В море ветер, в море дождь

Хэ Сюань - известный всему миру художник. Однако в его галереях вы не найдете ни утонченных замков, ни прекрасных дам - только необъятные морские просторы, так искусно перенесенные на холст. Каждая волна прорисована настолько четко, что смотря на нее можно услышать звон разбитых капель. Работы с непогодой по настоящему пугают - чайки, словно живые, борются с ненасытной стихией - кажется, вот-вот закричат, морская пена кусками застывает в воздухе, а тучи... Они такие темные, как... Как сам художник. Каждый, кто видит мужчину впервые, не верит, что он и есть мастер - ну не может же такой человек быть маринистом! Вокруг него сгущается темная аура, от которой хочется бежать как можно дальше. Неброские тона, которые подавляют на его картинах, словно перешли на своего создателя - потрёпанные одежды, на голове цунами, ногти поломанные, а глаза... Глаз не видно за огромными синяками - сказываются бесчисленные бессонные ночи, проведенные за работой. Вот только никто не знает, что ночью Хэ Сюань море не рисует. Во тьме оно кажется жутким, ещё страшнее художника. Кажется, прогневаешь его и больше на сушу не вернёшься. Ночью, когда все беззаботно спят, Хэ Сюань творит чудеса - он... Рисует человека. И не простого человека, а того, кого любит больше жизни. Его зовут Ши Цинсюань. Они встретились на одной из выставок - паренёк весело смеялся, тягая хлам незнакомого художника. Как позже оказалось, это был пейзажист Ши Уду. Его работы привлекают своими блеклыми, но в тоже время такими живыми красками. Он в корне отличается от Хэ Сюаня - один спокойный, утонченный и возвышенный, а другой - мрачный, темный, устрашающий. Но внимание мариниста привлек не этот, словно сошедший с небес небожитель, а его милый спутник. Необыкновенно яркий, приковывающий к себе взгляд, броский и беззаботный. Ши Цинсюань. Ши... Цинсюань. Они даже не разговаривали - только обменялись взглядами. Хэ Сюань ещё долго корил себя за то, что так и не смог заговорить, а потом просто смирился и решил для себя, что такой солнечный человек никогда не сойдется с мрачным и молчаливым "повелителем вод". Поэтому художнику оставалось только рисовать - первые работы были жуткими, цвета - тёмными, улыбка - натянутой. Хэ Сюань продолжал, он не спал ночами, создавая портреты один за другим. Блеклые каштановые волосы - мазок кистью, блик, а здесь - выбившаяся из хвоста прядь. Сюда - голубая лента. Глаза - зелёный, нет, голубоватый оттенок из этой старой баночки - ах, краска почти закончилась! Живой блеск - и вот они горят счастливым огоньком. Губы - пухлые, но не слишком, чуть суховатые, светлые. Кожа мягкая и гладкая, именно такая, как у настоящего божества. На работу уходят ночи, много ночей - сотни, тысячи! Уже вся мастерская увешана портретами - тут Цинсюань приветливо улыбается, а здесь он обмахивается веером, а тут, заспанный, стоит в старой пижаме и с едва заметными веснушками. И везде такой искренний, счастливый, милый. В это место никто, кроме художника, никогда не заходит - это его собственный мир, единственное место, где можно побыть наедине со своими мечтами. Близится новая выставка. Работы, а их было точно двадцать четыре, уже погружены. Все как одна упакованы в непрозрачную бумагу, неприятно похрустывающую при касаниях. Хэ Сюань волнуется - ведь там есть одна работа... На которой изображен кое-кто ещё, помимо необъятных вод. Да, это... Ши Цинсюань. Он стоит на камне, беззаботно смеясь и глядя прямо в глаза, пока морская пучина вновь и вновь накатывает на прибрежные скалы, разлетаясь на сотни стеклянных капель. Кажется, ещё немного - и она поглотит щуплого паренька. Так же, как и он поглотил сердце Хэ Сюаня... Оно бьётся - кто же знал, что это так больно. И страшно. И волнующе. Хэ Сюань не знает, хочет ли он, чтобы Цинсюань узнал себя на этой злосчастной картине - с одной стороны так будет лучше, но с другой... А вдруг парень обидится? И отвернётся? Художник нервно сглотнул. На часах без трёх минут одиннадцать, а выставка откроется завтра в восемь - осталось меньше суток. Картины расставят и без его помощи - и вообще, роль художника на выставке не особо велика. Он должен лишь находиться неподалёку, праздно шататься по этажу, иногда давать автографы, временами отвечать на вопросы. А лучше просто отпугивать всех своим мрачным внешним видом. Художник устало откинулся на неудобное кресло и воткнул наушники. Учитель ненавидел эти "ушные бананы" - невозможно без смеха вспоминать как этот вспыльчивый старичок обиженно кричал на учеников, резво размахивая руками. Хэ Сюань улыбнулся, предавшись воспоминаниям. На фоне играла любимая песня. Слова, буквально пару лет назад кажущиеся бессмысленными и несвязанными между собой,сейчас приобретают смысл. Голос прорвался сам - сначала тихо, но с каждой секундой все громче и чувственнее. Водитель неоднозначно посмотрел на мариниста, но потом вернулся к своему делу - кажется, решил, что у каждого свои странности. Хэ Сюаня никогда ничего не смущало - почти никогда. Ему плевать, что думают о нем окружающие. Ему плевать о чем они шепчутся за спиной. Ему плевать, любят его или нет. Ему плевать. Плевать. - Мы прибыли. - вывел из транса тяжёлый мужской голос. Водитель ещё и за плечо его потряс - для надёжности. - Спасибо. За картинами прийдёт мой ассистент. - Хэ Сюань неприветливо скривился. - Всего доброго. Водитель предпочел не отвечать. Аура художника была такой темной, что казалось, ещё слово - и кое-кого размажут по стенке. И костей не соберут - побрезгуют. Хэ Сюань идёт в сторону кирпичного здания. В его окнах не горит свет, вокруг не ростёт ни куста - словно мрачный замок главного злодея сошёл со страниц древнего комикса. Со стен валится штукатурка, доски препротивно скрипят, в воздухе витает запах гнили - нет, скорее даже ее дух. Только в таком жутком месте душа художника может расслабиться. Дверь с дребезжанием отворилась... Наружу, ударив бедного Хэ Сюаня по лбу. Выбежавший из нее человек ошарашено вскрикнул и рассыпался извинениями. Буквально рассыпался - горячие слова потоком лились из бедняги, не давая художнику и слова вставить. Хотя, он и не хотел - пока не увидел, кто именно был виноватым в этой заварушке. Сердце дрогнуло в последний раз и упало - далеко-далеко, туда, откуда больше никогда не вернётся. На него смотрели все те же горящие счастьем глаза. Цинсюань. Его любимый Цинсюань. И не важно, что он об этом не знает. - Прошу простите, простите меня, господин! Я случайно, пожалуйста, простите! Я совсем не хотел, это вышло совершенно случайно! Извините, молю! Хэ Сюаня не волновали ни слова, ни время, ничто - только голос, такой мелодичный и мягкий, единственный. Художник словно пребывал в трансе, охваченный путами этого звука. - Ах, прошу прощения ещё раз! - Цинсюань проверил время на телефоне, бросив взгляд вниз. - О боги, я опаздываю! Простите меня, господин! До свидания! Хэ Сюань проводил его пустым взглядом. Он все ещё не совсем понимал, что происходит вокруг - в голове остался лишь голос. Его голос. - Молодой человек, не стойте столбом, проходите! Отрешёченно тряхнув головой, Хэ Сюань повернулся и зашёл в помещение. Когда-нибудь он обязательно последует за Цинсюанем - окликнет его, ласково-ласково прижмёт к себе и растворится в объятиях - таких долгожданных... Но не сегодня. Перекинувшись с работником парой слов и оплатив номер на несколько дней вперед, художник ухватил ключи и пошел в направлении лестничных пролетов. Ему нужен третий этаж, самая последняя комнатушка. Мужчина не брезглив - сможет хорошо отдохнуть и в таком месте. Ввалившись в номер, первое, что сделал художник, это устало забросил сумку со скудными пожитками в угол и запрыгнул на кровать - даже не потрудился снять обувь. Бедолага протяжно скрипнула под весом упавшего на нее тела. Хэ Сюань пару раз перевернулся и мягко потянулся - ещё и зевнул, так мило и тихо, как настоящий котёнок. Наконец сообразив, что находиться на чистом постельном белье в обуви не стоит, он стянул ботинки и запихнул из куда-то под кровать. Спать вроде и хотелось, но вот сон желанием приходить не горел - бесцельно провалившись на кровати полчаса, Хэ Сюаню надоело и он, закинув ногу на ногу, принялся разглядывать узорчатый потолок. Он казался чересчур вычурным для такой берлоги, но ничего - главное, что не протекает. Ещё и штукатурка не сыпется - невиданная благодать!

***

Хэ Сюань снова не выспался - ещё бы, уснуть в четыре утра и проснуться в семь! Как уж тут отдохнуть. Синяки под глазами были умело скрыты какой-то мазюкой - маринист в косметике не разбирается, оно ему не надо. Вот только на голове опять бардак (и в голове тоже) - художник так и не дал себя нормально причесать. Из-за катастрофической лени и нежелания идти в парикмахеру волосы отросли почти до плеч - странно, что мужчина до сих пор сам не убрал их, а продолжал ежедневно убиваться над непослушными патлами. Пока маринист наматывал уже четвертый круг по небольшому коридорчику, жалкий персонал сновал туда-сюда как группа муравьёв. И так все утро. Один смахивает пылинки непонятно откуда, другой намывает и так идеально чистые полы, третий запирается в туалете... Кто знает зачем, это уже его дело - может, стресс у человека. Кто-то вон уже третий раз за утро ходит проблеваться. И чувствует Хэ Сюань, что он скоро тоже туда отправится по этой же причине. Отовсюду жутко воняет моющими средствами - приходится колесить от одного окна к другому со скоростью реактивного самолёта. Кажется, на него уже поглядывают странно. Эта сраная выставка с ее не менее сраными картинами. Двадцать четыре штуки, они все, сейчас просто висят на стенах, развешанные в абсолютно случайном порядке. Зачем тогда, спрашивается, от Хэ Сюаня требовалось пронумеровать все работы в соответствии с датами их создания? Абсолютно бессмысленная трата времени. Он мог бы в это время поспать или покушать в ресторанчике неподалёку. Совместить приятное с полезным, скажем так. Мимо пробегает очередной сотрудник. Он спешит к другому, который пытается снять из угла тонкую нить паутины - вот только лестницу лучше будет придержать. Не хватало им ещё трупов здесь. Пробегая мимо одной из картин, юноша в ступоре останавливается и начинает изучать ее взглядом. Словно монстра там увидел, ей богу. А потом Хэ Сюань всматривается в работу получше и... Его сердце пропускает удар. Второй. Третий. Та самая картина, последняя. Та самая, на которой нарисован человек. Та самая, на которой изображен Цинсюань. Идиллию прерывает жуткий крик сотрудника и последовавший за ним грохот. Лестница всё-таки завалилась и упала, утянув за собой и человека. Залипший рабочий тоже вскрикнул и побежал к своему коллеге - а потом последовала целая цепочка визгов. Каждый находящийся здесь человек счёл своим долгом подействовать Хэ Сюаню на нервы - ибо по другому это уж никак не объяснить! И все они не стихали, пока из-под лестницы не показалась рука с выставленным вверх большим пальцем. - Ты придурок! - не сдерживая эмоции, выкрикнул кто-то. - Мне должен был помочь Цинсюань! Какого хера ты там завис!? Мы же разгружали эти работы недавно, мог уже насмотреться на год вперёд! Из всего монолога выделилось лишь одно слово - точнее, имя. Может просто совпадение? - Аааа, прости пожалуйста меня! Я просто отвлекся! - Какого макаря? Посмотрел бы позже, а теперь я калекой стану! Ну всё, капец тебе вечером! - шуточно пригрозил работник. - Ну-ну, я тебя угощу печеньем, только не убивай! - Ну ладно, так уж и быть. - не долго думая, решил пострадавший. - Только то самое, с кусочками шоколада! - Угу, без проблем! Что здесь происходит? Хэ Сюаня игнорируют? Это его галерея, его картины, рабочих наняли для него и в итоге он абсолютно не в теме, что здесь творится? Неприятненько. Виноватый в этом погроме юноша, ещё и любезно пообещавший испечь вкусняшек, прошёл мимо порядком офигевшего художника. Его волосы, пусть и короткие, но такие кучерявые, были откинуты назад и забавно прихвачены заколкой-листиком. К чему это маринист так обратил на него внимание? Да потому, что эта заколка ему снилась уже на протяжении нескольких лет! Конечно, не только заколка, но и ее владелец... - Стоять. - инстинктивно выкрикнул Хэ Сюань и схватил юношу за руку. Его внутренности провернули сальтуху несколько раз. ЧЁЁЁЁЁЁ ЭТО БЫЛО? Он сделал что? - Из-извините, господин художник... - выкинул из небытья голос - Я-я... Виноват, очень виноват! Прошу, простите! Я... - Молчать. А потом кое-кто задаётся вопросом, почему с ним никто не общается, ага. Спасибо сознание, благодарю за проделанную работу, но ваша помощь больше не требуется. Теперь этот художник будет следовать за своими желаниями. - Цинсюань, это ведь... Ты? - Эм, ну, да, это я? Моё имя... А что-то не так? - Нет, всё... - и тут пришлось заткнуться. И что дальше? - Я тогда, пожалуй, пойду... У меня ещё дела... Есть... - Нет! Цинсюань, как зашуганный жизнью кролик, попытался вырвать руку, но не тут-то было - пальцы художников надо уважать. Они владеют секретными навыками выдавливания пяти килограмм краски из пустого тюбика - соответственно, удержать кого-то им раз плюнуть. - Постой, прошу. Я... Можем ли мы встретиться как-нибудь позже? - Д-да, конечно! Хэ Сюань отпустил руку юноши. Сердце колотилось как бешеное, мозг все ещё не осознавал происходящее. - Господин художник, тогда... Давайте встретимся у входа в семь? - Хорошо. - через силу выдохнул маринист. - Я буду ждать. Цинсюань радостно упорхнул на встречу обязанностям - а именно, убирать злосчастную лестницу. Хэ Сюаню только и оставалось, что пялиться ему в спину и нервно дрожать. Он это серьезно? Может, стоило сделать так пораньше? Причем, лет на пять минимум? Господи, какой же он всё-таки тупой. Не выдержав, он издал что-то похожее на смешок - боже милостивый, да там даже мелькнула улыбка! Вот уж и взаправду невероятный день...

***

Хэ Сюань сидит в кафе. И даже не один. Рядом с ним удобно расположился Ши Цинсюань, изредка поглядывающий на молчаливого художника и перелистывающий странички меню. Они встретились около получаса назад, там же, где и договаривались - возле входа в галерею. Цинсюань как всегда опоздал - всего лишь на четыре минуты! И сразу же оттуда оба направились в кафе, всю дорогу до которого юноша забрасывал художника вопросами. Конечно, тот предпочитал отмалчиваться, но иногда отвечать приходилось. - Хэ-сюн, а что ты закажешь? - да, всего за один день они уже преодолели черту "незнакомцы" и перескочили на "лучшие друзья". Обидно ли Хэ Сюаню? Ничуть. Ему просто приятно слышать этот до дрожи приятный голос, который сейчас принадлежит ему. Почти. - Курицу в остром соусе. - А я тогда пельмешки! О, и десерт надо выбрать! Обязательно! Как эти двое вообще сошлись одному богу известно. Крикливый экстраверт и молчаливый интроверт. Наверное, противоположности притягиваются? Официантка подошла к столу и приняла заказ. Цинсюань попытался завязать с ней разговор, но девушка, наверняка наученная горьким опытом, "увернулась" от него и исчезла в недрах кухни. - Хэ-сюн! Я ведь хотел спросить... - юноша вдохнул - На счёт той картины. В горле мигом начало першить, но Хэ Сюань спокойно держится, всеми силами стараясь показать что его этот вопрос не задел и вообще он камень. - Да? - Там ведь нарисован я, верно? - Да. - внутри художника будто цунами прошло. - Но... Почему? Хэ Сюань не ответил. Он не нашел в себе сил признаться, что Цинсюань вызвал у него такие... Непонятные... Чувства. Он прежде не сталкивался с подобным и совершенно не знал, как вести себя в такой ситуации. - Ладно, не хочешь отвечать - не надо, - Цинсюань, кажется, не обиделся. - Но все равно, рисунок мне очень-очень понравился! Юноша улыбнулся так ярко, как может только он. Никакая картина не передаст эту красоту - эмоции, счастье, восторг! В какой момент неказистый мальчик стал таким прекрасным юношей? - Если хочешь - Хэ Сюань собрал все свои силы в кулак - Я могу нарисовать тебя ещё раз. И... У меня даже уже есть несколько картин дома. - Ч-что? Но почему ты не сказал сразу!? Хэ-сюн, почему я не знал об этом!? Покажи-покажи! Не ожидая такой бурной реакции, художник едва не подскочил. Честно, ему было стыдно вести Цинсюаня в свою "обитель" - ещё и показывать все свои работы! - Мы можем съездить вместе... Как-нибудь. - Хэ-сюн, я готов с тобой поехать туда хоть сейчас! - вскрикнул счастливый Цинсюань. - Хе-хе, ну, конечно, надо сначала с работы отпроситься... - Лучше завтра. - отрезал художник. - Где ты сейчас работаешь? - Да везде, где придётся. Мне всегда говорили, что я смогу стать кем захочу когда выросту - поэтому я и решил стать разочарованием. Мне доводилось работать уборщиком, продавцом, официантом, грузчиком - принялся загибать пальцы юноша. - Легче уже перечислить, кем я не был. - Цинсюань... - Да? - Я передумал. Поехали со мной прямо сейчас. - неожиданно заявил Хэ Сюань. - Мммм... Хорошо! Хэ Сюань попросил счёт и оплатил весь заказ, докинув хорошие чаевые. Он чувствовал себя словно во сне, счастливо сжимая руку Цинсюаня и выжидая транспорт. Ему никогда не было так хорошо, как сейчас. И он чувствует, что теперь ему ещё долго не будет одиноко...