***
Геша отыскал старый потрепанный походный рюкзак, кажется, еще сохранивший терпкий запах дыма от костров. Выцветший красный цвет и сорванная молния на основном отделении явно намекали на то, что в прошлом этот рюкзак использовался довольно часто. Не самим парнем — тот никогда далеко за пределы Москвы не выезжал, — а Машей, соседкой, любезно его одолжившей. Половину внутреннего пространства заняли всевозможные объективы, зеркалка и пленочный фотоаппарат, впрочем, самые дорогие Геша оставил в квартире. Не хотелось по неосторожности лишиться, например, никоновского дальнобойного объектива, которым парень дорожил, в основном, потому, что тот обошелся в кругленькую сумму. — На, возьми, - Маша протянула выуженный из недр шкафа теплый спальник. — Зачем это мне? — удивился Геша. — Уверен, дед меня приютит. — На всякий случай. Мало ли, что случится. Надо быть готовым ко всему. Парень недовольно поморщился — тащить лишний груз не хотелось — но покорно засунул спальник в нижний карман рюкзака. — Довольна? Девушка удовлетворенно кивнула. В последний раз осмотревшись и еще раз проверив рюкзак, парень взглянул на часы — семь вечера. Поезд отбывал через пару часов. На первый взгляд, все было в порядке. Любимые рубашки сложены, билеты с документами на месте, на работе его тоже отпустили. Но все равно назойливое ощущение, что он что-то забыл, надоедливой мухой жужжало где-то на подкорке мозга. Геша совершенно не мог понять причину, и от этого все больше и больше нервничал. Поднявшее голову беспокойство смешивалось с преследовавшим его с самого утра волнением — парень впервые ехал на поезде, и не просто ехал, а ехал далеко, на неизвестный противоположный конец страны, о котором знал только из прослушанных в пол уха школьных уроках географии, из редких новостей — новости вообще он смотрел нечасто — да из документалок про дикую природу России. Можно сказать, что не знал он совершенно ничего. В день отъезда Геша метался по квартире, как подстреленный лось, не зная, куда себя деть. — Все взял? Паспорт, билеты? — спросила Маша, облокотившись о стену в прихожей. — Да, — надевающий темно-синие летние ботинки парень пощупал перекинутую через плечо чёрную барсетку с логотипом известной спортивной фирмы. — Моя доля аренды в конверте на тумбочке, не забудь. — Еще бы. Разумеется, не забуду, — фыркнула девушка. Геша забросил на спину рюкзак и охнул от тяжести — забитые до отказа шестьдесят литров оказались далеко не пушинкой. — Кстати, Геш. Если будут спрашивать, откуда ты, не говори, что ты из Москвы. Скажи, что из Хабаровска или Новосибирска, например, —бросила напоследок девушка. — Почему это? — озадаченно нахмурился парень. — Не слишком нас, столичных жалуют. Считают зазнавшимися снобами. Хотя, в твоем случае, это недалеко от правды, — хмыкнула Маша. Геша только закатил глаза. Входная дверь громко хлопнула.***
Парень окинул взглядом поезд с облупившейся темно-зеленой краской на железных стенках и тяжело вздохнул. Ему в голову пришла мысль, что эта консервная банка на ходу еще со времен войны — иначе откуда такой потрепанный вид? Показав билет нетерпеливо переминающемуся контролеру с крысиным лицом, он вошел в вагон. Узкий проход, пробирающиеся туда-сюда люди с огромными чемоданами, духота — Геша ощутил нарастающее чувство неловкости, которое тут же попытался отогнать. Сопровождаемый раздраженными взглядами рассевшихся бабок, парень протиснулся вперед, стараясь не задеть никого по пути. Посторонился, пропустив идущего с целеустремленностью тарана горообразного мужчину, и облегченно выдохнул, наконец, найдя свое место. Свет просачивался сквозь мутноватое стекло и рассеянной дымкой ложился на покоцанный белый пластиковый стол. Вагонные койки, обитые синей кожей, выглядели изношенно — не оставалось сомнений, что их использовали давно и часто. Геша не чувствовал ни малейшего ощущения той самой известной романтики поездов и сомневался, что ему вообще удастся ее испытать. На верхней койке обреталась грузная бесформенная туша. Темные одежды слоились, как перепеченное тесто, окутывая тело, расплывшееся, как холодец. Облако седых волос походило на стальные перепутанные нити в губке для отдраивания посуды. Между серой паутиной застряли частицы жира, подгоревшие крошки, начавшие тухнуть размякшие куски еды — пищевой мусор, к которому противно прикасаться самому. Геша прищурился, пытаясь разглядеть пресловутые отходы, но ничего, конечно, не увидел. На свет высунулась широкая морщинистая ручка с короткими пальцами, наверняка женская — на ногтях был облупившийся зеленый лак. Бабка неуверенно всхрапнула, дернулась и затихла, совершенно безразличная к шуму отбывающего поезда. Геше оставалось только вздохнуть — ему бы такое железобетонное спокойствие. Вездесущая суета порядком его нервировала. Наконец, поезд тронулся. Парень отрешенно наблюдал за движущейся за окном картинкой — кусочек родного города, пятна крон деревьев, мелькающие перед глазами все чаще. Грудь сдавила непонятная смесь чувств: лёгкая нервозность перед неизвестностью, волнение — это было первым в его жизни подобным путешествием — и радость. То ли от своего безрассудного поступка, то ли от того, что, на самом деле, Геша давно хотел покататься по России. Повод подвернулся очень удобно. Парень был человеком импульса. Захотел — сделал, совершенно не задумываясь о последствиях. Нельзя сказать, чтобы он потом сильно о сделанном жалел, но были вещи, которые Геша сейчас бы предпочёл избежать. Если бы ему предложили попробовать что-то сомнительное сейчас, парень бы наверняка отказался. Даже если бы был в хлам убуханный — все равно бы отказался. Тогда он был совсем молод, хотел острых ощущений и их получил. Это был недавний знакомый. Из того вида знакомых, с кем можно хорошо общаться, но кого никогда не назвать полноценным словом "друг". Постоянно полупьяный, постоянно весёлый, постоянно готовый к тусовкам и постоянно влипающий в дурно пахнущие истории. Тот самый знакомый, способный достать абсолютно все — от легального, вроде дорогущего редкого виски, до нелегального. Этот знакомый однажды принёс кулёк с подозрительным белым порошком и с воровато-хитрым видом произнёс: — Под лавкой нашел. Геша сразу понял, что это не мука — тот самый знакомый выпечкой никогда не увлекался. Понимание только подстегнуло его интерес — они попробовали. Подскочивший адреналин, возбуждение от осознания, что прямо сейчас они нарушают закон и лёгкая гордость от этого тайного бунта смешались в один взрывоопасный коктейль. Когда комната начала крениться набок, он так и не понял. Вроде все было как обычно — общага, карты, разговор о чем-то отвлеченном — и вот ранее надёжно стоящий стол уезжает куда-то влево. Геша попытался об этом сказать, и не смог. Мысли разлетались, как стайка испуганных птиц; парень попытался поймать их сачком — да только сачка не было. Изо рта не вырывалось ни звука, будто бы он в один момент разучился говорить. Осознание же происходящего вокруг пиздеца окатило ледяной волной. Страх, трясущиеся, как у слабоумного старика, руки и полное отсутствие контроля над своим телом запомнились ему навсегда. Знакомый только смеялся, говорил, что, если принять еще, станет лучше. Не стало. Вечер закончился струящейся по паркету кровью из разъебанной ноги и дрожью в каждой клетке тела. Геша был не уверен, тошнит ли его или уже нет — так хуево ему не было никогда. Нога с готовностью игриво стрельнула, и парень поморщился. Мимо окон проносились неизвестные пригородные пейзажи — сети электропроводов, низкие частные домики, бетонированные дороги. Шум улицы и гулкий перестук колёс врывались внутрь сквозь открытую настежь форточку. Было душно. Геша обмахнулся выуженной из недр рюкзака книгой и достал письмо. То самое, от деда. "Дорогой внук, Пишет тебе дед твой, Григорий Иванович Соколов. Матушка твоя обо мне, видать, не рассказывала, а сейчас уже и не расскажет, царствие ей небесное. Хоть и не видывались мы с момента твоего рождения, а все же хочу я познакомиться, на праздник тебя пригласить, Ивана Купала..." Далее писалось о каких-то отвлеченных вещах, о том, как дед будет рад его видеть и как добраться. От матери парень слышал, что у него где-то есть родственник, но никогда сильно не интересовался. В большинстве своём потому, что мать не любила об этом говорить — мрачнела, отворачивалась и пыталась перевести тему. Сейчас у парня был прекрасный шанс утолить детское любопытство. Поезд сделал остановку — название Геша не запомнил, да и не старался. Он не собирался никуда выходить, по крайней мере, сейчас. Бабка на верхней койке не двигалась, чем сильно облегчала парню жизнь. Слушать чужое ворчание не сильно хотелось. Хватало и того, что недалеко какая-то мамаша отчитывала свое чадо визгливым высоким голоском. Чадо же разразилось громким плачем, похожим на жужжание дрели, и, как дрель просверливает поверхность стены, так и этот плач целеустремлённо ввинчивался в Гешин мозг. На койку напротив плюхнулся какой-то парень в майке-матроске и с большой черной сумкой наперевес. Гоповатое выражение его лица напрочь отбивало все желание познакомиться. Геша заслонился книгой, как щитом, и сделал вид, что сильно увлечён чтением. — Эй, — прозвучало спустя какое-то время, — есть хочешь? Парень поднял голову. За окном давно мелькали новые виды. Попутчик уже успел накрыть на маленьком столике поляну — бутерброды, солёные огурцы, банки пива, какие-то салаты в контейнерах. — Мать еды надавала, один не съем, — пояснил он. Геша кивнул и отложил книгу, оценивающе окинув взглядом предложенный обед. Получше его дошираков будет. — Гектор, — протянул руку. — Миша. Попутчик оказался из Петрозаводска. — Ну а ты, Гектор, куда? — парень смачно хрустнул огурчиком. — Да я вот... в деревню Н, — поколебавшись, ответил Геша. — Неужто на маршрут собрался? — удивился попутчик. — На маршрут? — Ты не из походников разве? Путь-то там проложенный известный. Виды красивые, пара озёр, все дела. Только... — попутчик сделал паузу, снова отвлекаясь на еду. — Только что? — подогнал Геша. — Только слава у этого маршрута дурная. Люди-то идут, только не все возвращаются. А тех, кто не возвращается, больше и не находят. Даже целый репортаж про это сняли. В народе говорят, что место проклятое. Геша хмыкнул: — Звучит как третьесортный ужастик. Слабо верится, знаешь. Миша оглянулся, остановил взгляд на забившейся в угол бабке, как будто та могла их подслушать, и с заговорщическим видом наклонился к Геше. — Несколько лет назад, году в 201...-м туда приехала группа туристов. С рюкзаками, почти как с твоим, с палатками, в общем, все как по учебнику. Было их пять человек. Пошли они, значит, в лес, и с тех пор их больше никто не видел. Только вот у одного из них была рация, и он, как говорят, в последние минуты жизни, смог связаться со спасателями, — парень перешел на шепот. — Он кричал, звал на помощь. А потом – все. Тишина. Как отрезало. — И что было дальше? — заинтересовался Геша. — А дальше ничего. Искали их, искали. И с вертолетов лес прочесывали, и с собаками. Даже волонтеров подключили. Нашли брошенный лагерь, какие-то вещи, и все. Тупик. — Это же не первый случай, так? — Геше во все эти россказни откровенно слабо верилось. — Раз в год несколько человек стабильно пропадает, — пожал плечами Миша. — Вроде, ничего такого, да и не связаны они между собой. У кого-то родственников нет, вот и не заявляет никто о пропаже. А что насчет остальных — поищут для вида, ничего не находят, и забывают до следующего исчезнувшего. У Геши появилось стойкое ощущение, что его усиленно пытаются напугать. Да только он не наивный дурачок. Такие третьесортные пугалки для детишек его давно не пронимали. — Хороший пиар-ход. От туристов, наверно, отбоя нет? — Геша скептически усмехнулся. Миша нахмурился и отстранился, обиженный, что ему все-таки не поверили. — Я тебя предупредил. — Да-да. Безмерно благодарен. Парень откинулся назад, облокачиваясь спиной на трясущуюся стенку поезда. Попутчик только покачал головой. — Ты же новичок, верно? В походах. — Откуда ты знаешь? — Геша, прищурившись, посмотрел на него. — Есть в тебе что-то... городское, знаешь. Смотрю на тебя, и не верю, что ты вообще когда-нибудь в лесу был. Уверен, что ты и пары километров не пройдёшь — сдашься. Геша неопределённо хмыкнул. — Никогда не поздно начинать. О том, что он вообще-то даже не собирался в поход, парень решил не говорить. — Нож-то ты с собой взял хотя бы, начинатель? — сказал Миша насмешливо. — Нож? Зачем это? — Сразу видно дилетанта. Незаменимая вещь. Продукты резать, ветки строгать, да и защита какая-никакая в случае чего. Пожалеешь, что не взял, да только поздно будет. Он выудил из сумки раскладной нож с узким, зазубренным у основания лезвием. Геша даже не удивился, что у такого парня, как Миша, найдётся с собой парочка ножей. — На, — оружие легло в руку приятной тяжестью. Сразу становилось понятно — таким не овощи на кухне резать. — Тебе повезло. Могу продать. Полтора косаря всего. Бери, не пожалеешь. Геша задумчиво покрутил нож в руке. Зачем он ему, парень так и не понял. Ветки строгать он явно не собирался, да и продукты резать не надо было. Но нож выглядел круто и опасно, и, поддавшись внезапному порыву, Геша произнёс: — Ладно. Впрочем, он тут же пожалел о своих словах, но отступать было поздно. Вскоре парень стал обладателем охотничьего ножа. Появилось стойкое ощущение, что его только что крупно наебали. Расстроенный, Геша отвернулся к окну, показывая, что не желает продолжать разговор. Попутчик не настаивал, до сих пор обиженный из-за недоверия к его страшилке. Время пронеслось вместе с постоянно сменяющимися видами — слишком быстро. Ночь полностью вступила в свои права, прохладная, целебно-освежающая после удушающей дневной жары. Новая остановка, и Геша, прихватив пачку сигарет и пленочный полароид, вышел на перрон. Поезд стоял, наполовину поглощенный темнотой, отсвечивая отражением фонарей в окнах, как дряхлый уставший зверь, исторгая из чрева редких пассажиров. На соседних путях стоял такой же — отражение. Геша поднялся на переброшенный между концами перрона бетонный мост и прислонился к узким железным перилам. Зажигалка щелкнула в ночи, на секунду подсвечивая худое лицо с острым подбородком, очерчивая резкими тенями рельефные скулы, бросая на щеки стрелы ресниц и отражаясь в блестящих чёрных глазах. Кончик зажегся, и парень вдохнул — тонкая папиросная бумага прогорела дальше, осыпаясь лёгким пеплом. Серый дым улетел вниз, к стройному ряду железнодорожных путей, выверенных, как по линейке. Геша ни о чем не думал — смотрел на отдыхающие поезда, на редких прохожих, мелькающих внизу, и его заполняло умиротворяющее спокойствие. Тишину иногда прерывало едва слышное стрекотание сверчков, ночная прохлада заставляла ежиться под тонкой футболкой, но даже это было приятно. С каждым выдохом парень отпускал часть тревожащих его мыслей. Кажется, он начал понимать, почему же некоторые так любят поезда. Щелчок — из фотоаппарата выехал маленький снимок. Геша вернулся перед самым отбытием. Попутчик только бросил на него недовольный взгляд, но от комментариев воздержался. Насквозь пропахший едким дымом, парень упал на койку и, скинув летние ботинки и укрывшись тонким одеялом, отвернулся к стене. Где-то на другом конце вагона кто-то вяло бренчал унылый мотив. Геша поморщился. Как нарочно, в голову полезли мысли о таинственных исчезновениях. Конечно, это все выдумки для привлечения туристов, но по спине все равно — на секунду — пробежал холодок. Парень зябко передернулся. Это все глупости. Люди вообще много где пропадают. Да и не бывает такого, чтобы ни одного пропавшего человека не нашли. Несмотря на все попытки отогнать подробности недавнего разговора, остался тяжёлый, неприятный осадок. Ни проглотить, ни запить. Парень поморщился, упрекая себя в слабости. Еще и нож этот, чтоб его. Он не заметил как заснул, мучимый непонятными сомнениями. Спалось плохо. Было то жарко, то холодно, то неудобно, то шумно. Шесть утра — Геша плюнул на все попытки снова уснуть, и, свернув простыни с подушкой в рулон, устроился на койке. В нос бил удушащий запах тухлых носков и немытых ног — пятки любых форм и размеров, как грозди винограда, высовывались из-под простыней и свешивались в пространство прохода. Парень попытался снова почитать, но ранним утром его мозг отказался усваивать слишком сложный текст. Смысл букв безнадёжно ускользал, и Геша, плюнув на это дело, уткнулся в телефон. Какая-то игрушка, вроде совмещения разноцветных камней, незамысловатая, но затягивающая, помогала скоротать время. Последняя остановка — Петрозаводск. Утреннее солнце ударило в глаза, как только парень спустился на бетонную площадку, крепко держа в руке рюкзак. Шум, какая-то гомонящая вдали стайка детей и разговаривающие по телефону прохожие. Расправив плечи, Геша улыбнулся — наконец-то приехал. Осталось немного. Доберётся, а там и постель нормальная, и выспаться можно. Он неторопливо пошел внутрь. Первое, что бросалось в глаза в новом городе — дома. Спичечные коробки, меньше московских. Все замедлилось — поток машин, люди на тротуарах, даже сам воздух был другим. Для Геши, привыкшего к суете большого города, все казалось непривычным. С интересом осмотревшись, он отправился на остановку. Геша чувствовал, будто его засунули внутрь медного быка и развели под ним отличный костер. На дрова явно не поскупились — жарило так, что футболка давно противно прилипла к спине, промоченная насквозь. Парень облизнул пересохшие губы и попытался отодвинуться от сидящего рядом обильно потеющего мужика подальше. Получилось не очень, железная выступающая рама раскалилась так, что можно было яичницу жарить. Геша смотрел пару таких видео – как веселые мужики разбивают яйца на капот дальнобойной фуры. Он ничуть не сомневался, что на капоте этой маршрутки получился бы хороший омлет. Оттянув ворот футболки, парень глубоко вдохнул. Запахи пота, немытых тел наполняли маленькое закрытое пространство, смешиваясь в непередаваемое амбре. Дышать было совершенно нечем. — Эй, — крикнул Геша, — можно включить кондиционер? Водитель хмуро глянул в зеркало заднего вида поверх солнечных очков. — Сломался он, — послышалось спереди. Парень тихо застонал и прислонился к окну. Маршрутка, как будто издеваясь, подпрыгнула на кочке, и он больно стукнулся о стекло. Выругавшись про себя, Геша прикрыл глаза. Его высадили напротив какого-то магазина. Покосившаяся вывеска вяло мигала словом «Прод…ты». Сверившись с картой, парень, приложив ладонь ко лбу козырьком и прищурившись, посмотрел вдаль. Оставалось пройти каких-то шестьдесят километров. Деревня и вправду находилась в ебенях – хрен доберешься. Геша уже чувствовал себя совершенно выжатым. При мысли о том, сколько ему еще предстояло преодолеть, накатывало искреннее отчаяние. Горло нещадно драло сушняком. Парень толкнул хлипкую дверь магазина и вошел внутрь. Стеклянный прилавок, занимающий все пространство, сложенные вразнобой продукты и, что самое важное — стеллаж с напитками. Парень отвел взгляд от манящих бутылок с водой и тут же встретился глазами с мужчиной. Светлые, почти белые, затянутые в хвост волосы, прозрачные голубые глаза и одежда, по крою напоминающая традиционную. Он смотрел пристально, изучающе, окидывая взглядом красный походный рюкзак, мятую промокшую одежду и взъерошенные, выбившиеся из укладки кудри, прилипшие черными змеистыми прядями к влажному лбу. Геша внезапно почувствовал себя мокрым воробьем. Не сказать, что ему это понравилось – совершенно не понравилось. Да, он выглядит не лучшим образом, но это все равно не повод так пристально его рассматривать. Неприязненно дернув уголком губ, парень отвернулся. Повёл плечом, и ворот футболки съехал вниз, открывая вид на изящную тонкую ключицу. Чужой взгляд тут же прикипел к обнажённой коже, слегка блестящей от жары — парень чувствовал его физически. Откровенный, непристойный взгляд. Внутри начало подниматься глухое раздражение. Геша резко развернулся, собираясь сказать наглому незнакомцу пару ласковых слов. Усталость только добавляла злости. Однако тот успел отвернуться, и уже с интересом рассматривал ряд выложенных колбас. Просверлив чужой профиль взглядом и мимолетом отметив, что мужчина все же довольно красив — истинно по-славянски, именно так, как идеализированно должны были выглядеть древние русские князья — Геша выдохнул, стараясь держать себя в руках. — Дайте воду. Самую дешёвую, — обратился парень к кассиру, невысокому плотному мужичку с густыми щетинистыми усами. Тот молча достал нужную бутылку и поставил ее рядом с кассой. — С вас тридцать четыре рубля. Геша пошарил рукой в кармане джинсов, доставая горсть монет. — В поход собрались? — спросил кассир, наблюдая, как парень отсчитывает нужную сумму. — Почти. В деревню Н, — после недолгих раздумий ответил он. — Так до нее же огого сколько, — удивился мужчина. — Как же вы ехать-то собрались? — Автостопом. Геша положил монетки на стол. — А-а. Так тут машины нечасто ездят, — посетовал кассир. Настроение пробило дно. — Хотя, — взгляд кассира упал на светловолосого незнакомца, так и продолжающего стоять напротив витрины, — Слава же как раз оттуда. Слав, может, подвезешь человека? Тот повернулся, будто бы незаинтересованно, еще раз глянул на Гешу и, наконец, изрек с едва уловимой усмешкой: — Может, и подвезу. Парень почувствовал, как волна гнева поднимается вновь. Этот тон, как будто ему делают великое одолжение, выводил из себя. — Вот и отлично, — добродушно сказал кассир. — Э-э, спасибо, — изобразив на лице подобие улыбки, ответил парень. Он совсем не был уверен, что то, что он испытывал, можно назвать благодарностью. Геша вышел на улицу, обратив внимание на стоящий неподалёку чёрный джип. "Жаль, что не тонированный", — пролетела шальная мысль. Повернув голову к последовавшему за ним незнакомцу, он хмыкнул: — Пятьсот рублей за услуги таксиста хватит? Мужчина, мазнув по Геше незаинтересованным взглядом, мимоходом бросил: — Убогих возим бесплатно. Парень задохнулся от возмущения. — Да что ты... — Чего встал? Я тебя ждать не собираюсь, — перебил тот, залезая в джип. Геша потер переносицу, пытаясь успокоиться. Взялся за ручку, и черная дверь приглашающе открылась.