You're my favourite waste of time

Пятница Они едут домой вместе так долго, как могут. Когда они заходят в трамвай, Исак отступает в сторону и берётся за один из поручней. Эвен, оказавшись рядом, цепляется за тот же поручень, что и Исак, так, что их руки практически соприкасаются, и подмигивает ему. И когда Исак закатывает глаза, Эвен широко улыбается. — Так что, какой у нас план? — спрашивает Эвен примерно за минуту до его остановки, и теперь их руки не просто касаются друг друга, а уже переплетены, и между их телами очень мало пространства. Кажется, с ними так постоянно происходит. — Сколько сейчас времени? Вообще-то Исак не понимает, почему Эвен не может просто посмотреть на собственный телефон, но есть что-то умилительное в том, как он всегда задаёт этот вопрос, поэтому Исак лезет в карман, чтобы узнать время. — 15-20, — отвечает он и убирает телефон в куртку. — Ну тогда я буду у тебя к четырём? — говорит Эвен. — Ты успеешь к четырём? — Успею ли я? — повторяет Исак, вскидывая брови и желая немного его подразнить, потому что Эвен печально известен своим ужасным чувством времени и прославился вечными опозданиями. — Я успею. А ты? — Я тоже успею. — Ну да, ну да. — Ну то есть мне так кажется. Они оба фыркают, и Исак не может сдержать смех, и он знает, что если бы они не были на людях, то Эвен наклонился бы к нему и прижался лбом ко лбу, а потом поцеловал его. Однако прошло чуть больше месяца с того дня, когда они проснулись в кровати Исака и поговорили начистоту, и они сейчас не одни, и Исак всё ещё привыкает к их отношениям, поэтому Эвен сдерживается. Однако когда трамвай подъезжает к его остановке, Эвен украдкой проводит большим пальцем по костяшкам Исака и улыбается ему. — Так значит в четыре, — говорит он. — Ага. — Ну ладно. Тогда до встречи. — Да, — кивает Исак, выпуская его руку. — До встречи. Они собираются поехать в коттедж семьи Эвена — вот что скрывается за этим «до встречи». И они проведут там все выходные. Вместе. Только вдвоём. * — Не забудь перчатки, — говорит Эскиль, стоя в дверях его комнаты и наблюдая за поспешными сборами Исака. — И свитера. И те тёплые носки, которые тебе девчонки подарили. — Расслабься, — огрызается Исак. — И презервативы. Исак даже не удосуживается обернуться и просто показывает ему средний палец. — Это твои первые выходные с ним, — возмущается Эскиль. — Так что позволь своему гуру поволноваться, малыш Иисус. — Зачем? — спрашивает Исак. — По какому поводу ты волнуешься? — Ну не знаю. Там могут разгуливать серийные убийцы, — отвечает Эскиль, пожимая плечами, когда Исак всё же поворачивается к нему и окидывает сердитым взглядом. — И не надо на меня так смотреть, они и правда могут там быть. И вообще. Вы там будете совсем одни, понимаешь? — Успокойся, — говорит Исак. — А то и я теперь начинаю нервничать. Это правда. Вообще-то Исак уже какое-то время психует, потому что Эскиль прав, это первый раз, когда они уедут от всех на такое длительное время, и хотя им уже через многое пришлось пройти, с подобным испытанием они сталкиваются впервые. Ну да, мы спасли друг друга, и всё это круто, но когда мы окажемся наедине вдали от всего, будет ли нам хорошо вместе? — Вот и хорошо, — отвечает Эскиль на замечание Исака, и тот снова закатывает глаза. — Такова моя работа. К счастью, звук домофона не даёт Эскилю возможности продолжить, и Исак, проигнорировав его радостно поднятые брови, отправляется в коридор и нажимает на кнопку. — Привет, — говорит он. — Привет. — Исаку стыдно, как голос Эвена мгновенно заставляет его смягчиться. — Впустишь меня? — Или нет, — отвечает Исак. — Эскиль что-то слишком сентиментальный сегодня, так что, может, я просто спущусь вниз. — Ты ничего такого не сделаешь, — откликается Эскиль, развалившийся на кровати Исака, словно она принадлежит ему, и, судя по тихому смеху Эвена, раздающемуся с улицы, Исаку не удастся притвориться, что эта реплика осталась неуслышанной. — Скажи своему красивому парню, что я хочу увидеть его до вашего отъезда. Исак вздыхает. — Ты это слышал? — Ага. — Ладно. — Ещё один вздох. — Что ж, тогда поднимайся. Эвен так и делает, и, получив свой приветственный поцелуй, Исак отступает и даёт им с Эскилем немного поболтать. Точнее позволяет Эскилю донимать их обоих своими причитаниями, а Эвену — снисходительно слушать его, прежде чем им наконец дают уехать. Уже на лестнице, когда Эскиль закрывает за ними дверь квартиры, выпуская тем самым из поля зрения, Эвен останавливается на мгновение, чтобы снова его поцеловать, прижав к холодной каменной стене, и Исак, обхватывая руками его шею, охотно подаётся ему навстречу. — Ну ладно, — говорит Эвен, с улыбкой отпуская его. — Ты готов? Исак кивает. — Да, — отвечает он. — Готов. * Они едут за город на машине мамы Эвена, которую он у неё одолжил. Во время поездки они слушают музыку из телефона, подключенного к стерео-системе, и едят снэки, которые Эвен предусмотрительно взял с собой и которые Исак кладёт ему на ладонь каждый раз, когда он просит об этом. На улице уже стемнело, потому что на дворе зима, и, так как до этого шёл дождь, асфальт блестит от воды, в которой отражаются красно-белые огни проносящихся мимо машин. Эвен ведёт машину, словно для него это привычное дело, достаточно хорошо, чтобы позволить себе отвлекаться на что-то в процессе, и Исак не знал, что Эвен за рулём будет настолько горячим, но выясняется, что ему это очень нравится. Ему правда очень-очень нравится, особенно когда он смотрит на руки Эвена, которые то ложатся на рычаг переключения передач, то сжимают руль; когда видит, как улыбка смягчает его лицо в те моменты, когда Эвен зарывается пальцами в волосы на загривке Исака. Когда они оказываются в коттедже, Исак прижимает Эвена к двери и целует. — Ох, — выдыхает Эвен, негромко хихикая, но тут же бросает пакеты, которые держал в руках, чтобы накрыть ладонями щёки Исака. — Это за что? — Ну не знаю, за вождение? — Исак пожимает плечами. — За традицию? — Какую традицию? — Когда мы оказываемся одни где-то, где есть кровать? — А, — улыбается Эвен, сжимая руки на его талии, и Исак чувствует, что теперь они думают об одном и том же, если судить по участившемуся дыханию Эвена. — В гостиной двуспальная кровать. — Отлично. Они смеются, а потом целуются, а потом, спотыкаясь, направляются в гостиную, задыхаясь от накатившего желания и нетерпеливо путаясь в одежде друг друга, и, как выяснил Исак, существует много способов заняться сексом, но суть всегда одна. Просто они, вдвоём, делающие это вместе. Сначала он сильно напрягался из-за этого. Вот здесь пот собирается, думал он, когда Эвен прикасался к сгибу его колена, или мне кажется, я мог бы быть более грациозным, или может, я недостаточно активен. Но теперь стало проще, он спокойнее относится ко всему, отчасти потому, что они говорили об этом, отчасти потому, что стал меньше думать — потому что просто старается жить каждым таким моментом. И всё же это едва ли не первый раз, когда он стал инициатором секса. — Итак, — говорит Эвен, когда всё заканчивается, с улыбкой продолжая целовать Исака, который позволяет ему это. — За вождение, серьёзно? — Думаю, да, — отвечает Исак, и Эвен снова его целует. — Ладно, — говорит. — Приятно это знать. * Они лежат так какое-то время, обнимая друг друга и бездумно осматривая комнату, а потом встают и снова одеваются, посмеиваясь, берут сумки и бумажники и отправляются за покупками. Они уже делали это вместе, но нечасто. Однако каждый раз, когда это происходило, Исак поражался, насколько это приятно. Насколько это просто — неторопливо выбирать правильные макароны, потому что совсем неважно, как долго это продлится, ведь всё это время они проведут вместе. Сейчас это тоже кажется простым, здесь, в этом маленьком магазинчике вдали от Осло, и да, Исак всё ещё привыкает к их отношениям, но кажется, что они находятся в совершенно другом мире. Поэтому, когда Эвен обнимает его за плечи, пока они стоят в очереди, Исак обхватывает его рукой за пояс и осторожно целует в щёку. — Ох, — говорит Эвен, глядя на него с лучезарной улыбкой, словно испытывает восторг от простого нахождения в этом мире, и Исак пожимает плечами и снова наклоняется к нему, на этот раз целуя в губы. — Привет. — Привет, — Исак улыбается ему в ответ, а потом кладёт голову Эвену на плечо, укрытое мягким рукавом куртки. Когда они возвращаются в коттедж, то быстро разбирают покупки и начинают готовить ужин. Эвен включает музыку, чтобы им было веселее, и, к удивлению Исака, готовить вместе тоже просто. Помимо ужина они решают испечь кекс, используя одну из готовых смесей, фанатом которых, очевидно, является Эвен, потому что «удобство — это ключ ко всему». В результате они не могут найти сковородку, зато обнаруживают несколько кастрюль, поэтому используют одну из них, чтобы приготовить бекон. Пока они ждут, Эвен обнимает его со спины, забирается руками под футболку, чтобы их согреть, потому что они у него всегда холодные, а потом начинает тихонько покачиваться в такт. — Знаешь, — говорит он, когда Исак накрывает ладонями его руки сквозь ткань. — Если бы мы познакомились в баре, я бы именно так тебя очаровывал. — Серьёзно? — улыбается Исак. — Именно так? Потому что ты действуешь довольно агрессивно. Эвен смеётся, выражая явный восторг, и этот звук переполняет Исака, устремляется сквозь тело прямо к губам, тоже заставляя улыбнуться. — Возможно, — говорит Эвен. — Но если ты такой милый, как и я, то тебе можно так делать. — Ты что, напрашиваешься на комплименты? — И в мыслях не было. Развернувшись лицом к Эвену, Исак закатывает глаза, но потом протягивает руку и нежно касается его волос, заправляет прядь за ухо, а потом наклоняется и целует. — Я был бы очарован, — говорит он, и Эвен тихо смеётся, радуясь его словам, а потом целует Исака в ответ. — Прекрасно, — улыбается он, когда они отрываются друг от друга. — И кстати, может, поговорим о том, что ты сейчас со мной танцуешь? — Не танцую. — Танцуешь! — Это покачивание — не танец. — На самом деле, конечно, это танец, но Исак готов дразнить Эвена до конца жизни. — Я просто позволяю тебе двигать моими конечностями, почувствуй разницу. — Ну да, — говорит Эвен, — конечно. — Ага. — Хотя мне нравится. — Что именно тебе нравится? — Что ты со мной танцуешь. — Я знаю. — И это правда. Именно поэтому Исак это и делает. — Хотя я всё равно не согласен с твоим определением. Эвен смеётся, и Исака снова переполняет невозможная нежность к нему, и он так счастлив видеть Эвена таким беззаботным, таким полным радости. Потом Эвен целует Исака так, как часто делает, накрывая ладонями его щёки и притягивая к себе, быстро и решительно, но Исак выпячивает подбородок, безмолвно побуждая Эвена сделать это снова, на этот раз медленнее, и, возможно, теперь они действительно танцуют и целуются в процессе. Когда они наконец приступают к ужину, то делают это на кровати — на большой двуспальной кровати в гостиной. Они едят и смотрят телевизор, хотя по какой-то необъяснимой причине там всё на немецком. Но тем не менее они смотрят на экран, упираясь спинами в стену, накинув на ноги одеяло и соприкасаясь плечами. — Беру назад все свои слова, — говорит Эвен, когда они окончательно бросают попытки понять, что же происходит в немецком фильме, который они смотрят. — Это однозначно лучший фильм за всю историю кинематографа. — Да? — ухмыляется Исак. — Лучше, чем Баз Лурман? — Определённо, — кивает Эвен. — Гораздо лучше. Очевидно, что бессмысленные сюжеты — лучший выбор. — Ага, — кивает Исак. — Понятно. Значит именно такие ты и будешь придумывать? — Именно, — говорит Эвен. — Нужно сделать их максимально абсурдными и сложными для понимания. — Теперь понятно, что ты будешь писать. — Не хами, — огрызается Эвен, но при этом смеётся, потому что всегда так делает. — И вообще, ты собираешься меня целовать или нет? И Исак целует его, а потом целует снова, когда они заканчивают с ужином, и потом делает это ещё раз, и они целуются, и целуются, и целуются… И теперь у них есть время, и уединение тоже, поэтому они никуда не торопятся, и поцелуи их становятся долгими, а прикосновения — дразнящими, и они подводят друг друга к краю и обратно несколько отчаянных раз, продолжают это сладкое мучение, пока волосы обоих не оказываются растрёпанными сверх всякой меры, пока кожа на груди не становится влажной от пота, а губы не краснеют и не распухают от поцелуев — пока по одному лишь их виду не становится понятно, чем они занимаются. — Нам стоит чаще уезжать, — шепчет Эвен, когда они откатываются друг от друга и пытаются отдышаться. — Стоит чаще сбегать от всех, если мы будем делать такое, как сейчас. — Договорились, — говорит Исак, и Эвен поворачивает голову, глядя на него с улыбкой, а потом протягивает руку ладонью вниз, чтобы Исак «дал пять». Звук от хлопка ладоней эхом разносится по комнате, и они переплетают пальцы. — Определённо. Тем вечером они ещё долго не ложатся спать. Вообще-то Исак не знает, как им это удаётся, потому что неделя была долгой, и они оба вымотались, но Эвен снова включает музыку и приносит кекс, который они испекли, а Исак скручивает им косяк, и потом они едят, и курят, и лежат рядом, и говорят, говорят, говорят: о чём ты мечтаешь, чего ты боишься, как думаешь, в результате роботы нас победят? Исак говорит, что нет, не победят. Вообще-то он уверен, что их убьют болезни, и, возможно, это не слишком гламурно, но Эвен говорит, что ему нравятся его рассуждения, хотя о роботах снято несколько клёвых фильмов. Когда же Исак говорит, что про болезни тоже снимали, Эвен целует его с невероятной нежностью и любовью. — Спасибо, что всегда потакаешь мне, — говорит он, но для Исака это настолько вошло в привычку, что он даже не думает делать что-то иное. И когда он признаётся в этом Эвену, то зарабатывает ещё один поцелуй. Когда они наконец укладываются спать, это потому, что больше не могут бороться со сном. — Я тебя люблю, — бормочет Эвен, уткнувшись в плечо Исака и обнимая его со спины за талию. Он говорит это так, словно эти слова — какая-то незначительная мелочь, но Исак всё равно чувствует трепет. — Я тоже тебя люблю, — отвечает он и чувствует улыбку Эвена на своей коже. Он поворачивается к нему лицом и протискивает колено между ног, и сонный Эвен помогает ему устроиться поудобнее. Когда они чуть позже засыпают, то делают это в объятьях друг друга. Суббота Когда Исак просыпается целых десять часов спустя, он обнаруживает, что голова Эвена лежит у него на груди. У него практически никогда не бывает возможности посмотреть на это: на спящего Эвена, медленно и глубоко дышащего в минуты отдыха, со спокойствием на лице, которое заставляет его выглядеть ещё моложе, со спутанными волосами, падающими на лоб. Какое-то время Исак просто смотрит на него, а потом осторожно убирает волосы с его лба и глаз, пропускает пряди сквозь пальцы. Видимо, Эвен и так уже был на грани пробуждения, потому что обычно ему тяжело просыпаться, но сегодня он лишь тихо шевелится, словно Исак своей нежностью помогает ему проснуться для встречи с этим миром. — Доброе утро, — бормочет он и теснее прижимается к Исаку, словно эта близость — то, чего он особенно хочет. Исаку хочется, чтобы Эвен и дальше выглядел таким же довольным, поэтому он протягивает руку и, зарывшись в волосы, начинает легонько гладить его по голове. — Хорошо спал? — Ага, — отвечает Исак. — А ты? — Как убитый. Ну или как младенец. — Это мило. — Ну да. Эвен придвигается ближе и, всё еще не открывая глаза, зарывается лицом в пространство между плечом Исака и его шеей, и Исак поворачивается и целует его в лоб. Всё дело в том, что Эвен не только заставил Исака чувствовать себя желанным и любимым. Он также пробудил в Исаке что-то — любовь, которая дремала где-то глубоко внутри, пока он изо всех сил старался удержаться на плаву. Он пробудил в Исаке нежность, которая теперь выплёскивается из него, заставляет хотеть быть хорошим другом, и заправлять волосы Эвену за ухо, и целовать его в щёку — всё, чтобы сказать и показать, что и Эвен тоже любим. А потому Исак крепко обнимает его, пока у него есть такая возможность, играет с волосами, чувствуя, как щека Эвена прижимается к его голому плечу. Когда они наконец поднимаются, то делают это медленно: завтракают и пьют чай, рассматривая вмятинки от подушки на своих усталых лицах. Потом они возвращаются в кровать, где сидят и едят тосты, натянув на себя футболки и накрыв ноги одеялом, чтобы не замёрзнуть. Когда Исак решает попробовать чай из кружки Эвена, тот нежно гладит его по щеке кончиками пальцев, и его лицо настолько озарено любовью, что Исак тихо улыбается. — О, смотри, — восклицает Эвен чуть позже, когда в результате тщательного осмотра коттеджа находит колоду карт. — Я их нашёл, — его глаза горят торжеством. Они играют в карты, по-прежнему на кровати, натянув одеяла на плечи. У Эвена совершенно не выходит сохранять непроницаемое выражение лица, и Исак так сильно его любит, но это не мешает ему его обыгрывать. — Ты слишком открытый, — говорит он, когда Эвен валит его на кровать прямо на разбросанные карты и целует в шею, пробираясь губами в ямку за ухом, после того как Исак откидывает голову, предоставляя ему доступ. — Ты слишком доверчивый, поэтому и проигрываешь. — Что? — восклицает Эвен с наигранной обидой, и Исак никогда бы не подумал, что будет так улыбаться в тот момент, когда парень будет устраиваться у него между ног. — Ты вообще-то мой парень, и я не могу тебе доверять? — Ты никому не можешь доверять, малыш, — говорит Исак. — В этом и суть игры. — Отстой, — расстроенно вздыхает Эвен, но тут же забывает об этом, предпочитая поцеловать Исака, пусть тот и улыбается ему в губы. Когда Эвен начинает покрывать поцелуями его живот, и Исак упирается пятками в матрас, а руками — в стену, он вдруг понимает, что они с Эвеном собираются заняться сексом в коттедже его семьи в бог знает какой раз, и что когда Магнус в шутку называл эти выходные секс-марафоном на выезде, он, в общем-то, был прав. — Что смешного? — спрашивает Эвен, и Исак протягивает руку, касаясь пальцами его волос. — Ничего, — отвечает он, качая головой. — Магнус. — Магнус? — восклицает Эвен. — Почему ты сейчас думаешь о Магнусе? — Я не думаю, — хихикает Исак, и Эвен в шутку отпихивает его. — Я не думаю. Правда. Прости. Продолжай. — Продолжай? — Эвен целует его медленно и жарко, и глубоко, потому что очевидно, что даже шутки не могут заставить его перестать быть мастером в этом, так что Исак кладёт ладонь ему на шею, притягивая к себе, и теснее прижимается к нему пахом. — Ты уверен? Потому что кажется, что ты не очень-то этого хочешь. — Заткнись. — Хм… — Вероятно, чтобы ещё больше подразнить его, Эвен отстраняется и прижимается лбом к его лбу, но при этом переплетает их пальцы. — Что такое? С нашего первого раза прошло всего два месяца, а тебе уже надоело? — Боже, — фыркает Исак, и Эвен со смехом трётся кончиком носа о его нос. — Твои шутки заходят слишком далеко. — Но тебе это нравится. — Конечно. — Исак качает головой, заставляя Эвена тихо засмеяться, а потом поцеловать его, раз, другой, снова и снова — целовать его в щёки, как он делает всегда, когда думает, что Исак очарователен. — Именно так это и выглядит — когда мне что-то нравится. — Где смазка? На этот раз они смеются вместе. — Знаешь, — заявляет Исак, изгибаясь, чтобы дотянуться до смазки, которую передаёт Эвену, и до презерватива, который открывает сам, продолжая говорить, — когда-нибудь я научусь производить смазку, которая не будет липкой, потому что это отвратительно. — Да, ты уже говорил, — кивает Эвен с выражением отчаянного веселья на лице, когда Исак передаёт ему колечко презерватива, также покрытого смазкой. — Спасибо. — Ты только посмотри на это, — морщится Исак, поднимая влажные руки. — Теперь все пальцы липкие. Это бесит. — Зато эффективно. — Это правда. Эвен снова смотрит на него с весёлым озорством, а потом, раскатав презерватив по члену, наклоняется, чтобы поцеловать Исака в щёку, а затем и в губы. — Вытри руки об меня, — говорит он. — Серьёзно? — Ну да, мне всё равно. Вытри о плечо. Я потом всё равно пойду в душ. — Я пойду с тобой. — Ладно, — соглашается Эвен. — Ты милый. — А потом: — Ну, а теперь, если ты не возражаешь, у меня есть более важные вещи, которыми я должен занять свой рот, чем разговоры с тобой. — Да что ты говоришь? — Ага, — кивает Эвен и целует его. — Точно. * Позднее в тот день, после душа, который они приняли вместе, как и собирались, они снова возвращаются в кровать и целуются, пока не засыпают: Исак лежит на животе, как и обычно, а Эвен распластывается на его спине, как осьминог, каким он иногда становится во сне. Ближе к вечеру они просыпаются, одеваются и снова идут в магазин, чтобы купить еды и какао на ужин. По дороге туда Эвен берёт Исака за руку, и Исак, который в эти выходные чувствует себя смелым, позволяет ему. — Знаешь, — говорит он в магазине, играя с волосами Эвена, пока тот пытается решить, какое какао выбрать, — я немного нервничал из-за этих выходных. — Да? — машинально спрашивает Эвен, а потом, будто осознав значимость слов Исака, поднимает на него глаза. — Нервничал? — Ну не в плохом смысле, просто… — Исак пожимает плечами. — Просто мы впервые уехали вот так вдвоём. Лицо Эвена мгновенно смягчается. Светится нежностью, как в те разы, когда Эвен протягивает руки к Исаку и гладит большими пальцами его скулы, и облизывает губы, прежде чем осторожно его поцеловать. — Я всё забываю, что для тебя это в новинку, — говорит он и уже знакомо сжимает пальцы на плече Исака, как делает всегда, когда говорит: я забываю, как ты ещё молод. Потом вдруг добавляет: — Вообще-то я всё забываю, что это в новинку для нас обоих, хотя так и есть. — Да, — кивает Исак. — На самом деле я просто хотел сказать, что отлично провожу время. — Правда? — спрашивает Эвен и улыбается, когда Исак кивает. — Я тоже. * Вечером они снова ужинают в кровати, после того как снова вместе готовили на кухне. А потом закутываются в куртки и шарфы и, захватив с собой кружки, выходят на улицу. Коттедж находится в уединённом месте, вдали от города, посреди леса. Засветка здесь очень низкая, а это значит, что они видят звёзды. Это напоминает Исаку о том, что они одни, и как ему нравится быть здесь с Эвеном — быть только с ним, вдвоём. В коттедже горит свет, выплёскиваясь из окон на землю жёлтыми квадратами и полукружьями, а ещё там играет музыка, тихая и спокойная — Bon Iver — и от этого все тревоги покидают Исака, заставляя дышать ровно и глубоко. Воздух морозный, такой, каким и должен быть зимой, и он кусает Исака за щёки и пальцы. Но это ничего, потому что Эвен обнимает его сначала одной рукой, а потом двумя, и они просто стоят, обнявшись, как если бы вышли с вечеринки на улицу — совсем рядом с ними кипит жизнь, но не проникает за пределы их маленького мира, в котором они уединились в этот момент. Положив голову Эвену на плечо, Исак обнимает его за талию, прижимается грудью к его груди. Если бы они решили двигаться, то это походило бы на медленный танец, но Эвен просто прижимается губами к волосам Исака и тихо выдыхает. Исак думает, что ещё никогда не испытывал такого умиротворения. — Эй, — говорит Эвен, прежде чем они заходят внутрь. Он проводит пальцем по подбородку Исака, заставляя поднять голову. — Я тебя люблю. — Потом добавляет: — Сколько? Ему не нужно объяснять, потому что Исак и так знает, о чём он. — Они все, — отвечает он, понимая, что Эвену это важно, важно знать, что несмотря на приступ мании в ту ночь, эти слова всё равно значимы. Поэтому добавляет: — Бесконечное множество. — Спасибо, — говорит Эвен, а потом шепчет, — эта вселенная довольно хороша, правда? — Да, — тихо отвечает Исак, кивая, и понимает, что это тоже важно. — Она лучше всех. Переполняющее их спокойствие следует за ними, когда они заходят в дом, а потом и когда отправляются в кровать. Эвен пропускает пряди волос Исака сквозь пальцы, чешет его за ухом, пока у того не начинают тяжелеть веки. Тогда Эвен перекатывается на спину, укладывая Исака себе на грудь. Когда они засыпают, это происходит легко и тихо. Воскресенье На следующее утро они неторопливо просыпаются, доедают остатки кекса на завтрак, вместе принимают душ и начинают убираться. К четырём часам дня коттедж снова сверкает чистотой, а их сумки уже лежат в машине. По дороге домой Исак засыпает, убаюканный теплом машины, шумом мотора и лаской, которую дарят пальцы Эвена, скользящие по его шее. Когда он просыпается, уже у дверей коллективета, на улице темно. Стоя у двери в здание, они обнимаются. Крепко. Руки Эвена обвивают его тело, и Исак стискивает его в ответ, и это объятье, кажется, длится целую вечность, но в груди Исака всё равно образуется ком, подкатывающий к горлу. Дело в том, что он потрясающе провёл время. Он был так счастлив, и он настолько благодарен, что ему довелось испытать подобные чувства, и он знает, что они совсем скоро увидятся снова, но всё равно не хочет, чтобы этот момент заканчивался. — Мы сделаем это снова, — говорит Эвен, словно читает его мысли, и это одно из первых заявлений об их будущем, которое он сделал. — Ладно? Мы будем делать это так часто, что тебе надоест. Исак смеётся, немного натужно, и Эвен отстраняется, поднимает его голову за подбородок, заглядывает в лицо. — Окей, — отвечает Исак. — Договорились. Эвен прощается с ним на улице, потому что ему нужно отвезти машину к маме, а если я поднимусь, ты же сам знаешь, что уже не уйду. Так что когда Исак открывает дверь в квартиру, он делает это в одиночестве. Но уже через секунду рядом оказывается Эскиль. — Ну что? — спрашивает он. — Малыш Иисус вернулся с войны. Как всё прошло? — Хорошо, — отвечает Исак совершенно искренне. — Очень-очень хорошо.