Горький шоколад

Нууру совершенно не мог понять, за что ему всё это. Почему именно камень Мотылька так часто оказывается во власти злодеев? Почему он каждый раз ощущает себя врагом, почему боится посмотреть в глаза Тикки или Плаггу? Почему он должен бояться видеться с остальными квами? Он бы с радостью променял это бремя на долгий сон где-то в шкатулке у Мастера, имени которого даже не знает. Видимо, не зря его лакомством для пополнения сил являлся горький шоколад. Нууру грустно. Его так часто используют, что он уже и не помнит, когда обращался к владельцу камня иначе, чем «Хозяин». Но ведь у квами не должно быть хозяев. Квами ведь не слуги. Квами должны быть друзьями. Но почему за столь долгий срок, длиною в жизнь, он редко встречал уважительное к себе отношение? Камень Мотылька осквернён уже так, что мало кто сможет восстановить его для служения добру. А ведь Нууру создан, чтобы воплощать мечты, придать уверенности, помочь тем, кто не может дать отпор. А его превратили в оружие для достижения своей цели. Мастера всегда считали, что у квами нет желаний. Это свойственно больше людям. Но почему же Нууру мечтает о свободе? Ни один квами за всю историю не мечтал существовать отдельно от камня. Нууру думает, что он какой-то неправильный. Потому что даже если ему придётся ради этой свободы лишиться крылышек, он с радостью это сделает. Нууру слишком устал надеяться, что в следующий раз, когда он проснётся, он будет нужен для добрых дел. Он поднимается с маленькой подушечки, пока Хозяин спит и подлетает к окну, смотря на открывающийся вид. Откуда пришли квами и зачем? Никто этого не помнит. А вдруг это важно? Кто тот изверг, что обрёк его быть вечно привязанным к Камню Чудес? Да и почему Чудес? Он считает их настоящем проклятием. После долгой спячки, что ему показалась лишь минутой, его мир сузился до маленькой подушки, до кабинета. Даже находясь в огромном доме, принадлежащем его хозяину, он видел лишь четыре комнаты. Его мир так мал, по сравнению с огромной планетой, на которой он находится столько, сколько себя помнит. Нууру одиноко. Он не видел другого квами, единственного, с кем он мог общаться, всего год. Дуусу он, кажется, больше никогда не увидит. Камень Павлина сломан. Люди придумали богов. И Нууру подолгу им молился, чтобы эта участь постигла и его. Быть вечно заточённым в камне, который вряд ли кто-то решится надеть, лучше, чем изо дня в день пропускать через себя отчаяние, злобу, разочарование, гнев или раскаяние, которое он чувствует, когда Ледибаг очищает очередную бабочку. Нууру безмерно завидует Тикки и Плаггу, которые так или иначе пересекаются. Ведь они части одного целого. У Нууру такого нет и никогда не будет. Он не живёт, он существует. Ведь каждый его день похож на предыдущий. Он думает, что за столько лет ему уже всё равно на дела людей, но, подлетев к портрету мадам Агрест и чуть склонив голову набок, он чувствует. Он ощущает боль своего хозяина и не может противиться. Нууру никогда не любил, он даже не может представить, что это за чувство. Но он ощущает такую сильную боль от её утраты, что сомнений, почему все его хозяева идут на путь зла, просто нет. А что было бы, если бы на земле не было бы этих Чудес? Что делал бы его хозяин? И Нууру понимает, что не знает ответ на этот вопрос. И не хочет знать.

***

Камень Мотылька почему-то почти всегда доставался тем, кто утратил свою любовь или кому это ещё предстоит. Лишь несколько раз из сотен были другими. И, какая ирония, именно эти истории Нууру помнит хуже всех. А ему ведь так иногда хочется вспомнить что-то хорошее. Но из смешного он может вспомнить только случай, когда один из его хозяев утопил важного вельможу в чане с супом за то, что он как-то навредил его любви. Это не то, что стоит помнить сквозь века. Но одинокий квами хранит это как самое великое сокровище. Потому что хозяин сделал это без его помощи. И Нууру не был использован для зла. Немного нужно маленькому квами для счастья. Или же его эфемерного следа, что будет тянуться с ним сквозь сон, словно шлейф духов одной из его хозяев, нет, подруг. Потому что она одна из немногих, кто считал маленького квами своим другом, а не слугой. Но она попрощалась с жизнью слишком рано. Непозволительно рано. Нууру бы мог очень долго плакать над её утратой, если бы его снова не поместили в шкатулку в долгий сон. И сейчас Нууру не вспомнил бы её имени. И его бы это печалило, если бы он считал это важным. Что такое имя? Гораздо более важным он считает то, что помнит, каким оттенком сверкали её глаза, когда она трансформировалась, как улыбалась и гладила квами по голове. Как морщила носик, потому что горький шоколад ей был не по вкусу. Как она смеялась. Это гораздо важнее, чем имя, которое лишь слово. Это — чувства. В её душе всегда был ураган из чувств. За свою не такую уж долгую жизнь, она никогда не любила. И именно поэтому была для него ещё дороже. Ведь он её понимал. Он понимал, когда она шла в бой не ради любви, которую квами не в силах познать, а ради дружбы и чести, ради семьи и справедливости. Жестокие люди вокруг её не принимали, но зато она и квами понимали друг друга. Нууру был готов на всё, лишь бы она жила как можно дольше. Лишь бы она однажды снова протянула ему кусочек горького шоколада. И она, пожалуй, единственная, ради кого он готов с улыбкой молниеносно влетать в брошь. Если бы тогда она была трансформирована, то, возможно, она бы подольше побыла его другом. Но она мертва. И если его нынешний хозяин хочет вернуть свою жену также, как маленький квами увидеть свою подопечную, то Нууру покорно склонит голову и не будет противиться чувствам, которые раз за разом проходят через него, превращая белоснежного мотылька в наполненную печалью акуму. Мир Габриеля Агреста сузился до портрета супруги. Мир Нууру тогда сузился до улыбки одной из самых храбрых и потрясающих подопечных. На ней брошь была самой сильной. Потому что она была героем. Одним из немногих, что удалось повидать квами. И потому что с ней он был счастлив, наполняя Камень Чудес той силой, которую ни одному злодею не достичь. Бражник будет вновь и вновь проигрывать, потому что ему даже в голову не придёт, что его сила не в броши и не книге, не в людях и не в нём самом. А в маленьком квами, которого он поработил.