21. И чем темней ночная муть, тем ярче свет луча
Наконец-то последняя печать утонула глубоко в гранитной крышке саркофага, растаяло эхо от последнего звука призыва. Завывания пустынной бури усилились, и по мере того, как между крышкой и основанием древнего гроба появился и начал расти зазор, они только прирастали мощью. Квиррелл не утерпел и зажал уши ладонями. Тогда из внутренности ящика донесся издевательский хохот, а сквозь расширяющуюся щель ударил ослепительный белый луч. — Я сотворяю твое имя, Кематеф, я обретаю власть над тобой — приди, выйди, яви себя! — стараясь не смотреть в исходящую светом пучину, что открылась внутри черного саркофага, прокричал профессор ЗОТИ на языке фараоновых жрецов. Он из последних возможностей сдерживал натиск неведомой силы, которая продавливала его щиты, и палочка ходила ходуном в руках изможденного мага. Стремительным вязким броском из пучины выскочило нечто. Оно напоминало громадную полуистлевшую змею. Стальные, хотя и частично порванные мышцы без труда удержали тело твари на весу, и та зависла в полутора ярдах над полом…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Кематеф наполовину перевалился через край саркофага, извернулся передней частью туловища и приподнял голову, не уступавшую по размерам конской. Чудовище безмолвно рассматривало того, кто осмелился воззвать к нему. Квиррелл уже не мог отвести от него взгляда, словно загипнотизированный кролик, а рептилия насмешливо поддразнивала его развратным тонким языком. Причудливый серо-зеленый орнамент на ее спине напоминал окраску бумсланга, когда бы тот мог дорасти до размеров доисторического титанобоа. Вертикальные зрачки двух пар глаз холодно сверлили неморгающим взором лицо заклинателя. Ближняя, более крупная, пара изжелта-карих по всем приметам могла бы запросто видеть во мраке ночи. Дальняя, где смыкались чудовищные челюсти, кристально-голубая, была пригодна скорее для дневной охоты под жарким солнцем пустыни. Читая мысли человека, тварь полностью покинула свое убежище и свернулась кольцами. Как обозленная кобра, высоко подняв туловище над полом, она зашипела. Молодой маг приложил ладонь к груди и низко ей поклонился. По телу змеи снизу вверх прокатилась волна метаморфозы, вызывая глобальные изменения анатомии. Так преображается анимаг…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Когда поток схлынул, перед Квирреллом, плотно сложив руки на груди, стоял смуглый и стройный мужчина, и все в нем было безукоризненно, кроме жутких двух пар глаз на лице, одна над другой, желтовато-карей и голубой. По одежде его можно было принять за знатного египтянина времен строительства пирамид, который вдруг ожил и шагнул с настенной фрески в современный мир. — Я буду ждать тебя в условленном месте, Кематеф, — произнес Квиррелл на том наречии, что было мертво уже около двух тысяч лет, равно как и стоящий напротив. — Приволоки мальчишку, а я тем временем обезврежу пса. Губы Кематефа разошлись в мнимой улыбке. Не без содрогания заметил маг, что рот монстра разъехался, как пасть рептилии — от уха до уха — и слегка приоткрылся, являя вогнутые внутрь верхние клыки, между которых с шипением мелькнул раздвоенный язык. Не вымолвив ни слова, египтянин размазанной черной тенью покинул кабинет профессора ЗОТИ, лишь шелест песка шлейфом пролег вслед за ним…* * *
— В чем дело, Барон?! Даже видавший виды подскочил бы, загривком ощутив леденящий холод от взгляда призрака самоубийцы. Не стал исключением и зельевар: при появлении вынырнувшего прямо из стены Кровавого Барона его подбросило, словно разрядом тока. Казалось бы, только миг назад прикорнул, опустив голову на сгиб локтя прямо за письменным столом. И неудивительно. От проверки экзаменационных манускриптов, а вернее — от несусветной глупости, в них напиханной, Снейпа сморило сном, однако тут же нашлось событие, где без него просто никак не обойтись. Мужчина раздраженно стиснул челюсти, чувствуя себя от макушки до пяток сплошным оголенным нервом и тайно, зато всерьез желая этому миру скорейшего наступления Рагнарёка вместе с Армагеддоном. — Следуйте за мной, чтобы не жалеть о последствиях всю оставшуюся жизнь, — прошелестело обычно немногословное привидение и, совершив своим окровавленным средневековым плащом водоворот, стремительно рвануло прочь из кабинета алхимика. Содрогнувшись, когда довелось так близко разглядеть молодое, но совершенно не живое лицо слизеринского призрака, Снейп машинально сунул кинжал-атаме в левый рукав и накинул мантию поверх рабочего сюртука: в ней было скрыто слишком много хитрых приспособлений, чтобы так запросто взять и пренебречь ею после столь красноречивого намека Барона. Несколько раз алхимик терял из виду своего ускользавшего на поворотах коридоров проводника, и всё время тот возвращался, нетерпеливо взмахивая туманной рукой, пока до Северуса не дошло наконец, куда лежит их путь…* * *
Гарри начал приходить в себя у лап безмятежно дрыхнущего трехголового пса, плотно обмотанный, даже чуть придушенный упругим холодным — и, кажется, живым — канатом толщиной с ногу Хагрида. Не в силах шевельнуть ни ногой, ни рукой, мальчик осознал, что он каким-то загадочным образом перемещается. Возле центральной морды Цербера висела серебряная флейта, и она издавала нежную мелодию, под которую горе-охранник мирно посапывал, встряхивая ушами то на одной башке, то на другой. Потом снова накатила дурнота. Поттеру почудилось, что он проваливается куда-то в полной темноте. — М-м-м! — застонал Гарри, и сознание снова его покинуло. Сколько он находился в отключке, мальчик не знал, но очнулся из-за страшного грохота. Уже не пытаясь избавиться от ледяных колец, скрутивших тело, Поттер едва не свернул шею в попытке разглядеть, что творится вокруг. Кричать и звать на помощь по-прежнему не получалось, он мог только гнусаво стонать, причем скорее через нос, чем ртом. У него было явственное ощущение, что в этих жутких объятьях легкие и желудок подкатили под самое горло и его вот-вот вытошнит ими. От страха Гарри начал стремительно вспоминать, как он здесь очутился. И самое главное — что случилось перед странным шахматным матчем, который был затеян сейчас его неведомым похитителем в этом подземелье, где воняло плесенью, болотом и — сильно-сильно — псиной. Вместе со связанным пленником тот скользил по клеткам мега-доски, сокрушая заколдованные фигуры. Рон Уизли немного научил приятеля премудростям старинной игры, но сейчас Поттер не имел ни малейшего представления о своих (своих ли?) шансах на победу. А волшебные шахматы даже портативного размера шутить не любили: чуть зазеваешься — и голову долой. Так что уж говорить о гигантских? Рон… Рон… Почему мысли вертятся вокруг долговязого гриффиндорца? Да, точно, вся эта «засада» началась сегодня с семейки Уизли. Впрочем, почти как всегда…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Декан Флитвик отпустил Гарри после экзамена со словами: — Что ж, с письменной работой вы, мистер Поттер, справились на «Превосходно». У вас хороший словарный запас, умение строить фразы, в общем, теоретическая часть в вашем исполнении меня вполне устроила. А вот что касается практикума по чароплетству, то тут, молодой человек, вы могли бы стараться и получше. Я ставлю вам «Выше ожидаемого», но имейте в виду, что это авансом. Надеюсь, в следующем году вы подтянете свои навыки до этой отметки или выше. Мальчишки-когтевранцы удивленно уставились на главу факультета, но он сделал вид, будто не заметил их взглядов и перешептывания, только еле заметно подмигнул Гарри, мол, вы знаете, о чем я. Поттер знал и остался этому не слишком рад. В разумении преподавателей, которые были «в теме», факультативы по техномагии, где его натаскивал зельевар, должны были в еще большей мере способствовать усвоению материала. И никого не беспокоило, что благодаря этому он и так шагов на пять опережал всех однокурсников и почти достиг максимума для своего возраста и допустимого объема знаний. Вот это «почти» его и подводило. Причем алхимик в этом плане был невзыскателен: он больше гонял его по своей основной дисциплине, а об «этих развлечениях» отзывался с легким презрением и предостерегал коллег от провокаций. Зная неуёмную натуру студента, Снейп не хотел рисковать его магией, которую по невежественности тот мог излишне сильно разогнать и пережечь, оставшись в итоге и вовсе без нее, как сквиб. Ориентируясь на мнение учителя, Гарри не слишком расстроился этому «Выше ожидаемому» по чарам и направился в библиотеку — готовиться к послезавтрашней экзекуции у МакГонагалл, которая, как обещали бывалые, будет драть три шкуры, как Снейп, улыбаясь при этом с душевностью Стебль. В рекреации возле лестницы, которая раз в год по обещанию переставлялась к площадке, откуда было рукой подать во владения библиотекаря Ирмы Пинс, творилась какая-то неразбериха. Центром притяжения толпы были рыжие близнецы, и ноги сами вели оказавшихся неподалеку студентов к большому фонтану в центре вестибюля. Фонтан давно бездействовал и выполнял здесь сомнительную эстетическую функцию. Посередине, прямо в давно пересохшей чаше, сидели братцы Уизли и корчили из себя змиев-соблазнителей. — Только у нас! Только сегодня! — вещал Джордж или Фред. — Подходите, пробуйте! — не отставал от него Фред или Джордж. И оба они размахивали прозрачным пакетом, доверху заполненным какими-то пилюлями подозрительно сочных цветов, слишком аппетитными на вид, чтобы быть безвредными по воздействию. А перед ними, на бортике фонтана, стоял незнакомый мужчина в странной кургузой мантии, которая была настолько ему мала, что угрожала вот-вот лопнуть на плечах. Это был, похоже, какой-то новый преподаватель или ассистент, но кривлялся он совсем как первокурсник. У него были темно-русые волосы, местами как будто опаленные огнем и оттого топорщащиеся во все стороны. Именно эта примета и выдала в нем… — Симус?! — удивился Гарри, подходя поближе. — Ага! — довольно протянул гриффиндорец, красуясь перед зрителями. — Я! — Хотите взглянуть на себя таких, какими вы станете лет через пятнадцать? Всего пять кнатов — и до Фините-отмены вы взрослый дяденька или тетенька! Налетай, разбирай! — не унимались близнецы. — Эй, братец, ты куда? А ну-ка иди к нам! Живенько! — Да нет, я, пожалуй, занят сейчас, — стелясь по стеночке, Рон вслед за сосредоточенной Гермионой пытался проскочить на ту же лестницу, куда недавно стремился Гарри, но был застукан на полпути. — Давай, не позорь нас, Ронни! — завопили Фредоджордж или Джорджефред. — Среди Уизли не было трусов… ну, если не считать нашего родового пятна на древе доблести, этого доносчика, этого презренного мытаря, носящего имя Перси! Иди сюда, Рон! — Да отвалите вы от него! — взвилась Грейнджер, явно выбирая между палочкой и рогаткой. — Достали уже со своими тупыми затеями! Однако смыться им с Роном так и не удалось. В нарушение правил школы, запрещавших колдовать вне классов на переменах и после уроков, один из близнецов направил палочку на младшего брата и обездвижил его, а второй тем временем подбежал, охватил за плечи и, расколдовав ему ноги, привел полусвязанного к фонтану. Школьники только расступались, а потом сразу смыкали ряды, пропуская их. Герми чертыхнулась и тихонько выругалась на магловский манер. Поттер порадовался тому, что с ним сейчас не было Мертвяка, иначе тот подхватил бы ее начинания и без зазрения совести переманил все лавры, предназначенные братцам-акробатцам, на себя, устроив знатную потасовку. — Совсе-е-ем! — протянула Грейнджер со злостью, останавливаясь возле Гарри. — Нет, ну ты это видел, а?! — девчонка призвала часы и ткнула пальцем в призрачный циферблат у них над головами, как будто приятель был в ответе за проделки Роновых братьев. — Ну когда вообще заниматься, скажи мне? А это кто? Симус?!! Эй! Это что, Симус? Гарри кивнул. — Ну да. Они сделали какие-то состаривающие пилюли, что ли, и теперь проводят опыты на кроликах. Говорят, эта гадость прибавляет лет пятнадцать. — Симус, ну и уродом же ты будешь в двадцать семь! — не преминула сообщить Гермиона, которая и в благом расположении духа особенной деликатностью не отличалась. — Давай лучше я отменю… — Не надо, не надо, мне нравится! — Симус, возвышавшийся над толпой, как городская ратуша, поспешил отскочить подальше от рыжей задиры; Гарри заметил, что мантия на его левом плече все-таки немного разошлась по шву. — Финниган, а вдруг там побочные эффекты такие, что у тебя что-нибудь важное отвалится? — теснила его девчонка с палочкой наголо. — И фиг с ним, если мозги! Тут толпа ахнула, причем по большей части сделали это девчонки старших курсов. Гарри повернулся к фонтану, успев только заметить, как оглянувшаяся Грейнджер растерянно приоткрыла рот. Там из рук двух подростков отчаянно выдирался парень в гриффиндорской одежде, пришедшей в полную негодность. На его фоне близнецы казались мелкими и хлипкими, и даже повзрослевший Симус выглядел доходягой, хоть и был ростом повыше преображенного Рона Уизли. — Какие глазки! — восторженно выдохнула старшекурсница из Когтеврана, не в силах оторвать взгляд от бедолаги, которого угораздило родиться шестым в этой сумасшедшей семейке и вследствие этого терпеть на своей шкуре эксперименты всех старших братьев. — Какие реснички! — Какая фигура! — вторила ей не менее озабоченная пуффендуйка лет шестнадцати или семнадцати, как-то умудрившаяся разглядеть его телосложение под разодранной одеждой. — Боже мой, неужели это тот тощий первокурсник?! Не может быть! — А губки! Ах! — Ронни, братишка, а ты у нас такой сексапильчик! Ай-ай! За-а-авите сюда змеюк, они оценят, правда, Джордж? — Пра-а-авда, Фред! Причем м-а-альчики-змеюки оценят даже лучше, чем их де-е-евочки, на что спорим? — Да отвалите вы от меня, кретины Балдулфовы! Чтоб вас на год магии лишило! — А какой у него голос, девчонки! Я млею! — простонала гриффиндорка-выпускница, пожирая глазами жертву эксперимента так, будто ее семь лет держали в женском монастыре затворницей, поили амортенцией и впервые за всё это время вживую показали мужчину эротической мечты. Не надо становиться Сибиллой Трелони, чтобы предсказать, что произойдет, если сейчас Уизли-младший и эта мисс окажутся один на один. Если пилюли Джорджа-Фреда не врали, то с возрастом Рон должен был утратить последние намеки на рыжесть и даже те незначительные веснушки, что он имел сейчас. У взрослой копии Уизли-младшего были волнистые каштановые волосы, ровный, чуть вздернутый нос, золотисто-загорелая кожа, темные брови и светлые — не то серые, не то голубые — озорные глаза. Озорные, даже несмотря на злость, с которой он отбивался от братьев. И, судя по восторгу дамской части собравшихся зевак, вырасти Рон обещал в нерядового красавца. Разве что Гермиона грозно топнула ногой и снова прорычала: «Вот урод!» Но для нее все люди без исключения были уродами — «потому что согласно дарвинизму произошли от приматов». — Герми! — крикнул Рон взрослым голосом, наконец-то решаясь применить силу взрослого мужика, отпихивая от себя близнецов и прытко улепетывая из фонтана. — Гарри! Эти полудурки сперли мою палку! Срочно расколдуйте меня! — Нет!!! — сплоченным хором заорала женская половина. — Фините! — тоже хором единодушно рявкнула половина мужская, наставляя палочки на несчастного Уизли, и тот, совместными усилиями вернувшись в нормальный облик, подхватил полы испорченной мантии, чтобы удобнее было рвануть наутек. — Герми, палочку мою забери-и-и-и-и-и! — донеслось уже с конца коридора, ведущего в сторону гриффиндорской башни. Тут Гарри заметил у вазы с агавой крупную, можно даже сказать — огромную — крысу. Она вроде бы умывалась, делая это какими-то странными движениями. Присмотревшись, мальчик понял, что выглядело животное нелепо потому, что на самом деле не умывалось, а как будто кого-то подманивало обеими лапками. — Кто еще? Смелей, не теряй редкого шанса! — не унимались близнецы, тогда как одному из них под прицелом рогатки Грейнджер пришлось всё-таки вернуть волшебную палочку Рона. — Подходи, налетай! Девчонкам безопаснее, ваша одежда не пострадает, когда вы преобразитесь! Эй, Гарри, давай к нам! Покажи, каким скоро станет парень-который-выжил! — Нет, спасибо, — Гарри поспешно отступил в сторону вазы с агавой, пока и у него чего-нибудь не отняли, чтобы во что-нибудь превратить. Что не получилось у Волдеморта, вполне могло выйти у этой безобидной с виду парочки лиходеев. Кажется, в нише, куда зазывала его (да-да, именно его) крыса, виднелся проход-ответвление, который сразу и не заметишь — наверное, будет лучше скрыться там, пока близнецам не пришло в голову предпринять активные действия. А заодно Поттер узнает, чего хочет волшебная зверушка. Кстати, не ее ли он видел в разных местах школы уже несколько раз на протяжении последних двух или трех месяцев? Фамильяр какого-нибудь растяпы вроде Невилла Лонгботтома? Тонкий и шустрый, Гарри без труда прошмыгнул между остриями листьев агавы, похожей на гигантского морского ежа, и краем арки, под которой стояла ваза, маскируя нишу. Так и есть: стена, казавшаяся глухой, если смотреть прямо на чашу с растением, заканчивалась с обеих сторон, стоило шагнуть за правый или за левый арочный выступ. Это походило на переход в другое измерение, и, быть может, при более благоприятных обстоятельствах Гарри успел бы проникнуться будоражащим предчувствием открытия — «а что там, за гранью дозволенного». Но сейчас было не до того. Он очутился в просторной анфиладе комнат, сильно отличающейся от остальной планировки Хогвартса. Такое он встречал раньше на фотографиях внутренних помещений магловских дворцов: двери, двери, двери — одни за другими, куда хватал глаз, и все призывно распахнуты, хоть мчись прямо по комнатам на велосипеде, хоть лети на метле, вперед или назад. И статуи, статуи, колонны, колонны… И картины — исключительно пейзажи и натюрморты, как в Пуффендуйских коридорах, ни единого портрета… Далеко уходить мальчику, однако, не пришлось: с мраморного столика первой же комнаты спрыгнула и удрала под старинный комод та самая крыса, оставив развернутый свиток, на котором восседала в ожидании него. Это выглядело как приглашение. Приглашение подойти и прочесть. И Гарри подошел, но прежде чем начать читать, все-таки элементарными заклинаниями проверил пергамент на наличие всякой гадости. Ничего темномагического там не проступило, лишь в нескольких местах алыми отметинами выделились затертые чарами помарки — две описки и начало неправильно подобранного слова. И еще включившийся «таймер». «Гарри, моя кличка Паршивец, я являюсь домашней крысой твоего душехра… — затерто «душехра…» и далее написано поверх: — крестного Сириуса Блэка. Как ты знаешь, сейчас ему удалось вырваться из Азкабана, но он в бегах. Тем не менее, хозяин мечтает о встрече с тобой, ведь тебе наверняка рассказывали, как дружен он был с твоим отцом. Надеюсь, у тебя будет возможность прийти сегодня через час после отбоя к витражу с желтым плаксой? К сожалению, написать больше я не сумею». Едва Поттер прочел последнее слово, пергамент рассыпался в труху, труха — в пыль, которая затем и растаяла как после Эванеско, без всяких следов. «Таймер» сработал безукоризненно, даровитый грызун его заколдовывал! Гарри уселся с ногами на стол и, безотчетно пощипывая пальцами нижнюю губу, в задумчивости уставился на комод с надеждой, что Паршивец выберется оттуда и соизволит хоть что-то объяснить. Интересно, где же приобретают таких грамотных фамильяров? Даже Мертвяк, провозгласивший себя мимиром, и тот… Внезапно Поттера осенило: а ворон-то хотя бы читать, но точно умел! Когда это произошло, Гарри был так занят своими мыслями, что не обратил внимания на странность: Мертвяк сумел прочесть каракули в рождественском письме тетки Петуньи, заглядывая ему через плечо! Но его птичка была на особом положении, поскольку и разговаривать в отличие от ворона не умел ни один питомец учеников Хогвартса. И всё же при всех своих ораторских талантах писать Мертвяк не умел. Что ж удивляться, когда у крестного обнаружилась крыса, способная использовать магию письма, но не умеющая, например, говорить? Самое главное здесь то, что обнаружился наконец и сам крестный! Мог ли Гарри мечтать об этом? Всё-таки хорошо, что Хагрид, который поначалу артачился и ни в какую не хотел выдавать сведения об отцовом друге детства — мол, старшие запретили об этом говорить, — иногда, в подпитии, становился сентиментален и болтлив. И однажды мальчик оказался в нужное время в нужном месте, где и узнал наконец о великой дружбе четверки доблестных Мародеров, не менее великой любви Джеймса Поттера к Лили Эванс, их свадьбе, рождении Гарри и предательстве Сириуса Блэка. «Только, малой, ты того… тс-с-с!.. никому чтоб! Не предавал вас Сириус. Виделся я с ним осенью тайно, и он сказал, что найдет способ, чтоб, значит, с тобой повстречаться. И что знает, кто на самом деле изменщик, но спервоначалу хочет сам его поймать и поквитаться». Гарри пообещал молчать и поделился только с Ксено Лавгудом — единственным взрослым, которому полностью доверял. — Эй, как тебя там? Паршивец! Ты здесь? — Гарри скрестил ноги по-турецки. — Не бойся, выходи! Выходи, мне очень нужно с тобой поговорить. Если не умеешь, то можешь просто показывать знаками, а я буду задавать тебе вопросы. Эй! Ответом была тишина. Ну что ж, крыса сделала свое дело и, наверное, сбежала. Интересно, как Сириус намерен пробраться к желтому плаксе? Мальчик немного сомневался, не стоит ли посоветоваться с Мертвяком, Акэ-Атлем, Лавгудом или, на худой конец, Хагридом, который уже и так в курсе. Судя по тому, какой секретностью всё обставлено, крыса и ее хозяин явно не желают огласки. И их можно понять. Привести с собой хвост и потерять последний шанс пообщаться с крестным? А если тот сам, как в прошлый раз, притащит за собой хвост, причем не такой безобидный, как трепач-мимир, а в виде дементоров из Азкабана? Промучившись оставшиеся полдня, Гарри всё-таки решил никому ничего не говорить. Мертвяк ненадежен и непредсказуем, Акэ-Атль — наоборот, и поэтому Поттер был уверен на все сто процентов, что Шаман станет его отговаривать. До Лавгуда сова с письмом только в одну сторону будет лететь дольше, чем наступит назначенный час. А Хагрид, который, может, вообще забыл о том, что проболтался во хмелю, союзник совсем никудышный. Нет, как ни верти, разбираться нужно самостоятельно. В конце концов, окно с желтым плаксой не так уж далеко от двери когтевранского общежития, расположено над лестницей, где крикни погромче в случае чего — и сбежится весь замок. Ну, весь не весь, а дежурные старосты и Филч-то точно. И портреты поднимут тревогу, это же Хогвартс, а не Запретный лес. Словом, ничего страшного с учеником здесь не случится. Гарри аккуратно осмотрится, прежде чем подойти к назначенному месту. Всё замечательно. Всё замечательно, а еще он сегодня же увидится с лучшим другом своего отца, и тот расскажет ему… ох, сколько же всего хочется спросить! Как же он устал быть сам по себе! Когда все уснули, Гарри, как вор, прокрался через гостиную. Опасливо покосившись на раму принца Гэбриела, он заметил, что обитатель портрета на полотне отсутствует. Вот и отлично, лишние глаза сегодня ни к чему, пусть даже это только картина. Мальчик проверил, насколько легко выскакивает в ладонь палочка, спрятанная в рукаве. Этому фокусу его между делом обучил профессор Снейп во время дополнительных занятий по боям драконов. Галерея была совершенно свободна, портреты мирно дрыхли на своих местах, заколдованные факелы исправно чадили, и ничто не предвещало каких-то накладок. Озираясь по сторонам, Гарри начал спускаться по лестнице. Никого. Вскоре показалось окно с желтым плаксой, но и на площадке возле него было пусто. Сердце, стукнув, сжалось от разочарования. А вдруг крестный не придет? Вдруг замок не впустил его — это же зачарованное место, Дамблдор хоть и чудак, но не дурак, наверняка позаботился о безопасности студентов. И тут пространство перед Поттером колыхнулось, как марево над шоссе в жару. Прямо из воздуха ему навстречу ступил высоченный мужчина. Осознать Гарри успел только две вещи: этот тип скорее раздет, чем одет, и количество глаз у него, как у пауков, а не как у человека. Незнакомец растворил жуткий рот и пронзительно, остро зашипел на весь этаж. Встрепенувшиеся было портреты вместо того, чтобы поднять тревогу, неподвижно застыли в разных позах, как на картинах маглов. Мальчика что-то скрутило и рвануло с лестницы вниз. Падая в черную пропасть, он потерял сознание от удушья…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вот так всё и было. Это вихрем пронеслось у Гарри перед глазами, как предсмертные воспоминания. Ловушка. Не было никакого Сириуса. Крыса подстроила ловушку, а это ряженое существо оглушило портреты, превратилось в змею, скрутило его и теперь тащит через подвал Цербера, изредка ослабляя хватку, чтобы жертва не задохлась. Нужен живым. Значит, там он нужен живым. Гарри попытался хоть немного пошевелить рукой, чтобы понять, с ним ли его палочка. Смешно, конечно: чем она поможет недоучке-первокурснику против такого магического монстра? Так. Собраться. Надо собраться. В мыслях звучал приказ, и голос, которым он был произнесен, принадлежал Снейпу. Как на тренировках по техномагическому бою. Использовать отсрочку на полную катушку. Первым делом Гарри обмяк, насколько мог, имитируя состояние спящего или обморочного. Нет, даже так нащупать палочку занемевшей рукой не получится. Без палочки он и того слабее. Зельевар только в апреле начал делать попытки вытянуть из него способности к беспалочковой магии, и для новичка Поттер был неплох. Но только для новичка. Итак, что же делать? Пока тварь увлечена шахматным турниром, можно попробовать элемент внезапности, сконцентрироваться и все-таки ударить стихийным проклятьем… «Угу, а потом вон тот белый ферзь ударит тебя с-с-своим гранитным мечом!» — вдруг прошептало что-то в голове, и это был уже совсем не Снейпов голос, а тот самый, знакомый с детства, и как бы даже без слов — Гарри просто улавливал смысл, додумывая это шипение. Он проявлялся в самые пиковые моменты. Юный когтевранец счел аргумент весомым. До эндшпиля ничего предпринимать не стоит. Вот когда змей победит (если победит!) и уползет с шахматной доски… Белый слон g5 пристрелил из кулеврины[1] вражеского коня и под лязг доспехов поверженного рыцаря бодренько потрусил на клетку e7. Только тут Гарри сосредоточился, пригляделся к расположению фигур в дебюте и узнал партию — как раз на рождественских каникулах они разыграли ее с Уизли, и Рон, безусловно, выиграл своими черными: он провел тогда защиту Ласкера[2]. Король, управляемый змеем, прицелился жезлом в стоявшего напротив белого офицера. Из рубинового наконечника вырвался едко-зеленый луч. Воин в светлом плаще рухнул, как подкошенный, прямо на опустевшие латы жертвы прошлого хода. Вот и вторая пара — белый слон и черный всадник — прекратила существование на окровавленной клетке с6, и теперь там красовался ферзь в аспидной мантии поверх черной брони, многозначительно поглядывая на своего полководца. Змей стоял на черной башне и готовил рокировку. Грохот, сопровождавший сражение, напоминал звуки из боевиков, которые Дадли втайне от родителей притаскивал домой на кассетах и смотрел по видеомагнитофону, когда старших не было дома. Даже сейчас Гарри почудилось, что он ощущает характерный запах попкорна, которым кузен заедал просмотр фильмов. Через пару ходов черные и белые разменяли ферзей. А еще через три белый король очутился под шахом и сдался. Оглушительные звуки битвы смолкли. Змей зашипел, проверил состояние Гарри, который тут же снова притворился бесчувственным, а затем, соскользнув с бойниц туры, метнулся к дверям. В соседнем зале Поттер поневоле раскрыл глаза и вытаращился от жуткой вони, как от нашатыря. Она была знакома еще по недавнему Хэллоуину. И точно: посреди комнаты, освещенной жаровнями, валялся гигантский тролль, раза в полтора крупнее того, которого они с ребятами одолели тогда в туалете. Тролль… Черт, кажется, Гарри уже знал, кого увидит в конце пути. Всё-таки Квиррелл добрался до него. Надо же было так нелепо попасться в силки! И откуда только этот гад узнал про Сириуса Блэка? Они миновали оглушенного великана и очутились в следующем помещении. Это была копия лаборатории Снейпа, освещенная фиолетовым пламенем. Змей изогнулся и навис над столом. Мальчик приоткрыл один глаз, чтобы подсмотреть, что он там делает, но увидеть сумел только два хрустальных флакона с белыми пилюлями внутри и край пергамента, на котором они стояли. Кажется, тварь пыталась что-то прочесть, но не могла, а оттого злобно шипела и в конце концов встряхнула Гарри, чтобы тот очнулся. — Астенну! — вырвалось из ее пасти, и меж острых клыков мелькнул раздвоенный язык. — Ч-ш-ш-ш! Поттер предпочел бы притворяться и дальше, но змей не отставал, вдобавок хлестнув его по щекам мерзким ледяным хвостом. Волей-неволей Гарри «пришел в себя». Среди шипящего потока словоизвержений он различил слова, похожие на английское «ублюдок», и еще какие-то ругательные эпитеты. Вся эта оскорбительная тирада была направлена в адрес Гарри с требованием прочесть написанное. Боль от ударов была обжигающей, лицо горело, как будто с него заживо сдирали кожу и стегали по оголенному мясу крапивой. — Ир энтат набет эм сеш хар па шефеду соджем сет! — змей сунул пергамент ему под нос. — Я не могу, — соврал Поттер, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от мучений. — Я не вижу, а очков нет! — но чудовище засвистело так яростно, что сдавленная змеиными кольцами душа ушла в онемевшие пятки. — Ладно, ладно, я попробую, я попробую! — поспешно крикнул мальчик, пока эта сволочь его не удавила. — «В этих флаконах по три пилюли, все одинаковые по цвету, разные по действию: в одном — яд, во втором – противоядие. У тебя три минуты, и в течение каждой ты должен проглатывать по одной паре из того и из другого флакона. Если ошибешься — ты труп. Если сделаешь всё верно, пламя пропустит тебя как вперед, так и назад. Думай!» С последним словом Гарри очутился на полу. Змей снова принял человеческий облик и теперь, взирая на пленника четырьмя немигающими глазами, протягивал ему сосуды. Мальчик попробовал отползти: он еще не совсем рехнулся, чтобы пить отраву, приготовленную Снейпом (а других вариантов и не было, да и почерк в инструкции вполне узнаваем). Даже если вторая пилюля обещала антидот. Но египтянин не дозволил сопротивления. Мощная рука ухватила Гарри за волосы на затылке, колено уперлось в живот. Вскрикнув от боли, Поттер тут же ощутил, как тварь всунула ему в рот первую пилюлю, а потом ударом в грудь заставила ее проглотить. Затем последовала пилюля из второго флакона. Начавший действовать яд, от которого мальчик испытал приступ удушья, был нейтрализован, но обрадоваться Гарри не успел, поскольку предугадывал какой-то глобальный подвох. И подвох не замедлил проявиться. До начала второй минуты мальчик приходил в себя, когда же змей протянул руку за следующей порцией, фиолетовый огонь в лаборатории на миг погас. Едва языки магического пламени заплясали вновь, стало понятно, что один из флаконов опустел, и возле него теперь лежали две пилюли, второй — предположительно, с противоядием — содержал только одну. — О, боже! — прошептал Поттер, в ужасе глядя на флаконы и капсулы. Мозг его в панике выдавал какую-то ахинею вместо дельных подсказок. Египтянин подскочил и со злобой пнул Гарри ногой, требуя продолжать. Мальчик закрыл глаза. «Ус-с-спокойся! Думай, думай! Решение есть». Осталось две минуты. Какая из таблеток яд, какая — противоядие, точно неизвестно. Но ясно, что разделены они не просто так, хоть и неравномерно. Мысль сверкнула ослепительным Люмос Максима. Дрожащими руками Гарри схватил первую пилюлю из двух слева и разломил пополам. То же самое он сделал с единственной из флакона справа. Проглотил половинку той и половинку другой. Минута истекла. Если сейчас снова погаснет свет — это конец. Поттер ощущал, как горячий липкий пот течет по лбу, по вискам и щиплет изувеченные щеки, но боли не испытывал. Фиолетовое пламя продолжало гореть, пошла третья минута. Гарри выдохнул и проглотил оставшиеся половинки одну за другой. Горевший позади них свет теперь переливался лиловым и напоминал мирное северное сияние, а не жерло преисподней. Зато впереди, у арки, ведущей в неизвестность, заполыхал черный огонь. Туда и толкнул мальчика безжалостный конвоир. В последний миг Гарри ощутил в рукаве прижатую к запястью волшебную палочку. Там, где он ее спрятал перед выходом из башни факультета. Палочка слегка постукивала по коже руки из-за бешеного пульса, но такого успокоения мальчику не приносило еще ни одно зелье. Когда они со змеем достигли черного пламени, сердце Гарри билось уже почти ровно. Снейп, конечно, псих еще тот: удумать такое испытание мог только он. Но, надо полагать, профессор вряд ли рассчитывал, что сюда доберется школьник, а вот Квиррелла, похоже, ни одно из ухищрений не остановило — ни собака, ни шахматы, ни тролль, ни яды; может, было что-то еще, но Поттеру не довелось этого увидеть. Без каких-либо затруднений они со змеем, принявшим человеческое обличье, шагнули в пламя перед последним залом.* * *
— Я уже чуть было не начал беспокоиться, — насмешливо заговорил Квиррелл, стоявший спиной к огромному зеркалу. Гарри не увидел — кожей ощутил мрачные, освещенные лампадами стены, лестницу, ведущую в круглое помещение из обводного коридора, куда они ступили, пройдя через черный огонь; колонны, глубокие ниши со скорбными статуями, пол с осыпавшейся мозаикой и штукатуркой потолочного свода… И зеркало, в котором зимой изучал свое недопонятое желание. Именно так, осязанием, а не зрением или слухом, ориентироваться в пространстве безуспешно учил его профессор алхимии. И вот оно — прорезалось. Как говорится, и попользоваться уже не успеешь… Сердце снова заколотилось, дыхание зашлось, как если бы змеиные кольца опять сдавили грудь. Из-за еиналеЖ выкатился маленького роста и удивительно мерзкий человечишко в пыльной мантии, похожей скорее на нищенскую хламиду, чем на одеяние волшебника. Не жуткий, не устрашающий — именно отвратительный, как… крыса? Хотя нет, обычные зверушки, питомцы студентов, Гарри даже нравились. А это была крыса, гадкая, как человечишко, вот. Дрянной, вонючий, низкий человечишко. И еще он показался Поттеру чем-то знакомым, как будто из дежа-вю. — Давай же, Квиринуф, хороф уже ф ним цацкатьфя! — подбодрил он, посверкивая зыркающими по сторонам водянистыми глазенками, которые существовали точно сами по себе, отдельно от него и его воли. Гарри почувствовал спиной, как куда-то исчез его змееподобный спутник. Квиррелл приглашающим и, что самое неожиданное для его образа, величественным жестом повел рукой. Как будто он был здесь радушным хозяином, а Поттер — гостем. Мальчик спустился по ступенькам, стараясь тянуть время и при этом просчитывать хоть малейшие шансы на спасение. Шансов ноль: палочками были вооружены оба противника, да еще где-то здесь, в инвизе, скрывается четырехглазая гадина. Три взрослых мага. «Я им зачем-то нужен. Я им зачем-то нужен», — так звучали последние отблески надежды в голове Гарри. Он и сам раньше не представлял, как может радоваться человек самой ничтожной отсрочке смерти. Тем временем Квиррелл безмолвно призвал что-то из глубины зеркала, и, колыхнув поверхность, оттуда как из-под воды выехал сервировочный столик на колесиках. Это смотрелось тут настолько нелепо и легкомысленно, что Гарри на несколько секунд завис, глядя на то, как распахивается крышка стоявшей на столике шкатулки. — Подойди, Поттер, — велел лжепрофессор, сверля мальчика пронзительными синими глазами. «Надо же, — мелькнуло в мыслях, — а глаза у него такие честные-честные»… Гарри подошел и увидел лежащий в шкатулке на бархатной черной подушке перстень. Он узнал его, поскольку видел не впервые, но впервые — на материальном плане. В отсветах лампад камень в перстне отливал кровавыми оттенками — от густо-венозного до светло-алого, едва ли не кораллового. Ни единого намека на зелень. И все же это был тот самый перстень, Гарри и сам не понимал, откуда у него такая уверенность. Его как будто тянуло к этой безделушке. — Возьми его! — велел Квиррелл, и тон его не подразумевал никаких возражений. Поттер отшатнулся. Все признаки — и то, что его так влекло к перстню, и его внешний вид, и нежелание самого мага прикоснуться даже к шкатулке — говорили о проклятье. Значит, Гарри должен послужить громоотводом, на который придется максимальная доза темной защиты артефакта… — Возьми, отродье грязнокровки! Немедля! — рявкнул плюгавый «крысюк», выставляя передние, действительно грызуньи, резцы. Видя, что Гарри сопротивляется, он вскинул палочку и бросил: — Кру… В этот миг словно стая иголок пролетела навылет сквозь Гарри, и от нестерпимой боли тот упал на колени. Кажется, Квиррелл перехватил руку плюгавого, сбив ему каст заклинания и рявкнув: — Ты охуел, Паршивец?! По аврорам соскучился? Боль отпустила, толком и не начавшись, но Гарри никак не мог прийти в себя и подняться на ноги, так и стоял, согнувшись, на коленях и ловил ртом воздух. Что это было?! Пока эти двое препирались, он решился. Невидимый змей где-то рядом, его надо учитывать, но самое главное — как-то дезориентировать «крысюка» и Квиррелла и попытаться улизнуть, пользуясь эффектом неожиданности. Как на арене… как в шкуре дракона… — Конфундус! Петри… Выкрикнуть второе заклинание он не успел, сбитый с ног блоком «крысюка», тогда как «Конфундус» все же успел слегка задеть Квиррелла. Который, видно, тут же проклял тот день, когда научил студента на свою голову. Свалившись на штукатурку, мальчик рефлекторно поймал выбитую из рук палочку. Палочка выскочила и из пальцев Квиррелла. Внезапно послышалось хлопанье крыльев и чье-то крайне злобное «Кар-р-р! Мать твою! Кар-р-р!». Вслед за этим на голову плюгавого обрушился невесть откуда взявшийся ворон, и тот не успел ничего сделать, как громадный, перекусывающий трубчатые кости клюв ухватил его палочку посередине. — Экспеллиармус! — не растерялся и Гарри, вторично обезоруживая Квиррелла, и на сей раз палочка лжепрофессора улетела в дальний конец зала. Но прийти на помощь Мертвяку Гарри не успел: его самого скрутили кольца змея, о котором он в суматохе забыл. Ворон в ту секунду, поднатужившись и колошматя «крысюка» крыльями по голове и физиономии, с хрустом перекусил древко, а Квиррелл ринулся к Гарри и змею. В тот момент, когда он отобрал у мальчика его палочку, столик со шкатулкой стремительно уехал обратно в зазеркалье, где растворился между отражениями. Тонко взвизгнув, «крысюк» вдруг провалился внутрь собственной мантии, и она пустым мешком осела на пол. Мертвяк же, как знал, с остервенением стал долбить клювом по полу сквозь мантию. Оттуда доносился истошный писк. Ориентируясь по звуку и терзая ткань, птица пустила в ход когти, но в какой-то миг из-под складок выскочила огромная встрепанная крыса. Она с трудом увертывалась от взбешенного ворона, на седом от штукатурки полу оставалась кровавая цепочка ее следов. И все же шмыгнуть под пандус ей удалось. Увидеть всего этого Гарри не успел, потому что в ту секунду, растянувшуюся на целую вечность, Квиррелл наставил на него его собственную палочку и выкрикнул: — Авада Кедавра! — Конжелус Тоталум! — одновременно прозвучало с лестницы, но было поздно. Сверкнувшая в воздухе изумрудная Z (как Zorro) будто разделила миры. Вырвавшийся из палочки зеленый луч ударил назад, и моментально оледеневший затем труп Квиррелла, который так ничего и не успел понять, рухнул навзничь, а грудь его всё еще светилась зеленым — там, куда ударило его собственное проклятье. Потерял равновесие и Гарри, брошенный исчезнувшим змеем, лишь смутный черный шлейф скользнул к колоннам и растворился во тьме, преследуемый призраком Кровавого Барона и Мертвяком. Снейп — а последнее заклинание послал он — призвал к себе палочку Гарри из закоченевшей руки убитого и подбежал к мальчику. Тот не мог и пошевелиться, пока зельевар, бесцеремонно ворочая, ощупывал все его суставы и осматривал исхлестанное чудовищем лицо. Убедившись, что студент жив и относительно здоров, он перешел к упокоенному коллеге. При падении замороженный труп местами растрескался, и когда Снейп отменил свое оказавшееся излишним заклинание, он оттаял и начал кровоточить по местам разломов. Зеленое свечение на груди пропало вместе со льдом. Гарри попытался встать, чтобы увидеть, что там происходит, но профессор рявкнул: — Оставайтесь на месте, Поттер! Да тот и не смог бы по-другому. Только теперь он ощутил, что в его теле не осталось живого места, а силы будто выпустили в слив, как выпускают воду из ванны. Азарт прошел, осталась боль, осталась немощь. Гарри только и сумел, что привстать на локте. А Снейп тем временем стянул с головы самоубийцы фиолетовую чалму и внимательно рассмотрел лысый, как квоффл, череп. Может быть, мальчику показалось после всего пережитого, но он был уверен: на темени Квиррелла что-то шевелилось. Сам же декан Слизерина как-то болезненно при этом дернулся и неосознанно встряхнул левой рукой. Лицо его смертельно побледнело. — Мори ин сэкула сэкулорум, — тихо и напевно промолвил он, проведя палочкой над умершим. Труп в мгновение ока сделался мумией, а затем рассыпался прахом. И то, что еще пару раз успело дернуться в голове мумии, тоже в конце концов стало трухой. Это походило… Черт, да Снейп же только что у него на глазах потер важные улики! — Вы, Поттер, прямо заговоренный! — с некоторой издевкой заметил он, не торопясь возвращать Гарри его палочку. — Вас и непростительные не берут. По возвращении Мертвяк застал их сидящими рядом на полу, плечо к плечу, и подпирающими колонну. Снейп выглядел так, как будто его только что пытали, загоняя под ногти иглы, но на его речевые способности это не повлияло. Он вертел в пальцах палочку Поттера и объяснял, о чем их будут допрашивать, когда сюда набежит полный замок мракоборцев из Аврората. Гарри притворялся, что слушает. Его зеленые глаза, на одном из которых наливался здоровенный фингал, были затуманены. Внимания на ворона алхимик не обратил или сделал вид, будто не обратил. — Я их не догнал. Оба смылись, — мрачно сообщила птица, усаживаясь на перила лестницы возле этой же колонны. — Хреново, у нас трупец, алиби у нас нет, сообщники покойничка разбежались. Дело пришьют нам. Значит, так. Предлагаю всё валить на этого Квир… а где он, кстати? Опа! Спёкся?! Короче, версия такая: Гарри перед экзаменами решил потренироваться в Защите, попросил помощи у профессора. Они пришли с ним сюда, но тут на них напала какая-то хрень, вызванная из зеркала. Схватила Гарри. Квиррелл хотел убить ее, заклинание попало в зеркало и отразилось в него… Гарри, который сейчас мечтал только о том, чтобы вытянуться в своей кровати и не шевелиться больше никогда в жизни, искоса бросил взгляд на зельевара. Тот слушал всю эту ахинею, скептически скривив край рта. — Профессор? — нерешительно спросил мальчик, в целом уже представляя себе, что скажет Снейп. Раньше тот не отозвался бы и на вопрос Поттера, однако из-за контраста Гарри с Мертвяком всё-таки снизошел до ответа: — Повторяю, здесь сейчас будет целая толпа авроров, и для разбирательства они перетряхнут все наши с Поттером сегодняшние воспоминания, чтобы установить истину. А поскольку тут прозвучало непростительное… — Два, — слабым голосом поправил Гарри. — Чего — два? — не понял ворон, а Снейп вопрошающе воззрился на мальчика, склонив голову к плечу. — Этих… непростительных. Еще, раньше, был какой-то «Кру»… Ворон и профессор переглянулись. Они впервые проявили солидарность, почти дуэтом выбранившись одними и теми же выражениями из магловского и магического миров. С кончика палочки Гарри, которую все еще сжимал в руке Снейп, посыпался сноп белых искр. Завороженный этим зрелищем, мальчик улыбнулся и с отсутствующим видом вымолвил нараспев, как Луна Лавгуд: — Краси-и-иво… Похоже на бенгальский огонь… Эта фраза заставила профессора опомниться и умолкнуть, словно он и в самом деле позволил себе сквернословить при дочери Ксенофилиуса. Палочка потухла. Гарри сонно моргнул; ему почему-то захотелось рассмеяться, а через пару секунд — разрыдаться подобно девчонке-малолетке. И в то же время он не смог сделать ни того, ни другого. Он вообще больше не мог пошевелиться, сам воздух облепил его, будто плотная вата, даже дышать им теперь было невмоготу. — Когда я настигну эту крысу — а я ее настигну, — исчерпав весь свой необъятный матерщинный запас, пообещал Мертвяк, — ваша Авада покажется ей самой сладкой мечтой. А Гарри увидел себя словно со стороны, и последним, что он запомнил, были какие-то ворвавшиеся в подземелье и вооруженные до зубов люди в желтых мундирах. Молодой мужчина с глазами разного цвета и сдвинутыми на лоб очками сварщика присел перед ним на корточки и слегка встряхнул за плечи: — Жив? Что ответил Снейп, мальчик уже не услышал. «А я только что видел смерть человека!» — хотел признаться Гарри перед магическим трибуналом, но почему-то никто не принимал его всерьез, все были заняты своими делами, разбредясь по залу. В угасающем сознании Гарри лицо незнакомого аврора превратилось в лицо Гермионы и медленно истаяло в темноте.* * *
Если бы Кровавый Барон запоздал хоть на минуту, всё было бы кончено. Нет, не потому что тогда Квиррелл убил бы мальчишку. Во всяком случае, не Авадой, которая, натолкнувшись на магию трех жертв (как рассудил алхимик), отрикошетила обратно. Если сбросить со счетов монстра, воскрешенного в стенах школы больным на всю голову профессором ЗОТИ, и крысу, получившую по первое число от чертовой вороны Поттера, опасность исходила от самого трупа Квиринуса. Точнее, того, что в этом трупе находилось. Опустившись на колено возле мертвого коллеги, Северус невольно спросил его: «Ну что, помог тебе твой «Лазарус»?» И это не было глумлением. Просто Авада — она такая. Хотя до той истории с Лордом и младенцем-Гарри, что стала притчей во языцех, Снейп и вообразить не мог это непростительное в качестве средства для суицида. И вот ирония судьбы: уже второй раз за какой-то десяток лет… с участием одного и того же мальчишки… Это уже становится традицией. Но Поттера ждала бы тогда более страшная участь: потеряв хозяина, Грег Квиррелла тут же бросился бы на поиски свободного организма и, безусловно, выбрал бы в качестве нового вместилища не змееподобного слугу некроманта, а живого человека. Внедрившись по своему почину, он наделал бы в этом организме такого, что все планы Дамблдора можно было бы спустить к таким-то гремлинам в сортире Рыдающей Миртл. А уж как взбесился его собственный Грег, почуяв намерения чужой твари переселиться! Снейп чудом сдержал припадок и, наверное, в глазах Поттера слишком уж поспешил уничтожить труп вместе с его содержимым. Как и следовало ожидать, мальчишка истолковал это на свой лад. Что ж, пусть боится. Мозгов-то, оказывается, совсем нет, даром, что как-то приняли в Когтевран. Погорячились, видать… Прав Филч: не тот уже нынче Хогвартс! Очень плохо, что анимагу и монстру удалось скрыться. Меньше всего Северус допускал ту мысль, что еще когда-нибудь увидит живым Питера Петтигрю. Да, он знал анималистические формы всех Мародеров, включая оборотня Люпина. И из его уст об этом не услышал никто, хотя соблазн отомстить врагам в свое время был нешуточный. Просто… ну да, ей достаточно было просто попросить. Даже за этих скотов. Такая вот блажь, а чем всё кончилось — известно. И, похоже, встреченный тогда на кладбище голый Блэк не солгал: предателем был не он. Сказать, кто был им, Сириус не мог из-за необратимых чар Дислексии, но теперь Снейп понял это и сам, хотя даже не представлял себе, кто в здравом уме мог поручить функции Хранителя Убежища такой мрази, как Хвост, превратив саму идею Фиделиуса в кромешный фарс. Он и тогда был редкостным отморозком, только искусно лебезил и знал, где кому лизнуть. Видимо, выйдя замуж за Поттера, Лили утратила не только девичью фамилию, но и то, что хоть немного роднило ее со старшей сестрой — рассудок. Только какой смысл упрекать Поттеров в дурости теперь, когда они уже десять с лишним лет не топчут эту землю? С хмурым видом передав палочку мальчишки руководителю группы, которым, будто назло, был нынче Аластор Грюм, Снейп отошел в сторону, чтобы не мешать работе авроров. Истерзанного первокурсника отправили в лазарет к Помфри в сопровождении его вороны и какой-то молоденькой мракоборицы, и на выходе они разминулись с нагрянувшей к шапочному разбору Минервой. Оставалось надеяться, что все помехи для доступа в секретную комнату и выхода из нее теперь сняли окончательно. Когда сюда спешили зельевар и призрак Барона, Цербер всё еще спал на своем посту, дьявольские силки Помоны были безжалостно разодраны в клочья и для верности сожжены кислотой, к чему наверняка приложила руку зверушка Квиррелла, ключи Флитвика валялись по всему полу, а вот с шахматами МакГонагалл обоим слизеринцам пришлось разбираться самыми кардинальными методами, чтобы не тратить драгоценное время на игру. Авроры расхаживали по скрипящим под подошвами осколкам мозаики, сосредоточенно что-то обмеряли, брали какие-то пробы, фиксировали на колдографиях останки погибшего, если эту горстку серого праха вообще можно было счесть останками. Минерва повела себя исключительно странно. Увидев то, что когда-то было профессором ЗОТИ, она еле заметно покачнулась и судорожным движением присобрала ворот мантии у горла. С ее репутацией несгибаемой леди эти движения были равносильны истерическим рыданиям у гроба в исполнении любого другого. Пропустив вопрос от Джоффри, Снейп продолжал наблюдать за нею, однако декан Гриффиндора не проронила ни слова, только поклонилась Шизоглазу и дала понять, что будет ждать наверху. Аластор кивнул, не забыв попутно бросить полный отвращения взгляд уцелевшего глаза на зельевара. По всему было видно: он костьми ляжет, чтобы нарыть здесь какой-нибудь компромат на старого недруга, и почти ликует, что имя Северуса Снейпа снова замешано в серьезном происшествии. — Северус, ты где? — окликнул его Макмиллан, заметивший, что собеседнику не до него. — Что? — немного более резко, чем хотелось бы, отреагировал слизеринец, но раскаиваться в этом нужным не счел. Впрочем, Джоффри не из тех, на ком возят воду, да и со Снейпом они были знакомы не первый год. — Я говорю, ты можешь объяснить мне — не для протокола и не для показаний под присягой, а в частном порядке — зачем ты его упокоил? Северус с полминуты сверлил его взглядом, колеблясь, доверять или нет. Аврор не торопил. Наконец зельевар счел, что от Джоффри можно и не таиться, а основное следователи и так увидят в его с Поттером воспоминаниях-показаниях. — Он сидел на «Лазарусе». Была опасность, что сущность переселится в мальчишку, — процедил он тогда. Глаза Макмиллана слегка расширились: — Ты шутишь? Северус? Да ему же для этого понадобилась бы половина оборудования Аврората! — и когда Снейп безразлично повел плечом, он, осененный, запнулся на полуслове: — То есть из-за кривой установки «Лазаруса» он стал одержимым и… Где у него сидела сущность? — В теменной части. — Одуреть… «Одуреть». Снейп криво усмехнулся. Одуреть то, что еще после Хэллоуина он разговаривал о Квиррелле с директором, и Дамблдор тогда лишь отмахнулся, мол, занимайся своим делом, мой мальчик, а решать кадровые вопросы будет администрация школы в моем лице. Одуреть то, что о Квиррелле, уже окончательно убедившись в его намерениях, декан Слизерина разговаривал с Альбусом после покушения на Поттера во время квиддича, а тот лишь похлопал его по плечу: «Пока ты присматриваешь за Гарри, Северус, за жизнь ребенка я спокоен. А всё остальное, поверь, не лежит в зоне твоей ответственности». Одуреть то, что после этих попыток, побившись о несокрушимую стену, Снейп окончательно махнул рукой и выбрал наименее энергозатратный способ постоянно держать мальчишку в поле зрения: он как чуял, что в отличие от квиддича техномагические драконьи поединки увлекут сына Лили и отвадят от «желаний странного». Но кто же знал, что этот маленький идиот всё равно отыщет лазейку, чтобы вляпаться в историю? «Одуреть»… Да сама система Хогвартса, то, что здесь происходит — это одуреть. Куда там «Лазарусу». — Минуточку, — еще раз прозрел бывший однокурсник, уставившись на Снейпа, будто по зельевару забегали Лавгудовы мозгошмыги, — ты сказал, «опасность переселения в мальчишку»… А почему не в тебя, ты же был ближе?! Только не говори мне… — (Северус отвернулся.) — Нет… Снейп, скажи мне, что ты не псих! Немедленно! — (Тот завел глаза к потолку и вздохнул. Бедняга-пуффендуец был в шаге от инфаркта, даром, что чистокровный маг.) — Мерлин… Снейп, ты маньяк. Но как ты это сделал? Зельевар молча подвернул манжет сорочки и показал на татуировке черепа, вписанного в центр готического креста и оплетенного розой, участок внедрения — маленькая вмятинка в левой глазнице. Если не знать, то и не разглядишь, пока Грег не буянит. Макмиллан прикрыл лицо рукой и не двигался, пока его не окликнул, подзывая для помощи, один из коллег. А за Снейпа тогда взялся Шизоглаз и его Прыткопишущее перо для протокола. «Как вы узнали о том, что здесь происходит? Кровавый Барон? Интересные у вас осведомители, мистер Снейп!» «Поттер объяснил вам, что привело его сюда среди ночи? Слуга профессора Квиррелла? Он что, проник прямо в когтевранские спальни? Ах, вы то же самое спросили у студента? И что он вам ответил? Крыса подбросила ему записку, где ему назначили встречу якобы с крестным? Так-так… Кто же у мальчика крестный? Да что вы? Военный преступник Сириус Блэк, совершивший побег из Азкабана? Отлично!» «Кто еще может подтвердить, что сбежавший после стычки злоумышленник был анимагом и его аниформой была крыса? А, только мальчик, ясно, запишем. Следы как улика? Следы зафиксируем. Ворон, фамильяр Поттера? Вы не хуже меня знаете, что Визенгамот не полагается на показания фамильяров, даже если они говорящие». «Куда девался столик со шкатулкой? Уехал в зеркало? Вы принимали что-нибудь из зелий в течение этих суток? Нет? Хорошо, предположим, всё было так, как вы говорите. Директор Дамблдор усовершенствовал зеркало еиналеЖ, и теперь оно имеет какие-то дополнительные функции? Что ж, думаю, директор не откажется предоставить собственную трактовку этого момента». «Вы видели, в кого целился Квиррелл, читая непростительное — в самого студента или всё-таки в захватившего студента анимага? Это был не анимаг, а умертвие, поднятое профессором? Что ж, разберемся. Но вы уверены, что смертельное проклятие предназначалось Поттеру, а сработало в обратном направлении… Хм, ну, допустим! Снейп, вот только не начинай вешать мне лапшу на уши: в случае с тобой полагаться только на думосбор просто неосмотрительно. У тебя было не меньше двадцати минут на общение с пацаном без свидетелей, а за это время псионик твоего уровня может зачистить или подменить в мозгах всё, что угодно, и всем, кому угодно!» Et cetera, et cetera… Как и после первой встречи с Грюмом десять лет назад у того в кабинете Аврората, Снейп почувствовал себя вымотанным до последней жилки. Такое было не под силу даже Грегу…* * *
Тем не менее, следственная комиссия, проработавшая над этим делом всю первую неделю лета, воспоминаниями Поттера и Снейпа и Приори Инкантатем с их палочек вполне удовлетворилась: даже в Министерстве такие параноики, как Шизоглаз, были на особом счету и слишком серьезно не воспринимались. Странное поведение проклятия Авады решили приписать действию материнской защиты, что совпадало с предположением Северуса. Зельевару хотелось бы увидеть, как будет выкручиваться Дамблдор, когда ему станут задавать неудобные вопросы про зеркало и неадекватного преподавателя ЗОТИ, но он, как всегда, вышел из воды сухим и посмеивающимся. Что ж, регалии Верховного чародея Визенгамота, знаете ли, располагают… Северус не мог понять только одного — ненависти в глазах Минервы. МакГонагалл прежде и раздражалась, и горячилась, и поддевала его в спорах, но ненавидеть… Нет, такого не было. Однако он решил не зацикливаться на этом. Одним врагом больше, одним меньше, уже не имеет значения. И лезть ей в душу или в голову, чтобы выяснить, что там на уме у железной леди Хогвартса, зельевар не собирался. Мальчишка поправился на удивление быстро, психика его почти не пострадала. Вообще, насколько помнил Снейп, его папаша, Джеймс, что в двенадцать лет, что много старше никогда не отличался подобным стоицизмом и флегматичностью. А Поттер-младший переносит боль и переживает поражения так, как это делают животные: сжавшись в комок и беззвучно. Так, как это всю жизнь делал сам Северус, из-за чего все шишки доставались ему. Еще бы! Вот подравшихся студентов доставляют в лазарет. Один из них воет и стонет от боли в переломах, другой вроде тоже принял костерост, но ему хоть бы что, лежит себе, отвернувшись к стенке, дышит через раз, никого не напрягает — значит, не так уж ему плохо и больно, а виноват в драке тот, кто пострадал меньше. Впрочем, Снейпу ничего и не оставалось, кроме как принимать навязанную ему вину, только он объяснял ее более лестно для себя: всегда виноват тот, кто умнее. Свой болевой порог он измерил уже взрослым, просто из интереса, и тот ничем не отличался у него от среднестатистического мужского. Если бы Северус не знал Лили, то решил бы, что эта наклонность у Гарри может быть в мать, но и рыжая Эванс никогда не манкировала возможностью хорошенько поблажить, обращая на себя внимание окружающих. Ей, девчонке, было можно, хоть Петунью это и раздражало. Происшествие постарались замять, «Ежедневный пророк» разместил только маленький некролог по буквально сгоревшему на работе преподавателю, и известная склочница Рита Скитер была заблаговременно отправлена в заграничную командировку сроком на месяц, покуда улягутся страсти. Зато неожиданную свинью подложил Минмагии журнал Лавгуда. Некий неизвестный корреспондент-внештатник, подписавшийся псевдонимом «Отмороженный заяц», был опубликован в «Придире» со статьей «Происки Того-кого-нельзя-называть?», где предлагалась странная версия о проникновении в школу Темного Лорда, завладевшего волей Квиринуса Квиррелла и творившего зло его руками. Погиб профессор, по мнению «зайца», из-за прикосновения к заговоренному Гарри Поттеру, которого спасла материнская любовь, испепелив злодея на месте. Но «Придира» пользовался в магической среде не самой лучшей репутацией, неформатный номер почитали, посмеялись и, как всегда, забыли. Во всяком случае, так думали многие обыватели, ничего не узнавшие о небольшом переполохе в Министерстве и его связи с мракобесной статейкой в нелепом журнале. Совсем иначе думал Северус, которого по окончании экзаменов неожиданно пригласил в Малфой-мэнор его старинный друг Люциус. Конечно же, только чтобы обсудить первый год учебы Драко и чтобы повидаться, давно не виделись. Не более того! Сдавший экзамены Поттер выпросил у директора дозволения провести каникулы включительно до 31 июля в Подлунной башне у Ксено и Луны и только потом на остаток лета перебраться в дом любящих родственников. Дамблдор подумал и разрешил, а на праздничном обеде попытался протолкнуть в лидеры года факультет Когтевран, чтобы выделить сокурсников Избранного, но после яростного отпора Минервы уступил пальму первенства активному Гриффиндору. Поймав со стороны когтевранского стола взгляд Поттера, удивленного, как ловко задвинули слизеринцев на третье место, Снейп и бровью не повел: за десять лет работы мелочная возня вокруг баллов и противостояния факультетов уже виделась ему идиотизмом, еще более вопиющим оттого, что даже взрослым людям, профессорам, приходилось постоянно поддерживать видимость боевого азарта. И вот наконец наступили долгожданные каникулы.КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
Продолжение следует, Вторая книга здесь: https://ficbook.net/readfic/12714867