невербальные

\\\ когда юта впервые приезжает в сеул в качестве студента по обмену, никто, включая его самого, не может понять, по каким критериям его отбирали. на корейском он может выговорить только "здравствуйте" и "меня зовут накамото юта", и тэён уверен, что он не слишком (слишком не) подходит для представления своей страны и укрепления отношений между кореей и японией (или для чего там еще придумали учебу по обмену), потому что он не владеет языком и кидается на всех со своими навязчивыми самурайскими идеями, а еще у него красные волосы и жуткая ухмылка. он говорит об этом чону в первый же день, поздно вечером в их общажной кухне, пока юта смотрит бродячих псов в оригинале в соседней комнате. за окном апрель и пахнет мелким дождем; кухню помимо желтоватой лампочки освещает экран облепленного наклейками ноутбука на столе. - хён, ты бы все-таки потише, у нас стены картонные и голосовой переводчик еще никто не отменял, - чону в третий раз заваривает один единственный пакетик пиалы и делает оглушительный сюрп из термо кружки, на которой постепенно начинает выводиться фотография улыбающегося сюйси, прошлогоднего китайца по обмену, который ему эту кружку на память и оставил. тэён неоднозначно машет рукой, но голос понижает: - и все равно он странный. у него какие-то наклонности, ты видел, что он начертил на твоих кедах? чону отрицательно мычит, а утром второго дня просыпается от криков и видит старшего с огромным нарисованным членом на лбу, и ему приходится прятать юту у знакомых этажом ниже, так как ему не особо верится в его самурайские способности, а в то, что тэён может побить, - очень даже верится, потому что у старшего, между прочим, черный пояс по тхэквондо. у тэёна - черный пояс по тхэквондо, а у чону блестящие глаза и узкие плечи, а еще он пахнет арбузной жвачкой, говорит почти фальцетом и обвязывает шнурки кед вокруг щиколоток. щиколотки у него, кстати, тонкие, вечно торчащие из-под подвороченных джинс, а кеды разные: тэён их специально раскрашивал, и они выглядят, как что-то среднее между экспонатом музея современного искусства и каракулями детсадовца. юта, когда впервые видит их в прихожей, долго пытается разглядеть в разноцветных линиях знакомые иероглифы, но разглядывает только оранжевое солнышко и что-то отдаленно напоминающее цветочек неясного оттенка коричневого. черт знает зачем, но пока никто не видит, он пририсовывает иероглиф, понятный абсолютно каждому - кривоватый член - ярко красным перманентным маркером. точно такой же, что красуется на лбу тэёна утром второго дня. чону нового рисунка, впрочем, не замечает, когда хватает полусонного японца за край растянутой домашней толстовки и, даже не обвязав щиколотки шнурками, быстро-быстро топает подальше от тэёна, пытающегося оттереть со лба ярко красный перманентный маркер и громко обещающего поубивать всех япошек в радиусе ближайших городов. чону решает до убийств дело не доводить и прячется с ютой у джэхёна, джонни и марка. юта замечает, что их комната мало чем отличается от комнаты чону и тэёна: та же маленькая прихожая, та же кухонька с желтоватой лампочкой и те же молочные обои с мелкими абстрактными узорами. единственное значительное отличие - это, наверное, отсутствие однотонной гирлянды из икеи над столом у окна да одиноко сохнущий в углу кактус ростом почти в половину юты. он успевает рассмотреть все это краем глаза, пока им с чону наскоро стелят на кровати марка - одной на двоих. самого невысокого канадца со смешными белыми кудряшками утаскивает к себе джэхён, аргументируя это тем, что джонни сам в свою кровать еле помещается, куда там мелкому с ним тесниться (хотя этот джэхён сам едва ли уступает джонни в росте и размерах). почему-то никто не задаёт вопросов, и все сразу ложатся досыпать свои оставшиеся пару часов перед занятиями. марковское одеяло не греет, но греет чужое тело под боком, и юта долго не может заснуть, слушая предрассветную тишину и разглядывая ловца снов над кроватью марка под тусклым утренним светом из окна. за ним - апрель и пахнет уже не мелким дождем, а подсохшим за ночь асфальтом. - расскажи мне что-нибудь, - тихий шепот на ломаном корейском раздается над одной из кроватей. чону косит взгляд на профиль юты и, немного подумав, ленивым шепотом начинает пересказывать сюжет какого-то сериала, который он так до конца и не досмотрел, хотя они оба знают, что японец все равно не понимает ни слова. его размеренная речь почти сливается с предрассветной тишиной, бьется об белёный потолок и вылетает куда-то на кухню. спустя несколько серий он замолкает, решив, что накамото уже уснул, но тот вдруг поворачивает голову на подушке и смотрит без капли сонливости в глазах, мол, я слушаю, продолжай. чону замечает у него малюсенькую родинку у левого глаза и царапину на брови, которую до этого не было видно из-под растрепанной челки. алые пряди щекочут щеку. чону продолжает. он не помнит, на какой серии в итоге заснул, но решает все-таки досмотреть и узнать, чем все закончилось, чтобы при случае дорассказать японцу (который все равно не поймет ни слова). и это, наверное, был их самый длинный разговор, потому что обычно они очень мало разговаривают: чаще всего просто молча смотрят аниме с корейскими субтитрами на ноуте чону, а иногда, когда видео долго не грузится, юта позволяет заплести свои красные лохмы в косички, и чону аккуратно закалывает их разноцветными заколками с крупными блёстками, которые ворует у донхёка из соседней комнаты. джонни фоткает его и постит у себя в сториз для близких друзей, предварительно удалив из этого списка донхёка (если этот чертёныш узнает, куда деваются его заколки, малой кровью дело не обойдется), но тэёна удалить забывает, а тот смотрит эти сториз и знает прекрасно, где они прячутся, но мстить не приходит, потому что у него, может, и черный пояс по тхэквондо, но до джонни с его литыми мышцами и джэхёна, владеющего тайским боксом, ему далеко. юта думает: "вроде переводился на экономический, а такое чувство, что в какой-то бойцовский клуб", но успевает неплохо поладить с джонни и марком и почти выбесить джэхёна своими навязчивыми самурайскими идеями, даже выкладывает несколько общих фотографий с подписью "с моими новыми друзьями", в которой больше ошибок, чем слов. когда спустя почти неделю кому-то из них приходит идея устроить поздравительную вечеринку для юты прямо на их тесной кухне, юта впервые пробует соджу. джэхён время от времени подсовывает ему песочное печенье, чтоб закусывал иногда, и после первой бутылки даже одиноко сохнущий в углу кактус больше не кажется таким одиноким, а где-то после второй он внезапно обнаруживает, что у чону очень мило вьются волосы и улыбается он так, что какое там солнце, господи. а еще у него обнаруживается непереносимость алкоголя и полное отсутствие инстинкта самосохранения. чону понимает это, когда после двух с половиной бутылок накамото чуть не избивает не менее нетрезвый парень марка - черт знает, который из двоих, - за то, что юта, оказывается, от алкоголя становится жутко болтливым и яростно хочет рассказать какую-то жизненную историю, которых у него на удивление дохрена, на своем ломаном корейском и (ещё более ломаном) английском. юта хочет объяснить, что он имел ввиду не тот "бич", но их выгоняют еще до того, как он вспоминает, что никто из них не понимает японский. в итоге им приходится вернуться к себе и надеяться, что тэён смог стереть маркер и уже не такой злой, и что новая корейско-японская война в ближайшем будущем им не грозит. тэён встречает их у двери и все-таки бьет пару раз юту - так, скорее для галочки, чтоб не расслаблялся тут, - а когда чону уже почти заканчивает мазать синяки на спине накамото мазью, то зовет из кухни ужинать, и младший доверительно шепчет в проколотые уши японца, что "видишь, я же говорил, что тэён-хён совсем не умеет злиться". юта его, кажется, понимает. чону не уточняет, понимает или нет, и просто уходит на кухню заваривать себе новый пакетик пиалы, а юта долго сидит в нэйвер переводчике, чтобы после ужина подойти к тэёну с пьяным и жалобным "можешь одолжить краски?", а потом еще полночи сидеть на полу прихожей, вырисовывая на кедах чону цветочки (не неясного оттенка коричневого, а нормальные, розово-фиолетовые) и настоящие иероглифы. они очень мало разговаривают, но общаются без проблем: жестами, взглядом, улыбками. чону улыбается, когда видит утром новые рисунки на кедах, и готовит для юты суп от похмелья - юта понимает это как "спасибо". по вторникам и четвергам их пары заканчиваются в одно время, и в эти дни младший ждет юту у главного входа, чтобы поводить по городу, потому что, как говорит тэён, "выгуливай его иногда, а то вернется в свою осаку и про корею будет помнить только дорогу от общаги и до универа. и пофоткать его не забудь, ну, там, у достопримечательностей каких-нибудь, чтобы память осталась." чону водит юту в ботанический парк и фотографирует у цветов - всех, которые встречаются по пути, особенно розовых и фиолетовых, - потом у фонтанов, милых лавок с мороженым и, наконец, на фоне заката. уже под конец прогулки юта неизменно тащит его в какую-нибудь кафешку и каждый раз заказывает что-то новое (чону категорически запрещает ему все, что крепче кофе, но зато с радостью помогает с выбором пирожного), а чону жуёт токпокки и буквально на пальцах ему объясняет, в чем разница между официально вежливым и неофициально вежливым стилями в корейском. юта его, кажется, понимает. юта его, если честно, вообще редко когда понимает, но иногда чону просыпается по ночам и видит, как он сидит с тетрадкой на коленке под тусклым светом из окна, чтобы не разбудить никого лишним светом, и старательно выписывает что-то из учебника по корейскому. чону наблюдает за этим несколько минут, а потом шепчет ему, чтобы не мучился и ложился уже, завтра, вообще-то, к первой паре, и юта послушно откладывает тетрадку, улавливая смысл сказанного скорее интуитивно - по нахмуренным бровям и хриплому ото сна голосу. в один из четвергов они сидят на той самой маленькой кухне в их общежитии. тэён ещё не пришел и ничего из горячего и съедобного у них нет, так что на столе стоят только рыбные крекеры, электрический чайник и коробочка с пакетиками зелёного чая. - какую? - юта протягивает чону телефон с кучей почти одинаковых фотографий, сделанных буквально час назад, и тот поднимает на него взгляд с конспектов по мировой экономике. он пролистывает первые семьдесят и находит одну-единственную фотографию, на которой юта один и улыбается почти нормально, смотрит в камеру и не косит глаза. почему-то остальные все - либо неудачные, либо совместные. он просматривает другие - с прошлой, позапрошлой и поза-позапрошлой прогулок - и говорит: - давай создадим общую инсту, - юта ставит на стол кружку чону, из которой только что украдкой отпил половину, и шмыгает носом. и вот так они совершенно спонтанно создают общую страничку под ником @yu_woo_ta, куда постят все свои совместные фотки, которых почему-то оказывается больше, чем отдельных ютиных. он самостоятельно добавляет описания под каждым постом, а чону иногда незаметно исправляет его ошибки, и на них подписывается половина курса. на самом деле, не считая этой странички в инстаграме, комнаты в общежитии и аниме с корейскими субтитрами, у них не так много общего, и, наверное, именно поэтому они очень мало разговаривают. юта громкий и яркий, с его красными волосами, жуткой ухмылкой и навязчивыми самурайскими идеями, а чону говорит почти фальцетом и улыбается так, что какое там солнце, господи. у них действительно не так много общего, но юта старается расширить этот список хотя бы до бананового мороженного на двоих и случайных касаний пальцами во время прогулок, и в такие моменты чону думает, что вербальное общение сильно переоценено и зря юта мучается, зубря корейский по ночам. а еще он думает: "не такая уж у него и жуткая ухмылка", когда в один из вторников они сидят у реки хан и фотографируют почти ночное небо. пахнет маем и сладкой ватой со стороны парка; солнце, прощаясь, мажет по невысоким волнам акриловыми красками: вишнёвыми, апельсиновыми, лимонными. река становится похожей на свежую палитру, а цитрусовыми почему-то не пахнет. чону осторожно садится прямо на бетонную набережную, у самой кромки воды, и делает несколько снимков проплывающих мимо уток. юта, подойдя к нему, вытаскивает из рюкзака длинные носки с принтом дазая и молча протягивает младшему, потому что у него щиколотки тонкие, вечно торчащие из-под подвороченных джинс, а у воды вечерами прохладно. чону улыбается мягко, одними ресницами, и это звучит как "спасибо", а когда юта шепчет что-то в ответ, чону это слышится как "можно тебя поцеловать?". возможно, он не так понимает. чону, если честно, и не нужно понимать, ему достаточно просто слышать, потому что вербальное общение действительно сильно переоценено. и у них действительно не так много общего, но когда в очередном их сториз на фоне закатной реки как-то смазано мелькают чьи-то губы и кожа, чья-то кожа и губы, красные всполохи растрепанных прядей и, кажется, много-много улыбок в поцелуй, на них подписывается половина университета. \\\