* * * *
Выдохнув, Ди уже стоял возле двери в кабинет отца, так и не решаясь войти. Все те вчерашние мысли, что скопились вчера, сейчас с новой силой бушевали в голове, не давали успокоиться и, уж тем более, расслабиться. Какой-то странный жар ударил в голову, уши вновь предательски горели, но на этот раз красными не были. Он облокотился о стену, собираясь духом и прикрыл глаза. Тишина, по правде, немного успокаивала его – Виктория моталась по каким-то пивным барам (это не было удивительным), а Хеви, вероятнее всего, просто гулял в одиночестве и пинал камни с тротуара на проезжую часть, наблюдая за тем, как ему показывают непристойные жесты и что-то кричат водители дорогих машин. С кабинета послышалось небольшое шуршание, заставив ещё подождать возле двери и не входить, вслушиваясь, что может делать его отец. Послышался глухой звук удара кончика грифа о стену, словно тот снял гитару с крючка, а уже через минуту с комнаты донеслась сама игра. Глэм играл на гитаре. Хотя до этого играл очень редко, хоть и проводил большую часть своего времени в этом кабинете. Почему – для Ди оставалось загадкой. Игра была какая-то легкая и непринужденная, будто сама вырывалась из-под пальцев на струны, спокойная, без грамма напряжения. «Мне бы сейчас такое спокойствие, как у тебя, папа». На секунду, Ди представил, как он играет. Как ровно сидит на стуле, а может, стоит, с закинутым через шею ремнем от гитары, и спокойно перебирает по струнам, прикрыв глаза. Вспомнил, как пахнут его волосы. Вспомнил, какие они мягкие и пушистые. Вспомнил, какая у него теплая и, даже немного горячая, шея. Вспомнил его смущенное, залитое красной краской лицо и отведенный от него взгляд. Сердце пропустило удар. Второй. Третий. Парень схватился за рот, провел по губам и прикусил согнутый указательный палец. Внизу живота начало предательски гореть, в паху стало очень тесно. И только он подумал, что на сегодня урок игры отменяется, а ему срочно нужно в свою комнату, как с кабинета отца послышалось: «Ди?» Парень выдохнул, натянул футболку как можно было дальше и вошел в комнату, так и продолжив держать край одежды. - Ты задержался, но я слышал, что все это время ты стоял под дверью. – спокойно отказал отец и, словно ничего и не было вчера, словно ничего и не происходит сегодня, здесь и сейчас, сел за стул и указал сыну на противоположный. – Не стой, как истукан. - Д-да. Тот моментально прошел, быстро сел напротив отца и резко взял в руки его гитару, положив к себе на колени. Какой-то плюс в ней, все же, был, и на секунду Ди подумал, как ему повезло, что он выбрал не скрипку. - Ди? Я ещё не разрешал тебе брать в руки инструмент. – удивленно глянул на него Глэм. - Я знаю, извини. – он попытался выдохнуть, но выдох этот получился настолько громким, что кончики ушей вновь начинали краснеть, а Ди опустил голову. – Просто я очень хочу побыстрее начать играть. - Что же. Тогда играй. «Как легко сказать, ха-ха». Он издал нервный смешок, опять удивив Глэма, и взялся за струны. Игра совершенно не шла, не получалось даже сыграть то, что они проходили только вчера. Голова была напрочь забита совершенно другим. Его отец снимает с себя футболку, вместе с джинсовой курткой и отбрасывает куда-то на стол. Стает на колени и сам, по своей воле подходит к Ди, расстегивает ему ремень. Он берет Глэма за волосы – те самые волосы, что стали единственной его слабостью. - Ди? - О господи… Да? - Ты покраснел, тебе плохо? - Ты беспокоишься обо мне? Ответа не последовало. «Конечно же, нет, что тут даже думать». - Вот именно. – подытожил свои мысли парень, после чего попытался сосредоточиться на гитаре и выбросить лишние мысли с головы. - Думаю, нам следует поговорить. Ди удивленно поднял голову. «Пожалуйста, папа, любой момент, любое время, любой день, но только не сейчас! Когда угодно, но только не сейчас! Я не могу нормально думать, а ты со своими разговорами!» Глэм закинул ногу на ногу и как-то утешительно посмотрел на сына, проводя глазами от его ног до головы. - Ты думаешь, я не вижу? Ди, я не слепой. В комнате повисла гробовая тишина. Как и обычно, в воздухе моментально появилось напряжение, на этот раз более душное и некомфортное, чем в прошлые разы. - Это не то, о чем ты думаешь. - И что же это? – Глэм, казалось, скоро протрет в своем сыне дыру, но взгляд этот был совершенно не осуждающий. Он был заинтересован. И интерес этот, как показалось Ди, был не очень здравым. – У тебя появилась девушка? Или ты влюблен в кого-то? - Господи, нет. - Тогда… Ты неудачно взял гитару? - Нет. - А от чего… - Я не хочу об этом говорить. Опять молчание. Глэм перестал смотреть на него, пробежался глазами по комнате, посмотрел на другие инструменты на стене, на стол. Вновь перевёл взгляд на ноги сына и внезапно покраснел, сам того не заметив. Он осторожно поднял глаза на лицо Ди, будто перед тем, как спросить, задал этот вопрос сам себе, ещё и не один раз. - Это… Неужели из-за меня? Уши Ди ещё больше покраснели, налились краской и начали ужасно гореть. В штанах уже было настолько тесно, что пах начинала преследовать легкая боль, а парень начал думать, что вот-вот взорвется. «Это же не нормально… Это действительно не нормально! Я болен, я чертов псих! Мне нужно в больницу, нужно в психушку, куда-нибудь, где не будет отца. Это уже правда какой-то диагноз». Но Глэм лишь сидел и молча смотрел на гитару в руках Ди. Казалось, он не испытывал какого-то позора, его лицо не выдавало совершенно ни единой эмоции. Только сильный румянец, то ли от освещения, то ли от смущения. Этого невозможно было разобрать. - Я не знал. – тихо пробормотал он, нарушая тишину. – Ди, я правда не знал. Тебе следовало…сказать об этом. - Ох, конечно, - начал возмущаться тот, - и что бы тогда было? Ты бы погладил меня по голове и сказал, какой я хороший мальчик? Твой сын болен, черт побери. «Болен тобой». - Успокойся, давай просто все обсуд… - У твоего сына болезнь! – гаркнул тот, отложив гитару в сторону и, натянув футболку, встал со стула и направился к двери. – Твой сын чертов псих! Ему надо лечится. Вот, что ты думаешь. - Но я не… Дверью хряпнули, не дав договорить, а за ней послышались торопливые шаги в ванную комнату. «Ох, глупый, глупый Ди, – подумал отец, прикоснувшись к горящему лицу кончиками пальцев. – Считал бы я это болезнью, сидел бы красный, как помидор? Считал бы я это болезнью, позволял бы тебе уйти так просто? Ди, Ди, Ди… Знал бы ты, что все мои мысли напрочь забиты тобой. Если это и болезнь, мы подхватили один вирус».* * * *
День за днём, с каждой минутой все больше и больше. Голова уже раскалывалась от одних и тех же мыслей, а бабочки, что уже скоро разорвали бы живот изнутри, никак не успокаивались – только сильнее трепетали крыльями при каждой встрече с отцом. «Уже скоро я начну тебя ненавидеть». Ди не мог даже спокойно сидеть возле него за обедом или ужином. Хотелось сделать что-то невообразимое, что-то непристойное и совершенно неправильное. Останавливали только навязчивые мысли: «Он мой отец. Глэм - мой отец. Я не могу сделать ничего такого, он посчитает меня за психически больного. Я просто не могу. Не могу!» Ни сказать, ни признаться, ни, даже, просто подойти. Внутри моментально все заливалось жаром и заставляло отойти и сдать назад. И так день за днём, с каждой минутой все больше и больше. Глэм тоже не был в восторге от происходящего. Его также терзали все эти мысли, те самые, что и у сына. Вот только идеи и том, чтобы подойти первым, не было совершенно. Он бы в жизни не осмелился. «Я люблю тебя не как сына. Я люблю тебя больше. Я люблю тебя сильнее, чем просто сына, но не могу тебе этого сказать». Он думал о Ди постоянно. Также не мог находится с ним в одной комнате, ведь чувствовал, что вот-вот потеряет контроль над своим всегда безупречно спокойным лицом, как каменная статуя, и зальется краской. Вновь. Как тогда, когда Ди в последний раз был у него на уроке гитары. «С тех пор ты не учишься играть. Это как-то связано со мной? Может, я сказал что-то не то тогда?» Ему не хватало этих уроков. Ему не хватало всех тех прикосновений, пока он учил сына правильно держать пальцы на струнах. Ему не хватало этого контакта. Ему не хватало Ди. «Ты сводишь меня с ума. И мне плевать, что это неправильно».* * * *
- Соберись, чертова ты тряпка! – крикнул Ди своему отражению в зеркале и уже было замахнулся по нему кулаком, как резко остановил руку и опустил голову. Ещё не хватало разбить костяшки. Прошло уже немало времени. Парень знал точно – две недели и один день. Две недели и один день, как он молча мучается, только смотря на отца и прикусывая губу. Две недели и один день, как он не может точно определится, что именно чувствует к Глэму. Ди взглянул на себя ещё раз и собрал длинные светлые волосы в хвост. «Нужно уже предпринимать хоть что-то». Он спустился на первый этаж – в гостиную, изначально, чтобы зайти в ванную и умыться холодной водой. Виктория смотрела телевизор;кажется, там как раз шел прямой эфир бокса, поэтому она, сжимая в руке банку пива, с явным возмущением кричала экрану как правильно наносить удары. Хеви же, по всей видимости, сидел возле неё и только молча вздрагивал, когда она била кулаком о подлокотник дивана. «И когда они повзрослеют...?» Ди остановился на кухне, пробежавшись глазами по всем тумбам и навесным шкафчикам. Взгляд сразу же остановился на небольшом домашнем баре, с которого, в основном, хлестала алкоголь только мать. Его заинтересовала бутылочка джина, что и так была пуста уже на половину. Несколько секунд они лукаво переглядывались, пока на лице Ди не расплылась хитрая улыбка, а он сразу же взял стеклянную бутылку и открутил крышку. Наивно подумав, что алкоголь добавит ему смелости и сам прояснит, что нужно делать, он, не глядя сколько в нём градусов и не думая, как правильно пить такой напиток и чем закусывать, прямо с горла сделал три немаленьких глотка. Прозрачная жидкость сразу же начала приятно печь в горле, щипать язык, а вкус и запах пряностей остался на губах, заставив подняться уголкам рта. На удивление, опьянения Ди не почувствовал. Временно. Уже напрочь позабыв о том, что собирался в ванную комнату, он поднялся по лестнице назад, аккуратно поставив бутылку точно на то место, на котором она стояла ранее. Парень уже хотел зайти в свою комнату и в который раз упасть на кровать головой в подушку, обдумать, что ему делать и как быть, ведь сил терпеть и просто молчать уже попросту не было. Вот только… - Ди? Тот прямо-таки подскочил от неожиданности и обернулся назад. Глэм. Естественно, Глэм. - Что? Или это было от вида отца, или же от алкоголя в крови, но по телу начал разливаться жар. Голова немного пошатнулась, а парня качнуло в сторону – слишком уж жарко стало в этом коридоре. Глэм заметно напрягся и, даже, на секунду заволновался, хоть и хотел сделать вид абсолютной спокойности и безразличности, как всегда. На этот раз не получилось. - Как много ты выпил? – только спросил он, не сводя глаз с сына. Ди даже показалось, что тот на что-то надеется. - Как ты… а, впрочем, не важно. Немного. Тебя не должно это заботить. - Но, на твою беду, меня это заботит. Ди вздохнул и облокотился о стену, рядом возле двери в кабинет отца. Тот же даже не мигнул – сверлил сына взглядом, словно ожидал от него чего-то. - Будешь кричать на меня, или как? – спросил Ди, заметив, как с каждой минутой голова начинает кружиться все больше. Это и не странно – он выпил достаточно для такого эффекта. - Когда человек употребляет алкоголь – значит, у него есть на это причины. А зная тебя, ты ни за что не выпил бы просто так. – Глэм на секунду замялся, словно волновался продолжать говорить. – Какие причины у тебя? - Причины… Ди отвёл взгляд и замолчал. Не может же он просто сказать: «Моя причина выпить – это ты, пап. Да, можешь считать меня больным, но это так. Черт побери, да я люблю тебя». Тишина. Только через раз было слышно, как Виктория все ещё кричит на боксеров в телевизор. - Хочешь знать, какие у меня причины? Ди немного пошатнулся и подошел к Глэму ближе. Все мысли, что до этого пульсировали в голове просто испарились куда-то. В груди нарастало желание сорваться. Он посмотрел в бездонные голубые глаза и подсознательно прикусил язык, пытаясь держать себя в руках. Уши начинали предательски гореть, на кончиках пальцев чувствовалась еле ощутимая дрожь. Сам же Глэм невозмутимо стоял и наблюдал за этой картиной, даже не замечая, как начинают краснеть щеки. «Если я сорвусь, пути назад не будет,» - последнее, что пронеслось в голове Ди, а он на секунду отвел взгляд, собираясь с мыслями. Ему понадобилось только мгновение. Одно лишь мгновение, и губы Ди уже невесомо лежат на уголке рта Глэма, словно спрашивают разрешение. А не получив в ответ ничего, он начал идти дальше – провел языком по нижней губе отца, немного прикусил её, а затем и вовсе впился в них своими. Тот только положил ладонь ему на грудь, будто пытался оттолкнуть. Руки его не слушались, а вместо этого лишь сжали пальцами футболку сына. Ди, одной рукой держа его за подбородок, второй открыл дверь в его кабинет и сразу же толкнул его туда, с ноги закрыв комнату. - Подожди, подожди, - все же оттолкнулся Глэм и, не убирая руку с груди сына, отстранился от его лица, - Господи… Что… Что ты творишь? - Тебе это не нравится? Ди удивленно посмотрел на него, все ещё горящими от желания глазами, а Глэм лишь отвернул голову, видимо, пытаясь скрыть заливающий его румянец. - Нет. Неудачная попытка ответить максимально холодно. И уж больно явная. Ди хитро улыбнулся, провел кончиком пальцев ему от ключиц до паха, немного там задержался и надавил на явно выпирающий бугорок штанов, заставив стону сорваться с губ отца. - Твое тело говорит иначе. – спокойно сказал он, оставив руку там. - Какой же ты… - Ладно. Я понял. Ди наигранно обернулся и уже было направился к выходу, как рука Глэма легла на его плечо и развернула к себе. - Это… Ди, это… Неправильно. – попытался выдавить с себя он, все ещё продолжая избегать взгляда сына. - Тебя это заботит? Мужчина заметно напрягся. Секунду постоял, всматриваясь в пол, пока не осмелился поднять глаза. Ди даже не успел сообразить, как его лицо сразу же притянули к себе, также страстно впились в губы. - Хороший ответ. – ухмыльнулся он, скользя руками под футболку. Постепенно подходя к столу, парень снимал с Глэма вещи, бросал в сторону, как какой-то мусор, и только больше прижимал к себе, пока совсем не повалил его, уронив настольную лампу и пару папок с нотами и аккордами. Пока с него самого пытались снять джинсы, он уже осыпал нагое тело горячими влажными дорожками; проходился кончиками пальцев вдоль позвоночника, вызывая легкую дрожь, кусал за грудь и оставлял бордовые засосы по линии живота. С уст отца вырывались стоны, он прикусывал тыльную сторону ладони, чтобы быть тише, и только гладил сына по волосам. Ди вновь провёл пальцами по чужому паху, скользнул рукой вверх-вниз и лукаво усмехнулся – внутренняя сторона бедер отца постепенно становилась влажной, а сам Глэм прогнул спину. Он начал с пальцев: не хотел причинять ему боль, да и в глубине души зародилось больно жестокое желание подразнить. Ди двигал ими, иногда даже толкал, пока отец не прокусил кожу на ладони до крови; проводил другой рукой по ногам, а губами оставлял яркие метки внизу живота. - Хватит издеваться… - попытался проговорить Глэм, все также отчаянно скрывая стоны. – Я тебя прошу… Ди… - Ты ведь тоже издевался надо мной. – почти шепотом ответил тот и резко перевернул мужчину на живот. – Но так и быть. И правда, хватит прелюдий. Он провёл языком вдоль спины, опускаясь до бедер и вдруг замахнулся рукой и шлепнул Глэма по ягодице, оставив красный след. Тот вскрикнул, то ли от боли, то ли от ещё большего возбуждения, и инстинктивно схватился рукой за висящую рядом гитару на стене. Ди ухмыльнулся, сжал в руках талию отца и резко вошёл на половину, вновь сорвав с губ Глэма стон. Он остановился, подождал, пока тот сможет отдышаться, и вошел глубже, проводя ногтями по его ребрам. В комнате раздался странный треск и совершенно не приятный для ушей звук – струны на одной с гитар, за которую Глэм ухватился раньше, все, до одной, разорвались, оставив на пальцах не очень глубокие порезы. Он ещё раз вскрикнул, моментально убрал руку от стены и опустил её со стола. - Тебе так нравится боль, Себастьян? – нагло улыбнулся Ди и опять развернул лицом к себе, схватив за раненые пальцы. Глэм поморщился, молча проклиная сына и тяжело выдохнул. Сам же Ди момента не терял – провел языком по порезам, слизал кровь и, взяв пальцы отца в рот, начал слабовато посасывать. Мужчина вновь застонал, умоляя сына прекратить издеваться над ним. - Как прикажете. – все так же нагло ответил Ди и, продолжая посасывать пальцы, начал двигаться, постепенно набирая темп. Глэм обвил руками его шею, провел ногтями по спине и уже хотел было в который раз сорваться и застонать, как за дверью послышались тяжелые шаги. Ди, что также уловил эти тихие звуки, сразу же наклонился к отцу и прикусил того за губу, словно приказал молчать. В груди распалился азарт и только еще большее желание. - Глэм? Если че, я иду спать. Не буду тебя там тревожить, занимайся своими делами, че ты там вообще делаешь… Короче, спокойной ночи. Виктория ушла в свою спальню, а оба выдохнули. - Вот было бы проблем, если бы она решила сказать это, открыв дверь. – ухмыльнулся Ди и отстранился от лица отца. - Тебе бы тоже попало, не улыб… Но договорить ему не дали – Ди вновь начал двигаться, а Глэм опять прикусил тыльную сторону ладони, став на этот раз более осторожным и тихим.* * * *
- Если ты думаешь, что у тебя получиться выиграть, то ты глубоко ошибаешься. – улыбнулся Глэм и положил карту пикового валета на семёрку той же масти. Ди цокнул языком и посмотрел на отца, перебирая в руках карты и пытаясь вспомнить, какие с них уже выбыли и лежали в отбое. Играли в дурака они совсем не часто, только когда обоим нужно было что-нибудь друг другу доказать или просто блеснуть умом. В этот же раз, они играли просто так, без причины, дабы потревожить и разбудить в груди чувство азарта. - Не думаешь, что играть просто на победу – не интересно? – вдруг поднял на отца глаза Ди и убрал карты на столе в стопку с отбоем. - Хочешь, чтобы азарта было больше? На стол упала бубновая дама. - Сыграем на желание? – улыбнулся парень и забрал её, пихнув между других карт в небольшом «веере». - Судя по тому, как ты забираешь такие масти, я уже могу придумывать тебе задание. Глэм улыбнулся, положив на поверхность стола бубнового короля. - Думаешь? – Ди хитро посмотрел на него, сделав вид что думает, и положил на карту противника козырь. – Я просто хотел тебя обнадежить. Вновь в отбой. Бубновая дама мигом вернулась в руки Глэма, а за ней посыпалось несколько королей и два туза. - Ты специально мне поддался, догадываясь, что я загадаю? – парень положил на стол три шестерки и нагло улыбнулся. - Дьявол. – прошипел он в ответ и сложил все карты в аккуратную колоду. - О, да, ты знаешь… Выполняй, проигравший. Глэм фыркнул, прекрасно понимая, о каком именно «желании» идет речь, и подошел к сыну вплотную. Поцеловал в губы – короткий поцелуй; скользнул рукой вниз к джинсам и щелчком пальцев расстегнул ремень. - Меня смущает то, что ты так умело можешь расправиться с моими штанами. - Тогда смущайся дальше. Это ещё не предел. Он опустился на колени, залез пальцами под резинку нижнего белья и оттянул её. Провел рукой по уже горящему, пылающему паху и наклонился, легонько коснувшись губами твердой кожи. Глэм ухмыльнулся сам себе и провёл языком линию – от самого начала, до головки, вызвав у сына дрожь. - Давай без прелюдий. – попросил Ди и схватил того за волосы, моментально потянув на себя. – Хеви с мамой скоро будут дома. Глэм уже во рту ещё раз провёл по нему языком, не касаясь его зубами, и начал посасывать кожу, скользя губами то вверх, то вниз. Ди начал сладко стонать, только сильнее зарылся в волосы отца, а другой рукой схватился за подлокотник кресла. - Боже, какой же ты развратный… Глэм поднял на него глаза, улыбнулся и отстранился, продолжив уже рукой. Он немного приподнялся, наклонившись к сыну лицом и облизнул свои губы. - Может, я никогда и не говорил тебе этого, но… Я люблю тебя. Ди ухмыльнулся, немного наклонил голову в бок и вновь посмотрел в бездонные глаза. Даже не думая о брезгливости, он потянулся рукой к его лицу, взяв за подбородок и притянул ближе к себе, впиваясь во влажные губы. - Я тебя тоже.