Сны

Здесь темно. Невыносимо темно, так, что хочется, зажмурившись, прижиматься к чужой тёплой груди, прятаться от этой пугающей, кусающей голые ступни тьмы. Но разве не из-за смуглого, горячего на ощупь тела перед ним он не видит света луны, много раз отраженного в цветастом витраже? Не из-за него он лежит сейчас, прижатый обнаженной спиной к холодному камню, так неистово жгущему ночным холодом? Горячие касания изящных пальцев заставляют дёргаться, царапать спину и раздирать старые ссадины о выступающие углы. Кажется, будто сам Дьявол в кардинальском одеянии берет его прямо сейчас, жадно, со стонами и слезами выбивая из хрупкого тела душу. Идёт против воли. Забирает желаемое силой. Даже через недели, проведенные вдали от серой Гиверы, в солнечном Риме, Бартоломью посещают ночные кошмары. Не часто, будто бы специально являясь напомнить. Чтобы Ведьма не забывал. Итальянца это беспокоит. Марко садится на кровати и мягко касается рыжего виска, прислушивается к сбивчивому дыханию. Не будит, но прижимается плотно, знает, что успокоит и так. Перебирает пальцами мягкие волосы и шепчет. Иногда молитвы, иногда просто уверяет, что все в порядке. Иногда делает то же, но на итальянском. Ведьма, поначалу, просыпается, но через несколько повторяющихся раз перестаёт, дышит только тяжеловато, но и это проходит. А Марко остаётся сидеть до утра. На кровати, на кресле рядом, бывало, что на полу устраивался, но никогда не уходил. Утром об этом старались не разговаривать. Да и не нужно было. Ведьма только тихо благодарил Марко, почти шепотом. Бывало, что приносил утром покрывало, если кардинал вдруг засыпал. И тоже не будил, давая отоспаться. К концу первого года новой жизни кошмары почти полностью уступили приятным сновидениям. В них представал Ангел в кардинальском одеянии.