***
— Лань-гэгэ, ну давай выпьем, — надул пухлые губы Вэй Ин. — Пожаалуйста! — Нет, — стараясь не обращать внимания на явные попытки соблазнения, ответил Второй Нефрит и, почти с мольбой, посмотрел на брата. Супруг уже битый час пытается добиться от Ванцзи положительного ответа. Кажется, скоро у него это получится. — Господин Вэй, может лучше чаю? — миленько улыбаясь, предложил Лань Сичень и ободряюще подмигнул младшему брату. — Нет, — состроил обиженное лицо Вэй Усянь. — Пойду я лучше Цзян Чэна встречу, а то мало ли, заблудится ещё… — Мгм, — пробормотал Лань Ванцзи и мягко прижался губами ко лбу возлюбленного.***
— Ох, ну ладно, согласен я на ваш чай, — махнул рукой Вэй Усянь и переглянулся с шиди. — Цзян Чэн, принеси воду, а то в чайнике почти закончилась. — Я могу сам… — вместо супруга спохватился Лань Сичень, но был обнят и снова усажен на прежнее место. — Сиди уж, — на удивление мягко коснулся волос возлюбленного Цзян Ваньинь. «Вот что любовь с людьми делает. Никогда бы не подумал, что Цзян Чэн может быть таким милашкой», — промелькнуло в голове Вэй Ина. — Сам схожу. — Иди-иди, — кивнул Вэй Усянь и придвинулся к Лань Чжаню, почти забираясь к тому на колени. — Гэгэ, ты знаешь, как я тебя люблю? — заглянул Старейшина Илина в прекрасные янтарные глаза. — Как? — чуть хрипловатым голосом спросил Лань Ванцзи. — Вот так, — пробормотал Вэй Ин и, подавшись вперёд, поцеловал, прижимаясь ртом к мягким губам, пахнущим сандалом. — Кхм, — несколько смущённо кашлянул Лань Хуань, привлекая внимания двух голубков. — Я вернулся, — Цзян Чэн вошёл в цзинши, неся в руках небольшой чайничек, наполненный водой. — И даже уже заварил чай. — Твой чай ужасен, — хмыкнул Вэй Ин, проигнорировав злобный взгляд шиди и укоризненный Лань Хуаня. — За вечную любовь, — поднял чашу, наполненную ароматным чаем, Вэй Усянь. — За любовь, — вторил Цзян Ваньинь, и вчетвером они осушили свои пиалы.***
— Ещё по одной? — лукаво улыбается пьяному в зюзю Лань Хуаню Вэй Ин. Лань Ванцзи, положив голову на колени Старейшине Илина, тихо посапывал. — Конечно! — кричит радостно Лань Сичень и отхлебывает разбавленный алкоголь прямо из чайника. — Эээ, — возмущённо мычит Цзян Ваньинь, но тут его взгляд цепляется за «Улыбку императора» в руках шисюна и все недовольство сразу куда-то испаряется. — А мы с тобой покрепче будем, — подмигивает Вэй Усянь и первый делает жадный глоток прямо из горла. — Дай мне! — хмурит брови проснувшийся Лань Ванцзи. — Гэгэ, — радостно улыбается Вэй Ин, но сосуд с вином протягивает брату, а не супругу. — Ты уже проснулся! — Мгм, — влюбленный взгляд янтарных глаз следит за каждым движением Вэй Усяня. — Давай, может, в прятки поиграем? — Нет. — Нет? — Да. — Мм? — Нет…***
— Ой, — обнимая супруга за шею, мягко захихикал Первый Нефрит. — Чэн-Чэн, я тебя тааак люблю… Ик… Сильно-сильно. — Я тебя тоже люблю, — зря он послушал Вэй Ина, ой зряя. — Нет, я тебе не верю! — рассердился Лань Хуань и цапнул Цзян Ваньиня за щеку. — Ай, — от неожиданности дёрнулся Цзян Чэн, смотря на возлюбленного круглыми от шока глазами. — Ты чего делаешь?! Больно же! — Прости, — поник плечами Лань Сичень. — Сейчас подую-поцелую и все пройдёт. — Подует-поцелует, — недовольно передразнивает глава Цзян, но от мягкого прикосновения любимых губ к щеке отказаться не может. — А-Чэн, — горячий шёпот на ухо вызывает стадо томных мурашек. — Пойдём ловить рыбу? — Чего? — А? — не понял Цзян Ваньинь, ожидая предложение явно другого характера. — Я знаю, где взять удочки, — все тем же соблазнительным голосом воркует Лань Сичень. — Сейчас поздно уже… — пытается отвертеться Цзян Чэн, но его перебивают. — А так? — хитрый взгляд карих глаз лукаво свернул. Долгий, томительно-нежный поцелуй затягивает Цзян Ваньиня в пучину безумства с первых же секунд. — Пойдём? — отстраняется Первый Нефрит, стоит только воздуху в лёгких закончиться. — Пойдём, — бездумным болванчиком кивает Цзян Чэн. — Мы с вами! — сидя на руках супруга, смеётся Вэй Ин. — Ах ты, собака такая, — замахивается на шисюна Цзян Ваньинь, но его руку неожиданно перехватывают сильные пальцы Второго Нефрита, перекинувшего Вэй Ина на плечо, словно тот был мешком с картошкой, дорогим таким мешком с картошкой, любимым. — Ты сам собака, — ледяной голос и злой, почти ненавидящий, взгляд — все это направлено на одного бедного несчастного главу Цзян. — А-Чжань, не обижай Чэнушку! — надув щеки и нахмурив брови, Лань Хуань бросается в сторону супруга, но неожиданно спотыкается о пустой кувшин из-под вина и, нелепо взмахнув руками, падает. — Сичень! — горестно восклицает Цзян Ваньинь и подбегает к растянувшемуся на полу возлюбленному. — Ты как? О, господи, солнышко, не плачь, пожалуйста, где болит? — Уыыы, — из прекрасных карих глаз на пол медленно закапали крупные горошины слез. — Где бо-бо, где у Сиченя бо-бо, ну? - Цзян Чэн уже и сам готов заплакать - Давай подую-поцелую и все пройдёт. — Везде, — откинулся на руки возлюбленного Лань Хуань и даже ладонь тыльной стороной ко лбу приложил для полноты картины. — Нет, ну какой же ты хитрый, — возмущается Цзян Чэн и неожиданно слышит за спиной тяжёлые шаги, дверь открывается, а затем, почти сразу, снова захлопывается, оставляя Лань Сиченя и Цзян Чэна наедине. — Да, я такой! — гордо улыбается Первый Нефрит, а затем канючит. — Я хочу сделать фонарик с лягушкой.***
— Ох, гэгэ, старик с нас три шкуры сдерет за опоздание, — воет только-только вскочивший с постели Вэй Ин, быстро натягивая нижние одежды, подозрительно большие нижние одежды. — Мы уже не маленькие, — спокойно отвечает Лань Ванцзи, но тем не менее сам очень поспешно завязывает лобную ленту. — Да-да, ты думаешь его это волнует? — хватая оставшуюся ленту из небольшой шкатулки и, наскоро перевязывая ей волосы, бормочет Вэй Ин, на секунду удивившись непривычному материалу, а затем вслед за супругом вылетает из цзинши. — Чэн-Чэн, — родной голос мягко прокрадывается в спящее сознание Цзян Ваньиня. — Ммм, — недовольно бурчит Цзян Чэн, практически не чувствуя затекшую шею и спину. — Вставай, мы опаздываем, — тонкие пальцы Лань Хуаня касаются гладкой щеки спящего супруга. — Что?! — тут же просыпается Цзян Ваньинь. Просыпается в окружении порванной бумаги, клея и Лань Хуаня, почему-то облаченного в женское ханьфу. — Мы опаздываем, — повторяет Лань Хуань, а потом и до него, и до Цзян Чэна доходит смысл сказанных слов. — Чееерт.