идти дальше

Чонгук уверен на сто процентов: Мин Юнги не из тех, кто заболевает цветами. Он понятие "любовь" не воспринимает в принципе и романтизацию растений в легких презирает всем сердцем. Старший считает такую смерть ниже, чем может позволить его гордость. Что угодно ниже, чем может позволить его гордость, если честно. Чонгук как раз из тех, в ком с детства взращивали принятие доли горе-любовника и концепции родственных душ. У Чонгука много лет назад дядя умер, кажется от астр. Ему всегда об этом рассказывали как о поэтичной трагедии из романа. Юнги отвергает эту "любовь", потому что из-за нее каждый год гибнут тысячи людей. Мин отказывается считать это нормальным. "Эта болезнь похуже рака. С ним мы, по крайней мере, боремся." "С другой стороны, естественный отбор делает свое дело, наверное." У Юнги принципы дороже жизни. У Юнги какой-то нескончаемый запас сигарет и глицина. Юнги много язвит и влюблен разве что в музыку. Мин из тех, кто готов бросить вызов кому угодно, когда угодно, только дайте повод быть несогласным. Плевать он хотел на это абсолютное счастье с посланной судьбой второй половинкой. Он не верит ни в судьбу, ни в счастье. Юнги - игра с полным комплектом, дополнения к приобретению не нужны. Чонгук на него не похож ни капли, поэтому постоянно ощущает себя нелепым ребенком. "Романтичность головного мозга" - констатирует будущий король-всея-корейского-рэпа-а-ты-что-думал-я-шутки-шучу. "Соболезную, это не лечится" Чонгук старается уловить каждое слово, каждое движение. Они сидят на маленькой, тесной кухне, залитой тусклым желтым светом почти перегоревших ламп, Юнги стряхивает пепел в отколотое по краям блюдце и иногда улыбается ему уголками губ. Чонгук думает, что он на своем месте, что счастлив, что именно так все и должно быть. Юнги по прежнему не из тех, кто влюбляется и бросает себя в омут страданий по "тому единственному". Но тогда что это такое? "Что с тобой? Как я могу помочь?" Чонгук протягивает руки, зная, что их никогда не возьмут. Только если сломают. Мин отвечает: "Никак" "Мне не нужна помощь" "Гук~а, съеби, пожалуйста" У Чонгука не возникает мысли остаться. Он за Юнги абсолютно спокоен. В любом случае, странное поведение старшего длится не слишком долго, все возвращается в обычное русло. И Мин в общем-то все тот же, правда курит в два раза больше и не спит совсем. У Юнги синяки под глазами, как два синих озера, движения слишком резкие, сарказм слишком ядовитый, кофе слишком крепкий. Но Юнги все тот же, правда. Это же чёртов Мин Юнги, что с ним может случиться? Кто-кто, а он уж точно в состоянии держать все под контролем. Религия Чонгука - благополучие Юнги, никто ни во что так свято не верил. Чонгук совсем не беспокоится. Он рисует в воображении портрет непоколебимого Мина, у которого все, всегда идет по плану. Чон продолжает верить. Наивно, до последнего. А потом, в один самый обычный день, все рушится. Юнги давится кашлем в туалете после практики. Сгибается над раковиной и с хрипом пытается вдохнуть, сплёвывает кровь на белый кафель. Юнги поднимает взгляд на испуганного Чонгука, пытается выпрямиться. Он бледный, как полотно, а на губах остатки стертой крови. Мин съеживается от боли, восстанавливает дыхание. "Ничего страшного. Сейчас пройдет." Чонгук замирает в ступоре, и впервые за Юнги становится страшно. Мин ведёт себя как ни в чем не бывало. О произошедшем не заикается, только кашляет все чаще и глотает горстями какие-то таблетки. Так проходит день за днём. Чонгук не знает что ему делать. К Юнги лезть с расспросами нельзя ни в коем случае. Юнги не из тех, кто жалуется на плохое самочувствие. Он не жалуется, просто бледнеет раз за разом, кашляет в платок с цветочными узорами и подпирает стены в коридорах, когда ноги подкашиваются. Юнги не из тех, кто вызывает скорую, не из тех, кто анализирует собственные симптомы, понятие "боль" вообще не появляется в его лексиконе. Чонгук не имеет привычки терпеть головную боль и предпочитает аспирин мучениям. Юнги, кажется, не из тех, кто боится смерти. Чонгук как раз из таких. Чон восхищённо смотрит на Мина, а в голове только "я не хочу умирать я не хочу умирать я не хочу". Потому что это лишь вопрос времени. Потому что при каждой встрече Чонгук предчувствует бутоны в своих лёгких. Он совсем не удивляется, когда впервые заходится тяжёлым кашлем. Чонгук боится смерти. Юнги рассыпается на глазах, теряет связь с миром. Может подолгу молчать, а потом резко встать и смыться со словами "Нахрен это все, до завтра". Юнги умирает. Чонгук не слепой. К крови присоединяются крупные, светло-розовые лепестки. Юнги усмехается. "Какой сорт интересно..." "Это какой-то бред, Гук. Мой ёбаный организм меня переиграл. Не могу в это поверить." Он все отшучивается, строит стену из сарказма. Он не боится, только раздражается постоянно, злится на себя и вселенную, которая по какой-то причине посчитала сотворение этого чудного явления отличной идеей. Чонгук пытается быть рядом, но все его усилия более чем бесполезны. Он это понимает, он не слепой. За окном холодный, дождливый вторник. Юнги не приходит на репетицию и перестает отвечать на звонки. Чонгук звонитзвонитзвонитзвонит, набирает номер снова и снова. От длинных гудков начинает болеть голова. Ничего, тишина. Когда на улице становится темно, Гук несётся к Мину в студию. Слабый ветерок превращается в сильные порывы холодного воздуха с дождем. Чонгук колотит кулаками в дверь, пока ребро ладони не сводит болью, бьёт по кнопке звонка, пока у аппарата по ту сторону двери не садится батарейка. Чонгук сидит на ступеньках под дверью и кашляеткашляеткашляет, задыхается, пока на небо плавно восходит луна. Рядом со студией Юнги растет вишня, валяется много коробок и почтовый ящик не открывали больше месяца. А самого Юнги нет. С улиц постепенно пропадают все люди, огоньки машинных фар скрываются вдалеке. На экране телефона Чонгука высвечивается "Мин Юнги". - Я увидел пропущенные. Что? - Где ты?! - Чон даже не пытается не кричать. - В больнице. Можешь не приезжать. Чонгук никогда не чувствовал такого облегчения от звука входящего сообщения с номером больницы. "Я грохнулся в обморок в метро" Юнги пялится в потолок, растянувшись на больничной кровати. "Сочувствующие сложной жизни молодежи бабушки вызвали мне скорую, и вот..." Чонгук просто слушаетслушаетслушает его голос. Он не знает кого благодарить за то, что у него все ещё есть возможность слышать. Он знает, что явно не Бога. "Гук~а, помнишь, Намджун сказал, что нашел засохшие лепестки тюльпанов в ванной? Он был прав. Действительно тюльпаны..." Юнги смотрит на Чона. В глазах старшего впервые ничего, кроме страха и отчаяния. Юнги смотрит на него и хрипло смеется. "Мне пиздец" Мин закрывает руками лицо, давит на веки. Смех утопает в тяжёлом кашле. Юнги молчитмолчитмолчит, заламывает пальцы и шумно выдыхает. "Скажи завтра на практике, что я попал под автобус или типо того. У входа в палату на вешалке моя куртка, там в кармане ключи от студии. Привезёшь мне пару вещей? Список я отправлю. После этого можешь обо мне забыть. Все, адьёс." В воздухе повисает оглушительная тишина. "Спокойной ночи, хён." Естественно, никто о нем не забывает. Гук наведывается в больницу каждый день, сидит с ним минимум по часу, болтает о новостях компании и о новом плане практик, приносит кофе из соседней кофейни и осеннюю слякоть с улицы. Юнги совсем даже не выглядит подавленным. Разговаривает сарказмом через слово, как обычно, ворчит на идиотов из соседней палаты, ухмыляется как раньше. Словно ничего и не было. Словно он просто с велика упал и в его лёгких не распускаются длинные розовые бутоны. Словно его не режет изнутри. Словно он не умирает. Юнги себя чувствует замечательно. Юнги совсем не похож на неизлечимо больного. А Чонгук ему верит, потому что он круглый идиот, потому что жизнь его ничему не учит, потому что он просто не может не верить. Чонгук бессознательно поддается и соглашается, пока у Мина не случается приступ в его присутствии. Пока Чонгук не видит все своими глазами. Юнги сгибается над стоящим рядом тазиком, сплевывает сгустки крови и горсти смятых лепестков, его тресет так, будто током шибануло. Юнги задыхается, хватается руками за горло, будто пытаясь достать до этого голандского ботанического сада внутри. Юнги падает на колени, уже не пытаясь подняться, кривится от боли, от разрывающихся легких, от вростающих в мягкие стенки грубых стеблей. Чонгука выкидывают из платы как только приходит врач. Медсестра в круглых очках с выбивающимися из под шапочки локонами выкрикивает "Подождите в коридоре!". Чонгук обессиленно сползает по стене, как убитый горем родственник в типичной драме про нелегкую врачебную жизнь. Пиздецпиздецпиздец. Медсестра говорит: "Не волнуйтесь, его сейчас откачают" "У него ведь такое часто бывает, чего вы так нервничаете?" "Тюльпаны, как же иначе..." Как же иначе С неба валит мокрый снег, ледяной ветер продолжает гулять по подворотням и выть в щели под дверью. Чонгук идет в больницу и на входной стойке слышит: "Мин Юнги? Так он выписался недавно". Это похоже на анекдот в уголке обложки дешевого журнала. Для Чона по уровню абсурда это вровень с повесившимся колобком или утонувшей русалкой. Юнги, конечно, на колобка мало похож, но повеситься вполне может, да и утонуть более чем в его полномочиях. Мин усмехается в трубку, как будто младший не понимает самых очевидных вещей на свете. Будто это не он выписавшийся умирающий, а Чонгук не понимает почему 2+2=4. "Ну да, выписался. Нахуй эти больницы, Гук~а!" Чонгук подумывает над тем, чтобы ему врезать. "Слушай, я не могу там больше находится. Полная палата клинических романтиков, 24 часа в сутки вздыхающих о своей неудавшейся любви. И без них хреново." Чонгук честно пытается убедить себя, что это неважно, что Мин сам разбрется, что это не его дело. Через час оказывается на пороге студии с собранным рюкзаком самого необходимого и репетирует свою заготовку: "Я не могу тебя так одного оставить". Чонгук ожидает, что его мило пошлют далеко и надолго, но Мин просто оглядывает парня взглядом "ну-ты-и-идиотина", пожимает плечами и пускает внутрь. "Ладно, будем считать это затяжной ночевкой." "Будешь доёбывать - выгоню, сразу предупреждаю." "Подожди, вынеси мусор, раз уж пришел." И вот так просто Чонгук устраивается на полу около кровати Мина. Юнги начинает постоянно ронять вещи и бить посуду. А Чон понимает почему старшего периодически сравнивают с котом, ведь в данный момент больше всего времени он проводит на подоконнике с ноутбуком. Любимое место котов, если вы не знали. Не ноутбук естественно, хотя кто знает этих инопланетных существ. Чонгук по два раза в день запихивает в Юнги обезболивающие и антибиотики. Мин собирает ингалятор с противной голубоватой жидкостью. "Ты вообще зря волнуешься, у меня все под контролем, я справлюсь." Все.под.контролем. Естественно. Только Чонгук больше не верит. Он.не.слепой. На самом деле Юнги держится неплохо. Твердо стоит на ногах, выходит курить во двор, увлеченно корректирует какие-то из недоделанных битов. Ночью в студии никогда не бывает тихо, шарканье дурацких пушистых тапочек с кроликами, свист старого почти сломанного чайника, хлопают дверцы шкафчиков, агрессивно стучат пальцы по клавиатуре. Через 5 дней Чонгук начинает кидаться подушками, попадая то в хозяина помещения, то в выключатель. На пол все чаще сыплются лепестки, в студии постоянно пахнет кровью и спиртом. Юнги продолжает насиловать клавиши на ноутбуке, время от времени ходит за соджу в ближайший супермаркет. Иногда возвращается злой, потому что забыл паспорт; что ему есть 21 никто по-прежнему не верит. Хотя врет он хорошо. Слишком хорошо. После очередного тяжелого приступа Мин падает на кровать и вырубается на 15 часов. С того момента имитация безмерной бодрости прекращается, вся квартира погружается в постоянный сон с перерывами на еду и медикаменты. Чонгук начинает задыхаться в тишине и апатии. Юнги презрительно смотрит на засушенные цветы в баночке для краски на столе. "И что это, блять, такое?" Чонгук неловко взъерошивает волосы на затылке. "Ну, я... Пытаюсь создать уют?" "Если это нечто накашлял не ты, можешь уносить." Чонгуку становится все тяжелее дышать, он начинает слышать хрипы при глубоких вздохах. Юнги захлебывается кровью во сне и теряет сознание по несколько раз за день. Чонгуку, конечно, далеко до таких рекордов. Менее страшно от этого не становится. Мин проводит в постели большую часть дня, иногда бредит, чаще всего о дыме и огне. Иногда у него не получается встать с постели без помощи, иногда ему становится сложно вдохнуть без обезболивающих. Чонгук учится понимать что от него требуется без слов. Чонгук старается изо всех сил. Старается не переходить грань, чтобы не докучать душной заботой. Старается делать все, что в его силах. Но это,конечно, бессмысленно. Этим Юнги не спасти. Возможно, ему остались считанные дни. Не.спасти. Чон думает об этом, отстирывая окровавленные наволочки. Сейчас они Мина, а скоро будут ничьи. Он думает об этом, перебирая стопки дисков и пластинок. Наверняка оставит все это ей. Заперевшись в ванной Чонгук заходится кашлем и думаетдумаетдумает. "Сейчас все это, весь я твойтвойтвой, а скоро стану ничей." Чонгук очень не хочет умирать, но предчувствием смерти теперь пропитана вся студия. Отчаяние душит не хуже цветов. Хочется кричать и плакать. Чонгук держится и молчитмолчитмолчит. За окном только начинает светлеть, Чон варит кофе и трет покрасневшие глаза. На улице все еще не погасли фонари и идет крупный снег. "У тебя, кажется, закипело" - бросает Юнги не отрываясь от телефона. Чонгук быстрым движением выключает плиту, а потом в глазах начинает темнеть. Он хватается за столешницу, никогда до этого кашель так не выворачивал его изнутри, глаза застилают слезы, а во рту чувствуется металлический привкус крови. Будто совсем издалека он слышит как резко скрипят ножки отодвинутого стула. "Господи, Чон Чонгук, только не сдохни тут, пожалуйста. Это моя привилегия." Чонгук не слышит. В ушах пронзительно звенит, кровь пульсирует в висках, а пол уплывает из под ног. Он уже готов встретиться с кафелем, когда его подхватывают и оттаскивают к кровати. "Эй, ты как?" Чонгук больше вообще не понимает что происходит, голову затуманивает паника, он чувствует только сдавливающие легкие тиски и руку Юнги на спине. Он честно пытается сконцентрироваться и восстановить дыхание. Честно пытается. "Ты меня слышишь?" "Гук~а?" "Чонгук, блять!" Парень пялится на Мина круглыми глазами и судорожно кивает, ответить вслух не выходит, кашель поднимается к горлу. "Твою мать." Чонгук слышит "Я не хочу отвечать за тебя". "Только дыши, пожалуйста, дыши." Чонгук слышит "Сделай одолжение - не умирай при мне." Чон не хочет ему докучать, не может себе позволить. Он собирается это сказать, когда к нему вернется голос. Он собирается пообещать, что такого больше не повторится. Но не успевает. Руки Юнги обхватывают его лицо и тянут вперед. Юнги целует его. Так, как Чонгуку всегда было нужно. Едкие мысли прорывают свой путь обратно, велят немедленно прекратить, оттолкнуть, говорят этоизжалости-этоизжалости-изжалости, тыемуненужен-ненужен-ненужен. Чонгук затыкает к чертям голос своего разума и целуетцелуетцелует. Так, будто пытается вдохнуть всего Юнги; так, будто от этого зависит его жизнь. Так глупо, так бессмысленно, так наивно. Чонгук ни на секунду не дает восторгу опьянить, одурачит себя. Он обнимает Мина за талию, зная, что все это не правда, что это в последний раз. Жалость к завядающему приятелю, одолжение. Спасибо, наверное. Юнги разрывает поцелуй, тяжело дышит и улыбается уголками губ. "Отпустило?" Чонгук знает, что сейчас должно полегчать, что станет легче хотя бы не надолго. Это не исцеление, близость из жалости не спасет, но поможет. Должна помочь. Чонгук готовится впервые за неделю сделать глубокий вдох. Вдыхает и тело пронзает болезненной судорогой. Легкие все еще тяжелые и сдавленные, воздух наполняет их с хрипом. Почему? Чон снова начинает паниковать. Он отрицательно трясет головой, чувствует ком в горле и резь в трахее. Почему мне не легче? Хён, что ты сделал? Юнги выглядит удивленным всего несколько секунд. Его лицо трогает измученная усмешка. "Что и требовалось доказать." "Что и требовалось доказать..." Юнги ведет по комнате бесцветным взглядом. Он весь вдруг выглядит тяжелым и тоскливым, разочарованным в каждой детальке комнаты. Чонгук не понимает. Упирается спиной в стену напротив и рвано выдыхает. "Уезжай. Обратно в офис. Сейчас. И не страдай херней. Не трать на меня время. С мертвецом карьеру не построишь." Чонгук не понимает. Сводит брови к переносице и продолжает смотреть. "Я обречен. Ты - нет. Проваливай. Спасайся." Чонгук не.п.о.н.и.м.а.е.т. Сердце пытается переломать ребра, утренний свет раздражает. Хочется исчезнуть. Хочется кричать, бежатьбежатьбежать из этой гниющей комнаты, от этого человека, и никогда не возвращаться. Юнги это видит. Юнги не слепой. Юнги не осуждает. С его губ даже не срывается: "Наигрался, импульсивный придурок?", потому что кто бы говорил в общем-то. Юнги так устал. Ему просто хочется наконец разложиться окончательно. "Хватит, Гук~а. Уходи." Мин сам выходит на кухню, осторожно прикрыв дверь. Чонгук тут же вылетает в прихожую, срывает с вешалки богом забытую кожанку и несется на улицу. Там середина марта. Еще не потеплевшая влажность, лужи повсюду и пахнет жизнью. Чон не знает эту часть города почти совсем, но идет быстрым шагом куда глаза глядят и дышитдышитдышит. Глаза режет от слез, грудь разъедает чувство вины. "Ну я и мудак." "Как я мог просто уйти?" Постепенно начинает смеркаться. Улицы наполняются тенями и возвращающимися с работы людьми. Чонгук пытается найти дорогу обратно по навигатору, трижды теряется, но все таки выходит к знакомому дому до темноты. Парень поднимается по лестнице, а в голове эхом "нет, только не туда, только не снова, еще не поздно, уходиуходиуходи". Чон стоит перед дверь и готовит свои "извини-пожалуйста-прости-я-не-хотел-не-подумал" под звуки приближающихся шагов в прихожей и скрип поворачивающейся ручки. Чонгук, не поднимая глаз, начинает свою тираду. Его тут же обрывает высокий мягкий голос. "Шшш, тихо, он уснул." Чонгук подозревает, что у него начались галюцинации. "Соми?" "Привет. Проходи. Только тихо." Светло-шоколадные глаза девушки в полумраке коридора светятяся спокойствием, ее лицо как всегда выражает умиротворение, здоровье, не покоцанное расшатанными нервами. Соми закрывает за парнем дверь и снисходительно улыбается. Чонгук думает, что либо она правда особенная, либо он слишком давно не общался с нормальными людьми. "Господи, что ты тут делаешь?" "Юнги~я звонил, попросил приехать." Она бесстрастно пожимает плечами. Для Чонгука это похоже на сон. "Юнги? Попросил?" "Да, я тоже удивилась. Но я давно предлагала помочь, на самом деле." В прихожей повисает недолгая и совсем не неловкая тишина. Чонгук подпирает спиной стену и усмехается собственным мыслям. "Он сказал, что ты не вернешься." "Я вернулся. Больше не уйду." Почти обиженно отвечает Чон и ежится от того, насколько лживо звучит фраза, даже для его ушей. Соми снова тепло улыбается. "Чонгук~а, с тебя хватит. Ты отлично справился, правда. Теперь это моя забота. Так будет лучше для вас обоих, хорошо?" По выражению ее лица понятно, что вопрос риторическому, ответ ожидается только положительный. По сочувствующему взгляду девушки, как по зеркалу, Чонгук понимает, что выглядит он не очень. Соми слишком умная, слишком проницательная. Она все прекрасно понимает и с полной готовностью отпускает Чонгука. "Мне нужно попрощаться." Скорее просто для галочки предпринимает последнюю попытку Чон. "Нет, не нужно." Соми уверенно качает головой. "Тебе нужен врач и нормальная еда. Пожалуйста, иди домой. Ты молодец, с тебя хватит." И, как ни странно, ему этого достаточно. Совесть успокаивается вместе с отчаянным трепетом, преследовавшим его последние несколько лет. Чонгук перешагивает порог студии, впервые за долгое время не чувствует тяжести на плечах, прибивающей его к земле. Он едет домой. Неделю спустя снова холодает. На пустом, нетронутом календаре 24 марта. Старые электронные часы с раздражающим будильником показывают десять минут шестого утра по сеульскому времени. Улица совсем пустая, ветер гоняет по переулкам запах свежести и распускающихся цветов, ни в одном окне напротив еще не зажегся cвет. Город спит, бархатная тишина лежит на дорожках в ближайшем парке. Юнги сжимает маленькую ладонь Соми и прислушивается к мирному тиканью. Цифры переключаются на 5.38, когда он перестает дышать. Солнце неспешно поднимается над горизонтом. На календаре, почти полностью исписанном планами и постоянно изменяющимся расписанием, 24 марта. У Чонгука диагностируют бактериальную пневмонию.