***
Каховский проснулся ночью от невыносимого холода. все его тело было покрыто мурашками, а сам он дрожал как осенний лист на ветру. Петр укрылся одеялом почти полностью, но это не помогло ему согреться. ведь дело было не в холодных зимах Петербурга. здесь было нечто иное. невзаимная любовь к поэту заставляла отставного поручика каждую ночь просыпаться от дрожи во всем теле. и вот сейчас Каховский снова лежал у себя в постели и отчаянно пытался согреть хотя бы руки, но все было бесполезно, а дрожь в теле только усиливалась. «Кондратий сейчас с Трубецким», — подумал Петр и нервно усмехнулся. он всегда понимал когда эти двое находятся рядом. в такие моменты холод будто пронизывал каждую клеточку тела Каховского и был сильнее чем когда-либо. порой даже на собраниях ему приходилось делать вид что он нездоров и быстрее уходить прочь, пока никто не заметил как Петр дрожит. Кондратий пытался узнать в чем причина плохого самочувствия товарища, но Каховский только отмахивался. — простуда, Кондратий Федорович, просто простуда, — быстро говорил Каховский уже почти у входной двери дома Рылеева, — вы же знаете какие в Петербурге холодные зимы. сами вот часто болеете. — и всё-таки, — Кондратий подал Каховскому цилиндр, — если потребуется моя помощь, Петр Григорьевич, вы знаете где меня искать. — спасибо за заботу, Кондратий Федорович, всего доброго. мужчина только собрался уходить, но его окликнули. — Петь, — Каховский остановился в паре сантиметров от дверей и медленно повернулся к Рылееву. тот подошёл к нему и положил руки на плечи, — ты береги себя, ладно? в сердце у мужчины больно кольнуло. Петру хотелось броситься к нему и крепко обнять. шептать о том, как сильно он любит его, о том что ради него он готов отдать все что у него есть и даже жизни не пожалеет, если та понадобится Рылееву. но Каховский не мог. не мог рассказать ему правду. он видел как Кондратий смотрит на Трубецкого. видел как горят глаза его при упоминании князя. он понимал, что своим признанием сделает только хуже. — Хорошо, — это все что смог сказать поручик. он слабо улыбнулся на прощание и ушел.***
а тем временем дрожь в теле постепенно утихала. «прощаются наверное», — снова подумал про себя Каховский. Он поднялся с кровати и медленно подошёл к окну. — лучше бы я вообще ничего не чувствовал, — сказал вслух Каховский, — ничего было бы лучше, чем этот невыносимый холод.