И в августе зацвел жасмин, И в сентябре — шиповник, И ты приснился мне — один Всех бед моих виновник.
Тёплый июльский ветерок ласкал нежную кожу, слегка щекоча её. Маленькие колоски касались запястья, будто поглаживая его, вновь вызывая мурашки по телу юноши. Воздух свеж и влажен, словно после недавно прошедшего дождя. Только зацвела лаванда, распространив свой аромат по всему необъятному полю. Рядом распустились крохотные колокольчики, изредка поднимая свои крохотные головки к солнцу. Остаток безграничной площади заняли симпатичные цветочки с таким забавным названием — лютики. Уже время сумерек, солнце потихоньку двигается к горизонту, раскрашивая, словно художник, необъятное небо. Оно, как умелый творец, быстрыми движениями кисти оставляет яркие мазки краски на девственном холсте неба. Как же хорошо… Вдали от шумного, людного Петербурга! Здесь, в десятках километров от людей, есть только они — пылкие, горящие идеей мальчишки, влюблённые в жизнь и друг друга. Солнце ярко освещает их крепкие физиономии, сплетённые объятиями. Пальцы их переплетались, аккуратно поглаживая чужие. Чужие глаза медового оттенка, такие тёплые и красивые, хранили в себе столько любви, что не выразить её даже самыми нежными ласками, но попытаться можно. Улыбка, предназначенная лишь одному человеку, находящемуся сейчас так близко, была столь искренна и тепла. Рядом с ними жизнь шла полным ходом — где-то соловей заводит весёлые прялки, тёмный ворон маячит над растрёпанными головами счастливых декабристов, но только те не замечают его, слишком увлечены друг другом. Хотелось бы так провести остаток грешной жизни, без обязательств, давления со стороны общества и страха быть раскрытыми. Просто вместе, просто навсегда… Муравьёв-Апостол вдруг заметил, что внимание возлюбленного отвлеклось на недалеко растущие цветы болотного оттенка, очень красивые. Резко поднявшись, Миша быстрым шагом направился к цветочной полянке. Серёжа еле догнал своего партнёра, ибо тот двигался уж слишком быстро. Достигнув лужайки, Апостол подметил, что красивые пальцы Бестужева перебирали тонкие стебельки изящных растений, выбирая только самые лучшие. Что же он собирается делать с сорванными цветками? Ответ не заставил себя ждать — цветочный венок. Расположившись рядом с возлюбленным, слегка приобняв его со спины, декабрист стал наблюдать за умелыми движениями тонких пальцев милого друга. Где же он научился так плести цветочные украшения? Да сейчас это не важно, ведь Миша выглядел таким увлечённым, щёки его покраснели от возбуждения, в глазах сверкнула искорка. Какой же он красивый! Так и хотелось повалить его на сырую траву и расцеловать, каждый сантиметр чувствительной кожи, прижать к себе, защитить от всех возможных (даже самых нелепых) невзгод и никогда-никогда не отпускать. С каждой минутой кучка цветов становилась всё более похожей на настоящий венок. Вправив последний выступающий листочек, Миша осмотрел окончательный результат, а на лице его появилась удовлетворённая улыбка. «Ещё лучше он будет смотреться на Серёже» — промелькнуло в голове юноши. Повертев венок ещё раз в руках, Бестужев потянулся к такой любимой голове, расположив на ней своё творение. Так то лучше! — Эти цветы, словно твои глаза… — заметил Миша, любуясь возлюбленным. — Ты такой красивый! Улыбнувшись, Серёжа дотронулся до кончика губ друга, словно благодаря за всю теплоту и любовь, хранящиеся в его глазах. На такое проявление чувств Миша отреагировал быстро, даже не раздумывая, обратил это невинное прикосновение в страстный, чувственный поцелуй. Языки декабристов сплетались в собственном неизведанном танце, рука Бестужева скользнула под светлую рубашку Муравьёва, которая была сейчас так некстати, лаская загорелую кожу товарища. Не знаю, куда девать руки, Серёжа обхватил ими шею друга, повалив на мягкую траву. Неясно, из чьих губ выскользнул этот сладкий стон, но он показывал всю горячность чувств юнцов. Воздуха в груди совсем не осталось, поэтому нехотя пришлось оборвать такой желанный поцелуй. В душе пожар, а в глазах безумие… Декабристы сами считали это неправильным, но жизнь даётся один раз, другого шанса не будет. — Я бы хотел провести так вечность… — прошептал Миша, водя пальцами по крошечным морщинкам лежащего на его груди Серёжи. — Почему мы не можем бросить всё и уехать далеко… Туда, где нам не придётся прятаться? — Мы нужны стране, — ответил Муравьёв, заглядывая в бездонные глаза Бестужева. — Кто, если не мы? — Для чего мы здесь? — Ради мечты.***
Спустя год, стоя на эшафоте, они будут вспоминать этот прекрасный солнечный день. Серёжа до последнего будет смотреть в усталые глаза возлюбленного, пока на его голову не накинут телесный мешок с табличкой «Преступникъ» и крепкую верёвку, даже не обтёртую мылом. Они изменили этот мир навсегда…