Осипший голос пел "Love you"
А я тихонечко курю
На остановке, поджидая автобус
Ты шутишь, что-то про ментов
Про безответную любовь
‹‹…››
И почему я так смеюсь
Как ты сумел привлечь мое внимание
⊹⊹⊹
— Так вот куда делась вся моя посыпка! Утро начинается не с мягких объятий и поцелуев, не со слов о бесконечной любви, и даже не с вялого ``как спалось``. Утро начинается с мишиных возмущений на всю съёмную двушку о бесспроса взятой сладкой посыпки для выпечки. — Миш, ну понимаешь, закончился весь сахар, а есть пустую овсянку слишком жестоко. — Да мне до едрене фене твоя овсянка! Чем мне теперь прикажешь торт к практике в вузе украшать?! — Схватив Апостола за ворот домашней растянутой футболки, продолжил свою буйную речь Рюмин, потрясывая собеседника. — Серж, с’est un fils de pute, даю тебе полчаса на покупку новой, целой баночки цветной посыпки, иначе испробуешь на вкус всю прелесть недельной диванной жизни! Спокойно смотреть на Мишу, пытающегося агрессивно себя вести, было чем-то недосягаемым и за гранью возможного. А всё потому, что парень нахохливался, как воробей, топал ногами, пальцами хоть и впивался в одежду, но с явной осторожностью, не неся цели как-либо поранить, а язык путался между французским и русским, превращая речь в околесицу, хоть и местами красивую. Сдержавшись от желания потрепать Мишу по непослушным кудрям, Муравьёв решил, что злить парня до конца лучше не стоит, всё же ссылка на диван было серьёзным заявлением как ни крути. Уверив Бестужева, что будет ему и посыпка, и киндер, и всё, что только тот пожелает, Сергей освободился из лап кондитера, направившись сразу в коридор. Сходить в магазин через дорогу в одной пижаме в октябре показалось в 10 утра воскресенья прекрасной идеей.⊹⊹⊹
— У тебя жар не сходит, может врача вызовем? — Миша сидел на краю кровати, держа ладонь на лбу парня, беспокойно бегая глазами по лицу напротив. — Вдруг воспаление какое или чего хуже… — Мишель, не забивай голову подобными мыслями. Всё в порядке, и никакого осложнения быть не может. Ну что поделать, попал под дождь ненароком, с кем не бывает? — Пытался отшутиться тот, но Рюмина подобное лишь больше вводило в апатию. Зная как француз быстро уходит в собственные мысли, начиная винить во всех бедах человечества лишь себя одного, Сергей тут же решил отвлечь кондитера от самоугнетения. — Ну что ты, Миш…иди сюда, давай-давай, реще. Загнав Бестужева к себе под одеяло, Муравьёв тут же обнял его, на что первый обвил его руками и ногами в ответ. Так и пролежали час в совсем не давящем молчании, лишь иногда поглядывая друг на друга, словно проверяя кто первый уснёт. Уже и не нужна была никакая посыпка для торта, да и пустая овсянка начинала казаться не такой приторной. Не слышно дождя за окном, не слышно грозы и телевизора у соседей за стенкой, слышно лишь мишино сопение и перебирание апостоловскими холодными пальцами кудрей француза. — Серёж. — Вдруг раздаётся в темноте. — Ты как поправишься, я специально для тебя торт испеку и посыпкой выложу ``идиот года без пальто``… Тихий и осипший смех в ответ. Объятия становятся крепче. Тела ближе. Тепла больше. — Конечно, только не забудь. — Звучит куда-то в подушку на последок прежде чем впасть в дрёму.⊹⊹⊹
Сергею хватило недели на поправку, потому что терпеть каждодневное пичканье таблетками от всего подряд было хуже приёма рыбьего жира в детстве. Кажется, у Апостола даже пропало ощущение вкуса чего-либо во рту, хотя сейчас мысли были совсем не об этом. Вновь воскресенье и раннее утро. Под боком калачиком лежит Бестужев, а в квартире дали долгожданное отопление. Миша перевесил шторы, стало светлее. Солнце бьёт прямо в глаза, а Сергей головы от чего-то не отводит. Ещё немного и просыпается сам Бестужев, лениво потягиваясь. Утро начинается не с мягких объятий и поцелуев, не со слов о бесконечной любви, и даже не с вялого ``как спалось``. Утро начинается с проверки ладонью лба Муравьёва-Апостола. — Да выздоровел я, выздоровел. — Кряхтит парень, пытаясь не рассмеяться. Счастливая улыбка тут же загорается на лице француза, а сам он подрывается с кровати и мчится прочь из комнаты под недоумённый взгляд только недавно больного овсяного страдальца. Однако, не прошло и двадцати минут как Мишель соизволил вернуться с резко потухшей гримасой радости, упав всей массой на до сих пор лежащего на кровати Сергея. Тут же по-хозяйски развалившись на его груди. — Серж… — Бубнит он в помятую футболку. — Что такое, солнце? — Поглаживая светлую макушку, недоумённо спросил старший. — Посыпка закончилась.