"Моя..."

      С ней всё с самого начала происходило не так.       С первого дня — одна из немногих, кто решился спрыгнуть с обрыва на испытании, бесконечное влипание в истории, попытки сберечь близких, идти против правил, назло всем и каждому. Я не стал исключением. Не мог им стать, когда Вики определилась со стороной. Демоническая сущность неизбежно проявляется. Однако, таких демонов как она невероятно мало. Будучи той, кто обрел тёмную силу, но остался… внутри светлее многих ангелов. Справедливая, настоящая, чистая… не моя.       «Не моя…».       В ней бесконечной бурей растекается несгибаемость воли, стальной характер. Но стоит оказаться наедине, получить возможность встать так близко, как позволяют тела, почувствовать друг друга… Из-под стали ответственности, упрямства и равнодушия, привитого правилами школы, появляется нежный неуловимый лучик какого-то тёплого света, способный растопить любое, даже сотни лет прежде не подпускавшее к себе почти никого сердце. У меня были женщины и в мире людей, и здесь, на небесах. Но ни одна не вызывала в голове и душе того шквала эмоций, такого… живого напора чувств. До одного прикосновения. До одного поцелуя. До первой близости.       Правила небес не запрещают отношений меж теми, кто выбрал одну и ту же сторону. Но существующая негласная иерархия не позволяла смотреть на неё иначе, чем на ученицу. Её выбор, как мне в то время казалось, был обусловлен Люцифером. Желанием сойтись с тем, кто имел власть, силу, наследие и врождённый потенциал. Обольщение и соблазн. Сотни, тысячи соблазнов, что неподвластны тем, кто не имеет того статуса. Идеальный кандидат для той, кто из Непризнанной стала демоном непомерной силы в обход пожеланию матери, наплевав на условности и двигаясь только и только туда, куда её вели собственные стремления.       Я ошибался.              Выпускной бал был в самом разгаре. Пляски, выпивка, довольные вчерашние Непризнанные, Демоны, Ангелы, преподаватели. Она в алом платье, к удивлению моему, стоит у стены, вяло отмахиваясь от навязчивого внимания сына Сатаны. Лениво, с высоко поднятой головой, с насмешкой, которая доступна в таком виде только ей одной. В тонких пальцах бокал с выпивкой. На ярко подкрашенных губах, попеременно изогнутых в улыбке или гордо поджатых, играют капли, которые мне слишком давно хотелось бы собрать, наплевав на запреты, собственными губами. Но не одна сотня лет за плечами, контроль, желания, посаженные на цепь. Мне остаются только мысли… только бесконечное созерцание дочери Серафима.       Люцифер чуть касается её плеча, и Вики прикрывает глаза.       «Неужели нравится?..» — мелькает в моей голове с долей какой-то внутренней горечи. Но смотреть на эти заигрывания желания нет. Мне хочется касаться её, хочется поддаться безумию. Но статусы… статусы, что вложены в головы Шепфой, не позволят. И я лишь безмолвный строгий наблюдатель. Учитель, коих в школе десятки. Тот, кто добровольно лишён привилегий, оставив себе только пытливые умы, глаза студентов с плещущимся в них любопытством, бесконечной тягой освоить другой мир, другую жизнь… И в этом, пожалуй, призвание, которое мне совершенно не противно. Это то, чем я живу, и то, что подарило мне право встретить Викторию.       И, выходя на балкон за банкетным залом, я тяну носом ночной воздух, глядя на луну, глядя на звёзды, школу, сады и скульптуры, каждая из которых имеет свою историю… и большую часть из них я видел еще когда умелые руки мастеров вытачивали из мрамора каменные тела. И в голове тысячи историй их создания. И мне бы хотелось лишь на миг стать смертным… Стать тем, кто прежде не имел ответственности над чем-то, кроме себя.       Спины коснулась узкая ладонь.       — Всё заканчивается… — немного устало проговорила Вики, вставая рядом.       Без бокала. Сияющие в лунном свете глаза отливают в нежное серебро. Она улыбается, немного кокетливо, не убирая ладони с моей спины. Пальцы чуть подрагивают между моих лопаток. И хочется… так хочется…       — Почему вы ушли, Геральд? Не любите праздники? — Вики задумчиво улыбается, глядя вниз, на раскинувшийся под балконом сад.       — Он просто мало чем отличается от множества тех, что были прежде. Едва ли появляется что-то новое в бесконечном движении выпускных вечеров. Из года в год. Это утомляет, — я чуть улыбаюсь, подавляя желание то ли стряхнуть её руку, то ли в противовес обнять её самому так крепко, как это только возможно.       Она немного печально убирает ладонь и опирается руками о мраморную балюстраду. Пальцы чертят линии по обработанному отполированному прохладному камню. Лёгкий ветер покачивает каштановые локоны, разбивая небрежную причёску, приклеивая тонкие волоски к подкрашенным губам.       — Жаль… — произносит она почти бесцветным голосом, — мне хотелось верить, что этот год всё же станет судьбоносным. Хотя бы для кого-то.       Я с горьковатой усмешкой смотрю на неё, почти повторяя позу:       — Всё впереди. Люцифер не самая плохая кандидатура для такой как ты, Виктория.       Она удивлённо перевела взгляд на меня. Ночную тишину перерезал звонкий смех. Вики хохотала долго, смахивая с бархатистых щёк выступающие на глазах слезинки. Я любовался… эти черты не полюбил бы разве что слепой. Не одна из множества, а та, кто растопила давние льды во мне.       — Так вот в чём дело? Люци? Это почти смешно… — Вики лукаво улыбнулась: — А что, если он совершенно не в моём вкусе?..       — Вот как? — я вскинул бровь, глядя на неё.       Девушка чуть приподнялась на носочки, оборачиваясь спиной и присаживаясь на край парапета. В разрезе платья показалось стройная ножка. Я торопливо отвёл глаза, не вполне понимая излишнее кокетство.       — Геральд, я оставлю нашего наследника адского престола кому-то… попроще. Не стоит даже рассматривать такой вариант. — серые глаза непрерывно порхали по моему лицу, старательно пытаясь не удерживаться сверх приличия на губах. — И ведь мы оба знаем, что теперь пути свободны и открыты…       Я мог бы удивляться, но почему-то внутри стояла тишина. Звенящая, предвкушающая, такая, какая бывает лишь в ожидании… чуда, не иначе… Узкая ладонь, сухая и тёплая, накрыла мои пальцы, чуть пробежавшись по фалангам в почти ласкающем жесте. Серые глаза с лукавыми нежными искрами прищурились в улыбке. Не ощутив сопротивления, она несмело отняла мою ладонь от парапета, охватывая тонкими пальцами, и подтянула к своему лицу, укладываясь щекой, будто в колыбель.       — Зачем тебе это?.. — чуть охрипший голос, кажется, совсем мне не принадлежал, — Я–твой…       — Учитель? — Вики снова потёрлась щекой о мою раскрытую ладонь, прикрыв глаза, — Уже нет… Это и прежде было запретным плодом только из уважения к субординации. Но не думаю, что теперь в ней есть смысл.       Я сглотнул, еще не до конца веря в происходящее. Нежная кожа под пальцами, тёплая, мягкая. Видение, не иначе. Одна из множества моих грёз, которым никогда не было бы, кажется, места в реальности. Улыбка на полных губах манит, но я не верю в удачу. Слишком давно… существую.       — Ты не понимаешь, о чём говоришь. — я улыбаюсь уголком губ, надеясь, чтобы это вышло снисходительным, а не с надеждой. — Едва ли стоит хоть как-то…       — Геральд, а я вас люблю… — уже без лукавства произносит Вики, а серые глаза становятся непривычно серьёзными, — и довольно-таки давно. И от чего-то кажется, что это…       — Взаимно, Виктория. — я поджал губы, отворачиваясь. — Но это ничего не меняет.       Тёплые пальцы свободной руки Вики чуть тронули моё лицо, заставляя смотреть в серые глаза. Большой палец прочертил линию нижней губы, заботливо, нежно. Так касаются только ангелы. Но рядом со мной демон. И поэтому невинная нежность плещется, мешаясь на дне со страстью в серебристых отблесках глаз. Она придвинулась ближе и чуть подалась вперёд. Дыхание с ароматом мелиссы обожгло губы. Прикосновение обещающе-невинное. Юркий язычок чуть пробежался по моим губам, призывая провалиться в поцелуй. Контроль, сосредоточенность, сдержанность осыпались, оставив наедине только с этим ощущением. Со вкусом подкрашенных губ. Мягких, тёплых, нежных. Её губ, которые невероятно давно хотелось терзать поцелуями невероятной глубины.       — Не отталкивай, — чуть улыбнулась Вики, — это сильнее нас…       — Значительно сильнее, — я впервые улыбнулся ей так, как хотелось.       Снова поцелуй, и тонкая талия охвачена ладонями. Тёплое хрупкое тело, тонкая кожа с голубыми едва приметными реками вен под ней. Манящая, словно оазис в пустыне. В моих руках. От каждого движения её губ, тонких пальцев в волосах все опасения улетают в бездну. Чертит пальцами на груди долгие нежные линии, прижимаясь крепче, выдыхая в губы все обещания, всё, что хотела сказать уже давно… и растапливает окончательно моё напускное спокойствие, напускной лёд где-то внутри.       Я встал ближе, проваливаясь в её желания с головой, чувствуя пьянящее счастье, биение сердца в её груди. Энергия светлая, чистая, с налётом дьявольского пламени. Вкус мелиссы и спелая малина. Поцелуй, покалывающий разрядами в переплетении языков. Сладость ягоды и острые незаметные шипы наслаждения. Так тесно прижатые, что ран на пальцах уже не чувствуешь, а боль, приносимая ими, лишь дополняет глубокое поглощающее удовольствие. Свежесть, перетекающая по губам, сплетённым в страсти языкам. И, действительно, более нет никаких преград.       — К дьяволу всё… — чуть улыбаюсь, сжимая Вики в своих руках. — Не отдам даже Сатане…       Она счастливо смеётся:       — Ты пахнешь черникой и молодой травой… — серебристые глаза вновь призывно останавливаются на моих губах, — я тоже никому тебя не отдам…       «Моя…».              Демоны всегда склонны к излишествам, к чему-то грандиозному и помпезному. Аскеза и скромность — удел Ангелов. Большинства из них. Для искусителей и тёмной власти более привычен антураж загадочный, тяжёлый и удушливо изысканный. Я не исключение. В особняке, что я звал своим домом, множество комнат, но по назначению используются из них единицы. Использовались…       Вики пришла в этот дом моей женой почти сразу после выпускного. Полноправная хозяйка демонических владений, с которых почему-то облетела напускная мрачность. И дом, который прежде был просто местом коротания вечеров, превратился в место моей силы, моего успокоения. Беззаботная в этих стенах, властная и строгая в школе и преисподней. Две разных женщины, в ней одной сочеталось несочетаемое. Наивная нежность, жёсткая непреклонность, отстранённость суждений от иных целей, кроме тех, что поставлены Сатаной, в чей кабинет она вхожа почти в любое время. И порой я оглядываюсь, сравнивая тихую Непризнанную с ней…       Я могу найти её безошибочно. За прошедшие пару лет связь, прежде казавшаяся нам только лёгким притяжением, окрепла до безумия. Чувствовать её в школе — почти забавно. Порог переступает не студентка, перепуганная событиями, происшествиями, смертями. Другая… И дома. Словно нитью Ариадны, я безошибочно определяю, где именно она сегодня устроилась: за мольбертом или с планшетом на коленях, коротая время до моего возвращения за живописью.       Можно бесконечно наслаждаться движением кистей в тонких пальцах, задумчивой улыбкой и чуть нахмуренными бровями. У неё есть комната, увешанная видами из окон особняка. Видами сада, когда она в свободную минуту выходит из дома на воздух, наслаждаясь теплом и ароматами растений, внезапно наполнивших его с появлением Вики в доме. И бесконечное, бессчётное желание запечатлеть каждое мгновение, что она проводит рядом. Это невероятно притягательно в ней. Попытка остановить отмеренную нам бесконечность в каждом рисунке, в каждом пейзаже.       Вот и сейчас я наблюдаю с улыбкой, как моя милая супруга, сидя в пол-оборота, делает очередной набросок раскинувшегося сада на фоне закатного неба. Мансарда, почти без мебели, даёт ей простор и свет. На кушетке лёгкая шаль, и несмотря на тёмное дерево, которым обиты стены, здесь всё равно светло… На губах задумчивая улыбка и бесконечная нежность в серых глазах. Её зона комфорта. Её маленький мир, в который она допускает только меня.       Я любуюсь тонкой фигурой под лёгким шёлком платья, острыми плечиками, выглядывающей из-под юбок щиколоткой. На щеке мазок зеленой краски и кисть за маленьким ушком. Смешная, мягкая, моя. И только здесь. В нашем доме.       — Я соскучилась… — с улыбкой, не прерывая своего занятия, произносит Вики, даже не обернувшись к двери до конца. - А ты опоздал, как всегда, моё сердце…       — Взаимно, мой ангел… — я всё же вхожу к ней, но до сих пор боюсь, что наваждение рассеется. — Прости, занятие затянулось…       — Слышал бы тебя наш «начальник»… — лукаво усмехается Вики, откладывая кисти на чистую ткань и отрываясь от изображения, поднимаясь мне навстречу со своего стула.       Гибкая, тонкая,.. «Чем я заслужил тебя…» — многотысячный раз проносится в моём уме. Она делает несколько шагов навстречу, словно подхваченная порывом ветра, в развевающемся платье, почти невесомом, как и она сама. И этот невыносимо свежий поцелуй вкуса мелиссы… Тонкие пальцы зарываются в волосы, притягивая ближе, пытаясь слиться, снова стать тем, чем становятся только истинно любящие ангелы с демоном поверх чистоты.       Вновь скользящие по лицу пальцы прочерчивают каждую деталь, каждую черту. Её маленькая игра, бесконечное изучение. Кошачья привычка прижиматься лицом, танцуя, кружась вокруг, извиваясь ловким невесомым вихрем, собирая потоки восходящей силы. И только крылья колышутся, поднимая вихри обжигающей мощи, как пустынный песок. Песчинки немного царапают, но греют, охотно делясь теплом.       Она неожиданно замирает передо мной, прижимаясь всем телом, опутывая руками шею и приникая губами к моим губам в безумной пляске. Кусая, удушливо заполняя собой мир, выпивая и забирая дыхание. И тонкие пальцы тянут все застёжки одежды, что она успевает нащупать. Улыбка в поцелуе и снова полубезумный напор. Душа ангела, желания демона… страсть, присущая человеческому существу и только ему. Человеческий век краток, но Вики, моя Виктория… удерживает этот образ, даже невзирая на то, что в её руках всё время мира.       Одежда разлетается торопливо, словно всякий раз, как первый, молодость, юность, хрупкость… Не упиваться ею невозможно. Свежий бриз в удушливом аду и в благоухающем раю. Жадно скользящие по телу пальцы, обводящие каждую часть его снова и снова, ласкающие, дразнящие. Подводящие к грани искушения, доступной только демонам с ангельской нежностью.       Увлекаю её вверх, поддерживая под ягодицы, покрывая поцелуями тонкую нежную шею. И под кожей отбивается пульс, трепещущий, бьющийся всё быстрее, разгоняющий бурлящую от страсти кровь. Она чуть вздрагивает, когда я прикусываю бьющуюся ярёмную венку, разрывая тишину стоном удовольствия. Лёгкая женственная фигура опутывает меня руками за плечи и притягивает ближе, скользя отвердевшими сосками по груди, сводя с ума одним своим присутствием два года. Сбывшаяся самая потаённая мечта, самое чистое исполненное желание.       Нежное распростёртое на кушетке тело обхватывает меня ногами, привлекая так близко, как только возможно. Соединение, и тишину мансарды нарушает её новый сладкий стон. Глубокое возбуждённое дыхание обрывается, покидая её с каждым движением. Впиваюсь в мягкие губы, очерчивая её изгибы пальцами, желанные, пленительные. Прикрытые глаза, чуть хмурая морщинка между бровей, пальцы обводят мои плечи, чуть царапают ноготками кожу. И мне нравится, как она выгибается, стремясь прижаться еще ближе, сильнее. До бесконечной точки слияния. Серебристые глаза распахиваются, губы шепчут в поцелуе моё имя, как молитву.       Сажусь, увлекая её на свои бёдра. Она любит вести в этой игре, получая власть надо мной, и каждое наполняющееся безумием движение становится испытанием для тела. Чуть закусывает нижнюю губу, вцепляясь пальцами в спинку кушетки, и опускающиеся бёдра принимают меня всё глубже, всё яростнее. Мой юный демон поднимается из недр ангельской внешности, переходя тонкую границу страсти, заполняя собой целый мир. Всё более резкие, глубокие движения, неотрывно следящие за каждой реакцией глаза. В них поднимается алый отблеск её натуры, и полные губы сливаются с моими. Выдыхая в поцелуе стоны, чуть покусывая, чуть оттягивая кожу, проникая язычком в рот в бесконечной пляске обоюдного удовольствия.       — Я люблю тебя, мой Учитель…       Она запрокидывает голову, упираясь руками в мои колени. Скорость нарастает, и открывшееся зрелище упругой высокой груди почти сводит с ума. Скольжу по ней пальцами, оглаживая полукружия, чуть сжимая соски, слыша, как стоны моей нежной девочки становятся более глубокими, она разрывается от накатывающего возбуждения, продолжая принимать меня, впускать в себя с той резкостью, что доступна только тем, кто действительно хочет слиться. Получить и отдать всё.       На финальных аккордах поднимаюсь с нею, вжимая в стену мансарды, заводя тонкие запястья за голову, улавливая почти хищную улыбку. Она подрагивает, вновь передавая бразды в мои руки. Вжимаясь в стену затылком, сцепляет в замок щиколотки за моей спиной, выгибаясь навстречу. Безумие заполняет комнату до краёв, вынуждая вбиваться в неё на пределе скорости, на пределе глубины, заполнять собой, вознести к вершине, подарить наслаждение.       Она подрагивает, будто струна, натянутая, музыкой безудержных стонов касаясь моей шеи, лаская её губами, умоляюще глядя в глаза…       — Моя… Виктория…       По комнате проносится крик её удовольствия. Разлиться, заполнить, наполнить, и в мозгу безумно мечется, что я никогда не искал никого другого. Я просто ждал её…       Она лежит на кушетке, плотно прижимаясь ко мне, переводя дыхание, в серебре пляшут лукавые счастливые искры. В них можно тонуть бесконечно. Но что-то в них мелькает куда более непривычное, почти загадочное. Тонкие пальцы скользят по моему запястью, притягивая к её лицу. Она касается губами тыльной стороны и опускает её к своему животу.       — Прислушайся…       Аромат мелиссы, малина, тёплый свет, что я впервые встретил в ней на одном из занятий. Пальцы очерчивают тонкую кожу. Она просит не об этом. Энергии слишком переплелись, и я чувствую в ней себя. Слишком… Слишком похоже… Переплетение двух сущностей в третью. Едва зародившуюся, лишь пустившую корни.       — Ты рад?.. — Вики испытующе заглядывая в моё лицо, очерчивая пальцами скулы.       Вдыхая запах лаванды, исходящий от каштановых волос жены, я всё еще недоверчиво улавливаю новую, растущую в ней энергию. Пока чистую, невинную, еще не познавшую ничего, но уже любимую и Викторией и мной до безграничности. Наше маленькое продолжение. Смысл существования и следствие единственно правильного принятого решения в год, который должен был стать судьбоносным. В год, когда я не побоялся признаться себе и ей, что все украдкой брошенные взгляды, все мысли, что терзали меня перешли от простого притяжения к этой черте, за которой только одно неизменное чувство…       — Счастлив, моя Виктория… — Я улыбнулся, касаясь губами её лба…