A Blueprint of the Pleasure in Me

Коннор не заметил крошечных шрамов, либо ничего не сказал, пока не занялся с Хэнком сексом несколько раз. Когда он все же заговорил о них, Хэнку понадобилось мгновение, чтобы понять, о чем речь, так как, честно признаться, прикосновения Коннора его очень отвлекали. Коннор понял, что соски Хэнка чувствительны, пусть еще не понял насколько сильно, а Хэнк не стал углубляться в подробности; иногда он вел себя в постели немного застенчиво. Знал об этом Коннор или нет, однако когда он покрывал грудь Хэнка беспорядочными поцелуями, ощущались они потрясающе. А однажды вечером, когда они неспешно занимались любовью, пальцы Коннора сперва легонько сжали его сосок, после с любопытством в него ткнув. Хэнк поднял голову с подушки, посмотреть, что же тот делает. — В чем дело, Коннор? — Вижу, у вас тут кожа зарубцевалась, соответствует следам после удаления пирсинга. Вы в прошлом прокалывали соски? — Хм. Да. Господи, кажется в две тысячи восьмом? На спор. Впрочем, я остался доволен, после того, как они зажили, поэтому пирсинг оставил. Хэнк не вспоминал о том случае в течении многих лет, поскольку оглядываться назад и на себя тогдашнего сейчас было бы странно. Просто глупый мальчишка, готовый ввалиться в полупьяный пирсинг-салон, и решивший, что справится с чем угодно. Хэнк резко выдохнул. Он таки справился, хорошо. Даже радовался результату большую часть времени. — На работе я словил мощный удар в грудь, подпортивший мне один. А носить только второй не понравилось, вот и вытащил. Хэнк задумчиво провел по соску; рубец едва выделялся, разницы не ощущалось никакой, поэтому заметить его было сложно. — Я, правда, часто забываю, что вообще носил пирсинг. — Интересно, — ответил Коннор. Светодиод на его виске быстро замерцал, переходя от желтого цвета к синему. Хэнк подумал, не пытается ли Коннор представить, как выглядел пирсинг или, чего доброго, двадцатитрехлетний Хэнк. Хэнк сам с горем пополам помнил те дни. Он старался не думать о прошлом часто; разница между Хэнком оттуда и Хэнком нынешним казалась слишком удручающей. К счастью, Коннор вернулся к поцелуям хэнковой груди, стянув с него боксеры. Поцелуев хватало, чтобы Хэнк не начал задумываться, насколько от себя прошлого отличается. И к концу недели почти забыл их разговор, поскольку Коннор, в какой-то момент проявивший интерес к пирсингу, с расспросами о нем не лез. В разгар лета, во вторник, пару недель спустя, Коннор и Хэнк обнимались на диване, смотря после игры Gears, эпизод какого-то ужасного космического ситкома. Хэнк высмеивал глупые спецэффекты, а Коннор положил руку Хэнку на плечо, позволив кончикам пальцев медленно ползти вниз, так медленно, что Хэнк ничего не замечал, пока они, в итоге, не начали тереться о его сосок сквозь ткань рубахи. Хэнк шумно выдохнул, заерзал на месте, а его член дернулся. Он практически видел исходящее от Коннора, радующегося реакции Хэнка, самодовольство. — Что случилось, солнышко? — тихо спросил Хэнк. Ласковые прозвища все еще тяжело ложились ему на язык, но Хэнку нравилось называть ими Коннора, поэтому он продолжал. Коннор повернулся к Хэнку, глядя на него своими невозможно красивыми глазами, и поинтересовался: — Вы когда-нибудь собирались снова проколоть соски? Хэнк подобного вопроса не ожидал. Он завис на мгновение, затем покачал головой. — Никогда не задумывался. Пирсинг забавлял, однако как только я от него избавился, то понял, что ничего не теряю. Он прищурился. — Почему спрашиваешь? Коннор скользнул на колени Хэнка, прижался к нему бедрами, положив руки тому на грудь, почти на соски не надавливая, тем не менее, Хэнк почувствовал желание прижаться к его ладоням теснее, усилить контакт. Коннор наклонился ниже, отводя волосы Хэнка в сторону и шепча на ухо: — Я думал о вашем пирсинге с момента нашего первого разговора о нем. — Неужели? — Хэнк вздохнул, прозвучав более нуждающимся в прикосновениях Коннора, чем хотелось бы. — Не могу перестать думать, — сказал Коннор. — Я малость изучил тему. У Хэнка не было и минуты, чтобы переварить услышанное «изучил», прежде чем уставиться на видео, которое тот спроецировал на ладони. Короткое, с мужчиной примерно того же возраста и телосложения с Хэнком, но всего в татуировках и в черной кожаной бандажной привязи. Грудь мужчины нахваливал другой мужчина, пухлый и пониже ростом, он целовал и облизывал крупные кольца на сосках первого. В нижнем углу экрана Хэнк увидел заголовок «CUB SUCKS HOT BEAR'S PIERCED TITS»*.   — Э-э. — Пробормотал он, не зная, как реагировать. Мысль о том, что Коннор смотрел медвежье порно, чтобы узнать про пирсинг казалась и смешной, и одновременно умиляла. — Похоже, многие люди считают проколотые соски самой чувствительной частью тела, — гнул свою линию Коннор. Он вернул руки Хэнку на грудь, все еще едва касаясь ее. — Вы замечали, повысилась ли чувствительность ваших? — Я… — Хэнк внезапно вспомнил, как впервые ущипнул себя за сосок, пока дрочил, когда проколы зажили, и о том, как быстро кончил, когда сосед по комнате постучал в дверь, потому что Хэнк наделал многовато шума в дерьмовой квартире с тонкими стенами. — Д-да. Повысилась. — Значительно? — спросил Коннор, наконец (наконец-то!) сократив дистанцию и осторожно водя ладонями по груди Хэнка. Хэнк мог бы сказать, что соски затвердели под слабым трением искусственной кожи даже сквозь ткань рубашки. Хэнк вздрогнул. — Наверное? Трудно вспомнить особенности, но благодаря пирсингу прикосновения к ним ощущались лучше. Это все, что я знаю. Трудно сейчас было вспомнить или подумать о чем-то существенном в принципе. Возможно, Коннор понял-таки, насколько чувствительным Хэнк был, ничего при этом более не сказав. — Хотите, кто-нибудь сделает вам пирсинг? — голос Коннора звучал нетерпеливо, затем он отстранился с каким-то болезненным выражением лица. — Я не… я не хочу принуждать вас к чему-либо, однако, если вы готовы рассмотреть мое предложение, я был бы признателен. — Ты в порядке, Коннор? Ты не очень-то и напорист. — Хэнк провел ладонями вверх-вниз по его бедрам. — Я просто сомневаюсь… не глупо ли это — делать снова пирсинг в моем возрасте? Я не хочу казаться каким-то старым чудаком без рубахи в салоне, полном красивых молодых ребят. — Многие мужчины в возрасте любят пирсинг, Хэнк, это не редкость. Хэнк подумал о горячих медвежьих сиськах и о том, как хорошо тот мужчина смотрелся, как сильно он, казалось, наслаждался вниманием к своей груди, которым ее одаривал его партнер. Хм. — Я точно не думаю, что проколоть их вновь — глупо, — подытожил Коннор. — На самом деле, я нахожу эту мысль весьма возбуждающей. — Да ну? Коннор сместился выше, прижимая Хэнка к дивану и задрал рубашку. Он ущипнул один сосок, сперва мягко, затем сильнее, и Хэнк почти застонал. — Я знаю, вы чувствительны здесь, Хэнк. Вам нравится, когда я так делаю, правда? Хэнк кивнул. — А так? — Коннор наклонился, втянув сосок Хэнка губами, сомкнул зубы вокруг чувствительной плоти. — Да, — выдохнул Хэнк, — да, боже, мне это нравится. Коннор продолжал сжимать и катать один сосок между пальцев, пока облизывал второй. — Если бы вы были чувствительнее, вам бы это нравилось больше? А если бы в них было что-то, что я мог бы кусать? Думаете, я мог бы так заставить вас кончить? Коннор не успел установить себе генитальный биокомпонент, поэтому просто потирался гладкой паховой пластиной о бедро Хэнка, и Хэнк прижался к нему, чтобы усилить трение. Он обнял Коннора за шею, сжимая и поглаживая его волосы, и терял рассудок от поцелуев, укусов, и грязных словечек, которые тот бормотал и которые вскоре превратились в бесконечное «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста», пока Коннор ловил свою долю удовольствия от контакта с бедрами Хэнка, а его поцелуи становились беспорядочней. — Все, что захочешь, малыш, — сказал Хэнк. — Если тебе хочется, я готов уступить. Салон North Star Tattoo & Piercing находился от дома Хэнка далеко — почти на противоположном конце города; по дороге туда он проехал мимо, по крайней мере, двух или трех других, но ни у одного из них не наблюдалось столько позитивных отзывов в интернете. Хэнк решил обратить внимание на качество. — Если в мои соски воткнут железку, — объяснял он Коннору, пока они изучали различные салоны для пирсинга, — я довольствоваться самым дешевым вариантом не собираюсь. Коннор предложил посетить салон вместе, Хэнк же решил идти сам. Он догадывался, что тому интересна скорее процедура, полагая, все же, что будет чувствовать себя лучше в процессе без лишних глаз. Тогда Коннор с радостью согласился остаться дома, хотя Хэнк, впрочем, знал — когда вернется домой, Коннор от него не отстанет. Вероятно, попытается сорвать с него рубашку, чтобы взглянуть на результат работы, прежде чем он за собой входную дверь закроет. Хэнк осторожно толкнул дверь маленького салона. Место, куда он приходил ранее, запомнилось ему тесным, громким помещением с кучей скучающих сотрудников, которые, вероятно, свои презрительные взгляды перед зеркалом оттачивали, чтобы потом кидать их на посетителей. Этот же выглядел просторнее, менее тесным, хотя орущая музыка — какой-то атональный муфкор конца двадцатых, звучал, казалось, универсально. Невысокая девушка за стойкой улыбнулась и кивнула, стоило Хэнку войти внутрь. Когда он приблизился, она, к счастью, скрутила звук. Черная татуировка в виде соты выглядывала из-под воротника и левого рукава ее рубашки. — Привет, я… — Хэнк запнулся, глядя на молодую привлекательную незнакомку, которой сейчас предстояло услышать о его сосках. И он про себя подумал, что она бы здесь не работала, если бы о подобном дерьме слушать не хотела. Та словно привыкла иметь дело с нерешительными клиентами. — Что привело вас сюда сегодня? Наш тату-мастер придет только поздно вечером, если же вы ищете украшения или пирсинг, с ними могу помочь я. — Пирсинг. Пирсинг сосков, — выдавил Хэнк, вздрогнув от того, насколько непристойно это прозвучало. — Мне давным-давно уже делали, правда, я вынужден был от него избавиться, а теперь хочу обратно, если вы можете сделать мне его во второй раз. — Не вижу проблемы, — бодро отозвалась девушка. — Пробить рубцовую ткань сложнее, и проколоть то же самое место, хотя, в большинстве случаев подобное — редкость. Давайте заполним бумаги, а потом я отведу вас в процедурную, и мы посмотрим, с чем мне предстоит работать. — Конечно, — согласился Хэнк. Он выудил свою лицензию и заполнил форму: нет, не беременен, никакой гемофилии в семье. В настоящее время — не пьет. Лет — больше восемнадцати. Хэнк фыркнул. — А у вас много посетителей моего возраста? Или приходят в основном дети, решившие татушку себе на восемнадцатилетие замутить? — По-разному, — ответила девушка, взглянув на его удостоверение личности и отложив документы. — Люди вашего возраста, приходящие сюда — тоже не редкость, если это то, чего вы хотели узнать. Ладно, несколько месяцев назад я делала Гиш мужчине за шестьдесят, он выглядел великолепно. Прежде чем Хэнк вспомнил, что такое Гиш, она кого-то позвала: — Фрэн, присмотри за стойкой, пока я работаю. И приглушенное «да, конечно» пришло секунду спустя. Хэнк удивился, увидев андроида модели «Хлоя», подошедшей сзади; с короткими темно-коричневыми волосами, тем не менее, лицо он узнал. Хэнк видел RT600 вблизи, поскольку Коннор почти год назад отказался выстрелить ей в голову, и Хэнку пришлось заставить себя не вздрогнуть, не отскочить в сторону, при виде нее, проходящей мимо. Она не виновата, ее создатель — больной мужик, любящий играть с людьми. — Кстати, я Дрея, — сказала девушка, ведя Хэнка в маленькую комнату за стойкой. — Хэнк, — пробормотал Хэнк. Он нащупал подол рубашки, чувствуя себя неловко, особенно после того, как увидел Фрэн. — Мне раздеться сейчас? — Разумеется, — ответила Дрея, поправляя стол по центру комнаты так, чтобы Хэнк мог сесть и откинуться на нем. — Оставьте рубашку вон там, затем присаживайтесь сюда и дайте посмотреть на то, что мы тут имеем. Она разложила инструменты, пакеты с автоклавированными иглами и украшениями, пока Хэнк располагался поудобнее, потом натянула перчатки и подошла ближе. Когда кто-то пристально рассматривал его соски, Хэнк ощущал себя странно; да, Коннор пристально рассматривал его постоянно, иногда во время секса, а иногда просто из любопытства, но никто другой такой привычки не имел. А Хэнк не имел привычки оголять эту часть тела перед незнакомыми людьми. — Все хорошо? — спросил он, просто, чтобы не молчать. Странно разговаривать с кем-то, кто осматривает твои соски. Не разговаривать вообще — гораздо… странней. Дрея осторожно ощупала левый. — Выглядит нормально, но мне нужно осмотреть рубец, будьте готовы к паре тычков. Она осторожно покатала сосок между пальцев, прощупывая текстуру рубцовой ткани с обеих сторон, затем кивнула и отступила назад. — Смогу проколоть ее без проблем, — обрадовала Хэнка Дрея, — хотя, если вам нужен прокол пошире, это дело облегчит. Помните размер вашего украшения? Хэнк понятия не имел. — Боже, давно дело было, я не уверен… Я просто спросил парня о стандартном размере, даже не задумывался, а тот много вопросов не задавал. Извините. — Все в порядке, — Дрея от извинений Хэнка отмахнулась. — Вы готовы к ювелирным изделиям десятого размера? Я покажу вам, не иглу, люди просто чувствуют себя так комфортней. Она взяла один из запечатанных пакетов и продемонстрировала Хэнку штангу внутри. Штанга выглядела толще его старых украшений, он, не безосновательно, был почти уверен. — В порядке, — отозвался Хэнк, — вы тут — эксперт. Точно, Хэнк не нервничал, ожидание просто ввинчивалась в живот некой тревогой. Не столько ожидание боли, сколько ожидание грядущей процедуры, думалось ему. — Хочу покончить с этим поскорее. — Да все с вами будет отлично, — проговорила Дрея. — Я прекрасно справляюсь со своей работой, не волнуйтесь. — Я не волнуюсь, — проворчал Хэнк беззлобно. Ну ладно, может и волновался. Слегка. — Почему вы решили снова проколоть их? — спросила Дрея. — Кстати, я сейчас воспользуюсь иглами, поэтому, если не хотите на них смотреть, отвернитесь. Хэнк решительно посмотрел вперед. — Вообще-то, мой партнер узнал о пирсинге, и э-э, его это очень взбудоражило. Ну он и попросил меня, вполне убедительно, вновь пирсинг сделать, поэтому я тут. Дрея усмехнулась. — Мило с вашей стороны. — Я имею в виду, — быстро добавил Хэнк, — кажется, мне тоже нравится идея вновь получить пирсинг, я просто никогда не думал об этом, пока он не поднял тему. — Вы же понимаете, — сказала Дрея, сделав на сосках Хэнка несколько отметок и отступив назад, осмотреть место размещения нового пирсинга, — вы должны держать руки подальше от пирсинга, во всяком случае, пару месяцев. Вашего партнера это тоже касается. Никаких прикосновений, ртом в том числе, абсолютно не трогать. Лицо Хэнка начало пылать, однако он вынудил себя спросить: — Насчет рта. А если их ртом касается андроид? У него есть какое-то… — Хэнк взмахнул руками, пытаясь ими изобразить нечто абстрактное. — Самоочищение. Там нет микробов — так он говорит. — Хм, — Дрея задумалась. — Это что-то новое, меня раньше о подобном не спрашивали. Вам все равно нельзя их трогать или щипать, поэтому скажу: «нет». Плюс, если у него там какая-то слюна, я понятия не имею, из чего, и повлияет ли она на процесс заживления или нет. А теперь я использую зажим, ладно? Хэнк слабо кивнул. Девушка, он понял, неплохо отвлекла его разговорами, пока готовилась к основному действию. Она приказала ему дышать глубоко, отсчитала до трех, затем Хэнк почувствовал как нечто горячее и острое пронзило его сосок. — Дерьмо, — прошипел Хэнк, пытаясь не дергаться. — Вы в порядке? — поинтересовалась Дрея, потянувшись за второй иглой. После очередного утвердительного кивка, она быстро пристроила ее куда надо. — Давайте закончим и с этим, вы почувствуете себя лучше, как только я вдену украшения. Хэнк действительно почувствовал себя лучше, когда она вставила штанги. Он очень старался внять ее инструкциям послеоперационного ухода, но, по правде говоря, был больше рад получить брошюру с той же информацией уже на выходе. Пульсация в сосках отвлекала и контакт рубашки с ними тоже; даже самый крошечный вызвал пусть слабую, но боль. Ремень безопасности стал настоящим кошмаром. Боль подутихла, став, в целом, вполне терпимой, ближе к дому. Напомнило случай, когда Коннор однажды увлекся его грудью, кусал, оттягивал зубами соски сильнее, чем когда-либо, а на следующий день Хэнк ощутил тянущую в них боль. «Господи, на что это будет похоже, если у него сорвет крышу, и он вновь начнет вот так играть с моей грудью?» Подумал про себя Хэнк. «Он меня измотает». Коннор встретил Хэнка у двери, взволнованно попытался снять с него одежду, прежде чем тот успел обувь сбросить. — Осторожнее, ковбой, — отшутился Хэнк, перехватив руки Коннора и сжав их, как только тот потянулся за поцелуем. — Позволь мне самому раздеться, не хочу, чтобы ты случайно меня там задел. Он вошел в спальню переодеть джинсы в спортивные штаны, бросил рубашку поверх кучи одежды на полу у шкафа, и вернулся в гостиную в штанах и мягкой майке, сразу почувствовав на себе взгляд Коннора. Взгляд этот следил за ним и когда он плюхнулся на диван, похлопав по подушке рядом ладонью. — Ну же, Коннор, — сказал Хэнк. — Хочешь взглянуть поближе? Коннора не нужно было спрашивать дважды. Его руки дернулись, и Хэнк собирался было напомнить ему не прикасаться к соскам сейчас, однако Коннор просто потянулся к майке, замерев. Зрительного контакта не прерывая. Словно просил разрешения на дальнейшие действия. Хэнк кивнул, позволив Коннору натянуть майку выше; к счастью, с тела он ее стащил бережно, не задевая тканью новый пирсинг. При виде оголенной хэнковой груди глаза его расширились. — О. — О? Ты так радуешься, или нет? — Я, — Коннор благоговейно протянул руку вперед. Пальцы замерли от соска Хэнка за полдюйма. — Конечно, я преконструировал ситуацию несколько раз, хотя готовым к тому, как хорошо будет выглядеть пирсинг на вас по-настоящему, не был. Пальцы нежно заскользили по груди Хэнка, держась подальше от сосков, впрочем, достаточно близко, чтобы поддразнивать кожу, вполне умело пользуясь ощущаемой Хэнком болью. — Хэнк, они великолепны. Вы — великолепны. Хэнк покраснел; он уже привык слышать нежности из уст Коннора, сомневаясь, что когда-нибудь окончательно привыкнет к комплиментам, которыми Коннор его с энтузиазмом осыпал. — Спасибо, Коннор, постарайся к ним не прикасаться или что-то еще, месяца три. Чтобы они зажили правильно, им необходим покой, значит — трогать нельзя, договорились? Коннор наклонился ближе, стараясь следовать просьбе, и сказал: — Моя слюна стерильна, Хэнк. Может, я смогу помочь вам сохранить чистоту? Он жарко провел языком по шее Хэнка, затем осторожно куснул мочку уха. Хэнк застонал, представив Коннора медленно лижущего, посасывающего его соски каждый день. Они болели, да, но эта глубокая, горячая боль, казалась почти приятной, а мысль о пристальном внимании со стороны Коннора — слишком соблазнительной. Коннор — Хэнк прекрасно помнил, — любил вытворять своим ртом всякие сексуальные штуки; возможно, достаточно долго вылизывая грудь Хэнка, умудрялся так кончать. В общем, заманчивая мысль. — Господи, — вздохнул Хэнк, пока Коннор продолжал ласкать его шею. Он потянулся вниз, сжать член сквозь ткань штанов, Коннор же его руку откинул, и сжал член сам. — Ты… тебе нельзя использовать слюну, Коннор, будь хорошим мальчиком, — Хэнк вновь застонал, толкнувшись бедрами в чужой кулак. — Однако, как только они заживут, обещаю, сделаешь со мной все, что пожелаешь. — Х-м-м-м, мне нравятся издаваемые вами звуки, — ответил Коннор. Тихо шепча Хэнку в ухо, и голос его буквально вынудил Хэнка содрогнуться. — Я уверен, когда придет время, у меня найдется много идей. Учитывая обстоятельства, пока грудь Хэнка заживала, Коннор проявил превосходное терпение. Он тщательно следил за тем, чтобы держать руки (и рот) при себе в течение следующих трех месяцев. Даже если это, по-видимому, выглядело, как челлендж. — Хэ-э-энк, — ныл Коннор, — пожалуйста, наденьте футболку. Пирсингу было две недели. — Впервые слышу, чтобы ты просил меня одеться, кроме тех случаев, когда пытаешься как-нибудь принарядить, — протянул Хэнк, наклонившись над Коннором, моющим Сумо на заднем дворе. — На улице жара, я у своего собственного дома, могу хоть с кишками наружу ходить, если захочу. — Они отвлекают, — пожаловался Коннор, — видеть ваш пирсинг и не иметь возможности его потрогать. Он смущенно отвернулся от Хэнка; если бы Коннор мог покраснеть, Хэнк был уверен, сейчас его лицо залилось бы красивым розовым оттенком. Хэнк взъерошил его волосы, поцеловав в лоб, и, в последний момент осознав, что из-за этого непреднамеренного жеста объекты Коннорового вожделения теперь маячили прямо перед его лицом.  — Да, конечно, я прикроюсь. И прихвачу себе чего-нибудь холодного, пока буду внутри, иначе умру от жары, когда вернусь сюда. Первая футболка в ящике с древними, потертыми футболками была его любимой, от его же любимой группы. Досталась она ему около двадцати пяти лет назад. Весьма застиранная, изначальный темно-синий цвет превратился в серый, но ткань на ощупь казалась восхитительно мягкой, пусть и выглядела почти прозрачной. Она облегала тело гораздо плотнее, чем раньше, хотя все еще была как раз и достаточно тесно прилегала к коже, чтобы ткань не собиралась на груди складками, тревожа соски, как тревожила бы любая другая попросторнее и потекстурнее. Естественный выбор футболки, пока соски заживали. А вот на реакцию Коннора на этот выбор Хэнк не рассчитывал. Когда он вышел во двор, прижимая холодную бутылку пива ко лбу, Коннор уже отложил щетку и почесывал Сумо живот, приговаривая, какой тот хороший мальчик. Потом обернулся посмотреть на Хэнка. Хэнк успел заметить желтую вспышку диода, пока Коннор смотрел на него с немного отвисшей челюстью. — Коннор? Ты в порядке? — Хэнк подошел ближе, помахав руками перед его лицом. Коннор не ответил, просто быстро дернул Хэнка на траву рядом с собой, уложив на спину и оседлав бедра. -Э-э. Коннор? Глаза Коннора были очень широко распахнуты. Коннор облизал губы, уставившись на грудь Хэнка. — Хэнк, я попросил вас надеть футболку, потому что вы меня отвлекали. — Да, и я надел. В чем дело? — Дело, — сказал Коннор, проводя ногтями прямо под линией его груди, — в том, что вы надели футболку, сквозь которую я все вижу. — Она удобная! — запротестовал Хэнк. — В узкой лучше и ощущается меньше трения при движениях! — Хм, — пробормотал Коннор. — Думаю, вам надо в дом. Я отведу. — Зачем? Мы же хотели во дворе сегодня поработать. — Потому что, — пояснил Коннор, наклоняясь и шепча тому на ухо, — вряд ли наши соседи оценили бы, услышь они как я вас трахаю, а я не уверен, что вы сможете молчать. — О, — ответил Хэнк, более хрипло, чем хотел бы. — Эта футболка так на тебя подействовала? — Позвольте мне вам продемонстрировать, — Коннор поднялся, протягивая Хэнку руку. Демонстрировал он долго и тщательно; когда закончил, на улице стемнело, и работу во дворе пришлось отложить на следующий день. После этого Хэнк начал чаще носить дома самые узкие и старые футболки. А Коннор старался не касаться его сосков напрямую. Через месяц он иногда нежно трогал их через одежду, будто случайно, то когда протягивал руку к Хэнку за чем-то или прислонялся к его груди, чтобы поцеловать. Хэнк привык к тому, что Коннор был с ним аккуратен, но его растущее раздражение от невозможности притронуться к соскам не сквозь ткань одежды, казалось, проявлялось в форме дополнительных ласки и участившихся прикосновений к другим местам. Хэнк не жаловался, хотя ему порой приходилось напомнить Коннору о том, что увлекаться на работе не стоит. Хотя, было странно чувствовать себя объектом желания Коннора аж настолько. Коннор никогда не стеснялся своего влечения к Хэнку, по крайней мере, до очень неловкого разговора об этом, но наличие пирсинга словно оказывало на него мощнейшее влияние. На Хэнка, честно говоря, тоже. Первоначальная боль от проколов исчезла быстро, более мягкая же, почти сладкая, держалась неделями. А болели соски постоянно, и было трудно не отвлекаться на мысли о том, как Коннор грубо их кусает, втягивает ртом или сжимает. К тому же, Коннор постоянно напоминал сам о том, что хотел бы сделать с ними, когда они заживут. Хэнк про пирсинг тоже не забывал, даже если хотел. Потому что ощущал его каждый раз, когда касался случайно себя сам. Когда, к примеру, приехал на работу в не по сезону холодный сентябрьский день и снимал пальто, задев им соски; он не сдержался и застонал от новых ощущений, едва успев замаскировать стон кашлем. К счастью, никто не заметил, кто-то просто вздернул брови, кто-то даже не обернулся. После этого случая Хэнк попытался быть осторожнее. Примерно через неделю, когда отметка в три месяца, наконец, минула, Хэнк понял, — время пришло. Пирсинг, вроде, затянулся достаточно, и несколько предварительных щипков в душе никакой лишней боли или припухлости днем позже не вызвали. Хэнк опять надел свою самую потертую тонкую футболку сразу после возвращения домой с работы, сел позади Коннора, вглядывающегося в холодильник и раздумывающего, что бы приготовить на ужин. Он обнял Коннора за талию, прижимаясь грудью к его спине. — Обождем с ужином, да? — пробормотал Хэнк ему на ухо. — Знаешь, который сейчас час? — Сейчас тринадцать минут восьмого, — рассеянно ответил Коннор, прежде чем обернуться и прижаться носом к шее Хэнка. — Вы голодны? — Чуть-чуть, — отозвался Хэнк, — но есть кое-что поважнее. Он отступил назад, почувствовав прилив некого удовлетворения, стоило глазам Коннора уставиться на его грудь и сосредоточиться на форме пирсинга, проступавшего через ткань футболки. Хэнк взял руку Коннора, аккуратно потерев ею о сосок. — Готов помочь мне с этим? Глаза Коннора расширились, и он тихо застонал. — О, Хэнк, я готов с тех самых пор, как вы тогда вернулись с ним в дом. Он продолжил потирать их нежно сам, вновь застонав, когда увидел, что соски Хэнка все больше выпирают сквозь ткань рубашки. — Мне нравится, что они теперь всегда немного твердые, — сказал он, поднося другую руку к груди Хэнка и сжимая оба соска между пальцев. Даже после легкой проверки лично им самим, Хэнк не был готов к тому, как будут ощущаться прикосновения Коннора. — Черт, хорошо, — прохрипел он, обнимая Коннора за талию вновь и прижимая к себе теснее. — Вы сказали, я могу делать все, что хочу, когда пирсинг заживет, — напомнил Коннор, слегка пощипывая один из сосков. — Предложение еще в силе? Боже, Коннор точно доведет его до инфаркта. Хэнк с трудом привыкал к подобному. Особенно когда этот милый, великолепный андроид спрашивал, может ли сделать с Хэнком, что хочет. Словно это было нечто удивительное, достойное ожидания. — Разумеется, однако, ничего слишком грубого, ладно? Они достаточно зажили для прикосновений, но пока никаких зажимов или чего-то такого. Бровь Коннора поползла вверх: — Вы ждете от меня конкретных действий? Хэнк ощутил всплеск возбуждения и смущения одновременно. Он не собирался приводить примеров; слова соскользнули с языка сами собой. — Я просто подумал, я… — его голос затих. Коннор не торопил, продолжая наблюдать за ним и медленно потирать соски. — Да, именно конкретных. Если ты захочешь. Коннор мягко прихватил Хэнка за край футболки и потащил в спальню. — Принимаю к сведению, — сказал он, закрывая за собой дверь. Подвел Хэнка к кровати, опустив на край и встал перед ним, методично раздеваясь, пока тот наблюдал. — Разве некоторые комплекты пирсинга не включают цепи, соединяющие зажимы вместе? Хэнк кивнул, ошеломленный, как всегда, видом обнажающегося Коннора. — В таком случае, — произнес тот, нежно прижимаясь к груди все еще одетого Хэнка, укладывая его на матрас и приподнимаясь над ним. — Я мог бы держать цепь и натягивать, пока вы меня трахаете. Как вам? — Господи, Коннор, — выдохнул Хэнк, — ну нельзя же вот так сразу. Он уже был тверд, возбужден, благодаря рукам и словам Коннора и очень четкой картиной им описанной, представляя, как трахает его, пока тот дергает за зажимы для сосков и велит ему двигаться быстрее. Коннор улыбнулся, провел ладонью по груди и животу Хэнка, остановившись рядом с выпирающим сквозь нижнее белье членом. — Почему нет, Хэнк? Я люблю рассказывать о том, что хочу сделать с вами. — Хэнк слегка сместился под ним, пытаясь потереться о его руку, бедро или что-нибудь еще. — Для начала, я хочу увидеть ваш пирсинг, попробовать на вкус и выяснить, как сделать вам приятней. — Просто прикоснись ко мне, — Хэнк почти задыхался. И Коннор прикоснулся. Снял с Хэнка рубашку, счастливо выдохнув при виде его груди. Обнажаясь перед Коннором у Хэнка иногда возникало рефлексивное желание прикрыться, тем не менее, постепенно лежать под Коннором становилось легче, привычнее, подложив ли руки под голову, или притягивая Коннора ближе, вместо того, чтобы прикрыться ими же или попытаться сбежать. Хэнк предполагал, Коннор собирается его поддразнить, растянуть удовольствие, прежде чем уделить внимание груди как следует, однако выдержка Коннора испарилась почти мгновенно; он начал целовать и нежно посасывать соски сразу. Светодиод мигал и менял цвет, когда тот записывал все, что бы там ему ни нравилось, при помощи своих оральных сенсоров. Хэнк думал, что готов ощутить рот Коннора на себе, однако после нескольких месяцев своеобразного воздержания, а также дополнительной чувствительности из-за пирсинга, прикосновение этого рта к коже ощущалось, словно вспышка молнии, перетекшая от груди к члену. Дыхание Хэнка перехватило, он прижался к бедру Коннора в поисках контакта, чтобы хоть как-то облегчить нестерпимый жар, возникший в паху. Коннор стащил с Хэнка белье, не отвлекаясь от груди — удивительно хорошо выполняя несколько действий одновременно, — и обхватил ладонью уже стоявший член. Нежно погладил. Здесь, по-видимому, он удовольствие растягивал, хотя на пирсинге у него терпения не хватило. Вскоре Коннор принялся Хэнку ритмично надрачивать, пока исследовал его грудь, потирал, посасывал и покусывал соски, ожидая отклика на свои действия. Хэнку пришлось напомнить всего раз, чтобы тот не кусал сильнее обычного, и Коннор извинился, заласкал задетый сосок аккуратными поцелуями. Все было восхитительным, конечно, хотя помимо прочего, иногда полежать ничего не делая, было вполне приятным. Тем более — позволять Коннору наваливаться на него сверху, насладиться им целиком и без остатка, каждой частью его тела, которые Коннор находил очаровательными и соблазнительными. Поначалу Хэнк чувствовал себя виноватым и ленивым, если Коннор сосредоточивался на нем во время секса полностью, в конце концов признав, что Коннор находил это таким же приятным, как и Хэнк сам. Секс работал для них одинаково во многих отношениях, хотя были вещи, возбуждающие Коннора, но которых Хэнк не понимал. Например, Коннору нравилось посасывать пальцы Хэнка или анализировать его пот. Хэнк бы позволил ему и это. Коннор, похоже, наслаждался пирсингом Хэнка даже слишком, после столь долгих ожиданий. А ожидания у него были завышенными. — Ты бы кончил только от этого, не так ли, Коннор? — спросил Хэнк. — Просто используя на мне рот. Коннор издал приглушенный стон, усиливая давление языка на сосках, ускоряя движения рукой на члене. Он целовал грудь Хэнка беспорядочно-отчаянно. Хэнк толкнулся бедрами. — Черт, детка, так хорошо. — Он принялся ласкать шею Коннора с обратной стороны, аккуратно потирая пальцами там, где под скином — само-собой, — располагался шов, сочленение элементов друг с другом. — Откроешься мне, чтобы и я мог сделать тебе приятно? Раздалось тихое шипение, маленькая панель доступа на шее Коннора отъехала. Только потому, что Коннор мог кончить, просто посасывая его грудь, не значило, что Хэнк не хотел бы помочь ему кончить, используя свои пальцы внутри. Плюс, пусть первые пару раз и показались ему странными, стоило Хэнку привыкнуть, он понял, что тоже способен доставить Коннору удовольствие, и обнаружил, что с нетерпением ждет возможности запустить пальцы в эти деликатные проводки почти с таким же нетерпением, с каким и Коннор. Случился также очень интересный инцидент несколько месяцев назад; Хэнк завелся, просто ремонтируя древнюю стереосистему своего автомобиля. Теперь легкая перестановка и перетягивание проводов ассоциировались у него с сексом, поэтому пока он заменял аудио-кабели, нашел свой стояк вполне естественным. Хэнк не рассказал Коннору о случившемся, хотя, возможно, следовало бы. Возможно, Коннору это показалось бы забавным не меньше. Пальцы Хэнка были крупными, а панель маленькой, однако в ней хватало места для двух; и осторожно двигать ими, и прижимать их к тонким проводам, проходящим по обе стороны позвоночника. Коннор дернулся, застонав; рука на члене на мгновение сжалась сильней, пока он привыкал к ощущению Хэнка внутри себя. — Как тебе? — Хэнк задышал тяжело, приняв вздох Коннора, сопровождаемый легким покусыванием соска, за положительный ответ. Провел пальцами по проводкам, сначала надавливая лишь слегка, восхищаясь издаваемыми Коннором звуками. Затем попытался сосредоточиться на удовольствии Коннора. Однако желание Коннора выразить признательность за пирсинг ситуацию усложняло. Хэнк подозревал, боль в сосках ему на завтра обеспечена, пусть и зажило все идеально, поскольку энтузиазм Коннора давно уже вышел за рамки обычных ласк. Но оно того и стоило; Хэнк определенно забыл, насколько лучше ощущаются любые прикосновения к груди с пирсингом. А вскоре Коннор растерял свою оставшуюся собранность; он возил ртом по груди Хэнка, вздыхая и постанывая, уже близкий к оргазму. Все произошло внезапно быстро, пока тот посасывал один из сосков. Хэнк был к этому моменту уже сверхчувствителен, нежное посасывание вынудило его содрогнуться всем телом: он задыхался, дернувшись в ослабленной хватке Коннора, а пальцы на шее сжали внутри что-то чуточку сильнее обычного. Хэнк ощутил слабый щелчок, будто из разъема вытащил какую-то деталь, и прежде чем успел спросить, не испортил ли чего, Коннор издал непонятный хрипящий звук. Звук оборвался коротким резким треском. Хэнк тут же ощутил укол дикой боли, пронзившей сосок. Он удивленно вздохнул, затем хмыкнул, услышав очередной щелчок и заметив крошечную искру, скользнувшую изо рта Коннора на свою грудь. Это удивило; раньше он ничего подобного во время секса не видел, и был слишком взволнован, чтобы задумываться над последовавшими ощущениями. — Дерьмо, блядь, Коннор, я тебя сломал? — перепугано спросил Хэнк, вытаскивая пальцы из разъема на шее, но Коннор прижал свободную руку к запястью Хэнка, удерживая того на месте. — Пожалуйста, Хэнк, — выдохнул Коннор. — Останьтесь внутри меня. Хэнк не мог ему отказать. Он не был уверен, что вытаскивать пальцы сейчас безопасно, учитывая возможность провисания провода. Впрочем, долго задумываться над этим ему не пришлось; спустя еще секунду легкого давления на позвоночник, Коннор трясся и всхлипывал в грудь Хэнка, кончая. Хэнк бережно вытащил пальцы и погладил волосы Коннора, пока тот не двигался, перезагружая систему, после того как информационная перегрузка оргазма ее затопила. Коннор простонал, поерзал о бедро Хэнка, что значило завершение перезагрузки. — Вернулся онлайн? — спросил Хэнк, потирая шею Коннора с обеих сторон все еще открытой панели. — Ты так заискрил, я что-то испортил внутри тебя? — Нет, я в порядке, — отозвался Коннор. — Более чем, на самом деле. Это было прекрасно. У меня просто потеря связи случилась. Ее легко исправить, но я прошу прощения за то, что напугал. — Не извиняйся, — сказал Хэнк: — Мне понравилось не меньше. Впечатляюще. Мы даже могли бы повторить. Он наклонился поцеловать Коннора, затем поправился: — Однако я не хочу, чтобы твой рот бил меня током. Коннор вывернулся из объятий Хэнка поправить проводки на шее. Он поднял руку Хэнка и осторожно коснулся языком кончика пальцев; как только убедился, что не искрит, то виновато засунул в рот два пальца, погладив их языком. — Я о вас не позаботился, — проговорил он, глядя на покрасневшего, лежащего под ним на кровати Хэнка с восхищением. Осторожно ущипнул один сосок, невероятно чувствительный после произошедшего, и улыбнулся, когда Хэнк прикусил губу, двинув бедрами, ища фрикций для все еще твердого и жаждущего внимания члена. — Забавно, я не чувствую себя забытым, — сказал Хэнк. — Мне кажется, ты так возился над… — он потер костяшками пальцев ноющий сосок, — ними всю ночь, как и хотел, с тех пор, как я пришел домой с пирсингом. — И это было даже лучше, чем я себе представлял, — промурлыкал Коннор, — но я не насытился. Я хочу, чтобы вы кончили мне в рот. — Черт, да, — выдохнул Хэнк. Он медленно погладил свой член, не теряя зрительного контакта с Коннором, когда тот опустился между его бедер. — Потрогайте себя, пока я это делаю, — мягко сказал тот, хотя просьба больше походила на приказ. Он опустился ртом на головку члена, не сводя глаз с Хэнка, наблюдая за выражением его лица. — Опишите мне свои ощущения. — Ощущения заебись, — отозвался Хэнк, сжимая один сосок. — Я теперь слишком чувствителен, до безумия. Будто ты снова кусаешь меня, а боль останется со мной дня на два, я… — он замолчал, когда Коннор взял член в рот полностью. — Господи, я хочу, чтобы ты снова ударил меня током. Коннор вопросительно хмыкнул, пока сосал, не желая останавливаться, но желая услышать больше. — Малыш, было здорово. Я хочу попробовать ощутить это вновь. Ради тебя я готов попробовать многое, знаешь? Хэнк потянул сосок, почувствовав, как его трясет, так же сильно, как от того крохотного разряда током. Его охватило горячее и дикое удовольствие, особенно глядя вниз на Коннора, смотрящего в ответ, берущего член в рот невообразимо глубоко, не боясь поперхнуться. — Черт, Коннор, — Хэнк захрипел, — ты бесподобен, малыш. Коннор застонал вокруг его члена, и это стало последней каплей; Хэнк встряхнулся, ругнулся и кончил, пока Коннор нежно помогал ему ртом. Пока Хэнк не зашипел от чрезмерной чувствительности. — Ну же, — сказал он, позвав Коннора свернуться калачиком рядом. После нескольких мгновений молчаливого объятия, Хэнк, отдышавшись и почувствовав себя не так, будто душу высосали из тела, спросил: — Итак. Вышло соответствующе твоим представлениям? — Видеть вас с пирсингом и наблюдать за вашей реакцией на различные раздражители повлияло на меня больше, чем я изначально расчитывал, поэтому я могу с уверенностью сказать, что они превзошли любые ожидания. — Рад посодействовать, — пробормотал Хэнк, целуя Коннора в лоб. В итоге, они добрались на кухню только к ужину. Хэнк соорудил омлет с тостами, и ел, пока Коннор наблюдал за ним, делая вид, что совсем не гладит Хэнка ниже коленки босой ногой. Они провели остаток вечера в относительной тишине; переплели свои ноги вместе, сидя по разные стороны дивана и читая, а единственным звуком в комнате было сопение Сумо, копошащегося на кухне в поисках остатков омлета, да гудение обогревателя. Хэнку нравилось разговаривать с Коннором, как и подобные вечера, когда они тихо делили одно пространство на двоих, создавая некую близость без слов. Иногда говорить, лежа в постели, казалось удобней; усталость и темнота размыкали Хэнку губы, способствуя обсуждению тем, которые он не решался затрагивать днем. — Спасибо, что попросил меня вернуть пирсинг, — сказал Хэнк, обнимая Коннора и притягивая к себе крепче. — Сам бы я не стал. — Вы довольны результатами, я рад, — ответил Коннор. И пускай Хэнк не видел его лица, но представить самодовольную улыбку, в которой тот точно расплылся, он мог, — очень рад. Коннор с минуту чертил пальцем абстрактные узоры на груди Хэнка, а затем выдал: — У меня есть еще одно предложение… вы когда-нибудь думали о принце Альберте? Хэнк застонал. — Дай отдохнуть, Коннор! У меня едва-едва зажил этот пирсинг, позволь мне насладиться им, прежде чем ты загоришься очередной идеей! — Конечно, Хэнк. Я не хочу вас к чему-либо принуждать. Последовали несколько минут молчания. Дыхание Хэнка выровнялось. Он почти погрузился в сон, внезапно почувствовав, что должен таки сказать. — Я бы сделал это, если ты хочешь. Я бы сделал все, не произнес Хэнк вслух, надеясь, что Коннор все понял и так.