меньше чем три

Сколько Паша знает Юру — тому всегда было мало. Если пить — то до потери сознания, если водить дружбу — то со всем миром сразу. Для отношений, как оказалось, исключения не было, но обо всем по порядку. У Музыченко было много романов — ох, он и сам не мог перечислить все, сбивался еще на студенчестве. Самый, однако, заметный и долгий был с Анечкой Никитиной — Паша когда их встретил, даже завидовал первое время. Удивлялся правда — вроде, у них дело почти к свадьбе двигались, а Музыченко направо-налево со всеми флиртует, улыбается миленько, чуть ли не ресницами хлопает, а Анечке ничего — смеется, никак паренька своего не одергивает. Личадеев забил — может, характер такой, кто знает. И все было хорошо, пока после очередного «культурного выпивания» к нему не ввалился Юрочка с пьяным шепотом «хочу тебя, Пашенька, сил нет». Оправдывался, мол, Анечка знает, ничего поделать они не могут — Юре мало, а уж когда Пашка в своих желтых брюках начал маячит на горизонте — совсем с катушек сьехал, только о нем и думает. Личадеев не железный. Не хотелось выступать в роли любовника, но Юра уже сам начал раздеваться, и Пашеньку понесло. Повелся, как дурак, пропал, когда сам потянулся рубашку нетерпеливо расстегивать. На утро уже узнал — моногамия — это вообще не про Музыченко, Аня знает и смирилась уже, и целует Смирнуху в щеку уже давно не по-дружески, а отношения у них уже почти родственные, прикипели друг к другу, да и родителям так легче сказать, чем объяснять всю теорию. Пашенька слушал и охуевал, охуевал и слушал. Вот так приплыли, Юрочка не может член в штанах удержать, дрочит сразу на полмира. Ладно, смирились, проехали. Музыченко стабильно продолжал звонить ему раз в пару недель, греметь бутылками в трубку и спрашивать:  — Я приеду? — Как будто не знал ответа, сучонок.  — Пригоняй, — Паше не отвертеться — трубку сбрасывает и идет в ванную. Анька все знает — это стало понятно при первой же встрече. Глазками стреляет, смотрит с загадочной улыбочкой своей фирменной. При любой возможности: «Ой, ну я побежала» — и оставляет Пашу с Юрой, который глазами его уже снова раздевает. Личадеева все устраивало — если уж даже Анька не против — почему он должен возмущаться? Ни обязательств, ни пустых обещаний — Музыченко только обиженно сопит, когда видит, как Пашка уводит милую девушку под ручку из бара (как ее зовут? Хороший вопрос, он не удивится, если Аня) — у него, похоже, были свои планы. Все меняется, когда Пашка знакомит Шляпников (это их черновое название, Юре нравится больше «the hatters») со своим другом — Сашей Кикиром. Они как раз ищут басиста, а он — идеальная кандидатура, у него есть охуенная бас балалайка, классные кудри, которым позавидует даже Анна Серговна, и они с Пашей дружат еще со школьной скамьи — учились в одном классе. Все круто — Аня, похоже, уже успела полюбить нового знакомого, обнимает его, улыбается. Все круто, кроме взгляда Юрочки, который случайно замечает Паша. Вот же черт. Ох, он знает этот взгляд. Не по наслышке — так Юра смотрит на него, врываясь в Пашкину квартиру, так периодически смотрит на Серговну — они спят иногда, Личадеев знает. Саша, похоже, ничего не подозревает и взгляда фронтмена не замечает — и слава богу, Паша успевает схватить Юру за руку и вылететь с ним же из комнаты.  — Юра, блять, нет! — Это не ревность, они не встречаются, Личадеев просто в ахуе. — Ты не потащишь Кикира в постель, Музыченко!  — Почему нет? — А Юрка уже настроился — глаза заблестели, сам уже весь распетушился.  — Потому что Саша — мой друг, он нихера не поймет этой твоей философии гарема, — Паша злится, Юру прижимает к стене, хоть где-то небольшая разница в росте сыграет.  — И что, мы же с тобой тоже друзья, — Юра смотрит глазищами своими блестящими, челку поправляет, и косится обратно на дверь, где остался Кикир. — Сексом дружбу не испортишь.  — Я все сказал, — Паша отпускает его. — Хоть раз увижу вас вместе — пиняй на себя. Юра его, конечно же, не послушал. Никогда не слушал, если быть честным, поэтому уже через месяц смущенный Кикир на глазах у Паши, наблюдающего за ними с балкона на втором этаже, вылез из машины Музыченко. Неопытный глаз решил бы, что Юра просто подвез друга, но Паша знал, куда смотреть — потрепанные кудри (Юрка любил хватать за волосы), помятые вещи (значит, из одной квартиры едут), засосы чуть ниже шеи (Кикирону не повезло — он был в футболке без ворота, при движении их видно). Паша знал, потому что его собственные уже почти сошли с шеи — за пару дней успели зажить, Юра любит кусаться.  — Саш, надо поговорить, — Паша смотрит а-ля «я знаю что вы делали прошлым летом», перехватывает Саню сразу же у порога, уводит под понимающий взгляд Серговны. Юра остается в комнате с крайне охуевшим видом. Так ему и надо.  — Что случилось? — Видеть друга детства в таком состоянии — странно. Даром, что, как оказалось, тот был би (Музыченко кого угодно сделает геем, серьезно) — ощущалось это так, будто Личадеев родителей за сексом застал.  — Я насчет Юры, — Паша мнется, не знает как подступиться. Они ведь теперь в одной лодке, наверное (если Музыченко только попробует кинуть Кикира после одного раза — Паша ему лично хуй оторвет), так что нужно поделиться своими знаниями. — Просто понимаешь… Юра, как бы тебе сказать, м-м-м, немного…  — Да в курсе я уже его политики, — Кикир улыбается скромно, аж обнять его хочется (и это его зовут Паш-Милаш? Разуйте глаза!). — Ты же про то, что ему одного партнера мало?  — Да, об этом, — Паша удивлен — Музыченко не повел себя как мудак и все сразу объяснил, обозначил свои позиции. Не стал парню лишний раз мозги ебать. — Значит, добро пожаловать в клуб?  — Погоди, ты тоже? Пиздец, и сколько нас таких? — Кикирон смотрит так испуганно, Личадеев не может не улыбнуться.  — Хороший вопрос, в списке точно трое — я, ты и Серговна, а больше я не знаю, — Пашка пожимает плечами.  — Меня вычеркните, — справа доносится голос, от чего оба вздрагивают и переводят взгляд на дверь — там стоит Анечка. — Мы с Музыченко недавно официально расстались по обоюдному. Мы оба устали от этого и даже сексом не занимались больше месяца. Плюс — я хочу подкатить к Анечке, которая, похоже, единственная, кто ничего не понимает. Не считая Вечеринина. И Мустаева, но он тот еще пидор, может, и догадался. Я к чему — не хочу вплетать Анечку во все эти Юркины интриги, так что мы не вместе. У него, насколько лично я знаю, сейчас только вы двое.  — Ничего себе, да нам почти повезло, я после его рассказа уже представил себе бордель, — Кикир смеется.  — Вот так и живем, понимаешь ли, — Личадеев улыбается, но затем добавляет серьезно, — Но если Юра будет творить какую-то херню — сразу говори мне, он и так получит за то, что с тобой переспал, хотя я по-человечески попросил его тебя не трогать.  — Ладно-ладно, — Саша понятливо кивает, а затем прыскает и добавляет. — Погоди, получается, мы с тобой косвенно трахались? Пиздец! Паша смеется и идет к выходу. Одним разом, это, естественно, не заканчивается. Кикир ходит радостный, сверкает совсем свежими засосами, периодически одновременно с Юрой пропадает с репетиций на десяток минут, а потом появляется потрепанный, в мятой рубашке и со сбившимся дыханием. Паша не возмущался — Музыченко его не оставляет, пропадает, конечно, чаще, но стабильно продолжает писать сообщения в стиле «Пашенька, через полчаса я буду у тебя». Пашеньку все устраивало, пока однажды Юра не позвал его к себе. Они с Анечкой разъехались наконец, но Музыченко остался в старой квартире, так что адрес Личадеев уже помнил наизусть. Чего он точно не ожидал увидеть, так это приоткрытую дверь квартиры и тихий шепот из самой дальней комнаты (это и была спальня).  — Бля, Юра, я не буду этого делать, — Паша зашел тихо, дверь закрыл, но наличие голоса Саши напрягал — он, вроде как, потрахаться приехал, в ванной проторчал полчаса, даже брюки любимые желтые выгладил (не для Музыченко, конечно, они просто на сушилке уже неделю висели).  — Ну Сашенька, пожалуйста, милый мой, — Юра (это точно его голос, он эту хрипоцу и в кошмарах узнает) прерывается на быстрые рваные поцелуи, Паша окончательно напрягается — ситуация не внушает ничего хорошего. Стоит, все-таки, показаться — Личадеев не хотел бы услышать чего-то большего, он ценил приватность.  — Что-то случилось? — Юрка и Кикир, до этого стоявшие у окна, резко повернулись на него, стало даже как-то неловко, как будто он разрушил какой-то интимный момент. Но зачем-то же его позвали?! Юра отодвигается слегка в сторону, подталкивая Кикира к Паше. Тот так и не понял, что происходит, зато эти двое, очевидно, знают что-то ему неизвестное.  — Блин, Юр, я не буду, — Саша отворачивается к окну, пряча лицо в ладонях. Паша не выдерживает:  — Может, объяснитесь?  — Поцелуйтесь, — Музыченко рубит правду-матку, смотрит Паше прямо в глаза, как на слабо берет, засранец. Саня, кажется, издал предсмертный стон касатки.  — А еще чего хочешь? — Паша вкладывает руки на груди. — Я просил тебя не затаскивать во все это Кикира? Просил? Что ты снова задумал?  — Говорю же — хочу, чтобы вы поцеловались, — Музыченко не отступает, еще и поворачивает Сашу за плечи. Тот, кажется, сейчас покраснеет от смущения — а он вполне может.  — Иди нахуй, — Паша смотрит на Юру решительно — он помнит, как Саня за соседней партой писать учился, так что целовать его не собирается. Кикир, похоже, другого мнения, раз резко одергивает ладони от лица, за несколько шагов приближается к Паше, останавливается. Не давая и секунды, чтобы кто-то из них опомнился, прикрывает глаза и сокращает расстояние между их лицами, вовлекая Личадеева в поцелуй. Любые нормы не просто рушатся, они, нахуй, взрываются в его голове. Саша мягкий, легко отдает инициативу, кладет ладонь Паше на щеку, притягивая еще ближе. Целовать кого-то, кто не-Юра — уже непривычно, но удивительно легко — а Сашкины кудри щекочут правую сторону лица, забавно. Тот мягко касается языком губ, отрывается на секунду с тихим звуком, а затем снова прижимается. Паша, конечно, снова отвечает — куда ему деться? Саша всегда был таким — теплым, почти нежным. Раньше бы Личадеев ни за что не употребил бы к нему это прилагательное, но в свете последних событий — да, Саша был ласковый. Как котенок. Целовался, во всяком случае, именно так — как лизался. Тем временем, Сашка окончательно отрывается от него, моментально утыкаясь Пашке в грудь, пряча заалевшие щеки.  — Ну так, что это было? — Личадеев смотрит на Юру, особо не задумываясь вплетая Кикиру в волосы пальцы, притягивая того еще ближе. Это казалось таким естественным, что не нуждалось в осознании.  — Паш, я, вроде как, был влюблен в тебя класса с восьмого, — Юра кивает на бормочущего в чужую рубашку Кикира, а сам отворачивается к окну, мол он вообще не при делах, даже закуривает. — Я уже отчаялся, на взаимность даже не надеелся, а тут появляется Юра, а ты с ним, и я понял, что у меня, ну, вроде как… есть шанс? Паша замирает. То есть как — «влюблен с восьмого класса»? Кикир, судорожно вздыхая, чуть ли не всхлипывая, не поднимает взгляд.  — Ладно, потом разберемся, — Голову Кикира поднимает, прямо в глаза смотрит и глухо целует в кудрявую макушку — его точно это все не должно было касаться, зря Юрка все-таки затянул его в это. Сашу хотелось только в одеяло закутать и горячим шоколадом напоить. Этот вечер они закончили на одном диване. Ладно хоть, что не в кровати — жалко было, конечно, потраченной воды, но это лучше, чем если бы они все-таки переспали, у Паши в голове до сих пор не уложилось, что Саша в него, вроде как, влюблен. И был все это время, когда они зависали в скейт-парке и пили один гараж на двоих. Юрка кинул взгляд на них в конце фильма — Паша вырубился у Кикира на груди. Саша лишь глянул на него и тихонько кивнул. Музыченко внутри торжествовал — все шло, как он и хотел.

***

Не то, чтобы тот вечер особо изменил их жизнь — они о нем не вспомнили даже. Держали такое себе негласное молчание.  — Так, тебе нравится Кикир? — Музыченко не нашел времени лучше, чем доебаться до него именно после оргазма, когда Пашка ловил последние (крайние, сука!) отголоски удовольствия.  — А? Что? — Личадеев нихера не понимает, сейчас, просто притягивает Юрку к себе — целоваться, благо, тот любит. С ним всегда хотелось быть немного сучкой — прикусывать чужую губу, оттягивая, выебываться, раззадоривая, а потом валить и трахаться — злой Юрка был целым отдельным фетишем, даже не смотря на боль в заднице после встречи с ним.  — Ты мне рот-то не затыкай, — Юра отрывается с влажным звуком, прикусывая кожу на шее — зараза, высоко, придется, прости господи, водолазку надевать.  — Это ты с ним спишь, не надо втягивать меня в это, — лжет и не краснеет — Пашка уже по уши в этом всем, завязаном и перемотанном Юрочкой.  — Ага, а целовался позавчера с ним зачем? — Музыченко прерывается на очередной размашистый поцелуй, но затем отрывается, давая Личадееву ответить. Отвечать, правда, было нечего — спонтанное желание. Это было на их репетиционной точке — Кикир в шляпниках все-таки прижился. Юра как раз смотрел что-то в ноутбуке, они все, уставшие, свалились кто куда — самым удачливым и проворным Анечкам достался даже диван. Саня стоял рядом, совсем мокрый, пытался отдышаться. Улыбался устало, но счастливо — нравилось ему группа, да и песни с ним звучать стали полнее, более живыми. Личадеев на него смотрит снизу вверх (сам упал на стул, как только аккордеон снял), а затем повинуется внезапному порыву, чуть привстает, кладя руку Кикиру на шею, и притягивает к себе для поцелуя. Тот, конечно, ничего не понял, ответил на чистых рефлексах, под звонкий смех Смирнухи. Раньше Пашка такого себе не позволял, на своей памяти. Целовался, конечно, но в основном с Юрой, и то, вот так, на публику — только на адреналине после особенно успешных репетиций. Или с Даней, но там уже под градусом и в основном, чтобы Юрку позлить.  — Не знаю я, чего приебался? — Паша хмурится, но затем губы в ухмылке растягивает и в пояснице прогибается. — Второй раунд? В остальном, их жизнь осталась прежней. Юра зажимался с Кикиром по углам, периодически заскакивал к Паше и вообще выглядел самым довольным человеком на земле. Сметаной обожравшийся кот, если по честному.  — Зайка, ты могла бы перевести мне татушку, но у меня все руки и так забиты, — Юра очень живописно сидит на полу, заваленный разными коробками с карандашами, фломастерами и другой хренью в разноцветных баночках, и позволяет Лизке раскрашивать собственные татуировки. Мелкая смеется, всю фантазию включает, даже свои цветочки с сердечки подрисовывать успевает, а Серговна смотрит на эту идиллию и хмыкает — хотя бы так увлечет племянницу, которую неожиданно на целый вечер сплавила ей сестра.  — У меня есть тату с бабочками из хуба-бубы, — весело щебечет Лиза, старательно закрашивая сердце на плече у Юры розовым. — Мне мама не разрешает татушки на себя переводить, так что я хочу налепить ее на тебя.  — Ну, Лизонька, на мне просто места нет. Давай на кого-нибудь другого, — Музыченко обводит взглядом всех, находившихся в комнате. Паша подавляет очевидное желание залезть под стол. — Ань?  — Я уже улетаю, договорилась с Анечкой встретиться сегодня, — Серговна резко вскакивает, хватает ключи со стола, быстренько чмокает Юру в щеку, оставляя след от красной помады на коже, и бабочкой пархает к двери. — Буду поздно, заберу Лизочку, не скучайте, мальчики. И театрально хлопает дверью. Круг предполагаемых жертв стремительно сокращается.  — Мустаев, давай ты, — Юра кивает на Даню, который тоже начинает активно собираться. Лиза, кажется, тоже увлеклась идеей стать начинающим тату-мастером и уже сверлила глазами чистые предплечья Личадеева. Надо было надевать рубашку, тупанул.  — Ой, знаете, я уже уезжать хотел, — Даня запихивает телефон в карман, нацепляет куртку и вообще не при делах. — Вон, Пашкá обклеивайте.  — Эй, куда пошел?! — Крикнул с дивана Кикир, который до этого притворялся спящим.  — Оставляю вас втроем, раз уж вы тут мутите, продолжайте свои путешествия в мир гарема как-нибудь сами, без меня. И ребенка развлекайте, ваша же квартира! — Выдает Даня и хлопает дверью. Значит, догадался все-таки об их странных взаимоотношения, засранец.  — Хочу сделать татушку на дядю Пашу! — У дяди Паши от такого обращения задергался глаз, с дивана Кикира слышится сдавленный хохот. Остались, значит, как-то раз три мужика, которые косвенно спят с друг другом, и маленькая девочка лет десяти. Вопрос: «как быстро они облажаются?» прямо-таки висел в воздухе.  — Отличная идея, Лизочка! — ухмыляется Юрочка и сверкает своими глазами в полутьме комнаты. Не простил таки, что Пашка ему от ворот поворот дал в последний раз. Тогда вообще никак не получалось — старый знакомый забежал в гости, а Юре запотимило Пашку вот именно в ту секунду, не раньше, не позже. И ведь на все брошенные «Юра, едь к Саше, тот точно свободен» не терялся, сразу отвечал «я у него был вчера, а сейчас тебя хочу, Пашенька». Совсем они его разбаловали, еле выпроводил, обиженного.  — Я сгоняю за губкой, — мгновенно вскакивает Кикир, как и не притворялся дохлой мышью на диване полчаса до этого.  — Эй, у Сани тоже руки не забиты на половину! — Паша возмущенно кричит, чтобы даже Кикир в ванной услышал его за шумящей водой.  — У меня худи, не удобно, — пожимает плечами вышедший с мокрой губкой в руках Саша. Ну ничего, Паша еще припомнит ему. Натравит на него злого и уставшего Юру после провальной репетиции, посмотрим, как Кикир будет ходить после этого.  — Я тогда сбегаю за татушкой! — Лиза радостная, и то ладно. Бежит в коридор, там ковыряется в карманах розовой курточки с цветами и достает из верхнего кармашка фантик. — Вот тут она, нужно инструкцию только прочитать.  — Да нахера она нужна! — Восклицает Юра, а затем ойкает под выразительным взглядом Личадеева. — Ну, то есть, зачем она нужна? Я и так все знаю. Паша, тащи свою жопу на пол. Личадеев по-немногу даже смирился со своей участью. Ну, пока не увидел это огромное розовое нечто, гордо называемое композицией из бабочек. С каких пор татухи в жвачках такие огромные?  — Тут написано, что надо прикрепить рисунок к коже и намочить, — Кикир уже стоит на стреме с мокрой губкой, Мелкая примеривается, куда лучше. Честно говоря — никуда, но такой вариант, почему-то, не рассматривается.  — Во, давай сюда, — выбор падает на предплечье левой руки, а Паша уже начинает прикидывает, через сколько это смоется и достаточно ли у него кофт с длинным рукавом. Юра тем временем торжественно добавляет, — Лизавета, ебашьте! От чего получает подзатыльник от Паши и смешок от Лизы. Кикир смеется и мягко прикладывает губку к рисунку.  — На бумажке сказано, что держать надо пять минут, — Лиза внимательно смотрит на фантик, а затем кидает его в сторону, разворачивается и дефилирует в своем розовом платье на кухню. — Вы тут подождите, а я пошла есть Растишку. Паша от такой наглости чуть язык не проглатывает. Так бы и дал Мелкой по жопе, но во-первых — это не его ребенок (еще поймут неправильно, с матерью девчонки обьясняться), а во-вторых — двигаться нельзя, рисунок сместится. Выбирая между ровными или кривыми бабочками-уродами, Личадеев предпочтет первое. Пятикрылого мутанта на своем предплечье он не переживет.  — Блин, надо было на поясницу, было бы как у Рудбоя, — Юрка ухохатывается где-то на полу, Кикир стойко держит его за запястье, прижимая влажную губку, капая водой на пол. Мог бы и Личадееву дать, но что уж там — пусть держит. Аккуратно это делает, даже приятно, успокаивает.  — Да иди ты нахуй! — Мат специально говорит тише, как будто Паша школьник, пришедший с друзьями домой, а мамка за стенкой сидит.  — Да ладно, не обижайся, — Юрка встает, подходит к ним, аккуратно поднимает Личадеева за подбородок, быстро и мягко целует в губы. Саша даже внимание не обращает, не выглядит ни обиженым, ни ревнивым — быстро включился во все эти Юркины тараканы, молодец. Лиза гремит печеньем в проеме. Музыченко мгновенно отлетает от Паши в другой угол комнаты.  — Ой, а вы что, вместе? А я думала, дядя Юра любит тетю Аню, — Лиза увлеченно перемешивает печенье с йогуртом ложечкой, не замечая охуевшие глаза троих мужиков в комнате. Сомнительный мем получается, но опустим. — А, что? Я такое в телевизоре видела, вы эти… Геи! А это как «бомж», сокращение? Как расшифровывается?  — Чего? — Зависает Юра, а затем бьет себя по лбу. — Блин, Лизочка, давай ты не будешь говорить маме и тете Ане про то, что видела, хорошо? Это будет наш секрет, договорились?  — Упаковка мармеладных червячков и пойдет, — Лиза на Юру даже не взглянула, зато как только йогурт доела, подлетела к Паше. — Ну давайте, снимайте. Татуха получилась, конечно, интересная — Музыченко уже не скрываясь ржал, фоткая этот шедевр в сторис. Крылышко у этого подобия бабочки немного смазалось, но на общей картине это не сказалось. Хуйня хуйней, даже Кикир серьезное лицо сдержать не смог.  — Лизочка, а у тебя нет случае еще одной? Для Дяди Саши? — Лиза задумчиво чешет головку с косичками, переводит взгляд от Паши на Кикира.  — Нужно посмотреть, — и улетает обратно в коридор под звучный стон Саши, которого звонко в макушку целует Юрка. Мда, уже шведская семья какая-то получается.  — Следующий раз спихиваем Лизу Анькам, — устало стонет Паша и откидывается на пол. — Настала их пора расшифровывать Мелкой слово гей. Может, они ей еще и слово «лесбиянка» обьяснят.

***

 — Закрывайте ебаные двери! — Крикнул Паша, хлопая этой самой дверью. Из комнаты доносятся приглушенные смешки, а Личадеев стремительно и шумно спускается по лестнице на первый этаж, летит на кухню. Там в холодильнике как раз была чья-то бутылка пива — теперь станет Пашина.  — Увидел что-то не предназначенное для своих глаз? — Серговна загадочно улыбается, сидит на диване, листая ленту в инстаграме. Еще час назад здесь находилась вся группа, но Анечка умчалась на съемку, уже у самой двери целуя Серговну в губы (до сих пор думает, что о их романе никто не догадывается), Дима тоже уплыл к своей мифической девушке, Мустаев заперся в дальней комнате, о чем-то громко разговаривая с организаторами фестиваля. Остальные плавно разделились по комнатам, и Паша, который, вообще-то, очень устал за этот вечер, случайно наткнулся на методично дрочащих друг другу Кикира и Юру, что стало совсем последней каплей.  — Нет, ну я конечно понимал, что они не в щечки целуются в спальне, — Паша достает холодное пиво, прикладывает сначала к разболевшейся голове, а затем открывает его и отпивает крупными глотками. — Но мне легче не думать о Сане в таком ключе. Я же говорю — мы с ним классики мелом рисовали и бегали курить за гаражи на перемене, а тут на тебе — Юра с ним спит. Я не против конечно, не подумай, изначально уговор был именно на этих условиях, но, черт, не с Кикироном же! От своего же экспрессивного монолога голова разболелась еще сильнее и пиво (какое-то крайне невкусное) совсем не помогало. Паше оставалось только прилечь рядом с Аней на диван, подложив под головушку подушку, и прикрыть глаза.  — Я думала, вы уже во всем разобрались. Тебе же вроде Сашка нравится, нет? — Анечка нежно гладит его по волосам, мягко почесывая своими длиннющими ногтями затылок, вырисовывая там круги.  — Да что вы заладили все «нравится Кикир, не нравится Кикир», м? — Глаза открывать не хочется совсем, поэтому все возмущения направляются в подушку. — Это же он на меня дрочил со школы, я тут каким боком?  — Так если Кикиру ты нравишься, почему бы, ну, не знаю, не поэксперементировать? — Анечка смеется, продолжая перебирать Пашины длинные волосы и окончательно вводя его в сон.  — Я не знаю, Анечка, — Личадеев уже не совсем соображает, что говорит, но продолжает что-то там бормотать. — Это странно… хотя, может и нет. Но Саша ведь мой друг… Хотя и Юра мой друг. Ладно, возможно, они оба мне немного нравятся. Но только немного! Или не немного… Как же сложно, блять, решите там за меня, кто кого будет ебать, я присоединюсь. Диван не очень удобный и сон на нем не подразумевается, но Пашу все равно вырубает. Он почти ничего не слышит за пределами своего странного и беспокойного сна, лишь однажды чувствует, как теряет твердую опору под телом, а затем он как будто попадает на море — как в детстве, когда с матерью ездил в пансионат в Сочи.  — Эй, соня, ты просыпаться будешь? — четкой фразой появляется из тишины чей-то знакомый голос, легко потрясывая за плечи.  — Саша, ну ты зачем это делаешь? Он прошлой ночью текста писал до утра, пусть поспит, — доносится второй голос, сопровождаемый звяканьем тарелок.  — Я, может быть, тогда поеду? — спрашивает мягко первый голос, звуча дальше, чем раньше.  — Куда собрался? — Оба голоса на секунду замолкают, а затем второй тихо добавляет. — Вам уже нужно во всем разобраться, тебе так не кажется? Да и в любом случае — оставайся, вместе ночуем. Пашу на диван положим, или пусть поезжает домой. Но в идеале, конечно, пусть с нами ляжет, у меня кровать огромная.  — Ты же знаешь, Пашке нахер я не сдался, — первый звучит грустно и глухо.  — Не пизди, все уже видят, как он на тебя на репетициях пялит. Надо его только подтолкнуть!  — Интересный какой, и как же это сделать? Паша резко дергается во сне как от судороги и открывает глаза. Две пары глаз тут же устремляются на него.  — Проснулся? — Юра отмирает первым, аккуратно отрывая Сашину голову от груди, подходит к Паше, заглядывает в глаза. По окну начали барабанить капли дождя. Личадеев даже покосился на него на секунду, как будто не веря, что глубокой осенью вечером (судя по часам на стене — уже ночью) может начаться ливень.  — Не до конца, — снилось что-то странное и как будто важное, но голоса быстро размылись в голове. Слова крутились вокруг да около, кажется — протяни руку, хвать — и все, но почему-то не получалось. Паша зажмурился. Кикир где-то на фоне прокашлялся и пошел на кухню. Если можно так сказать, конечно — комнаты была разделены только огромной аркой с барной стойкой. В гостях у Музыченко, сразу видно.  — Ага, заметно, — Юра усмехнулся, зачесывая волосы назад. — Ты вырубился на диване на репточке, мы тебя забрали.  — Да. Да, я помню, — сонно бормочет Паша, притягивая ноги к груди — в комнате было прохладно, он начал замерзать и покрываться гусиной кожей. Юра этого, конечно, не заметил, зато Кикир быстро смекнул — залез с головой в шкаф и достал оттуда плед, накинув его на Пашу. — Спасибо, Сань.  — Время уже поздее, останешься у нас? — Юра непринужденно кидает это «нас» и отходит, даже не замечая два удивленных взгляда в спину. — Вон, макароны почти готовы, с курицей в соусе. Будешь?  — Спасибо, я не голоден, — Личадеев прикидывает — не уехать ему сейчас будет, это правда — время позднее, да и есть ли смысл? Его не прогоняют, даже выразительные взгляды не кидают, так что Паша чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы остаться.  — Это был чисто риторический вопрос, иди есть, — вступил в разговор Кикир, так же заходя на кухню и ставя чайник. Ужинали тихо, почти не прерываясь на разговоры — Юра переодически залипал в телефоне, от чего иногда получал тычки и подзатыльники сразу с двух сторон, Паша прятался в огромной кружке зеленого чая, ныряя в нее чуть ли не с головой, Кикир просто молчал. Время перед сном проводили так же непродуктивно — Паша развалился на диване, залипая на сторис знакомых в инстаграме, Кикир сидел где-то у него в ногах, залипая на Юру. Тот, закончив, наконец, убирать тарелки в шкаф, развернулся к ним и вопросительно уставился на Саню.  — Ну что, мальчики? Поговорим все-таки, или как? — Кикир тут же опускает глаза вниз, завешивая лицо кудрями и пропуская удивленный взгляд Паши, направленный ему точно в спину.  — А? О чем? — Личадеев, конечно, примерно догадывался, на что Юрец намекает, но хотелось услышать подтверждение своих догадок вслух. Все таки шутки-шутками, а у них тут непонятные отношения намечались.  — Саша? — Юра подходит к ним, возвышаясь горой и закрывая тусклый свет с кухни. Атмосфера, однако, складывалась скорее уютно-семейная, особенно радовало смущенное Сашино лицо рядом.  — Я… Я не думаю, что сейчас, м-м-м, подходящее время? — Саня выглядит таким несчастным, что Паша сдается — привстает с подушек, кладет ладони на Сашины плечи и притягивает к себе. Кикир вздрагивает, но постепенно расслабляется — подтягивается ближе, опускает голову на плечо, позволяя запустить пальцы себе в кудри. — Паша?  — Знаю я, о чем вы хотите поговорить, — Личадеев усмехается, переводит взгляд на Юру. Тот стоит как под гипнозом, улыбается мягко, а затем наклоняется и быстро целует Пашу в лоб. — Но надо ли? Меня все устраивает, если честно.  — Что именно? Потому что про мои намерения ты вкурсе, как и про Кикира. А что насчет тебя, Паш? — Юра садится прямо на пол перед диваном, Саша продолжает держать оборону и молчит, зато слегка подставлятся под Пашину ладонь, как котенок совсем.  — Мне нужно говорить это вслух? Потому что, кажется, я и сам пока не знаю, парни, — Паша слишком устал за день, чтобы думать, и Юра, похоже, видит это у него в глазах, раз просто кивает и улыбается уголками губ.  — Ладно. Тогда давай так — ляжешь сегодня с нами? — Саша под рукой сдавлено пищит и резко разворачивается, утыкаясь Паше в рукав футболки. Как, значит, сексом трахаться не закрыв дверь на замок, пока вся группа внизу сидит — это все хорошо, нисколько не неловко, а как поговорить нормально, по-человечески — это мы в домике, ну-ну.  — Да, почему бы и нет, — пожимает плечами Паша, все так же машинально поглаживая Кикира по голове. Тот даже носа не показывает — смирился и позволил вести «важные разговоры» «двум взрослым дядькам». Как не про него говорят, честное слово. Юра расплывается в улыбке и снова тянется к Паше, уже за поцелуем. Саша копошится, разворачивается, чтобы посмотреть с удобного ракурса. Юра нагло и без спроса сразу же лезет языком в рот — как будто знает, что ему не откажут. Паше это в нем и нравится, так что сам поддается, ведет губами, легко мажет языком по Юркиному.  — Красиво, — шепчет Кикир, от чего Музыченко заливается смехом прямо в поцелуй и влажно отрывается, успевая при этом еще и Саню в макушку чмокнуть.  — Да, мы такие, — Юра думает с секунду, а затем вкидывает, — привыкай. Паша прыскает — вот уж точно, остается только привыкать и плыть по течению, а что именно будет завтра и куда (точнее: в какую жопу) свернет их жизнь после этого странного диалога — хер его знает. Сейчас нужно идти спать — теперь уже вместе, в обнимку. Саня, вон, мягкий, и кудряхи у него классные, такого грех и в постель затащить, даром что одноклассники бывший! Будет зато что на вечере встречи рассказать.

***

 — Пидоры, меня окружают одни пидоры, — приговаривал Даня, подняв глаза от экрана ноута. Картина в студии была, конечно, маслом — Анечки сидели на диване, поджав ноги под себя и о чем-то своем, женском, щебетали, Юра и Паша валялись на ковре, лежа на животе, и активно обсуждали партию скрипки для нового трека. Над ними всеми возвышался Кикир, которого посадили разбираться с полетевшим проектом уже перезаписанной песни («Да я вам отвечаю, так гораздо лучше звучит, эта версия всех разьебет!» «Да тебе просто хочется посмотреть, как Пашка будет надрываться на сцене во время проигрыша!» «И это тоже, но послушайте…»), но сейчас он уже давно забил на зависший комп, и просто наблюдал за своими мужиками.  — Иди, ебись со своим Бабуриным на островах! — Кидает Юра, не отрываясь даже от листочка и агрессивного доказывания Паше своей правоты. Кикир у них за спиной усмехнулся. Предатель, Мустаев его даже другом считал!  — Меня только в свои голубые ряды не зачисляйте, — Даня покосился на этих троих — хуй пойми, что у них там происходило. Сначала Юра вроде казался приличным семьянином и натуралом, целовал Серговну в щеку в перерывах между прогонами. Потом, Даня честно проебал этот переход, но вот уже Аня во всю флиртует со Смирнухой, а ее недомуженек утаскивает Личадеева за ворот из комнаты. Ладно, суть, кажется уловили — Юра не только по девочкам и запал на Пашку, все понимаем, и не с таким сталкивались (педагогический за плечами — это вам не шутки, там в общаге и не такое видали). Но тут в их коллектив затесался Кикир, и вот его кудрявая голова то с Юрой, внезапно потрепанная, появляется из-за поворота, то с Пашей как-то чересчур активно общается — того и гляди, засосутся. Но тут Даня тоже не судья — имелся за всеми шляпниками такой грешок. Однажды даже с Рудбоем и другими пацанами играли в какое-то подобие «я никогда не». Набухались в хлам уже на третьем круге, зато поняли, что нет у шляпников почти этих самых «никогда не». Все все попробовали, так что быстренько налакались уже на вопросах про поцелуи. Рудбой знал, конечно, про их своеобразное представление о дружбе, но охуел тогда знатно — даже обиделся, что его на такие развлечения не зовут. Сразу пожалел о неосторожных словах, конечно, потому что с Юры не станется — тут же налетел на Ваньку с поцелуями, приговаривая «Да бедный же ты мой мальчик, да недолюбили-то его!». Паша тогда пьяно ржал как конь — и не ревновал ни капли. Кикир тоже даже не нахмурился — их Кикир, который от хуево зажатого аккорда мог ходить потом, извиняться часами! Никак не среагировал, что его мужик лезет целоваться непонятно к кому! Видимо, Мустаев действительно чего-то не понимал в их отношениях, но хотят ебаться втроем — пусть. Главное, чтобы Саню не обижали — у того характер пятилетнего ребенка, слишком мягкий для драм этих всех. Хотя, смотря сейчас на Кикира, Даня мог с легкостью взять свои слова назад — кем-кем, а нежным он больше не казался. Закалился, как будто, стал несколько грубее, а как резче, что ли? Мустаев понимал, что это дело рук Юры и его огромного влияния, но забавно было наблюдать, как из мягкой булки с джемом, Кикир превратился в изысканный такой французский багет с луком. Или что-то вроде того, Даня ничего не ел с самого утра — вот в голову и лезли всякие хлебобулочные джентльмены. Мустаев активно проморгался, жалея, что оставил очки для компьютера дома — зрение подводило ужасно, еще и эти… геи отвлекали все внимание от переписки с организатором очередного выступления. Шляпники как-то незаметно набрали популярность (Музыченко не переставая шутил, что отсосал Ильичу на удачу), Даня, конечно, был рад за ребят, но жизнь от этого медом казаться на начала — работы у него появилось в три раза больше.  — Эй, Юр, вы там скоро? — Кикир, порядком уставший от сонной атмосферы, царившей в комнате, помотал головой (и гривой кудрей, долбанная Мерида) и выпрямился на стуле. — Чего вы там не можете решить?  — Да Личадеев морозится, не может принять, что я хоть раз в жизни оказался прав, — вздыхает Юра, переворачиваясь на спину.  — Иди ты нахуй, Музыченко! — Шипит Паша, садясь, бьет ладонью его по ноге и дуется, ловя насмешливый взгляд Кикира. — Сука, ты тоже за него? Пиздец, я вам ночью это припомню!  — Только избавь нас от подробностей вашей личной жизни! — Смеется Дима, до этого залипавший в телефоне в углу. Ну вот, теперь точно все знают, похоже. Серговна цокает, улыбается Анечке в шею. Рассадник гомосексуализма, не иначе.  — Идите вы, все, — Личадеев откатывается в другую от Юры сторону, делает полный оборот и снова оказывается на животе, только теперь с перекрученной на тысячу раз рубашкой. Он пытается ее поправить, но потом сдается и просто опускается щекой на ковер. Все резко возвращаются к своим делам, даже Кикир начинает что-то там нащелкивать мышкой в компьютере. Вот так и надо — рабочая атмосфера, приглушенные шепчущие голоса, спокойствие и…  — Сука, паук! — Верещит Личадеев, резко вскакивая и отпрыгивая в другой угол, еле как сохраняя равновесие, чтобы не грохнуться Дане на колени.  — Личадеев, блять, хули ты орешь? — Недовольно бурчит Юрец, который уже успел проникнуться относительным покоем в течение целых пяти минут (невероятная щедрость от шляпников).  — Юра, бля! Бей его! Вон он, Юра, пожалуйста! — Продолжает вопить Паша, нервно подпрыгиая на месте, тыча пальцем в предполагаемое местонахождение паука. Анечка вздыхает, и только подол платья повыше поднимает — чтобы не заполз случайно.  — Да сейчас, сейчас я, погоди, — хрипит Музыченко, со стоном встает на ноги, хватает первый попавшийся крепкий предмет со стола (орфографический словарь, который хуй пойми что забыл у них на студии), и щурится, — Ну, и где ты его увидел?  — Ну вот же, ну Юра-а-а! — Нервно тянет Личадеев, потряхиваясь от страха. Даня вполне бы мог резко прикоснуться к его спине и сказать «бу!» — и тот бы заорал. Но Даня так делать не будет, потому что он — хороший друг.  — Он рядом с ножкой, Юр, — подает голос Кикир, тоже увлекшийся внезапно найденным новым участником группы. Юра вздыхает, наконец заметим мелкую черную точку на полу, а затем резко кидает на нее книгу и, чтобы уж наверняка, даже придавливает ногой. Словарь с глухим стуком падает, только первые листочки успевают всколыхнуться на секунду. Паук уничтожен, вот уж точно — великим и могучим, хули! Паша выдыхает.  — Господи, спасибо огромное! — Как и не обижался на него пару минут назад, ей богу.  — Благодарность вечером в постели продемонстрируешь, — не выдерживая, выдает Мустаев. Дима со своего места прыскает, Серговну тоже выдает смешок. Ну хоть кто-то его понимает!  — Иди ты, Мустаев! — Недовольно морщится Паша, настороженно возвращаясь на свое место. Юра брезгливо смахивает труп паука со словаря салфеткой в мусорку, думает секунду, а затем и салфетку кидает туда же.  — Да, да, на острова к Бабурину, поняли уже, — усмехается Даня, возращая основное внимание на экран. Организатор ждет ответ уже десять минут, а Даня так и не сопоставил даты концертов из-за начавшегося бардака.  — А убить паука — к дождю, — задумчиво тянет Анечка, залипнув на месте преступления.  — Ну да, дождь в ноябре — какое удивительное событие, ничего не скажешь! — В шутку возмутился Юра, так же вернувшись в свое положение и возобновив свое любимое занятие — нихуя не делать. Даня вздохнул. Время идет, а шляпники, кажется, так и не повзрослеют, не станут серьезными дяденьками и тетеньками. Но, как сказал однажды один гений мысли и отец русской демократии «меняются люди день ото дня, а я не в тусовке, я — это я».

***

 — Эй, Саш? — Юрин голос врывается в сон, мгновенно вытаскивая из него в реальный холодный мир, от чего Кикир недовольно мычит. Музыченко не сдается и похлопывает его по плечу. — Пошли, кое-что покажу.  — Юрочка, свали, сделай милость, — Саша утыкается лицом в подушку, ведет плечом, скидывая с него чужую руку. Ладно, не чужую, Юркину, но от этого спать меньше не захотелось.  — Давай, вставай, потом еще спасибо скажешь, — Юра не отстает, целует мягко в щеку и треплет по волосам.  — Да почему ты до Пашки не доебешься, Юра?! — Возмущенно бухтит Кикир, отодвигаясь от него на кровати и натыкаясь на плечо мирно спящего Паши. Идеальная жертва, чтобы уткнуться носом в шею, и больше не просыпаться ближайшие пару часов точно. Юра, правда, так не считает, и Саша с недовольством отмечает, что сон постепенно уходит. — Ну что тебе надо?  — У Паши прошлой ночью кошмары были, дай ему поспать. Пошли, раз проснулся все-таки, — Юра хватает его за руку и мягко тянет вверх. Саша хочешь-не хочешь поддается, с трудом соскребается с кровати и трет ладонями глаза.  — Какое плохое зло я тебе сделал, скажи, — тихо ворчит Кикир, пытаясь окончательно согнать сонливость.  — Не бухти, — кидает Юра, тем временем ведя его на балкон. За окном еще даже не расцвело, а значит Музыченко — засранец, и в их единственный выходной разбудил ни свет ни заря. — Смотри. Первая Сашина реакция — поежиться. На улице не май месяц, ледяной ветер подвывает и окутывает холодом. Следом Кикир замечает то, ради чего его и разбудили раным-рано — снег. Первые снежинки неловко и хаотично кружится в воздухе, оседая на лужах, машинах и асфальте. Некоторые из них сразу таят, но многим везет больше, и они создают целые белые ковры и шапки на машинах. Саша и не заметил бы этих малюток, если бы не желтоватый свет от трескучего фонаря, в котором они особенно ярко поблескивают.  — Говорил же — понравится, — усмехается Юра, глядя на звездочки в Сашиных глазах. Тот еле сдерживается, чтобы не запищать от восторга.  — Это так красиво, господи, — Саша подходит к стеклу, распахивая полностью одно из окон, уже не обращая внимание на пронизывающий холод. Юра достает откуда-то зажигалку и пачку сигарет, и вытаскивает одну. — Правда спасибо. Саша уже шепчет, завороженный. Ради первого снега стоило вылезти из теплой постели и тащиться на холодный балкон, определенно. Юра улыбается и щелкает зажигалкой, прикуривая. Он вообще так гармонично смотрится на этом балконе ночью, что хочется стать хотя бы на пару минут каким-нибудь Ванечкой Рудбоем, чтобы наделать эстетичных фотографий для пабликов. Юрка бы там прижился. Говорить от чего-то не хочется. Стоят, объятые холодным ветром, и смотрят на маленькие кусочки снега, летящие из больших серых облаков. Юра рядом шумно выдыхает дым, Саша улыбается одними уголками губ, высовывает кончик языка и ловит им несколько мокрых снежинок. Совсем как в детстве, только тогда у него была бабушка, толстые шарфы, в которые его закутывали как капустку, и сосульки по дороге из школы, а сейчас — стойкий запах табака от Юры, забитое татухами тело вместо теплого пуховика, и спящий Пашка, развалившийся на кровати где-то в комнате.  — Пошли досыпать, — Юрка тушит сигарету об оконную раму и выбрасывает ее сразу на улицу. Кикир не успевает начать возмущаться о природе и бережном отношении к экологии, как Юра аккуратно притягивает его к себе и целует ласково в губы. Все возмущения тут же пропадают — Юрка ни с кем не был настолько нежным, как с ним, с Сашей. Даже с Пашкой, он специально наблюдал. Почему так, правда, все равно не понял, но это было приятно, поэтому и возмущаться он не лез. Пока. Саша последний раз выставляет руку на улицу, ждет пару секунд, когда она облепится снежинками, а затем чистой рукой закрывает окно, оставляя на микро.  — Э-э-э, нет, я тебя с холодными руками в кровать не пущу. Меня ладно, а Пашку заморозишь, — Юра хмурится, когда Кикир перетирает влагу между ладонями, кидает в него ближайшей тряпкой (возможно, это была чья-то футболка). Саша только беззвучно смеется, быстро обтирает руки тканью. Но ничего, он как раз рядом с Юрой ляжет сейчас, согреет ладони о него, он всегда теплый. Надо будет перетерпеть, правда, минуту шипения и приглушенного «Кикир, блять!», зато согреется!  — Да куда ты денешься! — Улыбается Саша, падая по середине огромной кровати, мгновенно прячась под одеяло. Паша, как будто почувствовав тепло рядом, тут же прижимается к нему со спины. Кикир прикрывает глаза — усталость навалилась снова. Зато можно поспать еще ближайшие часов пять — слава богу, завтра никуда не нужно.  — От вас захочешь — не сбежишь, — шепчет Юра, ложась рядом. От него терпко пахнет сигаретами и морозом, Кикир оказывается окруженный двумя телами и мгновенно согревается.  — Вот-вот, — безсознательно шепчет Саша, проваливаясь в сон, — а ты и не пытайся. И уже не чувствует, как его заботливо целуют в лоб.

***

После этого все закрутилось стремительно, и это касается не только Пашиных странных отношений (кто они? Партнеры? Любовники? Как их называть, блин?). Популярность Шляпников («Вэ Хэттерс!» торжествено кричит каждый раз Юра, ему английское название нравится больше) росла в геометрической прогрессии, Даня только и успел составить примерный план тура, как он уже начался. Начали сразу же после нового года, и если первые пару концертов запоминались полностью, каждое лицо в зале и каждый сыгранный аккорд, то после середины — Паша был радовался, если вспоминал хотя бы вчерашний день, не то чтобы всю неделю. Пили много, дружно, по-семейному, так что останавливать их никто не собирался — первое время пытались Анечки, но от них откупались бутылкой вина или шампанского, а они и рады. В понедельник утром хуево было всем, особенно если предстоял очередной переезд — Юра, твердо отказывающий от опохмела, гаркал на всех, пребывая в отвратительном настроении, Личадеев маялся с тупой головной болью, ритмично бьющей по всем нервным окончаниям сразу, а Саша обычно не выдерживал и заваливался спать на ближайшей горизонтальной мягкой поверхности, будь то стул с обивкой или Пашины колени. Однажды даже спросонья перепутал своих партнеров (или все-таки любовников?) с Мустаевым и улегся на него, мягко причмокивая во сне. Такого выразительного лица в стиле «снимите это с меня» Паша в жизни не видел, даже на секунду голова перестала раскалываться. Сам бог велел поржать, не иначе. Но там, где было начало тура, там уже его середина, а значит где-то недалеко и конец — оставалось всего парочка городов, последние крупные концерты в Москве и Питере и можно вздохнуть спокойно. Заниматься любимым делом это, безусловно, круто, но не когда все уже порядком заебались от постоянных переездов. А еще они не могли нормально потрахаться, и от этого страдали, кажется, все — и Анечки, и Юра с Кикиром, а, соответственно, и Паша, и, кажется, даже Даня, у которого девушки и не было (хотя кто его знает, чем там действительно занимаются Мустаев с Бабуриным на островах). Можно было, фактически, заняться сексом в номере — но он им нужен был исключительно для поспать, а когда у тебя сегодня только-только закончился концерт, а завтра уже новый — ты лучше валехнешься сразу же, не совершая никаких лишних телодвижений и не упуская ни минуты сна. Пару раз, правда, удавалось поймать момент и взаимно подрочить в душевой с Кикиром, а один раз даже уломать Юру отсосать после концерта, но этого было категорически мало. Больше всего от этого страдал Юрка — после их первого раза (после ночевой вместе, собственно) он вообще как с цепи сорвался — где только их не заваливал. Хотя всегда особенно довольным выглядел только после тех раз, когда удавалось таки собираться всем вместе, втроем. Говорил, что именно этого для счастья ему и не хватало. Оставалось надеется, что он не начнет собирать партнеров как покемонов, с армией в постели Паша бы не справился. Ладно хоть с кроватями в номерах на ночь в основном везло — не Юркин траходром на пол комнаты, конечно, но троем вполне помещались. Иногда, правда, приходилось их сдвигать, но это была не проблема. Хотя однажды Паша свалился прям по середине сна на пол между кроватями, которые, каким-то образом, разъехались за ночь, но такое было только один раз. Юра, конечно же, чуть не помер со смеху, а Саша даже не проснулся — ему эту историю поведал утром так и не успокоившийся Юрка. После этого Паша перехотел лежать в серединке — нахуй надо. А концерты все продолжались, и вот они снова выступают в каком-то маленьком клубе, похожем на коробку для обуви. Юре такие нравятся — людей меньше, можно попиздеть за жизнь, а Паше не очень — душно, жарко, волосы липнут к лицу. Прямо как сейчас.  — Уж ты ж блять, — выдает Юра, запыхавшись, отходит от микрофона и наклоняется. Все жутко устали и вспотели — Сашины кудри висели теперь мокрым сосульками, а Анечка светила красным лицом, в тон волосам. — Давайте тайм-аут, хотя бы на минутку. Паша счастливо улыбается, хотя у самого пальцы подрагивают от напряжения над клавиатурой. Понимая это, он откладывает аккордеон подальше на пол — отдохнет хотя бы секунду, а то руки уже совсем отваливаются. Анечка не теряет времени, подлетает к Серговне, что-то на ухо ей щебечет, улыбается. Та, конечно, устоять от сногсшибающего обаяния Смирнухи не может, быстро целует ее в щеку, оставляя на ней ярко-красный след. Анечка смеется, сильно трет место поцелуя, растирая след в яркий румянец (хотя больше походит на след от смачного такого леща, подмечает Паша в голове). Юра, наблюдавший за ними, коротко усмехается и выдает в микрофон:  — Следующая песня вэ Хэттерс будет о лесбиянках, — Серговна возмущенно на него смотрит, тянется вперед и отвешивает подзатыльник. В толпе раздаются смешки, Паша отводит от них взгляд, улыбаясь — вот вроде не вместе уже давно, а неуловимая атмосфера женатиков осталась.  — Мы же не пишем песни про геев, а надо бы, я так посмотрю, — Аня выдает это лично Музыченко, хотя чувствуется, как камень в огород сразу половине группы. А зал смеется, не представляя даже, насколько это правда.  — Анечка, ну что ты начинаешь? — Усмехается Юра, медленно двигаясь в сторону Паши. Так, Личадееву это уже не нравится. — Да я вообще никогда и ни с кем, — бубнит Музыченко в микрофон, а затем быстро чмокает Пашу в губы, под волну криков толпы. Быстро отходит, опасно приближаясь к Кикиру. Вот засранец, шоу он, блин, решил сделать!  — Ну какой из меня гей, сама подумай? — Продолжает Юра, и в подтверждение целует Кикира, но почти сразу же отрываясь. Анечка смеется на фоне, наблюдая как люди в зале, кажется, сейчас кончат от восторга. Блять, интернет взорвется, это сто процентов, но да плевать сейчас. Шоу на то и шоу, что Пашка обязан подыграть.  — Да мы тут все натуралы, — выдает Личадеев в микрофон, а затем быстро переступает через провода и чужие ноги, подлетает к Сане и мокро прижимается к его губам. Юра ржет где-то за спиной, когда Паша отрывается. Слишком длинно получилось, но вроде никто не заметил — Кикир, вон, смотрит на всех с ахуем в глазищах. Привык, что иногда Паша с Юрой что-то такое могут выдать на сцене, но его в такое обычно не затягивали, оберегая. Ну чтож, все бывает в первый раз. Паша оглядывается. Десятками огонечков горят камеры, какая-то девочка запоздало визжит в успокоившейся толпе, и Юра снова заходится хохотом. Глупо было надеется, что вечером их инстаграмы не будут пестрить отметками с одинаковыми видео, отличающихся только ракурсом, качеством и количеством тряски камеры.

***

Мустаев гей 3 участника

Юра Музыченко Парни, срочно, кто дома? 17:56

Паша Личадеев Я и Саша, а что? 17:58

Юра Музыченко Блин, Пашенька, видишь документ на столе в гостинной, на ноуте лежит? Сфоткай, пожалуйста, и вышли. 17:59

Паша Личадеев [Вложение] 18:01 На. 18:01 Ты скоро еще? 18:01

Юра Музыченко Часа на два точно застрял здесь, походу. 18:01<

Саша Кикир Вы мешаете мне фильм смотреть :( 18:02 Тут самый напряженный момент начался! 18:02 Паша Личадеев Твои американские девчачьи комедии никуда не убегут, поверь. 18:02 Саша Кикир Эй! Я смотрю не только их! 18:03 Паша Личадеев Ну да, еще скажи, что ты сейчас не пересматриваешь блондинку в законе третий раз, ага. 18:04 Саша Кикир … 18:04 В четвертый. 18:04 НО ЭТО НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ! 18:05 Паша Личадеев Да-да. 18:05

Юра Музыченко Потише можно? У меня уведомления стоят, на весь офис орут. 18:07

Паша Личадеев Ой, какие мы занятые! 18:07 Сейчас как нюды отправлю! 18:07 Сашины! 18:08 Стоять будут не только уведы. 18:08

Юра Музыченко Напугал зайца морковкой. 18:10

Паша Личадеев Это вызов? 18:11 Саша Кикир ПАША, НЕ НАДО. 18:11 ТЫ МЕНЯ И ТАК СЕГОДНЯ УЖЕ ЗАЕБАЛ. 18:11 Паша Личадеев Грубо :( 18:11 Саша Кикир Ой. 18:11 НЕ В ТОМ СМЫСЛЕ. 18:12 Переебал? Перетрахал? Блин, как это сказать, чтобы не грубо? 18:12 Затрахал? 18:12

Юра Музыченко … 18:12 ПАША, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С НАШЕЙ БУЛОЧКОЙ? С КАКИХ ПОР ОН ТАКОЕ ВЫДАЕТ??? 18:13

Паша Личадеев Честно? Я тоже в ахуе. 18:13 Кому-то надо надавать по жопе за такие слова. 18:14 Саша Кикир С кем поведешься: ( 18:14 У меня еще и даббл-набор. 18:14

Юра Музыченко Что ты там говорил про нюды, кстати? 18:15

Паша Личадеев Ооо, спасибо, что напомнил. 18:15 Саша Кикир Ну неееет! 18:15 У меня тут Эль только пришла на вечеринку в костюме зайчика! 18:16 Паша Личадеев Я тебе сейчас таких зайчиков покажу! 18:16 Розовых! 18:16

Юра Музыченко Блин, парни, мне страшно. 18:31 Вы там порнуху снимаете? 18:31 Я же пошутил просто. 18:35 Эй? 18:37

Паша Личадеев [Видеозапись] 18:43 Прости, слишком увлеклись процессом. 18:44

Юра Музыченко Блять. 18:45 Нет, целуетесь вы отлично. 18:45 Красиво. 18:45 НО ГДЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ? 18:45

Паша Личадеев В живую увидишь, пиздуй домой. 18:46 А то Саша третьего раза не выдержит. 18:46 Саша Кикир Этот засранец мне шею прикусил больно :( 18:48 У Юры понахватался :( 18:48 Паша Личадеев Все ради контента! 18:48 Еще скажи, что некрасиво получилось. 18:49 Саша Кикир Странно смотреть на то, как ты целуешься с кем-то со стороны, но довольно забавно. 18:49 НО КУСАТЬ МЕНЯ БЫЛО НЕОБЯЗАТЕЛЬНО. 18:50

Юра Музыченко Не обижай ребенка. 18:50

Паша Личадеев Охуеть… 18:50 Как, значит, стонать на всю Тверскую «Паша, блять, быстрее» — это все ок. 18:51 Саша Кикир Да не было такого! 18:51 Паша Личадеев То, что ты свалил на кухню «попить воды» уже минут десять назад и написываешь сейчас оттуда, не останавит меня в совершении еще одного набега на твою очаровательную задницу. 18:54 Но если ты вырубишься от перенапряжения — это будут твои проблемы. 18:54

Юра Музыченко Эй, оставьте для меня хоть чуть-чуть! 18:55

Паша Личадеев Ты вообще молчи — сидишь на своей встрече важной, вот и сиди! 18:55

Юра Музыченко Не любишь ты меня :( 18:56 Я к тебе с душой, с любовью. 18:56 А ты мне даже Кикира оставить не можешь! 18:56

Саша Кикир А у Кикира никто спросить не хочет? 18:57

Юра Музыченко А ты откажешь? 18:57

Саша Кикир У меня все болит, Юрочка :( 18:57 Я просто не вывезу. 18:58

Юра Музыченко Ладно, верю. 18:58

Паша Личадеев Понятно… 18:59 Сашу больше меня любишь! 18:59

Юра Музыченко Я люблю вас одинаково, дурак :( 18:59

Паша Личадеев Ну так я тоже! 19:00

Юра Музыченко … 19:05

Саша Кикир … 19:06 Паша Личадеев Что? 19:07 Саша Кикир Это ты мне в любви сейчас признался? 19:09 Паша Личадеев А? 19:10 А это какая-то новость, или что? 19:10 Я вроде этого и не скрывал. 19:11 Что про Юру, что про тебя. 19:11 Не ору, конечно, на каждом углу, но и не скрываю особо. 19:11 Саша Кикир … 19:12 Паша Личадеев Да что случилось-то? 19:12

Юра Музыченко У Саши комплексы на этот счет. 19:13 Что ты в этих отношения только из-за меня. 19:13 А сейчас ты, вроде как, первый раз сказал, что действительно что-то чувствуешь к Кикиру. 19:13 А то он давно загоняется по этому поводу. 19:14

Паша Личадеев О, господи, Саша, ты что, серьезно? 19:14 Я думал это и так понятно, что я бы не ввязался в отношения просто так. 19:14 Да как… 19:14 Ты думал, я тебя так просто целую? По приколу, или что? По дружески? 19:14 Саша Кикир Возможно?.. 19:15 Паша Личадеев Ты что там, плачешь? 19:15 Саша Кикир Тоже возможно?.. 19:16 Паша Личадеев Ну дураааак… 19:16 Иди обратно! 19:16 Буду доказывать свою любовь, хули! 19:17

Юра Музыченко Парни, я выбрался!!! 19:17 Уже заказываю такси. 19:17

Паша Личадеев По пути зайди в магаз, купи Сане его любимое печенье, у нас закончилось. 19:18 А то этот дурак реально плачет. 19:18

Юра Музыченко Ок :) 19:19

Саша Кикир Я тоже вас люблю. 19:19 Паша Личадеев Иди уже! 19:20

***

 — А помнишь Ваню? Он же сейчас пиздец алкаш стал, причем у него вроде двое детей уже, как еще их не забрали — не знаю уж. От него даже жена ушла, не выдержала!  — Он мне никогда не нравится, постоянно, блин, шутил, что мы одинаковые, нифига подобного же! Просто блин кудри у обоих, и все, нахер, близнецы! С таким успехом меня можете Олегом Лсп называть, ага.  — Кстати, прикинь, я недавно смотрю его сторис…  — Кого?  — Ну этого, Лсп! И вот, смотрю, а там какая-то девчонка с ним сидит, лицо такое знакомое, а это Ленка, прикинь! Я офигел, чекнул ее инсту — а она в наших кругах, оказывается, плавает сейчас, ютубом занимается. Она волосы отрезала только, не узнать сейчас.  — Серьезно? Надо будет с ней пересечься на эвенте каком-нибудь. Кстати, мне тут недавно Даня спалил, что ему Лиза спалила, что какие-то три девчули, толи блогеры, толи музыканты, хер их поймешь, в полиаморных отношениях состоят!  — Типа тоже втроем?!  — Да, я тогда офигел! Вот с ним точно нужно пересечься, обсудить насущное, так сказать. Юр, ты чего замолчал?  — Да вот, очень увлечен вашими разговорами про одноклассников и одноклассниц, — кидает Юра, залипая на какой-то тупой игрушке в телефоне. После рекламной интеграции на кликклаке руки не доходили удалить, а тут вот — пригодилась даже.  — Да ладно тебе, — смеется Кикир, тянется к Юре и чмокает его в щеку. Сидя на Паше. Верхом. У них действительно забавные отношения, если так посмотреть. Юра, тем временем, одним скромным поцелуем ограничиваться не хочет, телефон откидывает, вплетает пальцы в волосы на затылке и притягивает Кикира, чтобы поцеловать уже нормально. Саша хихикает, но поддается, и в эту секунду любые мысли о каких-то там одноклассниках исчезают из Пашиной головы. Куда там, когда перед глазами такое горячее действо происходит. И, кажется, Паша знает, чем закончится их вечер. Тур уже давно подошел к концу, и, как говорил великий-прости-господи-Оксимирон, «я с тобой в тур не поехал, ты проверку не прошел» или что-то вроде того. Хер знает, к чему это Паша вспомнил, но они прошли, причем довольно успешно — то, что могло угробить их только-только зарождавшиеся отношения, на деле еще сильнее укрепило в каком-то духовном плане. В женских журналах (Паша их не читал, конечно, но в детстве находил в маминых космополитанах странички про секс, чтобы видя «это слово» хихикать в подушку) всегда писали «нельзя мешать работу и отношения, потому что страдает и то, и то». А на все эти «нельзя» Личадеев с высоты своего опыта отвечал «можно». Ну, во всяком случае, на отношения между тремя взрослыми мужиками, одержимых музыкой, это правило, кажется, не распространялось. Днем, при группе, они могли спорить над песней до хрипоты, продавливая свою точку зрения до последнего, угрозами и обвинениями, а вечером, уже дома, без посторонних глаз (кроме пару людей с фотографий в рамочке на шкафу) все это как-то быстро забывалось и вот они уже снова дарят друг другу расслабленные поцелуи и прикосновения, засыпая клубочком. Все, кажется, только и удивлялись этой гармонии, но они так полноценно и полностью дополняли друг-друга, что вопросов не оставалось даже у Лизы. А Мелкая, кажется, все-таки проговорилась своей матери о том, что видела, потому что больше ее парням не сплавляли — Анечки справлялись теперь сами. Хотя, с учетом, что те тоже перестали особо скрывать свои отношения, Лизочку они вообще скоро перестанут видеть, похоже.  — Как нас еще не спалили? — Удивился однажды Юра, смотря сторис Паши. Выкладывать туда мирно спящего Кикира было рискованно, хотя бы потому, что они лежали в одной кровати — и это было заметно, даже приглядываться не нужно было. Но мог ли Личадеев не поделится спящим Сашей с интернетом? Вряд ли. Честно говоря, иногда в нем просыпался странный инстинкт вроде «да, посмотрите, это все мое!», который он еле-еле сдерживал. Не скрывать их «специфические» отношения от друзей и знакомых — еще ладно, но вот писать на каждом заборе «ебаться в жопу — вот такая тема, шляпники одобряют» он пока не спешил, хотя иногда появлялось такое желание. Их и так из каждого, блин, угла подъебывали. Юра рассказал, вон, Поперечному о них пару месяцев назад. «Да все окей, я Дане как себе доверяю» — и что в итоге? Получите — распишитесь, огромный блок в его новой программе на тему тройничка! Юра тогда сидел в випке рядом с Пашкой и еле удерживался, чтобы не заорать «Иди нахуй, пидор!». Паша редко грубил, но хотел сделать тоже самое, честно говоря. Зато песни писалось теперь легче. Юра, правда, возмущался, что приходилось писать про женщин, потому сначала они писали, заливаясь алкоголем, потом трахались, спали, а после садились переписывать текст, заменяя мужской род на женский. Заморочно, зато почти искренне.  — Юра, бля, мы так сейчас потрахаемся, — Саша задыхается, когда Юра тянется расстегнуть его рубашку.  — Ты думаешь, я не этого добиваюсь? — усмехается Юра, отрываясь на секунду от Кикира, чтобы тут же потянуться и поцеловать Пашу. Уже нифига не ласково, как с Сашей, нет — он прикусывает губу, тут же зализывая и пропихивая свой язык ему в рот. Ладно, Паша сам виноват — ему пиздец нравилось, а Музыченко просто это прекрасно знал. — Господи, как же долго я шел к этому, пиздец, а в итоге еще лучше, чем я думал.  — Что? — Почти в бреду шепчет Паша прямо в Юркины губы, но как только до него доходит смысл слов — тут же отрывается. — Погоди, чего? В смысле — шел?  — А? — Юра секунду не понимает, почему Паша остановился, а затем смотрит на него, и на смущеного Кикира в растегнутой рубашке. — А ты что, так ничего и не понял?  — Что это я должен был понять? — Паша щурится, но автоматически мягко придерживает Кикира за спину, когда тот чуть не теряет равновесие.  — Расскажем ему? — Ухмыляется Юрка, смотря на смутившегося Сашу. Тот несколько секунд думает, а затем неуверенно кивает, и окончательно падает, утыкаясь Юрке в грудь. — С какого момент начать?  — С самого начала, пожалуйста, — Паша напрягся и мысленно скрещивает пальцы, молясь, чтобы Юра сейчас не выдал что-то вроде «Да это все чисто секс». Личадеев мог бы его понять, но это было бы очень больно.  — С момента, когда Саша появился? — Музыченко быстро целует Кикира в лоб, а затем переводит взгляд на Пашу. У того тут же отлегло — Юра смотрел на них с такой необьятной любовью и восхищением, что на секунду стало даже стыдно, что он усомнился в его чувствах. — Так, ну, ты привел Кикира. А я все, пропал. Второй раз в жизни чувствовал, что это абсолютно мой человек. Первый раз такое было с тобой.  — А с Серговной? — Паша хмурится. — Я думал у вас там вечная любовь была.  — Ну да, но сравнивая сейчас с вами, я к ней как к сестре относился, кажется. Ну знаешь, как… как к очень близкому человеку, короче. — Юра смотрит задумчиво. — С ней было хорошо, но не более. Блин, звучит не очень, но ей тоже сейчас со Смирнухой прекрасно живется, так что мы оба пришли к такому выводу, кажется. Так вот, сначала появился ты — я упал с головой, а потом ты еще Сашу привел, и я все, того. Добивался его месяц, вокруг да около ходил, боялся даже — вдруг не поймет, не примет, разобью еще сердце парню, сам для себя ублюдком стану. Но волей случая… Кикир резко поднимается и крепко целует Юрку в губы, затыкая его, и следом добавляет:  — Только попробуй!  — О, цветочек проснулся, — смеется Юра, наблюдая за снова укладывающимся на его груди с мирной улыбочкой Сашу. — Ладно, не хочешь говорить — не говори. Короче, он сам меня соблазнил.  — Юра, блин!  — Да ладно-ладно, это было даже мило. Так вот, никто ни о чем не знал, пока Саша не остался у меня, а на следующий день мы не поехали на репетицию.  — Тогда я и спалил вас, — понимает Паша.  — Да! Кикир как только узнал, что мы с тобой тоже спим, прибежал ко мне, мол схера ли я ему об этом не сказал. А потом выдает типа «ну, вообще-то, я был влюблен в Пашкá со школы».  — Был?! — Паша задыхается от возмущения. В смысле — был?  — Ну не всю же жизнь ему по тебе, долбоебу, страдать! — Выдает Юра возмущенно. — И тогда у меня и созрел план.  — Свести нас? — Паша смотрит на Юрку, затем на жмущегося к нему Кикира. Ладно, это все было не зря. — А это было до нашего первого поцелуя, или после?  — Вроде, еще до. — Юра задумчиво смотрит на голову Саши, а затем аккуратно начинает перебирать в руках его кудряхи. Кикир сам признался, что ему нравится, теперь пусть и терпит — отрастил офигенные волосы, вот их обоих эти бешенные кудри и манят, при любой возможности лезут к ним. — Тогда я и начал заставлять Сашку первый шаг сделать, а то ты, дурак, вцепился за свое «это же мой одноклассник! Как так можно!».  — Эй, это не правда!  — Пра-а-авда, — довольно тянет Саша, не открывая глаз. Предатель. — Ты у нас слепой дурачок, что поделать? Мы тебя принимаем любым, даже таким глупеньким.  — Что-то ты тоже не спешил подходить, — обиженно кинул Пашка, скрестив руки на груди.  — Я это, бля, цветочек, — смеется Саша, утыкаясь в Юркину рубашку. — Ах да. — И тянется ее расстегивать.  — Ну, ну, ромашка, блин. — улыбается Паша, целуя его быстро в шею, и стягивает с себя футболку через голову, откидывая ее в сторону. Все, что ему надо было — он услышал.  — О, мы можем перейти к самой приятной части наших отношений? — Активизируется Юрка, тут же окончательно снимает с Саши рубашку, быстро вливаясь в действие. От-но-ше-ни-я. Вслух звучит еще приятнее, отзывается теплом в животе и на языке. Хотя, может это потому, что Паша только что буквально полностью облизал Сашу, кто знает? Надо только будет поставить телефон на беззвучный, чтобы точно не доебался никто. А то Юра точно не остановится после одного раза — уж в этом они убедились сполна. Юре всегда было мало.