, силясь не поддаться вперёд и не расцарапать мужскую физиономию длинными ногтями. – Хочешь ещё одно забавное совпадение? – сильнее поддался он вперёд, отчего Боми смогла уловить запах морского парфюма. Раньше ей нравился этот аромат. Она сходила по нему с ума. Только вот теперь он ничего кроме рвотного рефлекса в ней не вызывал. – Между прочим, это подарок Воншика на свадьбу. Внутри гравировка. Как думаешь, что именно подумает твой благоверный, если случайно найдёт их у тебя? – Чтоб тебя на том свете черти кочергой припекали со всей силы, – прошипела Боми, проигнорировав вопрос и дёрнувшись навстречу. – Ещё раз заставишь меня вспомнить, какой я была идиоткой в прошлом, я тебе хорошенько вмажу. Скажи мне спасибо, что ты ждёшь второго ребёнка. Тогда я была слишком шокирована и даже не подумала, что надо тебя кастрировать, – гордо поднявшись с места, Боми с высоты своего роста смерила мужчину злым взглядом. – Благодаря тебе я поняла, что многие люди похожи на дырявые мешки. Ты можешь зашить их, но это не изменит того факта, что они всё ещё дырявые мешки. – Ты не меняешься. Всё такая же бойкая и страстная. Говорят, мало заинтересовать мужчину одной только внешностью, чтобы он остался рядом с тобой надолго. Интерес должен подогреваться ещё чем-то... – Даже не думай, – погрозила ему Боми, – я не куплюсь на эту херь второй раз. – Ты ведь не сама выбрала Воншика? – улыбнулся он ей вслед, когда она уже собиралась выйти из комнаты. – Тебя никогда не привлекал подобный тип мужчин. Я прав? Властные, холодные и закрытые не твой типаж. – Какое тебе дело? – бросила она ему через плечо. – Если вдруг станет скучно — звони, – неприятно щёлкнул он языком. – Знаешь, Чон Джехён, даже если ты останешься последним мужчиной на земле, твой член не будет представлять для меня никакой ценности, – дверь с грохотом, закрывшись, поставила восклицательный знак в их разговоре.***
Семейная жизнь Ким Боми была наполнена разочарованием. Не то, чтобы она рассчитывала на бурю эмоций, когда ставила отпечаток своего пальца на брачном свидетельстве, но даже в её воображении брак представлялся штукой куда более интересной, чем то, что ждало её по факту. По крайней мере, ни одного повода побить на кухне фаянсовые чашки ей так и не представилось. В глазах девушки Ким Воншик был занудой. Почти вся его жизнь состояла из работы, где только пару часов были выделены на сон и еду. За полтора месяца проведённые в доме мужа Боми ни разу не видела, чтобы он хоть раз попытался развеяться. Всего несколько раз к нему заезжал близкий друг в лице Чанёля, но даже его визит был продиктован одними лишь деловыми вопросами. Потихоньку Боми чахла. Ей мало того, что было запрещено посещать клубы, так и любые подработки находились под строжайшим запретом. У Боми не было образования для того, чтобы Воншик сумел устроить её в приличную организацию, а в неприличной жене чеболя по умолчанию делать было нечего. Угнетало ещё и то, что внезапное замужество сделало её публичной личностью, устремив на неё любопытное внимание журналюг, которым раньше не было до неё никакого дела. По вине редактора модного журнала она засветилась на глянцевых страницах, и теперь одна половина светских красавиц воодушевлённо обсуждала её образы, а вторая тщетно пыталась их повторить. Сначала это льстило Боми, но потом резко начало раздражать: она никогда не хотела быть знаменитостью и любое вмешательство в частную жизнь пресекала. Воншик защищал их личное пространство, но от вспышек фотокамер на званых вечерах избавить всё-таки не мог. – Скучнее мужчины, чем Ким Воншик, я в жизни ещё не встречала, – проворчала Боми, снимая ложкой пенку с капучино. – Вероятно, даже Чанёль не может с ним состязаться: последний хотя бы какие-то места помимо дома и работы знает. – Что? – переспросила Юджин, засмотревшаяся на воркующую парочку студентов под деревом. Красные листья, похожие на язычки пламени, медленно кружились в воздухе, пытаясь приземлиться на чужие плечи, но вместо этого оседали на чёрную и стылую после дождя землю. – Ким Воншик зануда, – выпалила девушка. – Разве это не к лучшему? – снова обратила она взгляд на подругу. Потерев глаза, Юджин зевнула. Последнее время она мало спала. Чем ближе был первый этап экзаменов, тем нервознее она становилась. Совсем скоро Юджин должна узнать, будет ли третья попытка поступления успешной. – К лучшему? – Ты же его терпеть не можешь, – взгляд пробежался по пустому кафетерию. Последнее время у Джексона с клиентурой было из рук вон плохо. – Айли, да перестань ты уже тереть свои стаканы, посиди с нами пару минуток, не даст тебе по лбу твой начальник за это, – крикнула она в сторону кассы. – Так ведь? – взгляд отыскал управляющего под столом, там, где молодой человек с усердием отскабливал жевательную резинку. – Я её ещё час назад отпустил, – смахивая пот со лба, пробормотал Джексон. – Сегодня точно уже никого не будет. – Вот видишь, – снова бросила она через плечо подруге, расставляющей стаканы на стойке. – Так что там с Ким Воншиком? – вернулась Юджин к разговору с Боми. – В том то и дело что ничего, – пожала девушка плечами. – Только и делаю, что сижу дома и дурацкие телешоу смотрю. Туда не ходи, это не делай. Превратил меня в какую-то пленницу. Чувствую себя принцессой в лапах жестокого дракона, который стоит только ступить шаг за порог, сразу же начинает огнём дышать. – А ты такая уж покладистая стала, что вздумала его слушаться, – вытирая руки о передник, Джексон оседлал ближайший к девушкам стул. – Даже и не думала, – ложка постучала по краю керамической чашки. – Только вот у нас вроде бы союз намечается или что-то типа того. – Что-то типа чего? – уточнила Юджин. – Он сказал мне потерпеть и не делать глупостей, – вздохнув, Боми подпёрла щёку рукой, – заверил, что пройдёт пару лет — и получу я свой развод. – Зачем он вообще тогда женился? – удивилась подруга. – Не имею представления, – пожала девушка плечами. – Я же совсем не шарю в их с отцом делах. Может быть, в качестве приданного под благовидным предлогом просто хотел получить пакет акций в Грин Плаза, а теперь, когда уже является одним из акционеров, брак ему ни к чему. – В твоих словах есть смысл, – кивнула Юджин, – однако одним пакетом акций тут явно не обошлось. Должна быть причина более весомая. – Забавно всё-таки выходит... – дотянувшись до раскрытой пачки солёного арахиса, Боми закинула горсть себе в рот. – Мы так часто прибиты к кому-то страшной неприязнью, которую нарочно забивают в нас гвоздями, но что самое любопытное, неприязнь эта принадлежит не нам. Она принадлежит кому-то другому. Её взрастили в чужом сердце и зачем-то пересадили в наше. Враг моего друга — мой враг. Друг моего врага — мой друг. Как часто мы ненавидим обидчиков своих близких? Наше отношение к незнакомцам очень часто формируется на основе мнения родных, но это ведь не самое страшное. Родным мы доверяем, как себе. А что делать, когда отношение к посторонним формируется мнением большинства? Мы можем не знать кого-то лично, но душа наша уже полна к ним ненависти, только на основе злых языков, – покрутив в руках кружку, Боми заглянула в её пустое дно. – С любовью такая же штука. Мы можем идеализировать кого-то с экрана телевизора, не зная его лично, а потом при первом же его проколе забрасывать камнями. Но как человек может быть виноват в том, что мы напридумывали о нём чуши? Это ведь мы питались иллюзиями. – Ты сейчас о муже? – сощурившись, попытался Джексон уловить ход мыслей Боми. – Не бери в голову, – постучала девушка длинными ногтями по чашке, создавая приятный переливистый звук. – Просто решила поразмышлять вслух. Эти телешоу для домохозяек меня скоро доконают. Любят они там трепаться без повода. Ещё чуть-чуть — и с псевдофилософии я пересяду на выращивание овощей. – Твоё мнение о Воншике изменилось? – всё-таки смогла освободиться Айли от посторонних дел, присаживаясь за общий столик. – Нет, – поразмыслив, Боми попыталась быть честной, – он мне до сих пор не нравится. Вероятно, все те странные слухи, что гуляли по торговому центру, были далеки от реальности, но я всё ещё всем своим нутром ощущаю, что он нехороший человек. Не могу толком объяснить, но рядом с ним я не нахожу себя в безопасности. Я редко его вижу. Он был честен, когда сказал, что мы почти не будем пересекаться. Он рано встаёт и поздно приходит. У меня было не так много времени, чтобы его изучить, но, похоже, в стенах дома он такой же, как и на работе — холодный, отстранённый и властный. Знаете, он вроде бы из тех людей, кто с лёгкостью мог бы втюхать вам воду реки Тэдонган, – хмыкнув, Боми приложила указательный палец к губам, бросая взгляд на зеркало за спиной Джексона. – Ладно, забудьте. Уверена, что скоро всё разрешится в мою пользу, если я конечно с ума не сойду от зеркал в чужом доме. – Бывшая жена что ли мерещится? – усмехнулся Джексон, прибавляя на телевизоре громкость. – Если бы, – вздохнула Боми, – одна неудачная свадебная шутка — и ты уже боишься оставаться в комнате наедине с самим собой. – В том-то и дело, что это всё шутки, – попыталась Юджин приободрить девушку. – Поди бывшая любовница решила поиздеваться. Вспомни, сколько гадостей хранил твой школьный шкафчик. – О, там много чего было, – рассмеялась Боми. – От серной кислоты до анальных пробок. – Но пистолета там всё-таки не было, – рассердилась Айли на беззаботных подруг, которых не так сильно как её волновало произошедшее. – Предлагаешь теперь из комнаты не выходить? – изогнула бровь Юджин. – Брось, оставь волнения человеку из королевства Джи. – Я беспокоюсь, – поджала губы Айли, сжимая передник на коленях. – Ничего со мной не случится, – отмахнулась Боми. – Сама подумай: меня даже похищать ради выкупа не захотят. Слишком шумная и слишком проблемная. – Мне кажется, я потерял нить повествования, – нахмурился Джексон. – У тебя какие-то неприятности? Нужна помощь? – Нет, у меня нет никаких неприятностей, – отозвалась девушка. Последнее время её начинали подбешивать окружающие её герои. Ёнгук проявлял заботу, Сехун проявлял заботу и вот теперь ещё один новоявленный помощник выполз на Божий свет. – Она врёт, – посмотрела Айли на управляющего, после чего перевела взгляд на подругу. – Надеюсь, ты не хранишь дома пистолет, а отдала его Ёнгуку, как и обещала? – Отдала, – хмыкнула девушка, – но возможность узнать, что он выяснил, так и не подвернулась. Впрочем, вряд ли он что-то нашёл... тот, кто это подкинул, явно не дурак. – Беспечная, – рассердилась Айли, став похожей на нахохлившуюся птичку. – Не думаю, что этот подарок вообще мне предназначался, – поддалась девушка навстречу к подруге. – И мне вот в отличие от тебя по ночам психопаты не звонят. Или один разочек не считается? – Какие ещё психопаты? – насторожился Джексон, закрутив в руках пульт от телевизора. – Ничего такого. Не слушай Боми, – замахала руками Айли. Ей не хотелось, чтобы ещё кто-то знал о случившемся. Она была уверена, что так ситуация только усугубится. Она помнила правило большинства преступников: ни в коем случае не сообщать о знакомстве с ними родным и полиции, а иначе станет только хуже. Незнакомец не просил у неё о чём-то подобном, но интуитивно она чувствовала, что вмешивать сюда посторонних не стоит. В тот один-единственный раз, когда ночной хулиган позвонил ей по телефону, вознамерившись напугать, его так и не оказалось за дверью. В тот день за дверью оказался ночной курьер. Сто один чёрный пион в корзине был прислан ей в подарок. Тогда Айли почти что сошла с ума. Она до сих пор помнила липкий вкус страха на дне своего желудка. – Ты точно уверена в том, что тебе не нужна помощь? – бровь молодого человека выгнулась дугой. – Уж прости, Джексон, – похлопала его по плечу Боми, переводя взгляд на светящийся экран, – но простому парню, как ты, подобные люди не по зубам. Вряд ли у тебя есть деньги и нужные связи. – Неужели у городского охотника всё-таки закончился отпуск? – усмехнулась Юджин, вглядываясь в бегущую строку экрана телевизора. Вечерние новости начались с экстренного репортажа на месте убийства чеболя, бывшего владельца хирургических клиник. – Надо же... с последнего убийства прошло чуть меньше полугода, и он снова в деле, – отозвалась Боми. – Я уж думала, что его вендетта закончилась. – А разве он не делал перерыв только потому, что полиция напала на его след? – поднялся Джексон с места навстречу новым посетителям, потревожившим колокольчик на входе в кафетерий. – Это не так, – шёпотом отозвалась Айли, прикладывая ладошку к губам. – Полиция до сих пор не имеет никаких сведений о нём. Долгое отсутствие было вызвано другой причиной. – Прицеливался к новым жертвам? Или бумажку с именами потерял? – усмехнулась Боми, вспоминая, что у преступника на свадьбе был какой-то список, согласно которому он избавлялся от жертв. Убийца отстреливает богатых и молодых. Воншик тоже был богатым и молодым. Может ли он тоже быть в списке? Рука дрогнула. Кружка случайно была опрокинута на пол. Керамические осколки разлетелись по сторонам. – Лимбоми? – окликнул её Джексон. – Прости, – хрипло отозвалась девушка, начиная собирать осколки с пола. – Не трогай, я сам уберу, – шикнул он ей с другого конца зала, подхватывая совок и веник. – Чёрт... – алая капля, похожая на жидкий рубин, упала на паркет. Боми заворожённо уставилась на руку, по которой струилась кровь, извилистыми ветками разрастаясь на коже. – Я же сказал: не трогать, – перехватил её руку молодой человек. Белая салфетка окрасилась в ярко-красный. Дрожь прошлась по телу Боми сотнями импульсов. Карие глаза встретились. Нет, столкнулись. Как два бильярдных шара на суконном столе. Горло пересохло. Стало невыносимо жарко. Как в подсобке, где Боми когда-то целовала управляющего, который так и не решился ей ответить. Язык прошёлся по губам, стирая соль от арахиса. Растерявшись, девушка отвела взгляд в сторону, встречаясь с испуганными глазами. Со своими испуганными глазами в зеркале. Расправив плечи, Джексон бросил взгляд через плечо, пытаясь понять, что именно ввело Боми в ступор. Чёрные тучи, рыча, наползали друг на друга, образуя колючий клубок. Первые раскаты грома были едва уловимы в шумном потоке транспорта. Ветер крепчал, срывая с рекламных колонн плакаты. Поднявшись со своего рабочего места, Воншик устремил взгляд на ночной город. Хлопнув в ладоши, мужчина потушил свет в кабинете. Стеклянные стены высотного здания отразили напряжённую фигуру и сотни разноцветных огней. Разминая плечи, Воншик с сожалением вздохнул. Отпускать водителя было неразумным решением. Сил вести машину уже не осталось. Глаза потихоньку клонились ко сну. Он не мог вспомнить, когда последний раз был в отпуске. С недавних пор он всё чаще думал о том, что хорошо было бы погрузиться в спячку на пару долгих дней. Воншик чувствовал себя измождённым и не представлял, как следует восполнить запасы жизненной энергии. Развлекаться он не умел, да и друзей, с которыми можно было хорошо провести время, у него было немного. С каждым днём Воншик убеждался лишь в том, что постарел раньше отведённого ему срока. – В офисе уже никого не осталось, – решил оповестить его утомившийся за день голос Тэгуна. – Опять я тебя задержал? – не оборачиваясь, спросил Воншик. Руки нырнули в карманы глубоких тёмно-бордовых брюк. – Как и себя, – положил секретарь папку с документами на стол. – Днём я встречался с представителем тайской фирмы по продаже электроники. Мы обговорили детали дела. Договор на твоём столе. Только не читай на ночь, – снисходительно улыбнулся он, – а то опять поставишь подпись не там, где нужно. – Хорошо, не буду, – устало выдохнул Воншик. – Ты всегда поздно заканчивал, но после свадьбы стал ещё дольше задерживаться на работе. – Разве? – удивился бизнесмен, не замечая за собой такой особенности. – Ты ведь с ней не спишь? – встав рядом, секретарь тоже принялся наблюдать за городом. С высоты сорок пятого этажа люди походили на рассыпавшиеся бусы женского ожерелья. – Не сплю, – подтвердил Воншик, переводя взгляд на друга. – Прошло больше месяца, – тихо проговорил Тэгун. – У тебя действительно стальная выдержка. Или удовлетворяешь себя в другом месте? – Нет, – стянул бизнесмен очки, засовывая их во внутренний кармашек пиджака, – пока ещё нет. – Ещё? – переспросил секретарь. – Тэгун, чего ты от меня хочешь услышать-то? – принялся Воншик массировать большим и указательным пальцем уставшие веки. – Просто интересно. У тебя под боком красотка, каких в Сеуле по пальцам можно пересчитать. Такой каждый бы на твоём месте мечтал обладать несколько раз на дню. – В том то и дело, что каждый, – нервно расстегнул он пиджак, приоткрывая жилет. – Как подумаю, сколько таких каждых было, и сразу противно становится на неё даже смотреть. – Ты настолько брезгливый? – ещё шире начали расползаться в стороны губы Тэгуна. – Я не сплю с женщинами, которые разменивают себя направо и налево. С теми, кто не знает себе цену. – Ты считаешь, что Лимбоми не знает себе цену? – Считаю, – подтвердил Воншик. – Она отдаёт себя за бесценок, хотя могла бы содрать втридорога. – Тогда ты должен радоваться, что она тебе досталась практически бесплатно, – хитро улыбнулся Тэгун. – Разве? – удивился мужчина. – Мне кажется, что она самое дорогое и бесполезное моё приобретение в жизни. Если у нас ничего не удастся, то я потеряю слишком много — и я сейчас не про свою холостяцкую жизнь и нервные клетки. – Отпусти заботы и просто наслаждайся, – прикрыл Тэгун глаза. – Ты же любишь мудрые книги, красивые виды природы, хорошее вино, вот и Боми оценивай не как источник белого шума, а как подлинное произведение искусства. Не обязательно с ней спать, на неё даже просто смотреть приятно, есть в ней что-то такое завораживающее, как в картине талантливого художника, когда от ракурса многое меняется. Ты ведь, надеюсь, ещё способен по достоинству оценить женскую красоту? – Ты думаешь, я слепой что ли? – растерянно округлились глаза бизнесмена. – Ты никогда не обсуждаешь женщин. Даже о Боми не обмолвился ни одним словом, – пожал секретарь плечами. – Мне казалось, что она тебя не привлекает. – Верно: она меня не привлекает, – изрёк Воншик, – но это не значит, что я буду отрицать факт того, что она хороша собой. – Значит, физически она тебя привлекает? – решил уточнить Тэгун, стукнув кулаком по раскрытой ладони, будто бы поставил печать на листке бумаги. – Я никогда не думал о ней, как о сексуальном партнёре, – честно признался бизнесмен и удивился сам от себя. Последние пару лет он был настолько сильно погружён в дела, что желание к любым женщинам в нём просто-напросто умерло или же решило погрузиться в летаргический сон. Воншик не нуждался ни в любви, ни в мимолётных увлечениях. Хотя окружали его всегда не только хорошенькие кокетки, чьи отцы просто ждали удачного момента, чтобы подложить их под него, но и удивительные и зрелые женщины. – Так подумай сейчас. – Моя голова забита другим, – нахмурился Воншик. – Да и что я животное какое-то? Это мерзко думать о чём-то подобном к девушке... ещё и совсем чужой для меня... Я и сейчас считаю, что нехорошо говорить о Боми, когда её рядом нет. К тому же секс это такая тема... разве о нём не нужно думать только в отведённых для этого местах и в отведённое для этого время? – Только ночью и только в кровати что ли? – прыснул от смеха секретарь, накрывая лицо рукой. – Боже, ты слишком старомоден. – Разве? – перевёл Воншик взгляд на друга, не понимая его реакцию. – Точно тебе говорю, – закивал друг. – Начинаю подозревать, что ты знаешь только одну позу. Теперь я понимаю, почему со школы тебе вечно не везло в любви. Девушки хотели утопать в страсти, но тонули лишь в твоём душном и консервативном обществе. Воншик грустно улыбнулся. Складка морщин рассекла его широкий лоб. В словах Тэгуна была доля правды. Чаще всего женщины, действительно, в нём разочаровывались. Красота его холодная пленяла, манеры изысканные очаровывали, а богатство и подавно к себе притягивало. Однако стоило только девушкам провести с ним вечер за приятным с виду общением, как они понимали, что Ким Воншик скучен до зевоты, и даже мягкий голос не мог скрасить затянувшийся диалог. В Ким Воншике не было страсти, несмотря на то, что любовником он всё-таки был хорошим. Он никогда не забывал о женщине и всегда мог доставить ей удовольствие. Ким Воншик не был эгоистом в постели, однако эгоистками были все, кто к нему туда стремился попасть. Ким Воншик был создан не для каждого, а, вероятно, для кого-то особенного, кто научился бы мириться с его осенней серостью, которую и настоящая любовь не смогла бы разбавить яркими красками. От рождения в нём было мало экспрессии и чувств от самого сердца. К сожалению, никто и никогда не мечтал влюбить бизнесмена в себя, но практически все хотели обладать его расположением или же его состоянием. Из Ким Воншика мог выйти рассудительный и преданный друг, но для высоких романтических чувств он не годился. Воншик умел любить, но любовь его могла быть только тихой, смиренной и безрадостной, как и вся его монотонная жизнь, которую ни одна девушка не готова была принять. – Только не говори мне, что в жёны ты себе хотел девственницу? – Вероятно, – глаза проследили за первой каплей дождя, сползшей вниз по стеклу, а потом бросившейся в городскую бездну, – если бы обстоятельства сложились иначе... – подушечка пальца попыталась на стекле раздавить очередную каплю, раньше чем она сиганёт вниз, – если бы я сам выбирал себе жену, то непременно взял бы именно девственницу. Я не страдаю предрассудками, но жизнь меня кое-чему уже успела научить. При выборе спутницы жизни было бы замечательно, если бы она не знала мужчин до меня. Впрочем, это ведь что-то из области фантастики? Какой у нас там нынче возраст согласия? – Лет четырнадцать, – пожал плечами Тэгун. – Вот-вот, вряд ли сейчас можно найти школьницу, которая не стремилась бы раньше времени стать взрослой, – пальцы застучали в кармане ключами от машины. – Всё-таки ты прав — я старомоден. И, знаешь, меня это ничуть не смущает. Не нахожу я радости и пользы в раннем сексе. Нет в этом никакого удовольствия. Пока женщина не научится контролировать и слушать своё тело, она вряд ли вообще сможет испытать оргазм. – Говорят, по статистике половина вообще его до первых родов не испытывает, – склонил Тэгун голову на бок. – Кстати, если уж зашла такая тема, а если бы ты стал у Лимбоми первым, это бы что-то изменило? – Посмеёмся вместе? – встретился Воншик с глазами друга. – Ничего нельзя в жизни исключать, – улыбнулся он загадочно. – Просто представь, что ты встретил её, когда она училась ещё в старших классах. – За педофила меня держишь? Я бы на пушечный выстрел не подошёл к подростку. Я и сейчас думаю о том, что она слишком молода для меня. Ты бы видел её без косметики, ей-богу я сразу в старика рядом с ней превращаюсь. – Ты чего к словам придираешься? Я просто пытаюсь воссоздать картинку, при которой у вас могла бы произойти первая близость. Впрочем, в школе и в университете небось она пользовалась большой популярностью. Вряд ли бы такая скрипуха, как ты, её привлекла. – А знал ли её вообще кто-нибудь из одноклассников в лицо? Больше половины уроков она прогуливала, да и в университете не училась, – поставил Воншик крестик на стекле. – После окончания школы она ничем толком не занималась. Перед свадьбой я решил побольше разузнать о ней. – Интересненько, – перевёл Тэгун любопытный взгляд на бизнесмена. – Есть чего-нибудь примечательное? – Водила машину в нетрезвом виде, курила с иностранцами травку, за каким-то чёртом тащила из президентских номеров полотенца, серебряные соусницы, лампочки и презервативы. Любит нудистские пляжи, смотрит фильмы ужасов по ночам, ест солёные чипсы с вишнёвым джемом... – Она извращенка? – рассмеялся секретарь. – В середине осени ей будет двадцать три, а у неё в жопе детство играет. – Детство? – переспросил Тэгун. – Раньше ты это по-другому называл. – Раньше, – просмаковал Воншик на языке причудливое слово, – с трудом могу себе в этом признаться, но я поторопился с некоторыми выводами. Лимбоми не виновата в своей глупости и необразованности. Когда я узнал, что она не может читать без запинок, пересказывать текст длиною в одну страницу и складывать в уме два простых числа, я решил, что она точно идиотка. Однако я достал её школьные сочинения. Для старшеклассницы она размышляла очень даже зрело. Не гениально, но и непосредственно, как могло бы показаться. Иногда её повествование были куда более захватывающими, чем у одноклассников. Впрочем, оценки за свои размышления она получала хуже, чем у самого заурядного ученика. Её грамматика и стиль письма определённо всё портили. – Что не так с её письмом? – У неё ужасный почерк. Я подозреваю, что присутствует дислексия букв, но в детстве ей не ставили этот диагноз, поэтому она училась со всеми в общем классе, когда должна была ходить в коррекционный. Сначала я решил, что она абсолютно безграмотная, но потом меня кое-что заинтересовало. – Что же? – оживился Тэгун. – Заполняя документы, она всегда пишет Боми, вместо Лимбоми. – С юридической точки зрения — это неправильно. – Да, но она не может иначе, потому что в её имени три слога и целых семь букв. Ты не поверишь, но она может сделать ошибку в собственном имени дважды. Я ради интереса сравнил написание некоторых её слов — и каждый раз она писала их совершенно по-разному. Причём это происходило не из-за того, что она малограмотная, а из-за того, что у неё рассеянное внимание. Если бы с ней занимались, это бы не усугубилось настолько сильно. Вероятно, у неё были паршивые учителя. Я изучил её аттестат, не тот липовый, который ей дали при выпуске с баллом чуть выше среднего, а тот — настоящий. – Как понимаю, там всё плохо? – Хуже не придумаешь, – щёлкнул Воншик языком. – Она завалила всё, что можно было. Даже труды. Повезло только с китайским. Я предполагаю, что один понимающий учитель ей всё-таки попался, который не заставлял её, как и всех, решать тесты, а просил практиковаться устно. Быть может, она слушала музыку и смотрела сериалы. Возможно, у неё могут оказаться способности к языкам. Правда это ещё проверить нужно. Есть небольшая вероятность того, что она сможет свободно владеть несколькими сразу. Жаль, конечно, что никто этим так и не заинтересовался. – Серьёзно? – удивился Тэгун. – Эйнштейн, Да Винчи и Черчилль тоже страдали этим заболеванием. Об их гениальности говорить не стоит. Боми может запоминать много информации на слух, но воспроизводить её письменно не умеет. – Но почему же отец не мог нанять ей нормального педагога? – покрутил Тэгун на руке часы. – Стыдился собственной дочери? – Пожалуй, вдобавок ко всему не хотел признавать тот факт, что дочь стоит у него на грани слабоумия. Это палка о двух концах. Понимаешь? От гения до дауна. Похоже на то, что президент Пак страшился именно последнего, поэтому не считал нужным акцентировать на этой проблеме внимания. Думал, что если она будет окружена нормальными и здоровыми детьми, то так будет лучше. Сможет брать с них пример. Однако это так не работает. Я вообще нахожу их семью специфической или просто мне с моей колокольни так видится. Может, это мои родители ненормальные, а у других людей вот как бывает... – Брось, твои родители идеальные. А что касается Лимбоми, мне тоже кажется, что у них там за закрытыми дверями что-то неладное творится. Ты рос в любви и заботе, а вот она вряд ли, – усмехнувшись, Тэгун сощурил глаза. – Так, и что ты намерен делать с этой информацией? – В смысле? – Ну, Боми начала открываться тебе с другой стороны. Надеюсь, ты не забросишь это дело, – кончики пальцев несколько раз сжали воздух перед собой, – не остановишься на достигнутом. Может, она в постели тоже скрытый гений. – Угомонись. С чего тебя вообще стала интересовать моя сексуальная жизнь? – подозрительно покосился Воншик на друга, делая от него шаг в сторону. – Переживаю по-дружески, – рука прошлась по чёрным волосам. – Со стороны ты действительно похож на человека, у которого давно не было секса. – У тебя есть варианты что ли? – По-моему они есть у тебя. – Шумные и вульгарные? – попытался Воншик скинуть напряжение с плеч. По его подсчётам он не видел и не слышал жену около сорока шести часов. Ни разу за два дня они так и не пересеклись в доме. Для него до сих пор оставалось загадкой, зачем он считал время, прошедшее с расставания. Впрочем, со стороны было больше похоже на то, что он считал время до очередного происшествия. – Нет, спасибо. Воздержусь. – Есть ещё алчные и хитрые, – решил подкинуть вариант Тэгун. – Тоже случайно пересёкся с Шиён? – усмехнулся бизнесмен. – С ней никогда и ничего не бывает случайно, – поправил его секретарь. – Между прочим, она очень зла на то, что ты сорвался с её крючка. – А я разве был на её крючке? – не сдержавшись, Воншик всё-таки рассмеялся. – Она два года прочищала к тебе дорогу своей метёлкой, а в итоге ты отобрал её и ей же и огрел по носу. Она очень старалась завладеть твоим вниманием. У вас, кстати, было хоть что-то или ты даже в сексе барышне отказал? – Было, – нехотя признался Воншик, – ещё до Юны, когда я был молод и глуп. – Ты и сейчас глуп, – улыбнулся Тэгун, – игнорируешь такую красавицу в собственном доме. – Переставай быть настолько честным, – хмуро посмотрел на него Воншик. – Она ведь неплохая, – покачал секретарь головой. – Шиён или Лимбоми? – Думаю обе, но я сейчас о Шиён, вряд ли ты когда-нибудь переступишь через себя, чтобы попытаться построить что-то с Боми: ты начал задумываться о разводе ещё до начала официальной помолвки. Я знаю, что ты не собирался больше вступать в брак, если бы не обязательства перед семьёй и неожиданно сформировавшийся союз. Предполагаю, ты хотел умереть холостяком. Однако можно ведь присмотреться к Шиён, чтобы уж совсем не зачахнуть, заблаговременно похоронив себя под кипой бумаг. – Ты серьёзно сейчас что ли? Из всех сеульских девушек ты предлагаешь мне строить отношения Шиён, ещё и будучи в фиктивном браке? – А чем плоха Шиён? Это просто её способ выживания. Ты продаёшь акции, она продаёт свою красоту. – Лучше бы продавала свой ум, – вздохнул бизнесмен, – она ведь очень умная. – Всё дело в гендерной дискриминации. Жизнь показала ей, что личико может принести куда больше финансов, чем диплом Гарварда. – Но стоит ли это того? Всё время слышу в неформальной обстановке о её оральных способностях и об оплаченной филиппинским бизнесменом интимной операции. Я мужчина, но временами разговоры других мужчин вызывают во мне непонимание и сплошное отвращение. Никак не могу понять, когда люди переходят эту черту от человека к животному? Этот мир точно ополоумел раз у нас и такое уже является нормой для разговоров. Мы катимся в пропасть, дружище. – А о Боми в твоих кругах когда-нибудь говорили? – решил поинтересоваться секретарь. – Её послужной список тебя ведь не остановил или всё-таки сделка была превыше всего? – Знаешь, – запнулся Воншик, нахмурив брови, – странно, но у меня нет подтверждения ни одной её любовной связи. Слухи о том, что у председателя Пака неземной красоты дочь ходили давно. Слухи о том, что она пользуется большим спросом у мужчин — тоже. О её внешности слагали легенды, её формы грязно и сально мусолили языки, но ни разу никто в моём присутствии не похвастался тем, что он вступал с ней в какую-либо близость. Согласись, молчать было бы странно, в бизнесе полно больных ублюдков, которые не только денежными победами хвастаются. Не раз слышал, что многие нарочно спаивают красоток, чтобы над ними надругаться. – Так может стоит задуматься? – вопрос утонул в тёмной комнате. – Брось, – отмахнулся Воншик, – то, что у меня на руках нет доказательств, не делает Боми овечкой в стаде волков. В любом случае, я точно знаю, что у неё был роман с Чон Джехёном. – Ты не шутишь? – выставив вперёд руки, Тэгун начал загибать пальцы. – Разве он не женат уже как лет пять или шесть. – Видишь, кого-то даже наличие брака не остановило.