Сумасшедшая

      А ты помнишь меня, Каэде? Нет? Жаль, видно и правда не помнишь.       Когда-то мы были очень хорошими друзьями… Давно это было, мы были детьми. Жили по соседству, всё время проводили вместе, наши мамы болтали, пока мы играли в догонялки во дворе. Ты была очень бойкой девчонкой, таскала меня за собой, даже иногда заступалась за меня перед другими. Эх, хорошие были времена…       Потом ты переехала, и мы не виделись и не общались несколько лет. Хотя, признаться, я всё равно вспоминал о тебе. Тогда ещё я любил тебя как подругу, хотел найти тебя и узнать, как у тебя дела, но ты как будто испарилась.       Чтобы ты знала, я всегда помнил тебя, Акамацу Каэде.       Однажды я шёл по улице, сосредоточив внимание на экране своего телефона и не замечая ничего вокруг. Тогда я искал съёмную квартиру, потому что хозяин предыдущей изволил меня выселить. Времени на поиск новой квартиры у меня было в обрез — я бы сказал, не было совсем — и я судорожно искал, искал до синих кругов под глазами.       И тут я сталкиваюсь с кем-то, кто тоже, видимо, засмотрелся на экран.       — Эй, смотри, куда прёшь! — собиралась было сказать девушка, которую я сбил, но тут же осеклась. — А? Рантаро?       — Каэде?       А ты изменилась… Синяя школьная форма, красный галстук на шее, школьная сумка на плече, кепка, из-под которой смотрят всё те же лиловые глаза. Впрочем, изменения к лучшему — теперь я хочу сказать тебе, что ты… Красивая. Да, определённо.       — Э-э-э… Привет…       — Ха, давно не виделись, — ты с силой хлопнула меня по плечу. — Давай, рассказывай, как жизнь, — с этими словами ты взяла меня за руку и потащила за собой.       Кажется, мне надо было в другую сторону…       — Хреново, — сознался я. — Хозяин квартиры, которую я снимаю, выселяет меня, а я не могу найти новую.       Ты засмеялась. Что я такого сказал?       — Фигня твои проблемы, — от такого заявления я ещё больше опешил. — У меня на съёмной квартире есть лишняя кровать, а я живу там одна. Хочешь, будем снимать вместе?       Знаешь, не с каждым такое бывает. Я встретил тебя пару минут назад, а ты уже предлагаешь мне жить вместе. А я-то искал тебя столько лет… Дураком был, видимо. Искать надо было не тебя, а квартиру, а ты нашлась бы сама.       Впрочем, мысль о том, что у меня появятся квартира и подруга детства в придачу, мне определённо понравилась.       Амами Рантаро, главный отброс общества… В детстве я был тем самым ребёнком, с которым никто не хотел играть. Кроме тебя, конечно. Да и потом… Именно я был тем самым забитым жизнью мальчишкой за последней партой, посмеяться над которым каждый считал своим долгом. В школе рядом со мной не было тебя — и я был вечно одиноким, жалким, замученным, униженным… О, я могу до бесконечности продолжать этот список.       И даже сейчас, когда я перешёл в другую школу и стал старшеклассником, эта репутация словно прилипла ко мне и тянулась за мной всюду, куда бы я ни пришёл. Социализация растоптала меня, избила ногами и плюнула в лицо. И единственный мой луч надежды — ты, Каэде — пропал на долгое время, и череда скучных дней тянулась передо мной, как серые тучи в небе над Лондоном.       И чтобы теперь, когда волей случайности мы встретились вновь, я упустил тебя? Ну уж нет, увольте.       — Эй, что молчишь?       — А… Извини, задумался.       Всё-таки мы друг другу не чужие люди. Так что ты не посчитаешь меня извращенцем, если я соглашусь, не так ли?       — Знаешь, было бы здорово, — я искренне улыбнулся, кажется, впервые за последние несколько недель.       — Ну вот, видишь! Пойдём, покажу свою квартиру.       Ты повела меня за собой, не забывая по пути спрашивать меня и отвечать. Сколько себя помню, всегда так было: шумная и общительная Каэде и я — тень твоего авторитета.       Ты спросила меня о том, что со мной было все эти годы. Ну, моя история, как я уже сказал, самая непримечательная из всех возможных. А от тебя я узнал, что ты уехала, потому что твоего папу послали работать в другой город, и твоя семья переехала вместе с ним. А сюда ты вернулась учиться и живёшь тут недавно. Что ж, звучит разумно, но ты могла бы и сказать мне.       Ты рассказала, что в основном всё по-прежнему — ты всё такая же яркая и невероятная, хотя в окружении тебя считают странной и немного безумной. Я пожал плечами, мол, все мы по-своему ненормальные.       Ошибся ли я? Очень возможно. Хотя я об этом совершенно не жалею.       Я заметил на твоей сумке брелок в виде девушки. Чёрные волосы, закрученные двумя спиралями по бокам, красные глаза, платье с закосом под готику. Мне казалось, что я видел её где-то, но никак не мог вспомнить, поэтому я решился спросить у тебя.       — Э-э-э, Каэде, а что это за брелок?       Ты резко остановилась.       — Ты слыхал о Данганронпе? — ты мигом посерьёзнела.       — Ган-дан… Что?       — Ты что, совсем от жизни отстал? — твои глаза округлились и зловеще заблестели, и я инстинктивно съёжился. — Данганронпа, лучшая серия аниме, игр и шоу в мире! Ты… Как ты мог о ней не знать?       — А, так вот как называется то, о чём все вокруг говорят, — небрежно протянул я. К тому моменту меня уже тошнило от всех этих толп фанатов этой «дан-ган» штуки, так что я старался их не замечать. Видимо, в этот раз не замечать не выйдет.       — Ты это зря, — видя скептическое выражение на моём лице, ты нахмурилась, но вслед за этим быстро просияла. — Данганронпа — это самое потрясающее, что существует на этой планете! Слушай, Рантаро, ты просто обязан её посмотреть!       Я хотел было возразить, но ты быстро добавила, что с радостью пересмотришь её вместе со мной, а дальнейший разговор на эту тему был прерван твоим восклицанием: «Мы пришли!»       Надо же, а я и не заметил, как мы свернули в тихий переулок. Я осмотрелся. Неподалёку от двери, на которую ты показывала, разместился магазинчик с красочной вывеской, привлекавшей внимание прохожих. Из раздвижных дверей вышла женщина с сумкой — наверное, там супермаркет. Да уж, похоже, ты неплохо устроилась.       Ты протолкнула меня в проход и последовала за мной. Четыре лестничных пролёта мы поднимались молча, пока ты не остановила меня.       — Сюда.       Ты достала из сумки ключи, нашла в связке нужный и повернула им в замочной скважине. К сожалению или к радости, я заметил на связке ключей другой брелок — этот был в виде чёрно-белого кругляша, отдалённо напоминавшего медвежью морду, но какую-то жутко странную. Я не успел толком рассмотреть его, но всё равно спросил, только чтобы убедиться:       — А это тоже из… Эм… Дан-ган…       Ты даже не взглянула на меня, словно ты знала, про что я спрашиваю. Видимо, это настолько логично для тебя, что…       — Данганронпы, — закончила ты за меня. — Естественно.       Ты распахнула дверь своей квартиры, жестом приглашая меня внутрь.       Передо мной предстала прихожая. Вешалка, где висели твои вещи, стул, куда ты тут же положила сумку, расставленные в ряд пары обуви на полу. Ты указала мне прямо и объяснила, что там кухня, а направо — комната, и сказала идти сначала в комнату. Я послушался.       Твоя комната показалась мне раем по сравнению с местом, где жил на тот момент я. Интересно, сколько ты за неё платишь?.. Я окинул взглядом убранство комнаты: окно, правее от окна разместился стеллаж с кучей всяких вещей — книги, статуэтки в виде девушек (я даже спрашивать не стал), диски, проигрыватель и всё в этом духе — дальше электронное пианино. Я вопросительно посмотрел на тебя.       — Ты играешь на пианино?       — Ну да, — ты пожала плечами. — А ты что, никогда не… А, точно. Я поступила в музыкальную школу уже там, куда мы переехали.       Ты подошла к инструменту и лёгким движением открыла крышку. Твои изящные пальцы на мгновение нависли над чёрно-белой клавиатурой и, когда вскоре коснулись клавиш, тяжёлые ноты вступления камнем легли мне на сердце.       Я никогда не видел тебя такой сосредоточенной. Высокие трели только добавили тревожности, но вскоре мелодия как будто изменилась. Я неотрывно наблюдал, как время от времени твои руки вздымаются над фортепианной клавиатурой, безупречно выводя эту пугающую, но завораживающую тему. Твой взгляд так и метался из стороны в сторону, стараясь охватить все восемьдесят восемь клавиш и не упустить из вида ничего. То, с какой грацией и точностью твои пальцы выбирали из однообразного множества нот нужные… Я просто млел, не в силах отвести взор.       Ты наклонилась над инструментом, глубоко вдавливая клавиши и заставляя звучать последний, финальный аккорд, ознаменовавший окончание произведения, так безупречно сыгранного тобой.       Когда твои руки оторвались от клавиатуры, а ты сама повернулась ко мне, я был настолько впечатлён, что просто сидел, поражённо переводя взгляд с пианино на тебя и обратно.       — Как я вижу, тебе понравилось, — самодовольно усмехнулась ты.       — Каэде, это просто…       — Идеально, — на твоём лице снова возникло выражение эдакого азарта, и огонь запылал в глазах. — Именно поэтому из всех вариантов для моего таланта я выбрала один: Абсолютная Пианистка. Впрочем, ты не поймёшь, — ты фыркнула. — Или же поймёшь со временем.       — А что это было?       — Это? Опенинг Данганронпы, третий сезон, арка Будущего. Один из моих любимых, надо сказать… — ты мечтательно посмотрела на стену над кроватью, и я только сейчас смог изучить постеры, расклеенные там.       Там их было немало, мне даже не захотелось считать. На всех на них были логотипы этой самой Данганронпы, от которой ты была без ума. Самые разные персонажи, парни и девушки, казалось бы, их объединяет только название бренда. На одном из плакатов, висевшем по центру, я узнал ту же девушку, что была в виде брелока на твоей сумке. Но если там она была скорее куклой, то здесь… Она держала в руке веер из игральных карт, и вихрь таких же карт кружился вокруг неё, а эти красные глаза словно видели насквозь.       Однако ты, поднявшись со своего места, указала мне на другой постер. На нём были изображены трое: слащавого вида молодая особа, скорее напоминавшая зефир, нежели человека, светловолосый парень с суровым взглядом и бледная девушка в маске с волосами, похожими на змей.       — Вот, например, персонажи из этого сезона, — сказала ты. — Ты доберёшься до него достаточно быстро, учитывая, что это всего лишь третий сезон, а второго нет.       — Как это, второго нет?       — Ха-ха, ну так получилось. Не знаю. Просто второго сезона нет. Впрочем, есть вторая игра, и, пожалуй, я заставлю тебя её пройти.       Я безысходно улыбнулся в ответ и всё-таки спросил:       — Слушай, Каэде, а кто это? — я махнул рукой в сторону плаката с девушкой с картами.       — О-о-о, это, — ты прямо просияла. — Это Селестия Люденберг. Я её обожаю, она просто офигенна! Она определённо входит в мой топ-три за всю пятьдесят одну убийственную игру!       — Пятьдесят одну?       Ты посмотрела на меня с сожалением и разочарованием во взгляде, мне даже захотелось провалиться.       — Фу, твоё выражение лица сейчас просто… отстой! Это же… Это же весело, понимаешь? Я очень хорошо знаю все эти убийственные игры и могу с уверенностью сказать, что они того стоят! Вот эти, — твои глаза быстро выхватили плакат с двумя девушками. — Из семнадцатой, они потрясающие! А это, — ты показала на лист с множеством людей. — Персонажи тридцать второй игры. Ты просто не понимаешь, как много ты упускаешь!       В тот день я уяснил две вещи: я понял, почему тебя считают странной; и я понял, что не могу без тебя. Эти отчасти безумные, непонятные окружающим выходки — мне они были понятны, как и ты сама. Я знал тебя с самых ранних лет, и ты для меня стала практически как сестра.       И я никогда не забуду твоего выражения лица тогда, когда ты играла мне в первый раз. Когда с твоих губ исчезла извечная ухмылка, взгляд исполнился решимости, и пальцы хрупких рук, направленные мыслью, летали над клавиатурой, и твои движения были настолько отточены и продуманы, как взмахи крыльев сокола, готовящегося пикировать на добычу. Когда для тебя во всём мире осталось только пианино и его звуки, в которые ты вложила частичку своей души. Когда ты распахнула на пару минут своё сердце, и свет его отразился от клавиш и золотистым лучом пронзил меня, давая мне ощутить всё то, что ты не решилась бы сказать из-за гордости. Когда другой бы, наверное, не понял… Тогда я понял, кто ты на самом деле.       Может, я и понял всё неправильно, но, как я уже сказал, я ни о чём не жалею.       То ли Данганронпа сделала меня слегка безумным, то ли это твоих рук дело, но чем дальше, тем больше я понимал тебя. Со временем мы объявили нас парой, жили вместе и вместе любили — друг друга и её величество Данганронпу. Каждое утро начиналось с того, что тот, кто проснулся первым, голосил на всю комнату: «Доброе утро всем! Сейчас семь утра, и ночное время окончено! Проснись и пой! Давайте выложимся на полную сегодня!» Ты спала с плюшевым Монокумой в обнимку, а на твой день рождения я подарил тебе костюм для косплея Селестии Люденберг. Помнится, ты радовалась, как ребёнок… Я вспоминаю эти времена с улыбкой.       Все мы безумны, каждый безумен по-своему. Кто-то одержим книгами, кто-то играми, кто-то аниме, а мы просто разделили напополам страсть к Данганронпе. Мне даже смешно, что когда-то я так пренебрежительно относился к этому всему. Тем более, гораздо лучше любить что-то вместе.       Я помню день, когда было объявлено о проведении пятьдесят второй убийственной игры. Каждый из нас узнал об этом днём, и когда вечером мы встретились, разговор начался с произнесённой одновременно фразы: «Слушай, у меня такая офигенная новость!»       Я понимал тебя лучше, чем кто-либо другой. Может, ты и сумасшедшая, но я люблю тебя такой — странной, чуднóй, отчасти безумной. Ну, а потом, кто сказал, что я нормальный?       А однажды произошло то, что привело меня в моё нынешнее положение: по своим связям ты узнала, что на пятьдесят третью убийственную игру происходит набор желающих. Ты спросила меня, думал ли я когда-нибудь над своим талантом, на что я ответил:       — Хм, ну… — я припомнил, что в детстве мечтал путешествовать по миру. — Абсолютный Авантюрист подойдёт? Или… — я запнулся, и тут меня посетило вдохновение. — Или постой, Абсолютный Выживший! Типа я участвовал в предыдущей игре, а?       — Но ты не участвовал в предыдущей игре, Рантаро.       — Ну, я знаю. А пусть остальные так думают, но на самом деле это не так, как думаешь?       — Думаю, организатору понравится эта идея, — ты хитро сощурилась. — Можно и так!       — О, а ещё в любой игре есть тот, кто не помнит свой талант, что, если это буду я? Знаешь, мало кто захочет быть бесталанным, поэтому так меня точно возьмут!       Ты улыбалась всё шире и шире, пока я говорил.       — Да ты гений! А я… — ты задумалась и отвела глаза в потолок. — Я скажу, что я не верю в человечество. Тем более, что это так и есть.       Так нас и приняли.       Но они ошиблись. Они изъяли старые воспоминания и дали каждому новую личность. Но на мне система дала сбой.       Я всё помню.       Я прямо чувствую, как внутри меня конфликтуют мои настоящие воспоминания и то, что дали мне организаторы игры. Будто во мне есть память, что меня похитили, а потом я оказался здесь без малейшего понятия, что происходит, но я-то всё знаю.       Все эти «Абсолютные»… Я ведь знаю, что они такие же ярые поклонники Данганронпы, как ты, Каэде, или я.       Я вижу Цумуги Широгане. Уж мне ли не знать, кто она такая. Но я буду молчать. Я буду молчать, чтобы не испортить убийственную игру. Почему-то мне кажется, нет, я уверен, что если из-за меня ты вдруг вспомнишь, кто ты такая, ты убьёшь меня на месте, уничтожишь, сожжёшь мой труп, а пепел утопишь в унитазе. Поэтому я буду молчать.       К тому же, я сам хотел поучаствовать в этой игре, так зачем я буду лишать себя удовольствия?       Но вот мне жаль, безумно жаль, что ты забыла все те годы, что мы провели вместе. Что мне пришлось заново представляться перед тобой, знакомиться, говорить, как с незнакомкой. Теперь-то я могу сказать, что ты изменилась. То, что ты сейчас внешне соответствуешь званию Абсолютной Пианистки, пустяки по сравнению с тем, что стало с твоим характером. Прошлая ты безвозвратно умерла, и мне осталось только вспоминать тебя такой, какой ты была.       И вот ты мутишь с этим пареньком Саихарой — а ведь он тоже был долбанутым на всю голову отаку, даже не удивлюсь, если хуже тебя, — а мне приходится смотреть на это и молчать. Наверное, если ты счастлива, то это к лучшему.       Однако в глубине души я надеюсь, что ты хоть немного вспомнишь меня, свою жизнь, да что угодно. Ты была сумасшедшей, но это мне и нравилось в тебе.       Хотя, наверное, если ты вспомнишь, то ты убьёшь меня в любом случае — от сильной любви, так сказать.       Ладно, ничто не помешает развлечься и мне. Я сделал вид, что ничего не знаю, и направился в библиотеку.       И почему-то, когда рядом со мной упал тяжёлый металлический шар, предназначение которого было в том, чтобы расколоть мой череп к чертям, я был совершенно уверен, что это именно ты, Акамацу Каэде.