Я тебя ненавижу!

- Я тебя ненавижу! — Кричит Скалигер, ударяя слабыми кулаками в грудь мужчины. На тонких губах Меркуцио всегда играет какая-то странная улыбка, а зелёные глаза блестят дьявольским огнём. Он подолгу смеётся, чуть не задыхаясь в истерике, своим мыслям, которые никому не рассказывает. От этого друзья в шутку называют его сумасшедшим, но сейчас он похож на настоящего психа: лицо пылает, на руках вздулись тонкие вены, тёмные кудри запутаны, взгляд то бегает туда-сюда, то останавливается на Тибальте. - Прости, мальчик. — Хохочет Капулетти. — Ничего личного, просто ты меня бесишь. Мужчина проводит ладонями по острым скулам Меркуцио, издевательски целует его сухие, залитые кровью, губы и резко ударяет в висок. Делла Скала теряет равновесие, пытается уцепиться за что-то в воздухе, смешно размахивая руками. На удивление Тибальта, он не падает. Любой бы уже после первого удара потерял сознание, а мальчишка всё ещё стоит на ногах. Шатается, тяжело дышит, иногда закашляваясь кровью и давясь слезами, но стоит. Капулетти даже интересно, как долго он может продержаться. Сколько раз они дрались, и всегда всё одно и то же: Скалигер понимает, что гораздо слабее, поэтому даже не бьёт, а просто терпит удары. Но никогда не умоляет остановиться, только встаёт, упав, и вновь покорно подставляет себя под жилистые крепкие руки. Тибальта это одновременно и подзадоривает и злит. А если что-то его злит, значит автоматически и подзадоривает. Поэтому гнев удваивается, он всё больше хочет увидеть мальчишку, в страхе просящего пощады. Но что тогда? Разве остановится он, увидя это наконец? Конечно нет. Это только ещё больше разозлит его, ненависть смешается с презрением, всё внутри перевернётся от удовольствия, неизвестно откуда возьмутся силы. И тогда Скалигер точно не отшутится, как всегда: Тибальт собьёт эту нахальную улыбку с ухмыляющегося лица. Но сейчас этого делать почему-то не хочется. Они оба прекрасно понимают, что сегодня драка далеко не зайдёт. Для них это лишь игра, которая уже так стара, что уже давно надоела, но прекратить её никогда не получится. - Я тебя ненавижу. — Повторяет Меркуцио. Он не чувствует боли: только разбитые губы неприятно пульсируют и кровь заливает опухшие глаза, мешая видеть. Да и на что ему смотреть? На разъярённого Тибальта, который влепит ему пощёчину за оскорбление или ударит за колкость? Хотя, ему нравится видеть мужчину таким. Ему просто нравится видеть мужчину. Что-то в нём притягивает и заставляет думать о нём по ночам. Но лучше быть избитым Тибальтом, чем осмеянным им в ответ на признание в том, что Меркуцио не может прожить и дня, не увидев его. Делла Скала даже рад подобным встречам с мужчиной. Ему кажется, что если Капулетти уделяет ему так много внимания, пусть даже и в драке, то это уже успех. Кроме того, он, одновременно со своей детской наивностью и любопытством, обладает какой-то нездоровой любовью к боли. Как к причинению её кому-то, так и к её получению: от драк с Тибальтом он получает невероятное удовольствие, и даже лёжа на пыльной дороге в грязи, смешанной со своей кровью, он, еле дыша, шепчет уходящему мужчине что-то, заставляющее разозлиться и вернуться. И всё начинается по новой: новые синяки, новые шрамы, не новые, но возобновлённые ощущения. Тибальт опять довольно улыбается, Меркуцио опять истерично хохочет. - Довольно, Скалигер. — Протягивает блондин. — На сегодня тебе хватит. Меркуцио поднимает взгляд и пристально смотрит в глаза Капулетти. - Я тебе нравлюсь. — Говорит он, безумно сверкая глазами. — Если бы я был тебе безразличен, ты бы не избивал меня каждый день, верно? - Что ты несёшь, мальчик? Мне плевать на тебя. Мужчина резкими уверенными шагами выходит из комнаты, потом из квартиры, громко хлопая дверью. Он не уходит, просто ждёт, что мальчишка побежит за ним, прильнув к двери и прислушиваясь. Но Меркуцио не пытается догнать Капулетти. Он закрывает лицо руками, сжимая длинные волосы у корней. Оглядывается вокруг себя. Под руку попадается стеклянная ваза с давно засохшими белыми розами, и делла Скала замахивается, бросая её на пол. Ваза разбивается на крупные осколки, которые, по иронии судьбы, складываются в большое ровное сердце. Видя такую картину, парень наступает на злосчастное сердце носком ботинка, давя стекло на более мелкие и острые кусочки. Отворачиваясь к стене, он начинает взахлёб рыдать. Какие-то странные, незнакомые чувства появляются в груди, сдавливают всё внутри, ползут вверх, к горлу, и вместе со вздохами и всхлипами вырываются в воздух, пропитанный ненавистью, обидой, кровью. В голове кружатся тысячи мыслей, но думать ни о чём не хочется и не получается. Слёзы не останавливаясь текут по лицу, неприятно пощипывая раны и царапины. - Прости, Куцио. — Раздаётся тихий голос Тибальта. — Я люблю тебя. Меркуцио медленно оборачивается, удивлённо глядя на вернувшегося мужчину. Почему-то вместо облегчения или радости, которые должны бы были наступить после этих слов, он не испытывает. Презрение к Тибальту только увеличивается. Хочется начать говорить ему что-то, но все слова застревают и теряются где-то в горле, накатывает новая волна слёз. Парню удаётся только прошептать короткое и рваное "уходи". Капулетти стоит в смятении. Он понимает, что Меркуцио тяжело, больно, неприятно, но не может бросить его сейчас. - Я тебя ненавижу! — Взвизгивает мальчишка. Голос срывается, всё тело дрожит. Он толкает слабыми руками мужчину, пытаясь сдвинуть с места. Но Тибальт ловит его ладони, сжимая в своих, крепко прижимает к себе, заставляя успокоиться, но Меркуцио это только ещё больше раздражает. - Я тебя ненавижу! — Делла Скала вырывается из объятий. Тибальт отходит в сторону, утыкаясь носом в холодную стену. Он знает, что Меркуцио тоже любит его. И если у них в отношениях всё наладится, то жизнь может круто измениться. Ведь если в жизни есть смысл, если есть хоть маленькое счастье, то из него можно выстроить и большое. У них с Меркуцио есть шанс начать всё заново, есть шанс жить нормально. Но для этого нужно, чтобы делла Скала простил его. Только тот почему-то не может. Мужчина знал, что объясниться будет сложно, но не думал, что сложно будет это перенести. По щекам начинают непроизвольное скатываться слёзы. Они быстро высыхают, и влажные дорожки неприятно стягивают кожу. Эти слёзы — первые в его жизни, не считая тех, которые появлялись на его лице в раннем детстве от сожаления к кому-то. Будучи ребёнком, он не мог сдержать горьких рыданий, видя больного котёнка или раненого на охоте зверя, но никогда не плакал от боли или жалости к себе. Со временем эта черта навсегда угасла в нём. Её вытеснила жестокость, которую взращивали в бедном мальчике. Он был оружием в руках хладнокровных убийц, и постепенно сам стал убийцей, слепым и глухим к мольбам и просьбам, безжалостным и равнодушным ко всему миру. Единственным человеком, наедине с которым он становился совсем другим, была его младшая сестра Джульетта. От жёсткого, беспощадного Тибальта не оставалось и следа: он становился невероятно нежным, заботливым, чутким, любящим. - Ты плачешь? — Удивляется парень, разворачивая Капулетти к себе лицом. Меркуцио сначала даже не понимает, что происходит, и искренне, с какой-то каплей жалости смотрит на мужчину. Но потом недоумение сменяется привычной шутливостью. От обиды уже не остаётся и следа, но подавать виду нельзя. Пусть Капулетти думает, что он до сих пор злится, пусть волнуется. Меркуцио нравится заставлять его переживать. - Что, Кошачий Царь, больно? — Нахально улыбается он. Меркуцио — шут и паяц, который прячет за шутками, кривляниями и колкими замечаниями свою тонкую душу, израненную и поломанную жестокостью мира и людей, окружающих его. Много лет назад он был жизнерадостным и общительным ребёнком, но всё это осталось далеко в прошлом. Смерть родителей и постоянное нахождение между двух враждующих семей озлобили его и замкнули в себе. От того доброго мальчика остались доверчивость и наивность, но делла Скала или очень упорно их прятал, или стал настолько скрытен, что просто разучился показывать свои чувства. Он думал, что уже не умеет любить и проявлять заботу, а может только причинять боль и страдания своим близким, и от осознания этого становилось невыносимо плохо. Но родные и друзья видели в глубине его души какие-то отголоски почти утраченных чувств. - Ты плакса, Капулетти. — Смеётся Меркуцио. Тибальт не выдерживает и даёт парню пощёчину. Не прикладывая силу, просто для того, чтобы дать понять: он и так зашёл довольно далеко, так что продолжать не стоит. Делла Скала довольно улыбается, радуясь поводу продолжить драку. Он запускает руку в волосы Капулетти и сжимает кулак. Блондин морщится, и Меркуцио становится весело от этого. Тибальт понимает, что парень специально подзадоривает его, и не ведётся на провокации. Он недовольно отталкивает Скалигера. Тот обо что-то спотыкается, теряет равновесие и падает. Падает в кучу стекла, которое сам же и оставил. Острые осколки впиваются в затылок. - Скалигер, хватит придуриваться. Мужчина говорит надменно и уверенно, но внутри весь напряжён: Меркуцио не разыгрывает из себя королеву драмы, он не притворяется, не шутит, нет. - Ну же, паяц, вставай. — Тибальт произносит это с уже открытым беспокойством, с надеждой. Но паяц лежит неподвижно. - Куцио... — Растерянно шепчет Тибальт. Он садится на колени рядом с ним, берёт за руку, гладит по груди. Меркуцио пытается сфокусировать взгляд и заглянуть в глаза Капулетти, но получается только смотреть куда-то в потолок. И где-то за спиной мужчины он видит высокую фигуру в белом, которая тянет к нему тонкие руки, зовёт на каком-то чужом, может, даже не существующем, но почему-то понятном языке. Сейчас они похожи на двух заигравшихся котят, расцарапавших друг друга до крови. И никто не виноват, никто этого не хотел. Просто так решила сама Смерть.