Отпусти

«Руфус. Она мертва. Отпусти ее уже.» Слова его отца звучат грубо и хрипло. У него голос дрожит, будто он плакал. Но Руфус знает, что он не мог плакать. Его отец никогда не сдаётся! Его отец достигнет Элизиума, с мамой. Руфус не плачет. Он как папа. Он большой мальчик и ему не нужно, чтобы его жалели. Его и не надо. Его мама жива, она просто немного задержалась, готовя обед. Сейчас он зайдёт на кухню и там будет мама. Он не отпустит. И его отец тоже не отпустит. Папа просто немного приболел. «Руфус, малыш… отпусти его. Он не вернётся.» Конечно его папа не вернётся! Он достиг Элизиума, с мамой. Он знает, что его сын сам придёт к ним. Элизиум — это оплот надежды. Потому он не отпустит. Он придёт к ним, чего бы это не стоило, ведь он как папа. «Господи, Руфус, ну брось ты эту тупую затею!» Тони звучит почти отчаянно, но Руфус на это лишь хмыкает. Он обязательно попадёт на Элизиум, с ней. А там его будет ждать отец. (Какой же ты плохой сын, таки отпустил ее, да?) Ещё один провал ничего не значит, как и разбитые бокалы, разрушенная любовь и… ну, все это. *** «Эй, Клитус, все в порядке?» У Руфуса нет причин отпускать это ложь. Он победил — принц на белом коне, с принцессой в руках, на пути к прекрасному замку в небесах. Так почему же он все хочет это сказать? Он в выигрыше. …Всегда доброта мешает, да? Не отпустить эту ложь, значит отпустить всю Депонию. Она взорвется и все, прощай пока, никаких Тони, Гизмо, никакого Кувака. … *** «Может, ты уже свалишь?» Они жалуются и жалуются, что он все портит, что он в принципе и сделал. Он все портит, портит и портит. Вот только он лучше их знает, что отпускать нельзя. В конце концов, он не собирается отпускать эту планету — себе он скажет обратное, но в глубине души он не сможет отрицать. *** И даже когда леди Гоал отпускает эту светлую мечту о спасении мира, Руфус не отпускает. *** «Руфус! Руфус! Кто из вас Руфус, господи?!» Он не отпустит — он знает, что они ели на завтрак, какие у Гоал сегодня трусы. Да он все знает. Все, что через что они прошли. Даже если Аргус продолжит крутить этот винт, он не отпустит и Гоал больше не отпустит него. Он-то знает, в отличие от них. Он знает. Если он отпустит, его ждёт все, кроме желаемой жизни. Но Аргус продолжает крутить винт, Гоал не уходит, а бок корабля уже заметно наклоняется. Если он не отпустит, то его ждёт все, кроме желаемой жизни. Они умрут, вчетвером, или ещё хуже: Аргус попадёт на Элизиум. ... — Он — Руфус. Он указывает на Клитуса. Аргус, кажется, сам от этого зависает, а Гоал совсем не понимает в чем суть происходящего. — Задумайся. Как я могу быть настоящим Руфусом? Он никогда не сдаётся, да и никогда не изменится! … — И он никогда… . . . — НЕ ОТПУСТИТ! — СТОЙ— Рука съезжает ровно вниз, вместе с ней и все тело — достаточно быстро, чтобы Аргус не успел ничего предпринять. Но недостаточно быстро, чтобы он не услышал это «нет». Гоал не дура. Возможно, это Руфус — дурак, который забыл, что значит отпускать. … А может, он наконец понял.