Не верь глазам

Эх, единственный в неделе выходной подходит к концу и Гоцман,м уже по привычке, проведя его только с сыном, спокойным шагом направляется домой. Это его первый выходной после тех башенных стбытий. Он быстро поднялся в свою двухкомнотку, благо соседи уже давно спали и зажёг свечу перед портретом Фимы. Он кинул пиджак на кровать и достал выпивку. Сам не знал почему, но сегодня так хотелось поговорить с другом и думать, что Фима, да, тот самый, вечно весёлый и такой родной человек, сейчас сидит за ним и слушает... Он по привычке откупорил бутылку и сделав пару глотков, начал рассказывать. Он рассказывал всё: и чем закончилось дело и куда дели Академика, и про Нору, которую просто депортировали обратно, а брак посчитали не действительным. Внезапно, Гоцман слышно пару шагов. Очень близко. Прямо у самого уха и видишь, как потухает свечка перед тобой. Нежные, практи невесомое руки прошлись по широким плечам, а тихий голос, заставил вздрогнуть и вскочить со стула. - Некрасиво хоронить живого Дава, ой как некрасиво. Я развернулся, что бы тщательно разглядеть его, но поглощающая темнота ночи, показала мне лишь силуэт и тени на стене. - Фима? Не правда! Это не можешь быть ты? Но я... Ему резко заткнули рот поцелуем. Те же прохладные губы. А руки обвили его шею. На него резко накопилась кипа чувств и эмоций. Вопросов было очень много,ма ответов -:ноль. Тем временем, губы " умершего " вдоволь сминали губы Гоцмана, а язык блуждал по рту, полностью изучая забытую территорию и дразнящими движениями предлагая присоединиться. Внезапно Давид хватает его за плечи и резким рывком отстраняет его от себя, при этом не давая вырваться или упасть. - Фима, где ты был? Я же сам тебя хоронил? Фима так же положил свои руки на плечи Гоцмана. - Ну шо за человек ты Давид Маркович? Я же ж живой? Ну и хватит слова мусолить, а то не успеем. Как ты там говорил? Дел за гланды? Вот и у меня сейчас этих дел хоть вёдрами хлебай. Дава, решил не протестовать и просто довериться другу и не протестовать. Фима, стянул с себя рубашку и пиджак, а затем начал расстёгивать пуговицы на рубашке у мужчины. В такт его движениям на оголяющемся теле стали появляться мокрые дорожки и следы, от таких родных и желанных губ. Фима спускался всё ниже и ниже, не пропуская ни соски, ни впалый живот. Обведя пупок языком и чуть прикусив кожу, от чего Дава вздрогнул, Фима отбросил рубашку в сторону и парой резких движений расстегнул ремень и стянул с мужчины штаны. Его взору предстал возбуждённый орган не малых размеров. - Видишь Дава, даже он меня узнал. Он встал на колени и лизнул головку члена, а затем, одним длинным мазком прошёлся от головки, до самого основания. Гоцман сжал пальцы в кулак и прикусил губу. Фима, действовал не теряя ни секунды. Он медленно начал вбирать в рот каждое из яиц и дразнить их языком. А затем, вдоволь наигравшись, ещё раз прошёлся по всей длине и начал вбирать стоящий орган в рот, не торопясь, но и не останавливаясь, пока член не упёрся ему в гланды. Широкая лодонь Гоцмана, резко легла ему на затылок и начала медленно увеличивать темп движений, что возбуждало их обоих. Фима потянулся к своим брюкам и резким движением, спустил их до колен, решив уделить время и своему органу. Это продолжалась не долго, но достаточно, что бы, два зрелых мужчины, не занимавшихся любовью достаточно долго не захотели кончить. Фима резко отстранился от Лавы и зажал его член у основания, проделав тоже самое со своим... Он встал и полностью освободился от ненужного, в этот момент предмета одежды. Гоцман с удовольствием принял такой жест и подтолкнул друга к кровати, развернув к себе спиной. Фима быстро забрался на кровать и встал в коленнолоктевую позу, приглошающе махнув задом. - Картина маслом Фима, картина маслом. Он так же забрался на кровать и аккуратно стал вводить в нег свой член, не забывая и о ласках. Его руки хаотично, но очень нежно проходились по спине,игруди, бёдрам мужчины, а темп стал ускоряться. В скором времени, Дава стал просто выбиваться в друга, а тот насаживался, прося всё больше и больше. Гоцман почувствовал, что в скором времени разрядка и его лодонь сжала, стоящий колом член Фимы. Он начал двигать рукой в такт своим движениям и сделав пару сильных толчков, они кончили одновременно. Дава излился в самую глубь Фимы, а тот кончилиему в руку, обрызгав свой живот и покрывало. Гоцман вышел из друга и рухнул на подушку, потянув Фирму за собой.. 6 Ну что Фима? Хватит тянуть кота за все подробности.тговори откуда вылез и куда влез? - Мне просто требовалось исчезнуть сухо прошептал он. Гоцман понял, что из друга больше ничего не вытенешь и наклонившись, поцеловал в чуть приоткрытые губы. А затем оба провалились в глубокий сон. На утро, когда солнце стало светить ярко, а его лучи шаловливо бегать по подушку, Гоцман открыл глаза. Первое, что рн заметил, Фимы рядом нет, как и наручных часов впрочемх-то. На постели ещё остался его запах, а на столе, пустая бутылка записка. " - Скоро встретимся Дава. А к могиле больше не ходи, ни к добру это, точно ни к добру ".