Каждый твой вдох

Он ревнует ее к карандашу. Макс Колфилд постоянно что-то делает с этим карандашом: крутит в руках, закладывает за ухо, кусает, когда задумывается. А сейчас и вовсе облизывает розовую, почти стершуюся резинку на конце — и неприличные ассоциации набрасываются без приглашения. Как хорошо, что преподавательский стол закрыт с трех сторон, и никто не увидит, что творится в голове и штанах Марка. Когда это началось? Может, когда она врезалась в него, увлеченная музыкой в наушниках. Или когда он едко пошутил на тему селфи, а она то ли прослушала, то ли нарочно достала свой полароид и сфотографировала себя. Или когда он назвал ее полным именем, а она исправила — особенной себя мнит, что ли? «Нет, Колфилд. Нет в тебе ничего особенного. Нет ничего особенного в твоих вечно растрепанных волосах, в которые хочется зарыться носом. Нет ничего особенного в твоих голубых глазах — они всего лишь напоминают кое о ком. И уж точно нет ничего особенного в твоем маленьком невинном ротике, который я ревную к этому чертову карандашу. Каждый твой вдох, каждое слово, каждый шаг одинаково безразличны мне», — так думал Марк каждый раз, когда обновлял ее страницу в соцсети. А потом закрывал ноутбук и видел Макс Совсем-не-особенную Колфилд во сне. Во сне он опрокидывал ее на стол, блокировал руки, и лишь попробовав на вкус ее слёзы, менял ярость на нежность. Он ловил Макс на лестнице, зажимал ей рот, шептал всё, что хотел с ней сделать, и любовался ее краснеющим личиком. Он приходил ночью в ее комнату и наблюдал, как страх в глазах Макс сменяется предвкушением. В каждом сне Марка вся Макс, каждый ее вдох принадлежит ему без остатка. В реальности она опять его игнорирует. — Мисс Колфилд, — повторяет Марк, и наконец она на него смотрит. — Контрольная закончена, сдавайте работу. — Сейчас, — отвечает Макс и снова грызет карандаш. Марк уже готов выхватить его, сломать и вышвырнуть в окно.  — Мистер Джефферсон, — Виктория Чейз отвлекает как никогда вовремя, — объясните, пожалуйста, вот это. Она непристойно наклоняется над ним и протягивает лист с вопросами. Марк даже не смотрит. — Все вопросы сформулированы достаточно четко, — отрезает он и отодвигается подальше от ее удушающего парфюма. — Сдавайте работы, обе. Виктория швыряет листы на преподавательский стол и наконец уходит. Макс кладет свою работу мимо стола, Марк едва успевает подхватить. На мгновение он касается ее пальцев, но Макс рассеянно отодвигает руку и уходит, всё так же погруженная в свои мысли. Марк тоже готов уйти, но замечает кофту Макс на стуле. Подходит, берет ее, подносит к лицу — и тут же теряет контроль. Каждый вдох наполняет его запахом Макс, и Марк скорее прекратит дышать, чем представлять ее. Ее волосы щекочут его лицо. Ее пальцы он направляет своими. В ее маленьком тесном ротике оказывается вовсе не карандаш. Дверь скрипит. Марк сбрасывает капюшон с лица, прикрывается кофтой и как никогда быстро застегивает штаны. — Простите, — в дверях, конечно, она. — Я тут забыла… Марк молча протягивает кофту. Макс благодарит и быстро уходит — к счастью, ей хватает ума не разглядывать его. Марк сгребает контрольные в папку и уходит. Он уже знает, чем займется вечером — будет проверять работу Макс Колфилд особенно тщательно. И обязательно найдет повод оставить ее после занятий.