Тьма

Она не понимала, что находится в темноте, пока не увидела пятно света перед собой. Яркий луч падал из ниоткуда ровным кружком. Теплое, яркое свечение. А вокруг — ничто. Она ощущала свое дыхание, скрипучую сухость между пальцев и щекотку волос на шее. Но ничего не видела в кромешной тьме, даже саму себя. Что… что было последним? Как она здесь оказалась? Движение мышц на лбу — сами собой озадаченно сдвинулись брови. Ни намека, ни воспоминания. Вместо пространства — темнота, вместо памяти — чистый лист. Еще один взгляд на свет. Теплый и яркий… было в нем что-то знакомое. Да, точно, нужно добраться до света! Тогда она поймет, вспомнит! Несколько уверенных шагов, и свет заливает ее. Быстрый взгляд на себя: пестрые кроссовки, джинсы и темная рубашка, которую она надела вечером и вышла в дождливый сумрак… Свет погас. Захваченная врасплох, она пошатнулась. Обрывок воспоминания, схваченный на миг, ускользнул. Все вокруг снова поглотила тьма. Давящая, пустая, бесконечная. Она глубоко вдохнула и выдохнула. Короткая вспышка раздражения. Обхватила себя руками — от мнимого, ненастоящего холода. То был не холод, то был неосознаваемый пока что страх. Краем глаза она что-то уловила и повернулась. Да, снова он, этот кусочек света! На этот раз она бежала без единого сомнения, со всех ног, пока не успело погаснуть. Зашла в яркий круг и уставилась на себя… Левой руки не было. Сначала она не поверила своим глазам, но нет — рука действительно отсутствовала. Никакой боли, просто в какой-то миг ее не стало. Ключица оканчивалась гладкой кожей. Она вдруг остро ощутила, что центр равновесия сместился — словно гравитация сменила вектор, а мир стал медленно, но верно ускользать от ее разума. Свет погас. Накатил страх. Она круто повернулась вокруг и сразу же заметила следующее светлое пятно, чуть дальше, чем в прошлый раз. Или показалось? Уже не думала об этом, а бежала как можно быстрее, от непривычки заваливаясь на левую сторону. Добежав, она ахнула. Резкие выдохи вырывались изо рта со скулящим звуком. Правую руку постигла судьба левой — ее не было. Что, что происходит? Где она? Где стены, где потолок, откуда исходит этот острый свет? Почему рубашка в крови, ей же не больно! Ей не было больно, когда она пришла в себя на дороге, а задние фары мигали, удаляясь… И свет снова погас. Она увидела следующее манящее пятно, но усилием воли заставила себя стоять на месте, подавляя желание разрыдаться. Нет, она не побежит! Если добежит — опять что-нибудь исчезнет! Эту последовательность она уже выучила! — Э-э-э-эй! Ломающийся крик отозвался звоном в ушах… Заглох сразу же, как она замолчала и замерла, прислушиваясь. Эта тишина… темнота… Словно бы она ослепла и оглохла. Словно бы ее закопали заживо, замуровали в стене, оставили на самом дне глубочайшего океана. Эта пустота была до первых звезд, и каждый знал ее дыхание — на грани сна без снов, в глубине обморочного забытья, в шаге от смерти — эта пустота всегда была рядом. Но только сейчас она смотрела в упор и окружила, навалилась невесомой громадой, душила молчанием. Она поймала себя на том, что не может сделать вдох. Древний ужас накатил и раздавил остатки воли яростной волной, ноги вздернуло в паническом ритме, и она помчалась к следующему пятну света. Свет, единственная надежда, единственное избавление от ужаса и тьмы… Зайдя в него, она ощутила странную легкость и обнаружила, что падает. Пол — сияющий белый кафель с серой замазкой между плит — ударил по груди и щеке. На миг она зажмурилась, но снова распахнула веки — нет, нет, боже, свет еще здесь! Попыталась подняться, но вспомнила — рук нет. Попыталась подвернуть колено под живот, опереться на лоб… Но колена не было. Ни правого, ни левого. Плитки холодили щеку, грудь, низ живота, и на этом ощущения заканчивались. Свет погас. Она ощутила, как сами собой подкатывают слезы беспомощности. Ни рук, ни ног, а до вспыхнувшего пятна света издевательски близко. Но что будет, когда она туда доберется? Как прекратить этот страшный цикл? Может, направиться в другую сторону? И она поползла. Извиваясь всем телом, будто короткая, негибкая гусеница, она повернулась прочь от света и стала переваливаться по холодному полу. Поразительно, до чего беспомощен человек без конечностей. Отними у него эти четыре отростка — и вот он уже беспомощно корчится и вспоминает мышцы, о которых и не знал. Темнота не кончалась. В какой-то момент — спустя минуту, час, вечность — она устала и остановилась, чтобы перевести дух. Перевернулась на бок. Расстояние до пятна света ничуть не изменилось. Или… может, изменилось? Но из-за долгой темноты перед глазами она не может оценить дистанцию? Передохнув, она снова отвернулась в непроглядную тьму. После нескольких перерывов, она поняла — нет, расстояние не меняется. Будто бы и не двигается вовсе. Усилия тщетны, а кипящее отчаяние сменяется страхом. Ей чудилось, что за ней наблюдают. Темнота наблюдает. За ее стараниями, корчами и всхлипами. Смеется? Ждет, когда выдохнется? Давящее ощущение было слишком нечеловеческим, чтобы понять. Тьма просто… наблюдает. Кажется, выбора не было. Она стала ползти в сторону света. Следующим исчезло туловище. Ей остались только слезы. Она не могла сделать вдох и каким-то чудом все еще жила. Глаза вращались в орбитах, а в висках колотилась кровь. Разинутый рот не мог издать ни звука, только клацал зубами от неконтролируемой дрожи. Плитка упиралась в подбородок. Свет — этот теплый, яркий больничный свет — слепил глаза. Кто-нибудь, хоть кто-нибудь — посмотрите сюда! Спасите! И свет опять погас. Миллиметр за миллиметром, двигая челюстью, она упорно продвигалась дальше. Уже не женщина, не человек, не червяк — первобытный трилобит без сознания и мыслей. Лишь страх темноты и единственная реакция — ползти на свет. Эти мучения были бесконечны. Плитка за плиткой, шов за швом оно продвигалось вперед, желая оказаться под светом. И когда желаемое было достигнуто, а свет озарил щеки, покрытые разводами, оно закатило глаза, открыло рот в немом крике, призыве остановиться, прекратить это. Зрачок сузился в точку. Свет погас. Остались глазные яблоки. Мозг фиксировал, что пятно света существует, что до него необходимо добраться. Необходимо, иначе тьма поглотит его и потушит едва горящий огонек сознания. Сотрет взмахом невесомого крыла и превратит в одну из молекул этой темноты. Однако у мозга больше не было рук, больше не было ног. Не было туловища и не было шеи. Склизкий комок нервов лежал, не ощущая холодного кафеля, лишь реагируя на внешний стимул последнего оставшегося органа — глаз. Но зрение мутнело. Пылинки — или то была сама тьма? — оседали на засыхающей роговице, пока не покрыли ее полностью, и яркий луч света не превратился в размазанное пятно. Вместе со светом медленно угасали мысли, точнее то, что от них осталось — последние всплески электричества в сером веществе. И наступила тьма. Электроэнцефалограмма фиксирует смерть прямой линией. Аппарат ИВЛ отключен.