Давай покажу тебе, как можно

      С самого детства отец приучал Славу к тому, что в мире всё должно быть у всех равно. Равные права и равные обязанности. А в первую очередь — свобода, которая заканчивается там, где начинается свобода другого человека. Истины простые, понятные и очень правильные. По ним было бы идеально жить.       Если бы говорил это отец не затем, чтобы предупредить о жизни со всеми её запятыми, «но» и «если». Когда ты знаешь, как надо, ты к этому стремишься. Когда ты знаешь, как проще, ты это делаешь. Когда ты знаешь, как лучше, порой так считаешь только ты один.       За что Слава любит отца и по сей день приходит к нему на могилку, несмотря на то, что тот был безбожным пьяницей — пил водку, как самую обычную воду, от того и помер, — он вдолбил в голову очень правильные вещи и, что немаловажно, многие риски и возможности их решения.              Запах — информация. Духи перекрывают запах. А если запах изначально слабый, то можно просто в целом свалить всё на духи, то есть «потерять» природный запах, скрыть его. Если ходить в туалет, то в мужской, для альф и бет. Если копировать чьё-то поведение, то поведение альф. Легче стать бетой, копируя альфу, чем оставаться собой.       Хотя собой оставаться и не нужно было, потому что Слава себя сам изначально таким и сделал. У него не было навязывания в профессии, хобби, внешнем виде, ничего такого, что обычно пихают другим. Он стал просто собой, просто человеком, практически без замашек. Только если за справедливость, не забывая охранять своё огромное отполированное чувство самосохранения.       О настоящем, вторичном поле Славы знают единицы. Три друга — проверенные временем. Большим временем, многими совместными глупыми затеями и весёлыми историями, а порой и трагичными. В общем — проверенные. Родня — и то самая близкая. Мать, сестра да бабка. И врачи. В паспорте есть ещё пометочка «вторичный пол: омега», но на неё никто не смотрит, её даже можно немного загрязнить и закрывать пальцами. У Славы там наклейка «бета» прямо поверх «омега». В принципе законом не разрешено, но штраф чистосимволический и никто толком не обращает на это внимание. Он ещё ни разу не попался с этим.       Все смотрят по запаху. И Слава безумно рад, что у него его практически нет. Тонкий, незаметный, похожий на проспиртованный сыр с нотками жасмина. Очень странный, многогранный, но вполне себе скрываемый и незаметный. Если надушиться смутно цветочным парфюмом, то вообще никаких вопросов и не возникнет.       Духи пахнут слишком ненатурально. Зато за ними не слышно натуральный запах. Если он, конечно же, слабенький.       Ваня — первый друг, ещё со школы Хабаровска, из которого Слава переехал уже как лет десять назад в культурную столицу — вообще удивился, когда Слава ему признался. Даже мягко сказано будет, как он удивился. Беты тоже чувствуют запахи омег и альф, поэтому могут определить, какой перед ними пол. А тут он взял — и не смог.       Второй друг, Андрей, воспринял новость более сдержанно, но не менее удивлённо. С ним Слава познакомился уже в Питере на одной из бесчисленных подработок. Он альфа и поделился, что даже подумать не мог, что Слава не бета.       Это не было ясно из запаха и не было ясно из его поведения. Ничего не указывало на подвох.       И это было настоящим поводом для гордости.              — Не, не, не, коть. Так не выйдет. Мне мама говорила, что съезжаться нужно только после свадьбы, а моя мама врать не будет. Ты что, мою маму не уважаешь? — Ваня прищурился, посмотрел на «котю», которого к слову тоже зовут Ваней, надменным взглядом и важно фыркнул. — Вот видишь, значит уважаешь. Значит какую ты там квартиру выбрал? Показывай.       Ваня-котя чешет затылок и растеряно смотрит на Андрея, Мишу и Славу, будто бы надеясь получить от них помощи, но те только молча угарают и даже не думают помогать.       — Слушай, а тот португалец точно будет нас понимать? Просто у нас на инглише никто не шпрехает, — говорит Слава, растягивая слова и потягивая безалкогольное пиво из стакана.       — Да, он хорошо понимает русский, только говорит на нём плохо. Если что послушать у него хочешь, Мирона проси, он с радостью всё переведёт. Гугл-переводчик на ножках. Кстати, может ещё на немецкий и отчасти знает иврит. Вы с ним точно не виделись ещё? Он был на нескольких баттлах.       — Не, коть, Славк тогда на работе был. Миша хз где. Его Андрей видел только. А вот с португальцем ты меня тоже заинтриговал.       — Его Дарио зовут, — вздохнул Ваня-котя и кивнул. — Они ребята хорошие, надеюсь, что вы подружитесь. Они мне своего рода, как семья. С настоящей семьёй у меня средние такие отношения.       — Я тебя матери представлять пока не буду. Её от твоих татуировок инфаркт хватит, — сомнительно отзывается Ваня и веско добавляет: — Она может заставить тебя сходить с ней в воскресенье в церковь, так что заранее, если зайдёт о чём-то подобном разговор, говори, что работаешь. Не верь даже её «просто поужинаем», это будет только после очистительных молебнов.       — Как же ты такой хороший мальчик нарвался на такого демона, как я? — кротко спрашивает Ваня-котя у него.       Тот закатывает глаза и поясняет, как маленькому:       — Угадай, как часто мы со Славой сбегали из церкви потворить всякой хуйни. К тому же, у меня фети́ш на татуировки, как меня могло не занести в твою постель? Кончаю от одного твоего внешнего вида.       Слава прикрывает глаза и отпивает ещё пива. Ему забавно слушать всё это, потому что он давно перестал смущаться подробностями личной жизни друга, тот просто слишком балабол и имеет небольшой кинк на подобное, то есть говорить при «чужих» всякое с сексуальным подтекстом, а вот все его ухажёры с этого краснели и смущённо оглядывались. Мол, Ванечка, ты как можешь про постель говорить… при всех?       А Ваня мог и очень любил. Получал от этого какой-то свой кайф. Ваня-котя, осмотрев всех за столом бегающими глазами, тяжко вздохнул и угукнул. Принял правила игры. Он Славе нравился, настолько нравился, что он поставил, что их отношения будут не меньше года. Ставка большая, куш практически никакой, но азарт всё равно есть и очень даже неплохой. А ещё это почти высшая степень доверия.       — Мне надо на это что-то отвечать?       — Нет, просто смириться, — учтиво ответил Ване-коте Слава, насмешливо глядя исключительно на своего Ваню. Тот насупился и показал ему язык.       — А, ага, хорошо. А есть ещё какие-то негласные правила?       — Терпеть, не хамить, терпеть, — мудро ответил ему Андрей. — И удовлетворять в постели.       Слава прыснул и пару раз быстро кивнул на эту добавку друга, сделал большой глоток и поставил с громким звуком бокал с пивом на стол.       — Иначе он уйдёт под кровать, — загадочно и негромко добавил уже он сам, скалясь губами и смеясь и издеваясь глазами. Ваня смотрел на него строго и неотрывно, словно хотел заживо сжечь.       — Под кровать?.. — непонимающе спросил Ваня-котя.       — Не обращай на них внимания, — отозвался моментально Ваня, перетаскивая его внимание на себя. Бумеранг возвращался. — Когда там твои придут?              — ВАНО! — какой-то парень неожиданно появился из-за шторки и подлетел к их столу. Сразу протянул кулак Ване-коту, отбил его, сияя широченной улыбкой и лысиной. — А вы ещё дальше спрятаться не могли? Привет, ты Ваня. Понятное дело Ваня, видел твои фотки, — он жмёт немного не вдупляющему Ване руку и сразу же перескакивает на других. — Слава, Миша, Андрей… Не, стоп-стоп, так, ты точно Слава, высокий, а вот вас не помню… А, Андрей — альфа, значит ты Андрей. Привет, даров, шалом.       — Так всегда? — тихо поинтересовался Ваня у своего тёзки. Тот с печально-серьёзной миной кивнул.       — Мирон, садись за стол уже. Где Дар?       Мирон падает рядом со Славой, слева от него остаётся ещё пустое место, которое вскоре займёт отсутствующий.       — Он с Эрикой говорит. У них там, ну, ты знаешь.       — Пока не решили?       — Не, собачатся немного, — пожимает плечами Мирон. — Дело такое, разрулят скоро. Эрика — девушка Дарио, если что, — объясняет он другим. Те кивают. — А вы чего, одно только пиво пьёте? Чё закажем? А тут мясо хорошее? Я в этом месте впервые, это ты кафешки всякие любишь, так что еда с тебя. Мы ток безалкогольное пьём или можно на что-то покрепче перейти?       Слава крякает и косится на Мирона. Мирон успел развалиться на диванчике, занять дохуя пространства, никому толком не помешав, но всё равно обозначив свою территорию. Не враждебно, а ленно и обыденно. Часто порывался выпрямиться, но вскоре обратно, как замагниченный, прилипал к спинке дивана. И всё говорил, и говорил, вылавливал своим еврейским носом запахи, распознал, что пиво безалкогольное, толком и не посмотрев на него. Такой нюх и такие повадки уже даже без его запаха выдавали в нём альфу. Наглый, бесцеремонный и немного собственник. В его правилах забирать внимание на себя, перетягивать тему разговора в свою сторону и вообще лидировать в беседе.       Их так учит с детства улица, — у альф очень хуёвая система взаимоотношений, в отличие от других. Они могут быть милыми, весёлыми и даже скромными, но всё равно каждый из них немного покоцанный в «сражениях», привыкший быть и быть ярко. Заметно.       По Ване-коте это было практически незаметно. Да, он тоже был вальяжным, но всё равно не переходил мнимую границу, отличающую альф от бет и омег. Он был слишком вне роли. Слава тоже. И многое его окружение. Потому что определённые социальные роли уже смазывались, рамки, границы и стереотипы осуждались обществом. Люди, выросшие в более-менее нормальных семьях в мирное время были менее разобщёнными и более толерантными. Их почти нельзя было без запаха или надписи в паспорте определить к какому-нибудь полу.       Но Мирон, и Слава сразу это заметил, был именно тем, кем был. Вероятно, не совсем от хорошей жизни, но ставить на нём крест он сразу не стал. Это было бы неразумно. Даже альфа может быть хорошим. Несмотря на все его заморочки и замашки. У альф их зачастую больше, чем у омег и куда больше, чем у бет. Такова правда жизни. Поэтому основам выживания в социуме Славу учил именно батя, а не мама.       Просто потому что он в этом деле был более прошаренным.       Когда ты бета — ты спокойно себе существуешь. Когда ты омега, конечно же девочка, ты прекрасно существуешь, когда ты альфа — ты выживаешь среди других таких же, как ты. Омеги-мальчики - отдельная малочисленная группа, желающая оставаться в тени по разумным причинам.              — После твоего путешествия по Бангладешу и другим странам, боюсь, удивить тебя здесь ничем не смогут, — немного насмешливо ответил Ваня-котя Мирону, хотя и с доброй мягкостью, развёл руками.       — Я б просто пельменей наебнул, — вздохнул на это Мирон, и Ваня-котя заливисто рассмеялся.       К ним подошёл смугловатый парень с тёмными волосами. У всей компании были татуировки. У Вани-коти забиты почти полностью сплошняком руки, со слов Вани есть тату на груди. У Порчи на шее крылья. У Мирона тоже есть тату на шее — цифры. Четыре штуки, очень похоже на какой-то год. И кисти рук. В остальном руки, возможно, тоже, но за объёмной толстовкой этого не видно. Даже начерченное по центру ладони колесо на одну треть откусывалось рукавом.       Напротив, ни у Славы, ни у кого из его друзей не было ни одной даже маленькой татушки.       — Sorry, guys, — сказал подошедший, быстро устроился между Мироном и Ваней-котей, слушая экскурс от последнего.       Они принялись обсуждать самое важное, что вообще можно было обсуждать. Еду. Кто, что, в каком количестве. Даже начали записывать это в телефон, чтобы никто ничего не забыл. Ваня решил выебнуться и заказать какую-то хуйню, которую никогда не ел, а Мирон, увидев в меню борщ, сразу же рьяно затыкал в него и, когда подошёл официант, первым назвал именно его. Слава умилился и заказал себе блинчики с джемом, пообещав поделиться одним. Заказ вышел в целом большим, на всех выбрали всего одну бутылку вина. Нажираться никто не планировал, решили выпить чисто для того, чтобы обмыть знакомство.       В остальном же Слава хлестал безалкогольное пиво, как и Ванька, Мирон и Ваня-котя пили апельсиновые соки, Андрей решил оставаться полностью трезвым, а Миша хреначил чаи и мешал их с кофе.       Переговаривались негромко, чтобы не мешать другим. В основном разговор шёл о баттлах, на которых Вани познакомились друг с другом. Ваня-котя там работает оператором и порой монтирует видео, а Ваня, Слава, Андрей и Миша там баттлятся. С Мишей компания там и познакомилась, на баттлах. Мирон был тоже из этой движухи, но отвечал за пиар, проходки и людей. Пары он не составлял, мог только звать каких-то популярных чуваков баттлить, тем самым раскручивая площадку. Недавно прошёл баттл ведущего со спортивным комментатором. Только на таких баттлах в основном всё и держалось. Остальные же были для «своих». Тех, кто давно в теме и кого интересует именно баттловый движ, а не прикольное шоу на вечерок.       Дарио не пил ничего из алкоголя и очень быстро ушёл. Ваня-котя и Мирон смотрели ему в спину грустными, но немного ободряющими взглядами.       В какой-то момент разговор свернулся в непонятное русло. Это было больше похоже на состязание, кто больше выебнется. Все рассказывали о том, где работали, какой хуйнёй занимались по молодости и в целом как выживали все эти годы. Андрей начал заливать про тяжёлую армейскую службу и кавказскую девушку, которая его не дождалась. Слёзы ни у кого не вызвал, но оскар дать можно было. Миша вспомнил, как в шараге устроил пожар перед зачётом, к которому почти никто не был готов. Его тогда все угощали и хвалили. Правда, к перенесённому зачёту подготовиться никто так и не удосужился. Написали плохо, но было всё равно весело.       Ваня-котя рассказывал, в основном Ване, как путешествовал по разным городам и фотографировал не совсем вменяемых людей. Таких мини-историй он мог рассказать много. Но лучшее, что он сделал — показал одно видео, где он с Мироном и ещё одним чуваком разносили какой-то номер. Мирон заперся в шкафу и защищался шваброй, Ваня-котя перекидывался коробкой из-под пиццы, отбивая её ногами, с третьим чуваком. Кто-то это снимал и тихо ржал. В номере в целом был полнейший хаос.       После такого Мирону даже не нужно было рассказывать свою историю, ибо трезвым защищаться из шкафа шваброй и мешать другим играть в пицце-болл, было настолько феерично, что этого и вовсе не требовалось. Но он всё равно рассказал пару случаев, которые случились с ним в Германии. Признался, как воровал из магазина и бегал от ментов с друзьями из-за того, что бухал на детской площадке. С тех пор у него и по сей день привычка пить спиртное только в пакете.       Вывод про «пить спиртное только в пакете» Славе очень зашёл. Он с него угорал больше всего. Сам он рассказал историю, как с Ваней курил конопляные листья, сбежав из церкви. Их с них тогда так распидорасило, что они до ночи шатались по улице, пока эффект балдежа полностью не прошёл. Родителям напиздели про «романтическую прогулку с очаровательной Олей из класса». Оля была в действительности не такой очаровательной и её там не было, но отмазка с ней сработала. Романти́к объяснял даже сохранившуюся до ночи глупую улыбку от уха до уха.       Ванина мать, как оказалось, до сих пор не знает, что ему нравятся в основном плохие мальчики, а не отличницы-девочки, но он всё равно пообещал своему тёзке семейный ужин. Ваня — сама противоречивость. И непосредственность.       Мирон подавился и резко дёрнулся, когда Ваня вслух начал размышлять, как было бы классно отсосать своему коте сейчас под столом. Слава поржал бы, если бы не разлил из-за этого своё пиво. В итоге он с претензией смотрел на Мирона, который подскочил и сразу же начал вытирать его салфетками, многократно извиняясь.       Остальные уже перешли шутить в другое русло, пока Мирон продолжал пытаться вытереть мокрое от пива пятно с толстовки. Слава даже легко огрызнулся, что этого хватит и ничего страшного толком не произошло. А потом он немножко оторопел… когда Мирон в непонятливом жесте принюхался к нему, чуть ли не врезаясь своим еврейским шнобелем ему в шею.       У Мирона был хороший нюх и большой опыт, как он признался, с омегами, поэтому осознание в его взгляде Славе очень сильно не понравилось. Он уже заранее подготовил речь-пиздёж про какие-то дешёвые духи, но Мирон не стал задавать вопросов и быстро вернулся к теме разговора, подхватывая какую-то Вани-коти реплику, вызывая у остальных бурный смех.       Слава сыграл веселье и быстро схватился, как за спасательный круг, за стакан с оставшимся пивом. Нервно сделал несколько глотков, косясь на Мирона, но тот ни разу не посмотрел на него. Понял и решил не доставать или подумал, что ошибся? В любом случае, Слава был рад, что тот промолчал.              ***              Позже ему начало казаться, что того случая вообще не было, а то, что Мирон что-то понял, Славе лишь показалось. Просто потому что время шло, они продолжали общаться, даже начали пересекаться на баттлах, но ничего сверхъестественного не происходило. Никаких вопросов, выделений в разговоре, подначек или подкатов. Обычные дружеские диалоги и такие же подколки. Даже по взгляду Слава не мог определить, что Мирон знает, поэтому вскоре просто забил на это, посчитав, что ему действительно в тот момент всё показалось.       Тем более, что момент был по правде всего лишь моментом. Секунда-две-три, не больше. Никто из сидевших за столом этого даже не заметил, поэтому вероятно, что этого просто не было.       Слава, в отличие от Вани, никогда не встречался с альфами. Ложился только с бетами, потому что прекрасно знал, что может если что залететь, да и выдавать себя альфам не хотелось. Во время секса они бы сразу обо всём догадались, беты же нет. Для них не было непонятных выделений, было только много смазки, не было более тонкого запаха, были только духи, не было ничего похожего на узлы, да и во время течек он никогда ни с кем не встречался.       Течка — единственный опасный момент. Происходит раз в год, длится целую неделю, порой может и две. Запах тогда усиливается, возбуждение зачастую затуманивает голову. Что ни мысли, те про секс. Но даже в таком состоянии можно спокойно работать и не позориться, а если с таблетками, так ничем это от обычных дней и не отличается. А все эти рассказы про «обезумевших во время течек омег, которые только и хотят, как запрыгнуть на хер побольше» лишь влажные выдумки пошлых, в плохом смысле, альф.       Ваня тоже пошлый, хотя и бета, но он хотя бы в своей пошлости не противный. Порой даже забавный и часто чрезмерно милый. А пошлость «га-га, хочешь в твою писеньку засуну свой агрегат» — это не пошлость, а позорище. Стыд и срам. От такого Славу тошнит.       Вопрос зашёл к течке из-за того, что недавно Слава лоханулся. Течные дни совпали с серьёзным баттлом, да и начались раньше. Ему было не сложно держать себя в руках, даже от раскрытия запаха спасали собственные духи и вонючая смесь из духов и пота окружающих, а также их природных запахов.       На хуй не хотелось, хотелось в обморок.       Во время течки хочется дышать воздухом и дохуя пить, порой может очень сильно болеть живот или пах, могут возникать и другие неприятные симптомы, но Славиной проблемой стала духота. На фоне нервов из-за баттла и течки, он стоял белый, практически без сил. Сам баттл должен был начаться минут через семь, его ребята тусили где-то вдалеке и подошли бы к началу. Тогда улёгся бы шум и должно было стать легче.       Но вскоре его пихнул Мирон, вложив незаметно в карман толстовки коробку с таблетками, и шепнул пойти в туалет, пока есть время.       Слава продрался сквозь толпу к туалету, без всякого желания думать о том, что Мирон действительно знал о нём. Ему настолько хотелось просто уже куда-нибудь лечь, желательно на нежную свежую траву на открытом чистом воздухе, что было по барабану на это.       Закрывшись в кабинке, он проглотил две таблетки подряд, не запивая, и только после этого безвольно упал на толчок, свесив вниз руки.       Как же в этот момент он ненавидел свою природу.       Долго сидеть было нельзя, поэтому вскоре он вышел, немного отдышавшись, спрятал обратно в карман лекарство, заметив, что это именно его коробка, что значило, что Мирон стащил это из его сумки, не понятно только, куда Ваня смотрел. Вышел и наткнулся почти сразу на этого мелкого воровщика. Мирон протянул ему пластиковый стаканчик до краёв наполненный водой и за это ему можно было простить любое хулиганство.       Выпив залпом всё, Слава поблагодарил его дружеским объятием, во время которого Мирон незаметно спёр таблетки и положил уже себе в карман толстовки. А потом он пожелал удачи с такой улыбкой и в целом таким видом, словно ничего и не произошло, что Слава понял, Мирону играть незнание было легко.       Слишком легко. Пугающе легко. Ни одного косого взгляда, ни одной неправильной эмоции. Он ни разу не прокололся, подстраивался под все обстоятельства, вёл себя как надо.       Это пугало, потому что от такого человека было непонятно, что ожидать. Это завораживало, пугало и восхищало. Он ведь играл так, что Слава даже поверил в то, что ничего не было. Не было мимолётного осознания, полусекундного касания кончиком носа шеи, не было вообще пролитого бокала пива.              Происходящее дальше Славу устраивало, но также пугало и одновременно с тем завораживало. Мирон продолжал делать вид, что вообще не в курсах про истинный пол, играл для всех, играл божественно. Про тот случай никто не знал, Ваня только рассказал, что Мирон в спешке попросил его дать Славин рюкзак, чтобы достать «наушники или какую-то другую хуйню». Это со слов Вани, так что вероятно, Мирон придумал что-то конкретное и более весомое.       В любом случае это знание никому не мешало. А симпатия к Мирону из-за этого возрастала.       Как и Ване, Славе нравились татуировки. А ещё ему нравилось подобное обаяние, да и Мирон в общении был… до невозможности милым. Просто до невозможности. Его хотелось гладить и тискать даже сурьёзным альфам, что уж говорить про омег, пищащих на любой очаровательный их жест.       Слава не пищал, а молча восхищался. Да, Мирон умел мастерски переобуваться, но с какого-то хуя это стало его плюсом. Слава, не любивший подобное, не понял вообще, когда это произошло.       Просто вдруг это стало так.       Невзирая на Мирона, у него всё же была личная жизнь. Во многом недолгая. Встречи с бетами были для быстрого тепла и приятного оргазма. Потом они расходились так, будто бы никогда и не знали друг друга. Славу это устраивало, и менять он ничего не собирался.              Зимой у Мирона был день рождения. Он пригласил на него разумеется Ваню-котю, а тот в свою очередь потащил Ваню, а тот уже подтянул Славу, Андрея и Мишу. Вообще Мирон мог пригласить их всех без посредников, но он же прекрасно знал, что цепочка будет именно такой, поэтому просто не стал себя утруждать.       Помимо известной компании к нему пришли и Дарио с Эрикой, которые рассказали всем, что ждут ребёнка и планируют расписаться этим февралём, и другие люди. Женя, Илья, Рома, Лёша, Руслан, Эмма, Эрик, Сэмми и куча другого народа — в квартире было не протолкнуться. Это было похоже на вписку. Но сидели все очень хорошо. Атмосфера была в целом доброй, именинника поздравляли дёрганиями за уши и глупой детской песенкой.       Было весело. Слава ещё раз восхитился тем, какую атмосферу создал вокруг себя Мирон. Каких приятных и разносторонних людей собрал под одной крышей. Они пели песни, сидели на всех поверхностях, на которые только возможно было сесть и что-то неустанно обсуждали. Когда разговоры сбавляли оборот, приступали к еде. Еда была повсюду. Идёшь в гостиную — стол завален разными салатами, картошкой, курицей. Идёшь на кухню, натыкаешься на какие-то свёрнутые закусочки, блины и торт. В коридоре стояли бутылки из-под шампанского, вина, виски, бренди, джина, рома, а дальше Слава уже не стал смотреть. Некоторые были пустые, одни наполовину, другие только открытые, какие-то вообще полностью целые. Так же повсюду стояли соки и бутылки с водой. В десять вечера к этому всему заказали пиццу. Начали вести себя тише, завывать негромко песни. Устроились в круг на полу, несколько опущенцев сидело на диване. Слава сидел возле стенки и мучил собаку, которую принесла с собой одна из подруг Мирона.       Потом начали потихоньку расходиться. Слава вышел со своей компанией и Ваней-котей в придачу. Спускались медленно, шли расслабленно, перешучиваясь и разговаривая о чём-то неважном, но не смотря на это всем всё равно было просто великолепно. Особенно Андрею, который выпил в одну харю почти целую бутылку коньяка и разбавлял это всем, что попадалось ему под руку.       Ваня-котя был, как и Слава, почти трезвым, то есть самым вменяемым, поэтому принялся заказывать с ним такси. Он Андрею и себе с Ваней, а Слава Мише и себе.       Укладывая обратно в карман телефон, Слава вдруг заволновался о ключах. Обычно они надоедливо брякали каждый раз и цеплялись за пальцы брелком в виде жёлтого утёнка.       Проверив все карманы, как куртки так и одежды под ней, он застонал. Водитель ему ещё не нашёлся, поэтому он отменил вызов и кинул своим, что поднимется наверх, поищет ключи в квартире. Ему все хором пожелали удачи.       В дверях он столкнулся с уходящими Дарио и Эрикой, они переговаривались с какими-то двумя девушками, имён которых Слава так и не запомнил. Мирон удивлённо уставился на него, на что Слава закатил глаза и коротко обрисовал ситуацию и брелок. Ключи нашлись на полу кухни под столом. Что они там делали никому понятно не было, но Слава грешил на бегавшего рядом Цезаря.       Возле дверей Слава зацепился разговором с Сэмми и Эриком. Мирон учтиво предложил им допить сок. Слава налил в первый попавшийся бокал себе остатки персикового, Эрик разделил с Мироном яблочный, а Сэмми пила томатный, параллельно его защищая и нахваливая. Слава не не любил этот сок, но особо и не пил.       — Рассол вкуснее, — поделился он с ребятами, вызвав их лёгкий смех.       К Мирону подошли попрощаться Женя и ещё девушка с каким-то именем, которое Слава не запомнил, но в целом запомнил саму девушку, потому что она хозяйка Цезаря. Цезарь крутился рядом с ней с довольной запыхавшейся мордашкой. Акита-ину вообще все были очень довольными на вид. Особенно этот милаш.       Хозяйка Цезаря обнялась с Мироном. Цезарь тоже захотел, чтобы его погладили на прощанье, поэтому начал прыгать на хозяйку. Та отошла чуть в сторону — она плохо держалась из-за выпитого — и случайно толкнула Славу, на которого сразу же напрыгнул Цезарь.       Слава на своих ногах удержался, тем более, что стоял рядом со стенкой, но себя облил соком. Крепко сомкнув губы и уставившись на ничуть не виноватого на вид Цезаря убийственно-осудительным взглядом, он попрощался с возможностью спокойно свалить домой. То ключи, то это. В следующий раз он должен упасть в канаву или поехать с таксистом-насильником.       Хозяйка мелкого исчадия ада извинялась до тех пор, пока Слава не сказал, что всё в порядке и не ответил на звонок. Звонил Андрей, спрашивал, ждать ли его или нет. Слава ответил, что облился соком и около минуты держал траурное полухмурое лицо и соблюдал молчание, пока Андрей ржал и пересказывал это другим. Вани уже садились в машину, поэтому коротко крикнули в трубку что-то про счастливчика и уехали. Миша же начал перечислять какую-то ересь про вампиров. Что удивительно, Андрей его поддержал и добавил про всадника без головы.       Слава ласково отправил их домой спать и скинул вызов. Что взять с двух пьяных оболтусов?       Мирон закрыл дверь за последними гостями, в квартире стало тихо. Он проводил Славу до ванной.       — Давай тебе толстовку какую-нибудь выдам, — предложил он, стоя в дверном проёме.       — Они мне маленькие будут, — вздохнул Слава и стал стягивать свою толстовку. В отражении он заметил изучающий взгляд Мирона и смутился.       — Я обычно оверсайз ношу, но хочешь в мокрой, как хочешь. Моё дело предложить.       Слава посмотрел на одежду у себя в руках и очень трагично вздохнул.       — Давай свою толстовку, — сказал он, начиная застирывать пятно от сока. Оно было липким и с какой-то неприятной на ощупь фактурой.       Мирон пошёл в спальню. Слава, прекрасно умеющий стирать вещи вручную, быстро управился со стиркой, выжал толстовку и разложил её на стиральной машинке. Нужно было попросить ещё пакет для неё или оставить её здесь, чтобы высохла. Всё равно потом можно было в любое время пересечься.       Слава пошёл в спальню и нашёл Мирона стоящего перед шкафом и выбирающего из двух вещей. В итоге он выбрал кислотно жёлтую толстовку и вручил её Славе, немного нагло и почти не скрыто, по крайней мере не так, как он умеет скрывать, пробегаясь глазами по его обнажённой груди.       Грудь самая обычная. Без торчащих сисек, ненакаченная, практически гладкая, редкие волосы он обычно сбривал. Они его бесили. Да и живот тоже был без кубиков пресса, не доской. Он был. Ещё и бочка присутствовали. Слава назвал бы себя каким-то несуразным. В глазах Мирона читалось скорее «аппетитный».       — Что ты смотришь так? — не выдержал он. — Никогда что ли мужского тела не видел?       — Извиняюсь за нетактичность, — сразу же ответил Мирон, легко улыбнувшись.       Слава вставил в рукава руки и вновь с осуждением уставился на Мирона. Тот продолжал украдкой на него пялить.       — Ну я же даже не девушка.       — Какая разница, если я знаю, что ты омега и мне в целом нравится, как ты выглядишь? — просто бросил на это Мирон.       — И что здесь может нравиться? — буркнул Слава, так и не натянув толстовку. — Спасибо, кстати, что не говоришь об этом другим. В смысле, что я не бета.       — От тебя пахнет омегой, особенно тогда на баттле. Но ты был такой бледный, что я боялся, что тебе придётся вызывать скорую. Думаю, если бы Ваня принюхался, заметил бы.       — Это мило, конечно, — хмуро отозвался Слава, — но я практически не пахну природным запахом.       — Пахнешь, — закатил глаза Мирон. — Для меня точно. А на этот твой одеколон я забиваю, он портит весь аромат.       — Был бы аромат…       — Почему ты так думаешь? — раздосадованно спросил Мирон. — Тебе никто не говорил, что ты красивый и от тебя приятно пахнет?       Слава высвободил из толстовки полностью руки и смял её, обняв. Качнул головой.       — На такую лесть никого не соблазнишь, — веско сказал он, незаметно ругая тем самым Мирона за хуёвый по его мнению подкат. — К тому же бетам похуй на запах, тем более на какие-то резкие духи.       — Только не говори, что спал только с бетами, — закатил глаза Мирон. Он искренне удивился, когда Слава абсолютно серьёзно ему на это кивнул. — Ты серьёзно? И почему? С альфами поприкольнее.       На это высказывание закатил глаза уже Слава.       — Потому что если бы я спал с альфой, меня бы сразу спалили. А я этого не хочу. К тому же есть риск залететь. Секс с бетой ничем не отличается от секса с альфой.       — И откуда ты знаешь? — скептично протянул Мирон. — У тебя же никогда не было альфа-партнёра. Как вообще тебя не раскрывали беты? Ты что, не течёшь?       — Просто говорю, что это лубрикант. В основном я сам себя растягиваю или они льют дохуя. Всё ж просто, ни к чему не прикопаешься.       Мирон смотрел на него без точного выражения в лице. Просто ровно, отчасти как на дебила. Руки сложил на груди, некоторое время молчал.       — Ты не знаешь, как текут омеги, когда возбуждены. И я тебе говорю не только про девочек, но и про мальчиков. У меня был секс с любым полом и я понимаю твоё желание оставаться для всех бетой, но всё равно можно было хотя бы раз, для интереса, попробовать с альфой. Просто для твоих личных ощущений.       — Хуй и в Африке хуй, — хмуро ответил на это Слава, а скорее булькнул себе под нос, отводя взгляд.       — Если тебя ублажали только хуем, — Мирон постарался выделить это особой интонацией, — то у тебя не было нормального секса. Омегам дана охуенная возможность нахуй отлетать из этой реальности во время секса. У них самый дикий и приятный оргазм, не ровня альфам, не то, что бетам.       — Ты пахнешь… по-другому, — с сомнением отозвался Слава, игнорируя, нарочно игнорируя его слова.       — Я возбуждён, — весело ответил Мирон. — Как и ты. Давай покажу тебе, как можно заниматься сексом. Тебе понравится. Что я хорошо умею делать, так это ебаться.       — И делать потом вид, что ничего не было, — вздохнул Слава. Он опустил толстовку на пол и с сомнением посмотрел на него. — У тебя есть презервативы, смазка?       Мирон фыркнул почти оскорблённо и сделал шаг вперёд, встал вплотную. Полудерзко-полуребячески схватил его за кончик носа, ущипнул.       — Слава-Слава, тебе не нужна смазка, — мерно, с хрипотцой, цепляющей за уши пропел Мирон. — Ты потечёшь так, что мне тебя даже растягивать не придётся.       Он говорил слишком уверенно и слишком чарующе. Стоял слишком близко, пах слишком сильно. Вплёлся в волосы слишком грубо, нагнул к себе слишком властно, поцеловал слишком пьяняще. Дурманил его запах, его действия, его слова. Даже его татуировки приносили в это отдельный вклад.       Мирон стянул с себя толстовку и небрежно бросил на пол. Он оказался слегка подкаченным, дрыщеватым, неимоверно волосатым в груди. Рыжеватые заросли. Руки от верха плеча до кистей были покрыты разными татуировками. Слова, образы людей, предметов, животных. Не сплошным рукавом. Это приковывало внимание.       — Тебе нравится моё тело или нравится, когда я говорю, как выебу тебя?       Слава не знал, что ответить. В принципе, оба варианта его вполне возбуждали, но как-то рационально и хоть немного здраво мыслить он не мог. Да и Мирон словно не хотел получить ответ. Он обошёл его, наступил ещё ближе, а потом, после рефлекторного шага назад, просто толкнул на кровать. И при этом продолжал говорить всякую пошлость, почему-то на этот раз сильно возбуждающую, а не вызывающую как обычно приступы кринжа.       — Ты когда-нибудь скулил под партнёром? Кончал, не трогая свой член? Хочешь? — ласково спросил он в конце, нависая сверху.       Слава хотел его послать, но был слишком слаб для этого. Ткнулся, закрыв глаза, ему в губы, обвил руками и ногами. Мирон глубоко целовал его около двух минут, а потом подтащил выше на кровати, чтобы с неё не свисали ноги, — Слава себе тоже помог забраться повыше, потому что в весе Мирон ему явно проигрывал, — и магически быстрым образом стянул и с него и себя штаны, сразу с трусами.       — Как же ты пахнешь бархатно, — промычал Мирон ему в губы, блуждая ладонями по телу. Он огладил его всего, особенно сильно надавливая большими пальцами в области паха и груди.       Слава обнял его ногами, не разрешая далеко от себя отходить. Мирон стал выцеловывать ему шею и грудь, все его касания губами казались маленькими огненными атаками, сладко тянущими пятнами, рассыпающимися по всему телу. Когда он перешёл исключительно на грудь, начав вылизывать и прикусывать соски, Слава слегка толкнул его и буркнул, что они у него не чувствительные.       Тогда Мирон опять будто бы оскорбился, закатил глаза и спустился влажными поцелуями к животу.       — Ты покраснел. Очень мило выглядит. Знаешь, — сказал задумчиво и немного издевательски он, неожиданно быстро находя пальцем его анальное отверстие. Он на пробу просунул в него средний палец. Тот вошёл легко, — ты уже течёшь, как сука. А я ведь только начал.       Слава хотел ему что-нибудь возразить, но Мирон не дал. Засунул два пальца ему в рот, один из них был смочен в его природной смазке. На вкус странно, не блевотно, но и не вкусно. Слава с помутневшими глазами стал их сосать, глубоко проглатывая фаланги.       Мирон забрал свои пальцы, подвигал немного Славу на кровати за бёдра, вскинул их, а после сполз ниже и без стеснения и отвращения ткнулся носом в дырку. Славу уже от этого перекосило, он буквально прочувствовал, как обильнее начала внутри него выделяться смазка, а когда Мирон начал его вылизывать, так вообще стал метаться по кровати, как одержимый. Мычать что-то, стонать, цепляться за кровать, пытаться ногами отодрать Мирона от себя, а с тем и воткнуть носом глубже.       Мирон и сам отлично справлялся, успевал гладить ему живот и бёдра, то быстро, то с тягучим замедлением, то глубоко, то практически на поверхности, двигаясь языком. В какой-то момент он вспомнил про соски, отстал от задницы, укусив напоследок за мягкую одну половинку, и принялся сосать ему грудь. Оперативно вертеть языком, прикусывать, втягивать в себя разбухшие розовые соски. Пока один обрабатывался ртом, второй теребился пальцами, которые порой быстро перемещались к аналу, гладили немного его поверхностно, раззадоривали, и уходили обратно на грудь.       Слава вертелся под ним, выгибался, шёл к касаниям, убегал от них и очень громко стонал. Сминал его потные плечи руками, пытался всячески закинуть ноги.       В итоге Мирон вернулся к заднице, помял её в собственническом жесте, нежно погладил по коленке, соскальзывая на бедро.       — Мне нравится, как ты стонешь. Давай ещё громче.       Он вновь начал его вылизывать сзади, подтягивать к себе ближе за таз, вольготно разводил половинки, зарывался между них носом, ласково мучал языком. Ещё он не давал сводить колени, давил на внутреннюю сторону бёдер. Не давал обхватиться так, как хотелось, а всё равно Слава плавился, шкварчал в его руках. В голове было слишком пусто, он чувствовал подходящий оргазм и только и мог, что хоть как-то пытаться уйти от него и приблизиться. Когда он убегал, Мирон его ловил, возвращал обратно. Неумолимо доводил до пика. И довёл.       Слава скривился, обрывисто застонал, до боли в пальцах схватился за простынь, стиснул наконец колени. Его накрыло. Пиздец как накрыло. Он почти не мог нормально дышать, хватал воздух жадно, хотя как-то о нём и не думал. Плавал. Где-то в мыслях, далеко отсюда, он плавал. Пока по телу расходились горячие волны оргазма.       — Молодец какой ты у меня, — сыто сказал Мирон, наваливаясь сверху. — Кончил без рук. Я вообще не прикасался к твоему члену. А ты ещё не ощущал в себе мой. Надо исправлять, как думаешь? Потянешь?       Слава уже хотел отключиться или хотя бы пять минут спокойно полежать, но Мирон вновь начал его везде целовать, теребить ставшую отчего-то сильно чувствительной грудь и тереться пахом о мокрый зад. Его возбуждение чувствовалось, и от него получалось собственное. Слава полулениво ответил на его поцелуй, прижался к нему всем телом. Вдохнул полной грудью горячий, заряженный запах.       Мирон сперва всё же ещё немного помучил шею, потом двумя пальцами без особых осложнений вошёл в него, почти что моментально отыскал простату, довольно выдохнул ему в шею, услышав протяжный низкий стон.       — Какой ты охуенный, Славочка. Отзывчивый такой, меня самого от тебя пиздец как кроет. Хочешь выебу? Тебе понравится, точно. Мне в тебя как входить? Грубо или нежно? Ты как любишь, котёнок мой? Тебе пусто там, да? Мало пальцев, понимаю… В тебя вся ладонь сейчас легко войдёт, представляешь? Вся ладонь в такую маленькую дырочку. Пиздец тебя сносит, да? Возбуждает? А у меня, сука, стоит. Давно стоит, так бы и вошёл в тебя. Но куда спешить, да? Поиграться надо? Ты любишь играть, Слава?       Слава мычал в ответ на каждый вопрос что-то невнятное, лез целоваться, но получал лишь короткие касания губами вместо нормального поцелуя. Раньше он часто чувствовал себя в пассивной роли деревом. Просто бревном. А сейчас он чувствовал себя просто охуенно, расслабился, отдался запаху, голосу, касаниям. Вроде тоже лежал, как и раньше, только сейчас было на это похуй.       Мирон действовал так, что можно было поверить и верилось, что ты тут самый лучший, самое охуенное существо для ебли. Он говорил, возможно, и чушь, но она возбуждала. Обычные касания почему-то бегали по всему телу, словно у него было не две руки, а двадцать. И постоянно проходились, хоть и нежно, но ощутимо. Как делают массаж. Слегка надавливая, расслабляя.       Внутри было пусто, от разговоров хотелось скорее, чтобы что-то заполнило пустоту. Чтобы это сделал Мирон. Чтобы вошёл глубоко, резко, до конца. Чтобы вытрахал так, чтобы даже стонать было лень, но стоны всё равно вырывались бы, чтобы всю кровать перевернуло нахуй, чтобы соседи начали стучать по трубе.       Слава обнял его ногами и получил в себя, затаил дыхание, когда член Мирона вошёл во всю длину, когда хлюпнула смазка и прозвучал удар яиц. Он откинул голову и задышал с открытым ртом, гортанно застонал, потому что Мирон начал двигаться. Не быстро, нет. Выверенно. С определённым темпом. Насаживая и насаживая, выходя и вновь скользя по яйца внутрь.       Слюна немного вытекала из рта, Слава начал ей давиться, пальцы на ногах поджимались, в руках опять мялась простынь. Мирон перевернул его, схватил за волосы и начал драть ещё быстрее. Порой он замедлялся, проходился короткими когтями по его спине, царапал соски, прикусывал шею, а потом вновь толкался резко и глубоко, проезжаясь ровно по простате.       Мирон помог ему кончить рукой, громко застонал сам, когда в оргазменном припадке Слава стал сильно сжиматься, ненасытно заглатывая в себя его хуй. Он успел выйти, провёл несколько раз по стволу и кончил ему на бок и живот. Вытер быстро всё салфетками, выкинул их куда-то и прильнул ближе к потному и тяжело дышащему Славе.       — Ты был без презика, — всё, что смог выговорить тот.       На это Мирон закатил глаза и цокнул.       — Лишь бы обосрать. Ты неисправим, Слава.       Слава хохотнул и устроил у него на плече голову.       — Нельзя так выводить людей, я отрубаюсь, — промычал он.       — Ты такое солнце, — вздохнул Мирон и поднялся, чтобы выключить свет.       В это время зазвонил телефон, и он заодно пошёл собрать с пола вещи.       — Мёртвое, — кивнул сыто Слава. — Дай телефон, это Ваня.       — Почему Ленинград?       — Потому что Ванька такой же упоротый, как Шнуров, — отбил Слава и быстро принял вызов. Мирон устроился рядом с ним, подтащил сбившиеся и почти упавшее на пол одеяло. В темноте его было видно плохо, но ощущения от присутствия, запах и дыхание выдавали его. — Да, Вань. Что? Да, давно нашёл ключи. Ага, уже дома, а ты как? Не, нахуй игры, я спать. Ага-ага, ты время видел? Я? Нет, конечно, но явно много. Ага, пока. И тебе, угу.       — Дома? — поинтересовался вкрадчиво Мирон.       Слава хмыкнул.       — Именно. Он не уточнял у кого, поэтому я даже не соврал.       Мирон кивнул, отобрал у него телефон и накрыл его и себя одеялом, вскоре устроившись на плече у Славы. Тот его приобнял и ткнулся носом в колкую макушку. Погладил по спине.       — А у тебя утренние стояки ещё есть? — поинтересовался он тихо.       — Устроим, — кротко отозвался Мирон и поцеловал его нежно на ночь в ребро.              ***              — Пиздец ты, занял полдивана, — возмутился Слава. Мирон сразу же виновато подвинулся и хлопнул по месту рядом с собой, приглашая сесть рядом. Вани отбирали друг у друга чипсы и пульт от телевизора.       Кроме них двоих они никого не позвали. Ваня был для Славы всё же ближе всех остальных друзей, поэтому если первому и рассказывать кому, так это ему. Рассказывать в принципе было чего. Они с Мироном как-то сблизились, пока ебались, между ними пропали барьеры, в целом им нравилась внешность друг друга, не сильно раздражали характеры. Из этого могло что-то получиться, поэтому Мирон настоял на сохранении отношений, хотя бы на время.       И в принципе пока было всё хорошо. Слава, наверное, впервые в жизни был в нормальных отношениях. Те, которые подразумевали из себя разговоры, зависания вместе для секса и не только. В основном он не сживался ни с кем, зачастую отталкивал сам. Но Мирона было хуй оттолкнуть, он возвращался бумерангом с большей скоростью и грозился сорвать нахуй голову.       Он слишком прилипчивый и крайне упёртый. Слава не знает толком, бесит его это или нет. Прикалывает даже в каком-то смысле.       Потому что в остальном Мирон был «Мирошкой» и «Мирошкиным». Чудо-расчудесное, улыбчивое, тактильное до пизды. Ему так нравилось подстаскивать к себе, жамкать, обнимать, льнуть к плечу, да и просто льнуть, что Слава уже думал, что завёл себе не охуенного любовника, а кота. Или щеночка.       Мирон, никого не стесняясь, подтащил севшего рядом Славу к себе ещё поближе, обнял за плечи и устроился на одном плече головой, тычась носом в шею. Он не уставал говорить, как ему нравится его природный запах и уже некоторое время настаивал, чтобы Слава выкинул духи из своего каждодневного обихода. Тот не соглашался, но с каждым разом делал это всё более и более вяло.       — Хуя се, отвернуться нельзя, как тут уже контент происходит, — присвистнул Ваня, оборачиваясь на диван. Он не отобрал у своего коти пульт, но отобрал чипсы, поэтому сейчас гордо сидел с ними и хрумкал, никому их не давая.       — Контент происходит в кровати, а это невинная прелюдия, — отбил легко Слава и нежно погладил Мирона по носу. Ему было щекотно от его дыхания.       — Так вот от кого засос, — понятливо протянул Ваня.       Слава недовольно зыркнул на Мирона, потому что на подобные отметины на своём теле он не соглашался. А Мирон за них почти что виновато извинялся. Хотя скорее бесстыдно. Если бы он чувствовал вину, хоть маленькую, делал бы рожу, как умеет, более милашную. А тут беспардонную всегда строил, порой вообще «я не при делах, не понимаю о чём ты», «это? Синяк, не знаю где ты ударился…»       — Он альфа, — сказал подозрительно Ваня.       Слава понял его вопрос и кивнул.       — Он знает, — подтвердил вслух.       — Знает что? — сразу же активизировался Ваня-котя.       — Что я отхватил себе прекрасную омежку, — пророкотал Мирон, потираясь о Славу носом. Одна рука магическим образом оказалась на талии и прижимала его ещё ближе к себе.       Слава уверен, будь воля Мирона, затащил бы себе сразу на колени и обнял наподобие смирительной рубашки. Но сам Слава был больше него и не особо хотел ютиться на его острых коленях. Он вообще боялся его задавить, настолько Мирон казался ему маленьким на собственном фоне.       Только вот, что удивительно, не в постели. Там каким-то чудом их роли менялись.              — В каком смысле? — оторопел Ваня-котя. Ваня же, воспользовавшись этим, стырил у него пульт и сам начал с важным видом листать фильмы. Зачастую он включал дикий треш, который ценили в бухущей компании, в остальное же время все его попытки выбрать фильм или сериал заканчивались тем, что минуте на десятой у него отбирали бразды правления и включали что-нибудь другое.       — Славка — омега, — бросил он, жуя чипсы и листая категории фильмов.       — Серьёзно?       Он удивился, и это Славе очень понравилось. Он даже чувствовал за себя какую-никакую гордость.       Они устроились смотреть выбранный Ваниным рандомом фильм. Мирон постоянно что-то нашёптывал Славе на ухо, тот мог только тихонечко усмехаться, параллельно размышляя, стоит ли рассказывать другим про их отношения. Андрею и Мише — дело понятное. Но и у Мирона были друзья, и он очень хотел представить Славу именно как омегу.       Это был его заёб, который очень не нравился самому Славе. Сейчас он и понимает, что в принципе может выдержать, если вдруг на него свалится хейт из-за того, кто он. К тому же толерантность в обществе уже весьма высокая, люди в его кругу общения хорошие, понимающие, да и не дети, а всё равно страшновато и хочется держать это в секрете.       Быть может расскажет. Быть может и нет. Да и вообще вдруг они внезапно расстанутся. Отношения — дело сложное. Главное, что Мирон вообще показал, как можно. Как можно вплетаться в жизнь. Ну и, как можно трахаться. Это шло очень приятным бонусом.