Mach die Augen zu und...

      Целая неделя прошла. Для Дирка она пролетела незаметно. Для Яна, который всю неделю ждал ответа и переживал, дошло ли письмо, время ползло, как очередь на кассу в час-пик. Секунды лениво перетекали по искаженному циферблату, будто все часы нарисовал Дали. Целых семь дней потребовалось, чтобы Дирк наконец-то вник в смысл слов на двух листах, исписанных с обеих сторон. Яну всегда было что сказать. Только-только получив аккуратный, подписанный от руки конверт посреди остальной корреспонденции, Фельзенхаймер сначала даже не поверил. Быть может, это чья-то неудачная шутка? Фанаты разнюхали почерк Фарина? Почерк они бы разнюхали, но никак не его манеру писать: так драматично, с кучей риторических вопросов и уточнений в скобочках. Кто плохо знает Фарина, ожидал бы от него искрометного юмора и пошлых шуток. Но не Дирк. Дирк прекрасно знал, как искуссно тот умеет ссать в уши. Дирк читал между строк всю эту манипулятивную драматизацию. О, Феттер был той ещё королевой драмы. «Что нам терять?», «Давно ты слышал о нас? Я вот недавно, и был удивлён!», «Сам посуди, что может случиться: а)…б)…в)…» Дирк видел и знал все это и отнюдь не хотел, чтобы по его чувствам снова хорошенько проехались. Но он все равно клюнул. «Позвони мне», — такое печальное и одинокое. Пропуск. «Или напиши», — почти умоляющее. «В любом случае, я увезу тебя в лес», — немного юмора. «Давай выпьем чашечку чая и все обсудим тет-а-тет», — точно выверенный удар в самое слабое место. И поцелуйчики, то ли для стопроцентного нокаута, то ли в насмешку. Дирк фыркнул на них. Ну нет уж, не будет он ни звонить, не отвечать. Но в тот день, когда он получил письмо, телефон зазвенел, и Дирк подорвался с места. Он только закончил читать и поверить не мог, что Ян так подгадал момент. Не мог поверить, а все равно наивно ждал, что на том конце провода услышит именно его голос. Но то был не он. — Дирк! Привет, это Диана, — раздалось ласково. — О… привет, — как бы он не старался, прозвучал все равно разочарованно. — Что такое? Ты не рад меня слышать? — удивилась сестра. — Мы сколько… несколько месяцев уже не созванивались. Ты как? — Я… в порядке. — Ну, я слышу, в каком ты порядке. Рассказывай. Дирк просто дышал в трубку еще несколько секунд. Пожалуй, сестра была единственным человеком, с которым он мог бы поделиться. В конце концов, она знала его друга не хуже, чем он сам. — Мне написал Феттер. — Да ну? И что пишет? — Он хочет вернуть «врачей». Диана затихла ненадолго, переваривая услышанное. — Так это же здорово! — воскликнула она в итоге. — И когда нам ждать новый альбом? М? — спросила она игриво. Дирк устало вздохнул. — Нет, ни черта это не здорово. Не будет никакого альбома, врачи в прошлом. — Я что-то не припомню, чтобы у тебя было хоть что-то в настоящем. — Мы изжили себя! Саундтрек к «Вернеру» тому подтверждение. Мы не можем работать вместе. — Но что ты потеряешь, если попробуешь? — Ты вообще на чьей стороне? — возмутился Дирк. — Ян и тебя подговорил, что ли? — Вовсе нет. Просто очевидно, что «врачи» — лучшая для тебя перспектива. Дай Яну шанс. Дирк не верил своим ушам. Родная сестра — и то на стороне этого эгоистичного манипулятора! — Но именно он первый заговорил о распаде! — Поэтому он первый говорит о воссоединении. Логично же? Хватит уже обижаться и глушить боль в выпивке. Дирк, запутавшись в собственных эмоциях и мыслях, замолчал и обиженно запыхтел. Да, можно бесконечно утверждать, что разошлись они по обоюдному согласию, что жалеть не о чем, что это их общее решение, но это была инициатива именно Яна. И обида жгла до сих пор. И вот спустя неделю Дирк все же набирает номер этого засранца. Пока шли гудки, Дирк думал уже положить трубку, но вот раздался голос: — Ян Феттер, слушаю? — Ян… привет, это Дирк. — Рад тебя слышать, — он улыбался. — Ты получил мое письмо? — Да… я как раз по его поводу. — И что ты думаешь? — Ян. Это очень плохая идея. Феттер промолчал. Что-то зашуршало. — Давай прогуляемся? — произнес он. — Ян? Ты слышал? Я не думаю, что из этого что-то выйдет. — Я буду в Берлине завтра утром! До встречи! Дирк в очередной раз тяжело вздохнул. Этот идиот его даже не слушает.       На следующий же день на пороге своей квартиры Дирк встретил Феттера. Они не виделись уже сколько? Года два, если считать за встречу их работу над «Вернером». Этот гад не просто распустил их группу, но даже как просто друг перестал приходить! Осознание этого задушило новой порцией гнева. Дирк стоял хмурый, скрестив руки на груди. А этот хрен улыбался во все свои тридцать два, как будто ничего не произошло, и расставил руки для объятий. Дирк хотел сдержанно приобнять его, но был схвачен в охапку. — Я так скучал! — сказал Феттер так просто. Как будто это не он уехал, не он не звонил, не писал, не заходил в гости, не звал прогуляться, не приезжал даже на праздники. Хрен с ней, с группой. Он будто про их дружбу забыл. Восемь лет дружбы коту под хвост. Дирк много что хотел ему высказать, но не стал. Пока что. Ян только оставил некоторые вещи, и они тут же направились в парк. Феттеру не терпелось поделиться мыслями, а Дирк решил: ну ладно, послушаю, что он скажет. Никто ведь не заставляет его тут же соглашаться. По итогу их долгой прогулки, закончившейся только глубоким вечером, Ян не сказал ничего нового. Все те же слова: «Что нам терять? Давай попробуем? А вдруг получится? Врачей знают все! Публика скучает по врачам.» — Найди других музыкантов, и выступай себе под названием die ärzte, если тебе это нужно, — равнодушно пожал плечами Дирк. — Я не против. В конце концов, я не единственный барабанщик в Германии. — Нет! — категорично ответил Ян. Дирк даже удивился. — Ты знаешь, die ärzte может существовать без Зани. Может без Хагена. Без менеджера, лейбла, продюсеров. Может даже без фанатов, — тут Феттер обогнал его, встал напротив и схватил за плечи. Дирку стало неудобно. Единичные люди в парке оглядывались на них. — Но die ärzte не может без тебя и меня. Die ärzte — это мы с тобой, — заглядывая в глаза убеждал Ян. Дирк выставил руки вперед и вырвался из его хватки. Внутрь будто налили раскаленное железо. Оно выжигало сердце и мешало дышать. — Тогда выступай под другим названием, — раздраженно ответил Дирк. — Мы пробовали. Мы оба пробовали — ничего не получилось, согласись. Фанаты, что на моих, что на твоих концертах орут и просят врачей. Но Дирк оставался при своем. Последним козырем в рукавах Феттера оставались его демо-записи. Когда они вернулись домой и расположились с чашечкой чая на диване, он вытащил из рюкзака свой бессменный Walkman вместе с наушниками и протянул Дирку. — Не думай, что это что-то изменит, — предупредил Фельзенхаймер, надевая наушники. — Да, — кивнул Ян. — Просто послушай, — и он нажал на «плей». Первая песня была практически готовой, звучала она очень похоже на то, что играл Ян в своей новой группе: такие же грязные риффы и размашистый ритм. Но абсурдный текст рассмешил Дирка, очень он был в духе Феттера. Ян наблюдал за его реакцией, улыбаясь тепло. Следом звучала… не самая лучшая песня из арсенала Феттера. Тот позже и сам это признал. Песня была ниочемная и звучала откровенно плохо. Хотя въедливо. Вот тебе и талант писать попсу. Дирк хотел уж отложить плеер, подумав, что это все, но Феттер остановил его. Из наушников полилось мягкое чистое звучание гитары. Похоже, Ян записывал в спешке и на что придется — звучало приглушенно, мешали посторонние шумы, но песню это не портило. Дирк слушал с интересом, прикрыв глаза. В песне Ян просил как раз закрыть их. Закрыть глаза и поцеловать его, и сказать что любишь, пусть он и знает, что это не так. С улыбкой размышляя о том, кто же успел разбить бедняге сердце, Фельзенхаймер слушал дальше. Звук гитары набирал силу и глубину. Голос Яна тоже. «Я надеюсь и я мечтаю, что я тебя еще не потерял». Снова мучительный жар чуть ниже груди и выше живота. Нет, едва ли песня имеет к Дирку отношение. Но когда он поднял взгляд на Яна, тот смотрел в пол, крайне задумчивый и даже смущенный. «Закрой глаза и поцелуй меня, » — просил Ян в песне. «Это в последний раз. Позволь продлить момент прощанья. Не оставляй меня одного в моих муках.» Если эта песня хоть как-то относилась к Дирку, то за последние строки он готов был набить Яну морду. Муки у него, видите ли. Но мериться страданиями было бы последним делом. Дирк постарался успокоится, резко вздохнув, и вслушался дальше в текст. Вернее, он старался слушать всю песню, ее звучание целиком. Фантазия сама накидывала, что можно добавить и поменять. Но текст не оставлял его в покое. «Если хочешь — можешь уйти. Но подумай, без тебя я… без тебя — я ничто». Дирк совсем погрузился в свои мысли. Он не заметил, как хмуро свел брови. Как напряжено было его лицо. Запись закончилась, и он медленно стянул наушники с головы. Ян выжидающе глазел на него. — Ну… что ты решил? — осторожно поинтересовался Феттер, прикусывая в волнении губы. — Мне надо подумать, — выдохнул Дирк. Обида, гнев, неприязнь, переполнявшие его все это время, вдруг вскипели в нем после этой невинной романтичной баллады. Ему было трудно дышать. Не то, что говорить. Ян беспокойно тронул его плечо. Придвинулся. Дирк резко дернул рукой в попытке избежать прикосновений, но тем самым выдал свое состояние. — Дирк? — спросил Ян обеспокоенно. Снова попытался развернуть его к себе. Но Дирк упорно не смотрел на друга. — Ты сволочь, Ян, — Дирк спрятал лицо в ладонях, низко опустив голову. Он не плакал, вот еще. Но говорил очень тихо. — Что? Почему? Что случилось? — Феттер искренне не понимал что происходит. — Ты, блин, случился. Помолчи, — шикнул Дирк. Ян послушно замолчал, что делал вообще очень редко, а тем более по чьей-либо просьбе. Масса вопросов, каждую наносекунду рождавшиеся в его голове так и рвались выбраться на волю. Но он молчал. Еще раз глубоко выдохнув, Дирк выпрямился. Эмоции устаканились. Он даже не хотел больше бить Яна ногами. Он заглянул, наконец, в глаза друга.  — Окей, я понял, — Ян снова широко улыбался. — Неужели? — приподнял брови Дирк. — Да. Ты просто так рад моему возвращению, что не можешь справится с чувствами! Красивая рука с кучей колец на пальцах сжалась в кулак, тот опасно завис, занесенный для точного удара по большезубой челюсти. Ян заливисто расхохотался, да так заразительно, что и Дирк стал слабо улыбаться. Сопротивляться этому ублюдку было бессмысленно и невозможно. Смеясь, Ян крепко обнял друга. Дирк больше не мог дуться. — Дирк, прости. Правда. В ответ молчание. Дирк спрятал лицо в изгибе шеи друга. По телу Феттера прошла приятная дрожь. — Дирк? — Я покажусь идиотом, но… — начал он тихо. — Та песня. Она о нас, да? — Закрой глаза и поцелуй меня? — Да. Не «lieber Tee» ведь, — фыркнул Дирк. — А я и не уточнял, — ухмыльнулся Ян хитро. — Я говорю тебе: закрой глаза и поцелуй меня. — Вообще не заслужил, — проворчал Дирк. Раскаленный металл внутри превратился в теплую негу, что волнами разливалась по телу. И Ян своими руками будто управлял этой теплотой. Дирк млел от его поглаживаний по плечам. И все-таки несмотря на собственные слова, приподнялся и чмокнул этого засранца в губы. Ян тут же потянулся за новым поцелуем. Таким же невинным и легким, почти игривым. Но в этом коротком поцелуе слилась вся горечь прошедших в разделении лет. Они врали, и будут еще неоднократно врать, что расставались без сожалений. Конечно, на тот момент сожалений не было. Были новые друзья — у каждого свои, был прощальный тур, полный веселья, праздник, была популярность, деньги. И огромный вагон самомнения. Сожаление пришло потом. Когда все, что ни делаешь — не то. Когда писать не получается. Когда на репетициях один стресс, а раньше они шутили и играли в удовольствие. Дирк порой малодушно надеялся, что не один страдал все эти годы. — Я правда без тебя ничто, — выдохнул Феттер. Дирк уютно прижался щекой к его груди. И слушал. — Давай вернем нашу мечту? — говорил Ян медленно, тихо. Как будто рассказывал сказку. — Помнишь же, как мы сидели на остановке в ожидании автобуса и говорили, что станем знамениты? Мы были такие самоуверенные. Я ведь даже играть нормально не умел, — тихо рассмеялся Ян. — Меня в сойлентах держали, только потому что ты поручился. Ну и потому, что у меня была гитара. — Ты неплохо играл и быстро учился, — возразил Дирк. И тем самым заслужил поглаживания по плечу. — Нет, я играл отвратительно, — хмыкнул Ян. — Кто знает, может, если не ты, я бы и не стал никогда музыкантом. — Чушь мелешь, — мурлыкнул Дирк. — Нет, я сейчас абсолютно серьезен. Я думал, что покончу с собой. — Что? Ты? — Дирк поднял голову, чтобы заглянуть ему в глаза. — Когда? — Еще до знакомства с тобой. У меня не было никаких перспектив. Ни образования, ни талантов, ни навыков. Только интерес к музыке. И немного денег на покупку первой гитары. — Немного неожиданно слышать это от тебя. — Почему? — Не укладывается с твоим образом вечного оптимиста. — Ну. Всем бывает грустно. Давай вернем нашу группу? Я правда не могу без тебя. — Давай, просто попробуем, — это было ещё не «да», но уже и не категоричное «нет». Ян просиял. — Ты что-то писал о фестивале антифашистской музыки… — Да! И я надеюсь на твою помощь, у меня есть примерный текст… Остаток вечера они провели в бурных обсуждениях идей. И непонятно, скопилось их столько, или же они зарождались прямо здесь и сейчас, в их общей, особой магии «die ärzte», когда все мысли без труда приходят в голову и песни сочиняются буквально в реальном времени. Дирк впервые за гребаные пять лет вновь почувствовал легкость на душе. Ощутил, как растворилась тревога и обида. И они с Яном будто вновь стали подростками, без умолку делящимися бесконечным потоком мыслей о своей общей мечте.