~ XXIV ~
Зима тихо подкрадывалась к городским жителям. Теперь солнечные лучи без должного усердия, с нескрываемой леностью, отогревали крышу, успевшую за ночь схватиться тонкой корочкой льда. Юджин знала, что пройдёт ещё пара таких морозных дней и придётся самой сбивать палкой сосульки из-под оконного навеса. Понадобится несколько ночей, чтобы выпавший снег постепенно уплотнился, превращаясь сначала в зернистый лёд, а следом в обледенелый водопад. Со временем солнце предпримет попытку раскалить железо, тоненькая струйка тёплой воды попадёт на висящий в морозной тени снежный нарост. Всего неделя — и сосулька разрастётся ввысь и вширь. Всего неделя, чтобы начать беспокоиться о её внушительных размерах и самой пытаться предпринять решительные меры, потому что капитальные службы вряд ли до первого происшествия пошевелятся и соизволят убрать ледяную гирлянду. Нынче в городе снег был ещё не таким глубоким и плотным, как за городом, но достаточно зернистым, чтобы провалиться до промёрзшей земли. Утром из окна Юджин видела как любопытный дворовый кот, осев в сугроб, лихо чесал своим брюхом снежное покрывало. Температура на градуснике за окном опускалась, но приближение зимы Юджин ощущала не по погодным условиям. Теперь солнце опускалось под горизонт глубоко, а звёзды светили намного ярче. – Добрый день, соня, – женские пальцы скользнули в волосы на затылке Сехуна, сначала с силой их сжав, а потом медленно распустив. – День? – сипло отозвался молодой человек. Рука, выбравшись из-под одеяла, потянулась к прикроватным часам. – Сколько сейчас времени? – Почти обед, – примостилась Юджин на широкой груди, начав с трепетом слушать биение чужого сердца. – Не так уж и поздно. Давай ещё поспим немножко. – После обеда в университете должны повесить результаты экзаменов. Средний балл скажет, прошла я или нет. – Не проще посмотреть на сайте? – кончиком носа коснулся он женского уха. – Если я всё-таки прошла, то хочу увидеть оценочный лист с подписью ректора и того самого профессора, который заваливает меня год за годом. – Волнуешься? – потёр он заспанные глаза, изнанку век которых обжигал заблудившийся в окне солнечный луч. – Безумно, – прошептала Юджин, утыкаясь носом в крепкую грудь. – Съездишь со мной? – Конечно, давай съездим, если это для тебя важно. – У тебя ведь нет сегодня клиентов? – Уже нету, – улыбнулся Сехун. – Зато теперь они появились у Мино. – Чувствую, он не очень им обрадуется, – прикусила Юджин губу. – Стоит ли тогда в качестве извинений принести ему пирожные с заварным кремом? С затылка женские пальцы переместились на мужские ключицы. Как крылья птиц они взмывали вверх и кружились, там, на стыке лопаток. После лета кожа Сехуна всё ещё продолжала хранить на себе бронзовый загар, тепло солнца и солёный запах моря, где они прогуливались так часто, что она сбилась со счёта. От Сехуна пахло приятными воспоминаниями. – Почему не носишь кольцо? – переплёл он свои пальцы с пальцами Юджин, вытягивая женскую ладонь и разглядывая её. – Только не говори, что оно слишком дорогое, поэтому ты боишься его потерять. – Спасибо, что придумал оправдание за меня, – улыбнулась она несмело, целуя его в уголок губ. Оттолкнувшись от кровати, Юджин собиралась подняться, но молодой человек задержал её на месте. Мгновение — и она уже лежала под ним. Подмятая и не имеющая права на побег. – Я сделал что-то не так? Слишком настойчив? – поинтересовался он, склоняя голову к ней ближе. – Больше похоже на то, что это я слишком настойчива. Как-никак, а это я хочу, чтобы мы съехались. – Это так принципиально для тебя сейчас? – руки легли по обе стороны от лица. Юджин видела, как играют мускулы на его плечах, когда он сжимает простынь. Тело его замерло в напряжении. Точно как у хищного зверя перед прыжком в сторону своей жертвы. – А кольцо? – вторила ему девушка. – Разве это не принципиально для тебя? – Это другое, – возразил Сехун. – Оно выглядит как обручальное, – обхватила она его за шею, заглядывая в глаза, – только не говори, что тебе так не кажется. Что происходит, О Сехун? Хочешь заявить всем, что я только твоя? – Когда я буду делать тебе предложение, – прошептал он ей в губы, – я сделаю это, как полагается, а сейчас — это всего лишь подарок на годовщину отношений. – Слишком дорогой подарок, для парня у которого за душой только байк и подвальная студия, – хмыкнула Юджин. – Тебя так сильно волнует, где я его взял? – Меня волнует, на что ты его взял, – прохрипела она, ощущая, как он вдавливает её в матрас всем свои весом. – Предоставить тебе выписку из банка о моих годовых доходах? – горячая рука забралась под чужую футболку. – Ты чего творишь? – пробурчала Юджин, перехватывая мужскую руку у самого запястья. – Перестань лапать мою грудь, когда я с тобой о серьёзных вещах разговариваю. Проигнорировав возмущение, Сехун оставил мокрый поцелуй на пупке. Язык спустился ниже, прочертил влажную дорожку от живота до резинки шорт. Туго завязанный в бант узел распустился, а в ответ на нахальные действия Юджин только и смогла, что промычать, начав елозить ногой по простыни и комкать её под пяткой. Мужские пальцы погладили половые губы, раскрыли их и скользнули в жаркое влагалище. Юджин почувствовала напряжение, пальцы неловко продавили кожу на мускулистых плечах. Сехун снова заставлял её нечестными путями потерять нить разговора, в тот самый момент, когда им нужно было обсудить важную тему. Прикрыв глаза и глянув на него сквозь полуопущенные ресницы, она была безмерно благодарна, что в этот раз он хотя бы грязно не шутит и не говорит, что она завелась от одного касания. Обычно Юджин не знала, куда именно смотреть, когда он показывал ей свои влажные пальцы, виной которым был только он. Последнее время ей всё чаще приходилось краснеть за своё тело, которое, наловчившись, уже было в предвкушении чего-то незабываемого. Закинув женскую ногу за спину, Сехун без стеснения дотронулся до самого чувствительного места. Когда он делал это впервые, она была готова сгореть со стыда и всё закрывала своё лицо и сопела тихо и нервно, на что он не переставая смеялся и заверял, что она очень даже сладкая, тогда, когда она злилась и говорила, что все человеческие выделения солёные и что он должен перестать над ней издеваться. В такие моменты она судорожно начинала мотать головой, сбивая перья в подушке, а потом он просовывал свои пальцы ей в рот, заставляя их облизать. Начав встречаться с молодым человеком, Юджин впервые из-за сексуальной неосведомлённости начала испытывать неловкость. В постели Сехун не стеснялся ничего и делал всё возможное, чтобы и Юджин ничего в ней не стесняло. Секс для него никогда не состоял из механически-заученных движений. Секс был для него искусством. Не уступающим живописи и музыке. – В этот раз ты быстро кончила, – хитро улыбнувшись, облизнул он свои мокрые пальцы, испачканные её выделениями. – Чтоб тебя черти так же в аду истязали... – оттолкнула она его в сторону, садясь на кровать. – Поцелуй меня, Джин, – протянул он к ней навстречу распахнутую ладонь, призывая лечь ему на грудь. – Хватит с тебя сегодня поцелуев, – дунула девушка на упавшую на лицо прядь волос. – Поцелуй, – прошептал он едва слышно, – поцелуй, пока мы ещё что-то чувствуем друг к другу. Взгляд скользнул по голой спине с напряжёнными лопатками. В свете солнечных лучей кожа Юджин казалась полупрозрачной и отливала перламутровой скорлупой морских ракушек. Отросшие волосы почти касались плеч. Женские пальцы неловко сжали простынь, а потом нежно её разгладили. Юджин вздохнула — и вздох её был полон сожаления и печали. Ресницы дрогнули, отбрасывая тень зарождающего дня на веки. Лимб глаз расширился и заискрился. – О чём ты? – дотронулась она до мужского плеча кончиками пальцев. – В расставании нет ничего плохого. Ты же сама мне это говорила, – улыбнулся он. – Нет ничего прямого и длинного. – Мы — не мои родители, которые превратили привязанность в подобие привычки, – покачала она головой. – Когда люди устают друг от друга, они расходятся. Разве я не прав? – Тебе хватило каких-то жалких полгода, чтобы от меня устать? – звонко шлёпнула она его ладошкой по груди, сдерживая усмешку. – Постой-ка, а может ты уже успел положить на кого-то глаз? – Не говори глупостей, – дёрнул он её на себя, переворачивая на спину. Пальцы заправили за уши прилипшие к губам волосы. – Я просто хочу сказать, что если ты, и правда, устанешь от отношений, то должна мне сразу об этом сказать. Не хочу снова быть слепым и тешить себя мыслью, что у нас всё прекрасно. Не нужно больше ссылаться на учёбу и просить меня уйти. – Ты снова о Чанёле? Прости, но тогда так нужно было... – Для кого нужно было? Для Пак Чанёля или всё-таки для тебя? – оставил он холодный поцелуй на её горячей щеке. – Наша с тобой проблема заключается не в том, что ты можешь уйти, проблема в том, что всё может зайти настолько далеко, что я просто-напросто не захочу тебя отпускать. Понимаешь? Я боюсь своего собственного эгоизма. Это может быть проблематично, если один сгорает от страсти, а другой от безразличия. – Тогда будь эгоистом и не отпускай меня, – обняла она его со всей силы. – Что бы не произошло? – Что бы не произошло. – Не нужно давать таких опрометчивых разрешений. Временами я становлюсь ужасным собственником, – прошептал он ей на ухо. – Неужели? – Особенно когда в поле зрения появляются ушастые канделябры. – Ушастые кто? – рассмеялась Юджин, накрывая ладошкой губы. – Серьёзно, если он к тебе ещё раз подойдёт в моём присутствии, я его отлуплю. – Не нужно, – взъерошила она мужские волосы, – на него работает самая лучшая юрфирма в стране. Не хочу, чтобы наши свидания стали проходить только на территории тюремной камеры. – Поверь, твой Пак... – запнувшись, Сехун прикусил язык, находя ошибку в местоимении, которое употребил, – короче, этот Пак, не такая уж и важная птица. – Правда что ли? – Есть и те, кто повыше него летают, – щёлкнул он её по лбу. – В любом случае, пожалуйста, не нарывайся.***
Кругом дети. Боми окружена, но не сломлена. Визги разносятся со всех сторон, бьются о стены и превращаются в брызги смеха. Поднос в руках дрожит. Маленькие сорванцы путаются под ногами, будто бы нарочно пытаясь сбить её с ног. Молочный коктейль стекает по пальцам. В уборную огромная очередь, которая вряд ли рассосётся до вечера, а влажных салфеток у неё, как назло, в сумочке нет. Пробираться через толпу сложно. В подобных местах Боми почти всегда чувствует себя социофобом. Развлекательный парк для детей похож на кукольный городок. Кругом картонные дома, таверны и кафетерии. По мощёным улицам движется игрушечный транспорт. Машины спокойно соседствуют с товарными поездами. Всё находится в крытом павильоне, но даже это не мешает расти здесь деревьям и цвести причудливым цветам. У тира Боми замирает. Не только детей, но и её привлекает огромная плюшевая морковка. Генно-модифицированная морковка, выращенная с помощью каких-то страшных пестицидов, потому что вряд ли в мире хоть одному фермеру удавалось взрастить у себя на огороде подобное, не прибегая к химии. Рядом плачет ребёнок. Надрывно и жалобно. Боми морщится. Битый час отец пытается выиграть ему хотя бы миниатюрную машинку, но всё время мажет мимо цели. Схема проста: отстреливаешь хотя бы одного жестяного зверя в сказочном лесу — и тебе дают небольшой подарок, отстреливаешь всю чёртову дюжину — и тебе отдают суперприз в виде плюшевой морковки. На деле выглядит просто, но Боми догадывается, что звери подкручены, поэтому дротик их не берёт. – Сознавайтесь, нелюди, чья это была идея идти отмечать именно сюда? – разгневанно прошипела наследница Грин Плаза, брезгливо вытирая о сухую салфетку руку. – В радиусе двух кварталов всё занято, – виновато пожала плечами Юджин. – Выходной день, да и не только у нас есть повод радоваться поступлению, – поддержала подругу Айли. – Это единственное место, где удалось найти свободный столик. – Тебя напрягают дети? – усмехнулся Сехун. – В первую очередь меня напрягает то, что здесь нет спиртного. И да, детей я тоже на дух не переношу, – сморщилась девушка, после чего её изящный пальчик ткнул в плечо молодого человека, – и если ты мне сейчас что-нибудь скажешь о моих собственных, которые когда-нибудь и у меня в очень и очень далёкой перспективе появятся, я тебя ёбну. Клянусь. – Какая она у тебя злюка, – шепнул Сехун на ухо своей девушке. – Не принимай на свой счёт. Всему виной — председатель Пак, который требует от неё наследника. Он всеми способами хочет привязать к себе Воншика, – поделилась размышлениями Юджин. – Кстати, Боми, не ругайся: ты правильно заметила, тут кругом одни дети. – Я слышал, что председатель мечтает монополизировать корейский бизнес, именно поэтому ему нужна помощь семьи Ким. В какой-то программе по телеку его даже осуждали. Говорят, он всем мелким предпринимателям собирается кислород перекрыть. Хочет сделать так, чтобы без ордера Грин Плаза и правительственной лицензии никто в коммерцию не мог даже сунуться. – Пока это только на стадии разговоров, – отмахнулась Юджин. – Сейчас его больше волнуют вопросы всяких заговоров. Он вроде монарха, который боится, что его свергнут ближайшие наследники на трон. Раньше был уверен, что брак поможет ему контролировать вторую крупнейшую после Грин Плаза корпорацию, но ни черта это так не работает. – Рассуждаете так, как будто меня рядом нет, – фыркнула Боми. – У вас снова был семейный ужин? – поинтересовалась Айли, не меньше остальных ощущая, что подруга раздражена. – Нет, Воншик слишком занят. Меня просто в очередной раз вызвали на ковёр. Да и вообще речь не обо мне, – подняла она вверх свой стакан с молочным коктейлем. – Давайте лучше поздравим действующую студентку Ёнсе и отведаем это приторное дерьмо без грамма спирта. – Ну, и какие теперь у тебя ощущения, Джин? – Я безмерно счастлива, потому что на самом-то деле еле влезла в конец списка поступивших. – Так уж и в конец? – хмыкнула Боми, чокаясь с подругой безалкогольным напитком. – Ты весь год усердно училась. Уверена, у тебя должен быть высший балл. – На самом деле я пятая с конца. – Это потому что факультет больно заумный. Там все, кто перед тобой, набрали максимум. Вундеркинды, ей-богу, – оправдал девушку Сехун. – Те абитуриенты видать света белого не видели, всё за книжками сидели. – Зато на своём профиле она единственная девушка, – шепнула Айли в сторону Боми. – Серьёзно? – удивилась наследница Грин Плаза, губы её расползлись в хитрой улыбке. – А мне это нравится. – А вот мне не очень, – пробубнил себе под нос Сехун. – Тут с одним ухажёром не знаешь как разобраться... – Да кому я нужна? – игриво толкнула его Юджин в бок. – Мне нужна, – рука легла на чужую коленку, мягко сжав её пальцами. – Очень даже нужна. – Так, брейк, – выставила Боми перед молодыми людьми руку. – Вы ещё тут лизаться начните от осознания того, как вы друг без друга жили раньше. И вообще, красавчик, – перевела она взгляд на Сехуна, – как насчёт того, чтобы осчастливить свою даму и выиграть ей какую-нибудь ненужную херь в тире? – Тир? – бросил молодой человек взгляд за спину. – Хотите меня на время сплавить что ли? – Девичьи секретики, – подмигнула Боми молодому человеку. – Без проблем, – пожал он плечами. – Пока не ушёл — принимаю любые заказы. – Так уж и любые? – усмехнулась наследница Грин Плаза. – Абсолютно, – поднялся он со своего места, бросая взгляд на толпу детишек, которые в импровизированном пруду вылавливали игрушечной удочкой рыбок. – Тогда без морковки можешь даже не возвращаться. – Морковки? – переспросил Сехун. – Её самой, – подтолкнула его в спину Боми, пытаясь придать молодому человеку разгона, который никак не мог оторваться от подруги. – Так и о чём ты хотела поговорить? – перехватила взгляд девушки Айли. – У меня тут возникла небольшая проблемка... – Боюсь даже предположить, – насторожилась Юджин. – Ты опять что-то натворила? – Натворила не я, а мой отец, – вздохнула Боми, поднимая рукав блузки, под которой прятался фиолетовый синяк, тянущийся от изгиба локтя вверх по плечу. – Другие ссадины, признаться честно, и показывать не очень хочется. – Чёрт, Боми, ты снова оставалась с ним наедине? – ухватившись за тонкое запястье, Юджин принялась изучать травму вблизи. – Ужас-то какой, – приложила Айли ладошку к губам. – Тебе срочно нужно показаться врачу. – Ещё чего удумала? – нахмурилась Боми. – От врача толку будет маловато. К тому же председателю это вряд ли понравится. Информация может просочиться в прессу, если кто-то решит слить журналистам её медицинскую карту. Не ровён час, и парочка синяков покажутся ангельским наказанием. – Воншик знает? – с надеждой посмотрела Айли на подругу. – Вот поэтому мне и нужна ваша помощь, – хлопнула девушка в ладоши. – Кто готов приютить меня на время? – Нет, – скрестила Юджин руки на груди. – Как это нет? – возмутилась Боми. – Ты не ослышалась. Как ты себе это вообще представляешь? Твои гематомы будут заживать пару недель. Ты думаешь, твоего мужа не озадачит, что ты поселилась у подруги по какой-то необоснованной причине? – Ну, мы могли бы съездить на горнолыжный курорт, а там вопросы бы отпали сами собой, – подняла она палец вверх. – Вместо того, чтобы искать правдоподобную ложь, ты должна собраться с духом и рассказать Воншику всю правду о домашнем насилии. – Я тоже так считаю, – кивнула Айли. – Он сможет тебя защитить. – Нет ничего зазорного в том, что ты боишься гнева своего отца, – сжала Юджин дрогнувшую руку. – Признай это уже наконец. Перестань храбриться — и впусти уже мужа в свою жизнь. Председатель поступает с тобой нехорошо только потому, что знает о том, что ему всё сойдёт с рук. Он верит в то, что всемогущ. Однако что случится, если в один момент у него появится равный по силе и власти соперник? – Я не хочу, чтобы Воншик знал, – бросила она пустой взгляд на тир. Дождавшись своей очереди, Сехун примеривался к выданному ему ружью. – Почему? Разве вы не стали близки? – прошептала Айли. – Это не имеет смысла... Я чувствую, что рано или поздно мы всё равно пойдём разными путями. Он не сможет защищать меня всегда. – Не говори так, – возмутилась Юджин. – Этот брак давно уже не преследует один только расчёт и... – А твой мужчина не так уж и плох, – перебила Боми подругу. – Десять из двенадцати. – Что? – Одиннадцать из двенадцати, – проследила девушка за тем, как загорелся на вывеске красный светодиод, вещающий о сбитых мишенях. – Не переводи разговор в другое русло, – рассердилась Юджин. – Поздравляю, – печально улыбнулась Боми. – Похоже, ты стала счастливой обладательницей генно-модифицированной морковки. Интересно, а если Сехун из этого дерьма стреляет, как олимпиец, что будет, если у него в руках окажется настоящая винтовка? Распинывая под ногами камушки, Юджин брела по мостовой. Голова повисла на плечах. На красном свете светофора её за руку придержала Айли, а иначе она бы точно пошла поперёк разогнавшимся машинам. – Удивительно, что даже такая сильная девушка, как Лимбоми, может быть... – Айли запнулась, не смея до конца высказать свою мысль. – Жертвой? – бросила на неё взгляд Юджин. – Жертвой, – под чужим давлением всё-таки призналась подруга. – Насилие, в случае председателя, — это всего лишь ещё одна из разновидностей власти. Он свято верит в то, что у него есть законное право так поступать с дочерью. А ещё он знает то, что ему всё сойдёт с рук, – тяжело вздохнула Юджин, перекидывая с одного плеча на другое огромную морковку, по всей видимости, предназначающуюся её белоснежному зайцу, который стремился выселить её из собственной комнаты. – Как думаешь, она признается Воншику? – пальцы с силой сжали ремешки рюкзака. – Я хочу верить в то, что он сам не дурак, чтобы обратить на это внимание, – выбрав короткий путь до остановки, Юджин бросила жалобный взгляд на подругу. – Не хочешь забрать сей странный предмет себе? – Ни за что, – хихикнула Айли себе в ладошку. – Его добыл твой мужчина, поэтому он твой. – Добыть-то добыл, а вот домой тащить не стал, смывшись в неизвестном направлении, – сморщилась девушка. – Ты лучше расскажи, как там продвигается твоё мини-расследование? Узнала то, что хотела узнать? – Где пропадает Сехун по ночам? – усмехнулась Юджин. – Знаешь, стоило мне только с вами об этом заговорить, как всё стало слишком идеальным. Ночные вылазки прекратились. Теперь он ведёт себя как самый обычный домосед. – А тебе не приходило в голову, что по ночам он мог заниматься подработкой? Может быть, хотел скопить тебе на кольцо. – Ага, – усмехнулась Юджин, – и кем же он подрабатывал в ночное время? Хостесом что ли? – Кстати, – глаза упали на чужие пальцы. – Ты его так и не носишь? – Оно меня смущает, – замялась девушка. – Ощущение такое, что оно меня к чему-то обязывает. Мне ещё никто не дарил настолько дорогих украшений. Даже папа. Только подумай, его стоимость может сравниться с каким-нибудь стареньким, но всё же домиком где-нибудь за городом. – Но кольцо не выглядит вычурным. Если не присматриваться, то и оценить сложно. – Возможно... но знаешь, я ведь даже не Боми, чтобы на мне хорошо смотрелись подобные вещи, – морковка снова перекатился с одного плеча на другое. – На моём пальце оно смотрится неказисто. – Мне кажется, или каждый раз ты ищешь новую причину, чтобы его не одевать? – улыбнулась Айли. – Хорошо-хорошо, – цокнула Юджин языком. – Я просто ищу причину. Довольна? – Признание проблемы — первый шаг на пути к её решению. – А у тебя-то как дела? Ну, с твоим художником? – Не видела его продолжительное время, – расстроенно поджала губы девушка. – Последнее позирование закончилось соплями — пришлось лечиться. – Ты там смотри, не терзай своё сердце понапрасну, если знаешь наверняка, что ничего не выйдет, – похлопала Юджин девушку по плечу. – Я догадываюсь, что не выйдет, но его присутствие рядом — то, от чего я не могу сейчас отказаться. Понимаешь? Мне иногда кажется, что это жизненно необходимо в первую очередь не для меня, а для него, – потянувшись, Айли на прощание обняла подругу, после чего они обе разошлись по разным направлениям. Вечерняя заря горела в полнеба: солнце клонилось на восток в долину тяжёлых и беспокойных сновидений. Заглянув в продуктовый магазинчик, Айли не ожидала, что, когда она из него выйдет, на улице начнёт смеркаться. Вдоль аллеи начали загораться фонари. В парке почти не было народу — и только изредка мимо проезжали велосипедисты. В рюкзаке завибрировал телефон. Позднее время предполагало беспокойство Ёнгука, но номер на экране так и не был определён сотовым оператором. А на неопределённые номера с недавних пор у неё была одна реакция. Реакция немого ужаса и страха. Застыв с телефоном в руках, Айли не знала, что ей стоит предпринять: сбросить вызов или ответить. Размышление прервало сообщение, вспыхнувшее на дисплее:Красная шапочка, ты ведь помнишь, что волк знает номер дома твоей бабушки?
– Я соскучился, – из динамика послышался звук нервно щёлкающей зажигалки. – А ты соскучилась? – Снова забавляетесь? – обречённо вздохнула девушка, уже жалея о том, что всё-таки решилась ответить. – Снова? Мне кажется, я ещё даже не начинал, – хохотнул незнакомец. – Почему ты всё ещё топчешь на одном месте? Я, можно сказать, жду тебя днями напролёт. Прибираюсь в квартире каждый день, стряпаю печеньки к чаю, а тебя всё нет и нет. Знаешь, я стряпаю очень вкусные печеньки. С каждой моей слезинкой они становятся всё лучше и лучше. – Вряд ли у меня когда-нибудь появится желание прийти к вам в гости. – Разве тебе не любопытно узнать, как я живу? – Нет, – сухо отозвалась девушка, пытаясь вложить в голос всю возможную в душе неприязнь. – И даже не интересно со мной познакомиться поближе? Узнать кто я? – Я знаю кто вы. Телефонный хулиган, – хмыкнула Айли. – У тебя очень плоское чувство юмора, – поморщился собеседник. – Я так и не узнала вашего имени. Как мне к вам обращаться? – Call me daddy. – А если серьёзно? – Я серьёзен как никогда, – засмеялся незнакомец в трубку. – Ну, а если тебе всё-таки интересно моё настоящее имя, можешь спросить его у своего братца. Он знает обо мне всё, включая группу крови. Хотя постой-ка, ты ведь трусишка, Бан Айли, поэтому вряд ли вздумаешь ему признаться, что мы встретились однажды и теперь не можем перестать думать друг о друге. – Дорогой, – раздался женский голос из динамика, – когда ты вернёшься в кровать? – следом к женскому смеху присоединился ещё один, только ниже на октаву, по тембру напоминающий мужской. – Вам доставляет это удовольствие? – проигнорировав чужой смех, от злости раскраснелась в щеках Айли. – Если под удовольствием ты понимаешь что-то греховное, то — да. Доставляет. Люблю грехи, а грехи любят меня, – промурлыкал он на обратной стороне. – Не сомневалась, – сжала Айли с силой телефон. – Блуд питает блуд. Вероятно, сейчас придаётесь одному из самых тяжких. – Подожди-ка, подожди, – выпустил он клуб белого дыма в трубку. – Мне кажется, что сейчас мы с тобой под грехом понимаем совершенно разные вещи. – Разве? – Точно тебе говорю, – хохотнул он. – Ты сейчас пытаешься придумать классификацию, но ведь никакой классификации не существует. Ты ходишь в церковь? Воскресные службы и все дела? – В детстве моя тётушка католичка пыталась приобщить меня к семейным походам в церковь, но... – зачем-то завела Айли с незнакомцем разговор. – Но? – Не важно, – рассердилась собеседница на себя за то, что решила пустить телефонного хулигана в свою жизнь. – Только не расстраивай меня и не говори, что твой братец католик, а то я в нём разочаруюсь, – снова выпустил он клубок дыма из губ — на мгновение Айли показалось, что даже она почувствовала всю его терпкость у себя на языке. – Хотя неважно, потому что любовь к Бан Ёнгуку — это один раз и на всю оставшуюся жизнь. Так что? Значит, к церкви ты так и не приобщилась? – Не приобщилась, – подтвердила девушка. – Слава святым угодникам, – рассмеялся преступник. – От мамки с папкой толку больше, чем от клоуна в сутане. Клоун в сутане вряд ли тебе честно признается, что можно познакомиться с Архангелом Гавриилом лично, если смешать метадон, абсент и снотворное. – Уточнять откуда вы это знаете, мне, думаю, не стоит, – сморщилась Айли. – А теперь снова возвращаемся к теме греха, – проигнорировал её колкость собеседник. – Давеча был я, значит, в соборе. – В соборе? – переспросила Айли. – В соборе-соборе, – заведённо закивал он головой. – Искал на улицах Парижа по совету знакомых бордель, а наткнулся на вот эту причуду. – И правда, – дёрнулся глаз Айли, – спутать ведь так просто. – Ей-богу, на одну кирпичную кладку, – богохульно перекрестился он пятью пальцами, – помяни моё слово, если вдруг окажешься на улицах Парижа, не вздумай попасть впросак. Мне до сих пор совестно, что я обратился к монашкам с непристойным предложением. – Только, пожалуйста, без подробностей... – на одном дыхании выдохнула Айли. – Так вот, захожу я в собор, а мне брошюрку в руки суют, а там чего только нет, начиная от номера телефона для исповедания, заканчивая номером телефона для молитв на сон грядущий. Однако это снова всё не суть. Ведь, что любопытно, на обратной стороне этой самой брошюрки были в столбик перечислены все смертные грехи. Хотя если мы с тобой прямо сейчас обратимся к Ветхому Завету, то не отыщем там какой-либо изощрённой классификации. Мол: следуйте инструкции — и попадёте в рай. – Думаю разговор наш... – Не перебивай, – обиженно отозвался собеседник. – Сейчас я в том состоянии, когда мои мысли путаются и мне очень сложно концентрироваться на разговоре, но при этом я очень хочу поделиться своим умозаключением. – Только не говорите, что вы под чем-то? – ужаснулась Айли. – Смотри... – проигнорировал он её вопрос, падая на мягкий диван, – вот ты сказала брату сегодня, что вернёшься пораньше, но не вернулась — получается, соврала. То бишь уже нагрешила. Или допустим... вот если бы ты сейчас стояла рядом, то я бы определённо на тебя глазел, не испытывая эрекцию, конечно же, глазел, но, вероятно, всё равно представляя что-то извращённое из-за твоих длинных гетр, достающих до недопустимо короткой юбки. Это тоже считается грехом? Да — прелюбодеянием. Вероятно, в этот момент я бы даже сказал, что ты дура полная, потому что сейчас самый подходящий момент вспомнить ебанутые заветы брата, в которых в этот раз есть зерно истины, ведь прогуливаться в таком виде по тёмным аллеям, ища на задницу приключений, — сейчас как раз таки не самая лучшая затея. Что же получается? Я снова согрешил? Человек, оскорбивший ближнего, — уже убийца. В итоге, под каким углом зрения не смотри, все мы живём в грехе, а вот тяжком или не тяжком совершенно не имеет значения, ведь все они, так или иначе, ведут к смерти души. – Что-то мне подсказывает, что вы извратили своими словами всё, что можно и нельзя, – с тихим скрежетом в голосе призналась Айли. – Суть моей тирады слов была лишь в том, что обычно, когда мы говорим о грехе, мы размышляем не о его запретности, а о цене, которую нам придётся за него заплатить. – Вы тоже над этим задумываетесь? Над тем, сколько вам придётся заплатить. – Поверь: я неприлично богат, поэтому мне есть, чем откупиться. – Если не боитесь суда земного, то побойтесь хотя бы небесного. – Ниже земли не упадёшь, девочка. Вряд ли после смерти есть что-то, чего стоит бояться, – усмехнулся незнакомец. – Как ты смотришь на то, чтобы встретиться на нейтральной территории? – Зачем? – с силой сжала Айли трубку. – Хотите спровоцировать брата? – Нет, я без злого умысла, – растянул он доверительно гласные в каждом слове, но Айли всё равно ему не поверила. – Просто хочу сходить с тобой на свидание. Бан Айли, скажи мне, когда ты последний раз была на свидании? И ходила ли ты на них когда-нибудь вообще? – Это явно не ваше дело, – пробурчала девушка. – Неужели и здесь Ёнгук тебя контролирует? Знаешь, у меня ведь тоже есть сестра, и мне тоже временами становится не всё равно с какими долбаёбами она трахается от большой и чистой, как ей кажется, любви, но при этом при всём, в отличие от твоего брата, я никогда не перехожу границы. Как ты ещё не удавилась от его опеки? – Вы позвонили мне для того, чтобы под действием наркотиков читать нравоучения? – Я позвонил для того, чтобы в очередной раз послушать твой мелодичный голосок, – снова промурчал он в трубку, – а ещё... – Что ещё? – А ещё я хотел принести свои глубочайшие извинения за то, что вряд ли теперь вы сможете на выходных всей семьёй выбраться к тётушке на юбилей. Хотя... Ёнгук ведь и так не горел желанием идти, а я вот взял и помог ему найти причину не являться на празднество. – Причём здесь ужин у тётушки? – насторожилась Айли. – В своё оправдание я хочу сказать, что предупреждал его о том, что выстрелю, если он ко мне приблизится... – Что вы сделали? – прохрипела девушка. – Я же говорю: выстрелил, – надул молодой человек губы. – Ты меня чем слушаешь? – Нет-нет-нет... – задрожали руки Айли. – Вероятно, кусочек селезёнки всё-таки придётся отрезать, – раздосадованно вздохнул незнакомец, – но ведь Бан Ёнгук живучий, на нём как на собаке всё заживает. Айли с силой начала стучать себя по груди. На мгновение почудилось, что сердце перестало биться и теперь она пытается его своими силами привести в действие. Слёзы подступили к глазам. – Где он? – надрывно простонала она в трубку. – Центральная клиническая больница, – усмехнулся преступник, – и прежде чем ты начнёшь меня проклинать, знай, что это я вызвал скорую и спас твоему братцу жизнь. Сегодня я очень щедрый, поэтому с тебя свидание. Томительно-тягучий день клонился к вечеру. Тени настойчиво уцепились за верхушки деревьев и с каждым часом всё сильнее удлинялись. Город медленно выцветал. Золотая монета солнца вмиг обесценилась. Юджин знала, что пройдёт ещё пара часов — и небо вытащит из своего серого кармашка серебряную вону. Непривычно тихо. Никто никуда не торопится. Конец выходного дня и на улице ни единой пробки. Юджин тоже замедлила шаг, поддаваясь неспешному ходу времени. На глаза попался завалившийся на бок дворовой пёс, который с усилием принялся чесать о землю спину, а после того, как зуд удалось побороть, подпрыгнул на месте и начал крутиться из стороны в сторону, сбрасывая с шерсти остатки перегнивших листьев. На дворовой площадке девушка застыла. Споткнулась о криво уложенную кафельную плитку, о которую никогда со времени переезда не спотыкалась, потому что всегда точно помнила, какое именно место нужно обходить. Однако сейчас она забыла обо всём. Только сердце в груди ревёт, как турбина самолёта. Пак Чанёль собственной персоной. Стоит расслабленно. Руки в карманах отутюженных брюк, стрелки на которых до того острые, что похожи на бритвы. Она точно знает, что нужно делать, чтобы подобные складки на ткани продержались весь день. Кусочек мыла или портного мела — вот весь секрет. Выворачиваешь вещь наизнанку и чертишь жирную линию по всей внутренней стороне ткани. Этому простому секрету её в школе научил папа, которого она часто собирала на работу. Однако Чанёль не похож на того, кто будет заниматься подобной чепухой, да и жена его вряд ли сгодится в помощники, поэтому Юджин только и остаётся, что гадать, почему эти чёртовы брюки всё время выглядят так, как будто их только что погладили. – И чего ты там как чансын стоишь? – хмыкнула девушка, не решаясь сделать шаг навстречу к мужчине. – Помочь? – вопросительно кивнул он на игрушку, из-за которой Юджин всё сильнее и сильнее прогибалась в спине. – Сама справлюсь. Зачем снова приехал? Мне казалось, что мы всё выяснили в прошлый твой пьяный приезд, – сердце её сжалось. Скукожилось. Стало походить на запечённое яблоко. Захотелось сорваться с места и поколотить дурака Пака, который зачем-то спустя полгода решил потревожить её чувства. Оказывается, это не Сехун был в ней не уверен. Это Юджин была в себе не уверена, заставляя его подсознательно волноваться. – Невозможно обуздать своё сердце, – вздохнул бизнесмен. – Не ты ли меня этому научила? – Не нужно, – покачала она головой. – Что не нужно? – улыбнулся Чанёль. – Видеться нам с тобой не нужно. – Почему? – Не хочу натворить ошибок, которых и жизни не хватит, для того чтобы исправить, – пробормотала она заплетающимся языком, ёжась от поднявшегося ветра. Небо на горизонте заурчало — и грохот его был сравним с ударами палки по жестяному тазику. – Давай присядем, – открыл он дверцу своего Роллс-Ройса, забираясь внутрь. Юджин хмыкнула. Развернулась корпусом в сторону своего подъезда, однако ноги всё равно отказались слушаться и повели её прямиком в капкан. Юджин не собиралась возвращаться на экскурсию в место своих горьких воспоминаний и первых робких поцелуев с Пак Чанёлем, но Юджин всё-таки вернулась и даже приобрела самый удачный билет — прямиком на первый ряд. Оранжевого свидетеля, который мог нашептать Сехуну о случившемся, в салон так и не пригласили, поэтому он остался одиноко мёрзнуть на лавочке. – Как у тебя дела? – поинтересовался он тихо, откидываясь на водительское кресло. Пальцы потянулись к пуговицам на пиджаке. Расстегнул сначала одну. Потом вторую. Следом третью. На четвёртой замер. Юджин догадывалась, что если Чанёль скинет пиджак — то в офис сегодня не вернётся, а если не вернётся, то значит уже свободен, а если свободен, то разговор их может затянуться надолго. Она этого боится, а он это замечает и поэтому снова застёгивает пуговицы. Облегчённый вздох. Видимо, не только ей тяжело находиться с ним рядом. – Я поступила, – Юджин долго разглядывала ручку бардачка, пока не решилась посмотреть на мужчину. Глаза его сомкнуты. Чанёль не испытывал видимого напряжения, поэтому и она тоже расслабилась на кресле. – Никогда в тебе не сомневался. Твоему упорству можно только позавидовать. – А как твои дела? – голос будничный, размеренный, без единого срыва, но ей почему-то хочется плакать. Она до сих пор не понимает, что с ней не так и в каком месте она бракованная. Оказывается, Пак Чанёль до сих пор способен одним своим присутствием перевернуть всё в её душе. – Развожусь. Уже точно и бесповоротно. – Твоё решение? – посмотрела она на него пристально, пытаясь прислушаться к своему сердцу и его реакции на услышанное. – Моё, – усмехнулся он печально, – впервые за семнадцать лет работы на компанию — это только моё собственное решение, Джин. – У тебя проблемы с отцом? – Всю жизнь. – Ты молодец, – ладонь её осторожно легла поверх мужской. – Молодец, что решился. – Решился на что? – перехватил он её руку, крепко сжимая пальцы. – Стать наконец-то счастливым. – Если бы я знал, что счастье обычно оставляет тебя с голой задницей, то хорошенько бы подумал надо ли оно мне, – улыбнулся он, приоткрывая один глаз. – Так что случилось? – полюбопытствовала Юджин. – В прошлом году отец забрал половину моих акций в Грин Плаза, а это семь с половиной процентов, плюс лишил меня пятнадцати и десяти процентов ещё в двух крупных холдингах. – Что? – округлила девушка глаза. – Разве из всех детей ты не заслужил их больше всего? Ты же сутками пропадаешь на работе, и все новые проекты — это только твоих рук дело. – Похоже, отец так не считает. Да и не сходимся мы с ним уже давно в идеях продвижения бизнеса. Он бракует почти всё, что я предлагаю, а то, что удаётся реализовать, я делаю за свой счёт, подключая сторонних инвесторов. – Подожди-ка, но разве свою часть акций ты выкупал не сам? – покопалась девушка в глубинах своей памяти. – Акционерам принадлежат сорок процентов, около трёх с половиной процентов достались каждому из сыновей, два процента у Боми, остальная же часть акций, а это порядка тридцати трёх процентов имеет председатель и разделена она будет только тогда, когда председатель объявит правопреемника и уйдёт с поста. Почему отец забрал акции, покупку которых ты совершал без его помощи? – Не знаю, – пожал Чанёль плечами, – может, готовит свадебный подарок для очередной жены. – Чего? Ты не шутишь? – У него новая пассия. Там всё настолько серьёзно, что она не против родить ему ещё одного наследника, даже её родители не возражают, – заключил бизнесмен. – Ты поверишь, если я скажу, что она младше моей жены. – Его что там околдовали? Он же разумный человек. Владелец миллиардов. Он не боится потерять всё из-за своего очередного увлечения? – Вот и я удивляюсь, что с ним происходит. Чем старше, тем несноснее. – А акционеры, что думают они? – Большинство на моей стороне. Но есть ли от этого толк? – Только не говори, что отец боится собственного сына, – нахмурилась Юджин, всё ещё пытаясь разгадать логику в поступках председателя. – Какова причина того, что Лукаса сослали в Китай? – Ты знаешь мою версию, и мы её с тобой когда-то уже обсуждали, – посмотрела на него Юджин, прикусывая губу и не решаясь озвучить своё предположение. – Привязанность, что сильнее кровных уз и со стороны совсем не похожа на братскую любовь — не главная причина, – вздохнул Чанёль. – Дело не в том, что Лукас влюблён в Боми — и это стало слишком очевидно для всех домашних. Причина только лишь в том, что у Лукаса больше всего влияния на Грин Плаза. Его мать была самой богатой из всех жён председателя. Она была не только единственным ребёнком в семье, но и женою металлургического магната. Юная вдова совсем не умела обращаться со своими деньгами, однако у неё были настолько умные советники, что только благодаря им всё имущество после её смерти отошло не мужу, а сыну. Председатель до последнего не догадывался, что все акции, которыми она успела обзавестись, и всё то огромное состояние, точных цифр которого даже он не знал, в итоге отойдёт Лукасу. В последние годы он всё чаще её доводил. Приводил женщин в дом, зная какое у неё слабое здоровье. – Хочешь сказать, что он нарочно сводил её в могилу? – Не исключено, – признался Чанёль. – И насколько большой капитал принадлежит Лукасу? – поинтересовалась девушка. – Половина всего движимого и недвижимого имущества семьи на самом деле числится за ним, а обо всех китайских вложениях даже я не знаю. У него около трёх с половиной процента в Грин Плаза, но это и неважно, когда за границей он владеет неисчерпаемыми ресурсами, способными выкупить у председателя весь имеющийся на его руках пакет. – А Лукас, оказывается, опасный игрок, – кивнула Юджин. – Брат вернулся не потому, что соскучился, – перебором постучал Чанёль по своей коленке. – Он вернулся для того, чтобы наконец-то решить денежный вопрос с отцом. Он прилетел, чтобы порвать с Грин Плаза любые отношения. Через пару дней он продаст свои акции председателю. – Серьёзно? Родному отцу? – Он настолько устал от его влияния, что готов идти себе в убыток. Мне кажется, он отдаёт ему акции за бесценок. – Лукас умный, не думаю, что у него нет плана на завтрашний день. – У него есть своя IT-компания, как понимаю, все деньги пойдут на её развитие. – С его мозгами всё должно сложиться. – Если из вредности отец не станет вставлять палки в колёса, – скривил Чанёль губы. – Недавно заявил, что все его дети похожи на коршунов, которые только и ждут того, когда он испустит свой дух. До сих пор не могу понять, что лучше: быть параноиком из-за приёма таблеток или же оставаться вспыльчивым тираном, их не принимая. Он не готов дать нам свободу действий в компании точно так же, как и отпустить из неё. На его взгляд, семейство Пак должно держаться вместе — и не важно, что в этот момент все его дети сидят по разным углам. – Ты решил идти против него до конца? – Я просто хочу забрать то, что мне принадлежит, и уйти в свободное плавание. – Но разве отец так просто отпустит тебя? – Не отпустит, – покачал Чанёль головой, – он лучше меня удавит, чем разрешит создать свою компанию. – И что ты намерен делать? – Если отец продолжит губить Грин Плаза, отдам её тому, кто будет обращаться с ней лучше. – Ты хочешь отдать Грин Плаза? – подпрыгнула Юджин на месте. – Тс... – приложил он палец к губам. – Пусть пока это останется нашим с тобой секретом. Ты ведь никому не проболтаешься, Джин? – Никому, – покачала девушка головой. – Но постой. Ты уверен? Ты хорошо всё взвесил? – Не переживай. Десять или двадцать лет. Со временем я смогу создать что-то столь же потрясающее, – потянув женскую руку на себя, Чанёль уложил её на своё размеренно бьющееся сердце. – Когда-то ты спросила меня о том, почему я так люблю карманные часы. Тогда я не дал тебе чёткого ответа. Просто сказал, что люблю и всё тут. Но на самом деле это дань уважения прошлому. То, что заставляет вернуться меня к истокам. Бизнес семейства Пак начинался с нашего прадеда, который был часовщиком во времена японской оккупации. Его лавка находилась на зелёной площади, которая спустя десятилетия превратилась в целую сеть. – Хочешь сказать, что если смог твой прадед, то и ты сможешь? – Определённо, – кивнул Чанёль. – Тогда постарайся изо всех сил, – улыбнулась она, не смея одёрнуть руку. – Надо же прошло около десяти минут, но у меня всё ещё не получается... – вздохнул он. – Что не получается? – Согреться о твоё ледяное тепло, – глаза встретились в зеркале заднего вида. – Неужели тебе понадобилось всего полгода, чтобы меня забыть? – Чанёль, только не начинай... – И как его зовут? – Кого? – попалась она в ловушку пытливого взгляда. – Твоего молодого человека. – Зачем тебе его имя? – Просто скажи. – О Сехун. Его зовут О Сехун. – Надо же, – улыбнулся Чанёль, – вы, однако, однофамильцы. Вероятно, если бы не этот чёртов закон, у меня всё ещё оставался бы шанс... Пруд покрылся коркой льда. Холодное дыхание ветра подталкивало деревья к воде. Догорающие лучи пробирались сквозь гущу крон, создавая вокруг беседки таинственный полумрак. Накинув на плечи кружевную шаль, Боми медленно покачивалась на качелях и вглядывалась вдаль. Небо виделось серовато-красным и, как только что обожжённое стекло, было слегка затянуто дымкой. Несмазанные металлические цепи скрежетали подобное её сердцу, которое тоже всего пару часов назад, когда она была в отцовском доме, скрежетало от боли. Просидев в саду больше часа, Боми окоченела до соплей, но всё ещё не решалась вернуться в дом. Матушка Воншика обнаружила синяки. Она застала её врасплох, поэтому невестка так и не смогла найти оправдание, из-за чего женщина сама вывела свою теорию. – Может объяснишь, что случилось? – раздражённо проговорил муж, огибая качели и вставая рядом с женой. – Воншик... – резко затормозила Боми, носками туфель зарываясь в сырую землю. – Вместо тёплого приёма в своём собственном доме меня встречает удар мокрого полотенца по спине и слова: «Я не так тебя воспитывала». Что происходит? – усталость и злость чувствовались в надломленном голосе. Поздно вернувшись домой, мужчина явно надеялся принять душ и лечь спать вместо того, чтобы слушать истерику матери, которая метала в него блюдца дорогого китайского фарфора. – Просто... – прикусила девушка губу, не зная, как стоит ей выйти из запутанной ситуации. – Чего ты ей наговорила? – навис он над Боми, ставя руки на деревянную спинку качели по обе стороны от женских плеч. – Разве я не предупреждал, что вырву тебе язык, если ты будешь грубить моей матери? – Дело не в этом, – возмутилась девушка от того, что все в доме Кимов любят делать поспешные выводы. – А в чём тогда? – сквозь зубы процедил Воншик. – Почему моя мать со страшного гнева перешла на безутешный плач? Какую мерзость ты ей опять сказала своим дрянным ртом? – Она первая начала! – кулак стукнул по грудной клетке мужа. – Что ты ей сказала, Лимбоми, – кровью налились его белки. – Ничего такого, – начала оправдываться девушка. Во взгляде напротив отразилось что-то демоническое. В пропасти карих глаз она видела, как её душат и как она задыхается. Воншик не касался её, но в её воображении он уже несколько раз схватил её за волосы и ударил головой о качели, так, как сделал бы это отец. Сейчас она была в том состоянии, что даже могла почувствовать металлический вкус крови во рту. Тот же вкус крови, который она чувствовала утром в родительском доме. – Лимбоми... – с неприязнью протянул он её имя, до посинения в пальцах сжимая спинку качелей, – что ты сказала моей матери? – Чтобы она отвязалась от меня и не лезла туда, куда её не просят, – чистосердечно призналась девушка, после чего зажмурилась, ожидая того, что Воншик или отвесит ей оплеуху или вцепится в горло. По крайней мере отец делал всегда именно так, когда градус между ними накалялся. – И что этому предшествовало? – опустил он свою руку на женское плечо. Боми вздрогнула. Тяжесть была непосильной. – Что предшествовало? – переспросила она. – Я устал тянуть из тебя слова, – наклонился он ещё ниже. – Моё терпение не железное. – Она... – запнулась Боми, затеребив рукав платья. – Лимбоми, что произошло? – Она... она увидела вот это. – Вот это, – машинально повторил мужчина, глазами впечатываясь в лиловый синяк на запястье жены, которое она ему приоткрыла. – Твоя мать решила, что это твоих рук дело, поэтому у неё такая реакция, – усмехнувшись, Боми отвела глаза в сторону. Чёрные пряди, рассыпавшись по лицу, скрыли смущение. – Забавная она, всего пару часов назад собиралась от тебя отречься. Странная у вас всё-таки семейка. – Откуда синяк? – скрипнул он зубами. – Споткнулась и налетела на тумбу. – Ты меня точно сегодня выведешь из себя, – настойчиво прикоснулся он к подбородку жены, разворачивая к себе лицом. – Откуда у тебя гематома? Тебе снова не сидится на попе смирно? В какие неприятности ты опять влипла, Лимбоми? – Снова? – усмехнулась девушка. – Да у меня одна нескончаемая. Длиною во всю жизнь. Стянув Боми со скамьи, Воншик силой потянул её в дом. На пути им попалась разгневанная госпожа Ким, очередную тираду слов которой мужчине пришлось остановить рассерженным взглядом. Боми брыкалась, грязно ругалась, но муж продолжал тащить её на руках в спальню. – Раздевайся, – толкнул он её в сторону кровати, на которую она, потеряв равновесие, неуклюже завалилась. – Какой ненасытный, – через плечо улыбнулась ему Боми. – Заводят грубости? – Раздевайся, – ещё раз холодно повторил мужчина, скрещивая на груди руки. – Не хочется, – присела девушка на край кровати, закидывая ногу на ногу. – Милый, сегодня у меня нет желания с тобой играть. Придётся обойтись рукой, если ты вдруг завёлся. – Не подчинишься — я сам стяну с тебя все твои вещи, – застучал он зубами. – Не посмеешь, – нахохлилась Боми. – Ещё как посмею, – вцепился он в блузку. – Прекрати сейчас же! – закричала девушка, принимаясь отбиваться от мужа. Пуговицы разлетелись по полу, когда он резко рванул ткань в стороны. Шёлк скатился с плеч. Дёрнув девушку на себя, мужчина прижал её спиной к себе. Горячая рука оголила бедро. Юбка поверженно упала к ногам. – Блять, да это же последняя коллекция Диор, – прошипела Боми. – Только не говори, что ты вырвал змейку? – Возьмёшь мою карту — и можешь себе хоть десять юбок в качестве извинения купить, – отстранил он её от себя, после чего сделал пару шагов в сторону. Смущаясь, Боми скрестила на плечах руки. Показать мужу полупрозрачное бельё в горошек она не стеснялась, в отличие от синяка на плече. Глаза Воншика пробежались по покрывшейся мурашками коже, замечая ссадины на боках, бедре и под капроновой тканью колготок. – Повернись, – покрутил он пальцем в воздухе. – Ещё чего? – скривила Боми губы. – Я тебе не юла. – Твоя гордость — твой враг, – сцепился он с ней взглядом, после чего навис сверху, снова разворачивая девушку к себе спиной. Под рёбрами была свежая царапина с запёкшейся корочкой крови. – Так чьих это рук дело? – кончики пальцев прошлись по отметине. Боми вздрогнула. – Неважно. – Для тебя, может быть, и не важно, – свёл он брови, – но для меня очень даже. Мою жену изувечили, а я даже не знаю кто. – Хочешь погеройствовать? – забрыкалась Боми, когда он твёрдо обхватил её под грудью, прижимая к себе. – Имя, Лимбоми. – А не окажется ли так, что соперник тебе не по зубам? – Ты в очередной раз тратишь моё бесценное время, – вздохнул он обречённо. – Рядом с тобой нет никакого спокойствия. Скажи мне, кто поднял на тебя руку, или мне придётся перерыть весь город. Я хочу выспаться перед квартальным совещанием. У меня был тяжёлый день, но вместо этого ты заставляешь меня сейчас звонить доверенным людям, чтобы они занялись этим вопросом. – Ты такой умный, Ким Воншик, – через плечо посмотрела на него девушка. – Ты ведь знаешь ответ. Где-то там, глубоко в душе, ты уже давно всё понял. – Имя, Лимбоми. – Ты знаешь имя, – грудь содрогнулась, слёзы застряли в горле. Боми было стыдно, как никогда ещё не было в жизни. Вопросы, которые задавал муж, её пугали. Она не хотела на них отвечать. – Все в моём окружении знают имя, но они молчат, понимая, что помочь ничем не могут. Они боятся. – Ты тоже боишься? – прошептал он ей на ухо, накрывая крепкой рукой её глаза. Перед Боми возникла тьма. Та самая тьма, в которой она жила на протяжении всей жизни, не зная, как выбраться. – Боюсь, – впервые призналась Боми в этом не только кому-то, но и себе. Губы приоткрылись, надрывный плач разлетелся по спальне. – Так произнеси имя — и перестань уже бояться. – Пак Чонсок, председатель Пак, глава корпорации Грин Плаза, первый председатель государственного банка, член Народного собрания, почётный донор крови, ангел-хранитель благотворительных фондов, самый уважаемый мужчина года, – прохрипела девушка, – и мой отец. – Что он с тобой делал? – погладил он её дрожащие руки. – Неужели ты не видишь? – Я вижу, – уткнулся он носом в чужую макушку. – Но помимо этого... делал ли он с тобой ещё что-то? Пожалуйста, скажи честно. – Сказать что? – простонала Боми. – То, что ты никогда и никому ещё не говорила, – развернул он её к себе, обхватывая лицо руками. Теперь он убедился в том, что как бы Боми себя не вела, она всё равно оставалась маленькой и забитой девочкой. – Я не понимаю, – замотала она головой, не решаясь посмотреть мужу в глаза. – Твой отец тебя домогался, Лимбоми? – попытался отыскать он ответ в её побледневшем лице. – Клянусь, я никому не скажу. Это останется только нашим с тобой секретом. Твой отец когда-нибудь трогал тебя... – Прекрати, – глотая слёзы, заткнула девушка уши. – Я не хочу, чтобы ты это произносил вслух. – Он больше тебя никогда не тронет, – прохрипел Воншик. – Без моего присутствия он больше к тебе не подойдёт. – Я тебе не верю. – Тогда я сделаю всё возможное, чтобы ты поверила, – это было последним, что он сказал ей этой ночью, а потом Боми рыдала, долго и протяжно, разрывая его сердце. Она свернулась калачиком на его коленях, как старая и больная собака, после чего начала издавать хрипы, ничем не отличающиеся от тех, что издают на смертном одре. К рассвету она успокоилась. Устала. Провалилась в сон без сновидений. Воншик уложил её в кровать, подоткнул одеяло, а потом очень долго стоял у раковины и пытался отмыть свои ладони от разводов чёрной туши. Грязная вода стекала в канализацию — и её было так много, что ему чудилось будто бы никогда уже он не смоет её со своей кожи. На утро в ванной Боми увидела разбитое зеркало.