***
Донхун открывает глаза, в которые с недосыпа будто песка насыпали, и косится на окно – небо затянуто тучами, и погоду можно описать одним словом: хмурь, хотя можно приписать и пару непечатных эпитетов. Он спал всего пару часов, однако почему-то просыпается в раннюю срань, как сообщает ему телефон. Который, кстати, вызывает какие-то смутные ассоциации с мужскими половыми органами, пока приходящий в себя мозг складывает все пазлики, со скрипом шевеля шестернями извилин. Всё это приводит Донхуна к весьма странному желанию посетить сегодня родную альма-матер, которое приводит в ужас даже его самого. Он ещё пару минут тупит в потолок по древнему обычаю, осознавая, зачем ему оно всё нахер сдалось. Но Хун всё-таки отрывает себя от кровати, вяло водит щёткой по зубам (естественно, пока варится очередная порция кофе), вяло плещет в лицо водой. После кофе дело идёт бодрее, Донхун даже мурлыкает какую-то прилипчивую мелодию, услышанную черти когда, но которая имеет свойство объявляться, когда ей захочется, естественно. — Ну и зачем это всё? — Донхун рассматривает себя в зеркало. Сегодня он чуть более тщательно, чем обычно выбирает одежду, наконец-то давая шанс чёрным джинсам, втюханных ему Бёнкваном, в которых, по его же мнению, зад Донхуна достоин персональной выставки. Хун даже слегка замазывает круги под глазами и решает идти без очков, кидая футляр в рюкзак. Но у него нет сил и желания выяснять причины своего невесть откуда взявшегося лукизма. Перед выходом из дома он ещё раз окидывает себя взглядом в зеркале, поправляет воротник чёрного пальто и тяжко вздыхает. Ему удаётся немного подремать в автобусе, вот только, кажется, это идёт не совсем на пользу, — голова начинает нудно ныть. Перед кампусом его настигает странное чувство, будто он маленький и ничтожный перед этой каменной махиной, которая в его сознании больше представляется этакими мельничными жерновами, перемалывающими все амбиции и надежды молодых душ… Донхуна передёргивает и привычно начинает сосать под ложечкой, как бывает всегда, когда он подходит к универу, а это, как правило, сулит много пиздеца в жизни. Не того весёлого пиздеца, когда после пьянки просыпаешься в другом городе, а когда после пьянки просыпаешься на ковре у Сатаны. В душе вновь появляется желание сбежать подальше отсюда. Но Донхун вздыхает, собирает остатки себя и вбегает по лестнице.***
Шиложопый: «хён, ты же помнишь, что сегодня репетиция?»ТвойОппа:
«а ты дашь мне об этом забыть?»
Шиложопый: «даже не надейся. А после мы с Сэюном зовём тебя в бар»ТвойОппа: «звучит по гейски, бро…»
Шиложопый: «Иди в жопу»ТвойОппа: «все еще по гейски»
Шиложопый: «ТАК» «не придёшь – голову откушу» Донхун улыбается – Бёнкван любое хмурое утро разукрасит красками своего долбоебизма и гиперактивности. Сэюн — его старший брат (а не то, что вы там могли себе надумать) и мокрая мечта многих школьниц, табунами вьющихся вокруг него, в противоположность младшему довольно тихий, но ещё тот милаха. Собственно, с Сэюном Хун и познакомился в старшей школе, а Бёнкван, на пару лет младше, везде таскался за ними хвостиком, вот прям как у самой дружелюбной собаки в мире, которая не останавливается ни на секунду и всё время впустую сотрясает воздух в приветственном вилянии. Хун улыбается своим мыслям, предвкушая попойку, отрывается от телефона и убирает его в карман, когда натыкается на Джунхи, вцепившегося в лямку сумки и покрасневшего, кажется, до самых кончиков своих осветлённых волос. Несколько секунд они смотрят друг на друга, пока Джунхи резко не срывается с места, убегая в том же направлении, в котором только что пришёл. Инстинктивно Хун дёргается за ним, но одёргивает себя, потирая лоб, и заходит в аудиторию. Чужие загоны не его проблема, ему своих хватает. Он усаживается где-то на галёрке, сомневаясь, что ему расскажут что-то новое в векторной графике. Однако со звонком кто-то падает рядом с ним на свободное место. — Что мы тут вообще проходим? — щурясь, начинает Хун, медленно переводя взгляд с запускающейся интерактивной доски на нежданного соседа, и тут же чертыхается. По соседству с ним сидит краснющий Джунхи, прячущий ладони меж бёдрами и старательно избегающий взгляда Хуна. — Векторную графику, — бурчит Джунхи, бросая быстрый взгляд на Донхуна, а затем слегка нервно достаёт из сумки ноутбук и с интересом разглядывает экран запуска. — Ага, — Донхун отворачивается обратно к доске, на которую преподаватель уже вывел тему лекции. — Я… был пьян вчера, извини, — слышится свистящий шёпот сбоку, вновь отвлекая Хуна. Он оборачивается, а от Джунхи едва дым не валит, кажется, температура его тела совсем немного не дотягивает до температуры кипения. Донхун молчит, нагнетает и смотрит, как парень начинает всё активнее ёрзать на своём стуле, то и дело натягивая рукава белого свитера крупной вязки как можно сильнее на пальцы. — Я тебе ещё ночью сказал, забей, — Донхун едва не доводит его до инфаркта своим молчанием, чем совсем немного наслаждается. Вчера ему пришлось остывать под душем, играя с правой рукой, чего он делать не особо привык, и сейчас ему хочется немного понервировать и Джунхи, так, чисто из вредности характера. Вообще не ясно, чего ожидал Джунхи, что Хун развесит эту фотку по всему универу? Создаст общий чат? – Ты всё-таки заставил меня прийти в универ. — Господи, как стыдно.., — Джунхи прячет лицо в ладонях, укладываясь на стол, а меж светлых прядей ярко пунцовеют кончики ушей, что заставляет Донхуна приподнять уголки губ в лёгкой улыбке и вызывает желание потрепать по голове в утешительном жесте. — Брось убиваться, — Донхун сцепляет пальцы в замок, чтобы побороть это желание, вновь отворачивается к доске и безбожно врёт: – Я бы уже и забыл, если бы ты не напомнил. Но если чувствуешь вину, просто угости меня обедом, и будем в расчёте. — Я занят до вечера сегодня, — Джунхи всё ещё не поднимается со стола, и Хуну приходится напрячь слух, чтобы разобрать бормотание. — Ну, мой номерок у тебя есть, — ехидничает Донхун и наклоняется чуть ближе. – Можешь ещё фоток скинуть. С разных ракурсов, желательно. Джунхи зло смотрит на него, метая громы и молнии, и, кажется, даже краснота сходит, оставляя не самые симпатичные пятна. — Я тебе ссылку на Конституцию Кореи скину, — злобно шипит парень и игнорирует смешки Донхуна до конца пары.***
— А я тебе говорю, что тебе пора девушку завести! – Бёнкван громко бухает пивным стаканом по столу. — Господи, ты не потомок Фрейда? – Хун закатывает глаза. – Тебе всё бы через секс решать! Да и когда ты уже запомнишь, что я в другой команде играю... Сэюн, как обычно, молчит, улыбается и глушит пиво, поглядывая то на друга, то на брата. Так уж повелось, что Донхун стал этакой золотой серединой между ними – слишком инициативным и активным Бёнкваном и довольно флегматичным Сэюном. А ещё и неплохим вокалистом для их группы, весьма популярной, кстати, в определённых кругах. — Просто дай мне твой ёбанный телефон! – слишком громко раздаётся голос Бенквана, и Сэюн молча зыркает в его сторону. Есть у него суперспособность утихомиривать Бёна с полувзгляда, и поэтому младший уже тише добавляет: — Пожалуйста. Донхун понимает, что проще согласиться, чем переубедить. — Какого хрена я записан у тебя как «Шиложопый»?! — возмущается Бёнкван, первым делом залезший в контакты. Просто все мессенджеры у Хуна уже давно под паролем. — Отличная идея, сам придумал? – фыркает Сэюн, достаёт собственный смартфон и быстро переименовывает брата. — Ещё бы. И горжусь этим! – Они чокаются бокалами и дружно делают по огромному глотку пенного, пока Бёнкван возится с яблочной техникой. — Готово! Я скачал тебе тиндер, там всё просто, — младший возвращает телефон с уже развёрнутым на весь экран приложением. Хун не глядя блокирует мобильник, убирая его в карман, и пропускает мимо ушей тот факт, что его практически назвали старым. — Вы слышали, в телеграмме есть чат, куда геи скидывают фотки натуралов, которых они обратили! – округлив глаза, вещает Бёнкван, вроде бы по секрету друзьям, а на деле как минимум половине бара. — Ага, слышал, — Донхун допивает пиво и машет официантке, указывая на пустой бокал. – Ничего особенного, уже болтать не о чем? — Не удивлюсь, если ты его создал, геюга, — смеётся Сэюн, запихивая в рот жаренную свинину. Этот гад мог есть всё и в неограниченных количествах. И не толстел, зараза. Хун чуть завистливо вздыхает и заедает чипсинкой. — Не делай из меня монстра какого-то, — он кидает в ржущего Сэюна чипсами. – Та история с Чаном была случайностью. Он лип ко мне как заправский ловелас, чуть прям там не изнасиловал! И ты сам это видел! — И половина танцпола в клубе, — гогочет Бёнкван и начинает строить глазки Хуну: — А ты бы переспал со мной? Я в твоём вкусе? — Ой, иди нахуй, — беззлобно вздыхает Донхун и поднимает бокал. — Давайте просто выпьем. Заканчивают попойку они уже глубокой ночью. Сэюн, отдуваясь, тащит на себе полусонного брата, бормочущего что-то неразборчивое про геев и, кажется, свинную котлету в панировке, пока Донхун свободно вышагивает рядом, засунув руки в карманы. Он не предлагает помощь, зная, что Сэюн не доверит свою занозу в заднице никому. Будет страдать сам. — Ладно, нам туда. Ты сдал тот проект? – Сэюн поправляет руку сползающего Бёнквана. — Ага, жду правки, — Хун закуривает, благо, на улице уже никого нет. — Ну ладно, удачи, встретимся ещё, — хрипит Сэюн, утаскивая уже орущего пьяные песни брата, и шипит ему что-то на ухо. Донхун заходит домой, и как только захлопывается дверь, облегчённо выдыхает. Он всегда был не особо социален, а большие скопления людей его, пожалуй, даже пугают. Что, однако, не мешает ему раз за разом пытаться выбить клин клином и окунуться в ночную сеульскую жизнь. Он скидывает вещи прямо посередине гостиной и топает в душ. Тёплые струи словно смывают всю грязь, не только с тела, но и с души, вместе с каплями с кожи стекает весь этот долгий и трудный день. Донхун с удовольствием вспенивает шампунь на волосах, улыбаясь, как дурак, когда пена скользит вниз и немного щекочет. После душа он чувствует себя словно заново родившимся и готовым нести свет и добро в этот мир. Хун берёт со стола смартфон, брошенный туда по приходу, и заваливается в кровать. Экран вспыхивает, демонстрируя не закрытый ранее тиндер. Донхун тупит пару секунд, рассматривая фотку какого-то парня в половину его немаленького экрана. Он смахивает пару штук влево, пока на экране не появляется знакомое лицо, обладателя которого внезапно стало как-то слишком много в его жизни. — Вот это, конечно, поворот.., — разговаривать самому с собой уже как часть жизни Хуна. Он нажимает на фотку, открывая анкету. «Пак Джунхи, 26. Веб-дизайн 16 км от вас На свете слишком много сортов роз, чтобы зацикливаться только на одном» И три эмоджи-розочки. Хун ухмыляется – в современном мире слишком легко найти практически любую информацию практически о любом человеке, были бы заветные палочки вай-фая. Донхун проводит пальцем по фотке – явно случайной, случайные фотки вообще зачастую наиболее удачные. Джунхи улыбается, подмигивая смотрящему, а волосы растрёпаны в художественном беспорядке. Тёплый свет кладёт мягкие тени на его лице, придавая его лицу немного инфернальные черты. Хун хочет посмотреть ещё фотки из профиля, однако неловким движением смахивает вправо. — Блять! – Донхун подскакивает на кровати. И тут же вверху экрана появляется уведомление, что «Джунхи отправил вам новое сообщение». – Просто отлично… «ты издеваешься?»«это чистая случайность и совпадение»
«слабо верится…» «как ты вообще нашёл меня?»«ну… просто попалась в подборке анкет. Такое объяснение тебя устроит?»
«погоди… ты искал мужиков в тиндере?»«что… нет!»
«тем не менее, тиндер показывает тебе мужчин… Заставляет задуматься, знаешь ли…»«Скорее всего, это дурацкая шутка друга, который устанавливал приложение»
В экране переписки появляются три мерцающие точки. Донхун улыбается и устраивается поудобнее, подкладывая под голову вторую подушку: остаток ночи обещает быть очень интересным.***
В следующие несколько дней они активно переписываются, обсуждая всё на свете: от книг, фильмов и профиля своего курса до последних тенденций в к-попе. Донхун даже не открывает письмо с правками, хотя уже и представляет, как будет гореть его задница во время дедлайна. Донхуна даже немного пугает то количество общих тем, что находится между ними. Как будто они уже сто лет знакомы. Соулмейты, ёпта. — В кинотеатре около универа устраивают ночь хорроров с пятницы на субботу! – Джунхи кидает сумку на стол рядом с Хуном, который, кажется, становится исправным студентом. А Джунхи — его постоянным соседом в аудитории. Хун лишь достает эйрподс из уха и разглядывает цветастый флаер, кинутый поверх сумки и пестрящий всеми оттенками красного. — И ты зовёшь меня в кино? – улыбка сама растягивается от уха до уха на лице Донхуна. – Это свидание? Тиндердэйт? Джунхи вздрагивает и роняет ручку, тут же наклоняясь за ней, однако Хун успевает подметить очаровательно заалевшие кончики ушей. — Не смешно, — Джун всё-таки берёт себя в руки и поворачивается к соседу. – Но ты всё больше заставляешь меня задумываться о том, что ты тот ещё придурок и я зря дал тебе шанс. — Я никогда не утверждал обратного, — жмёт плечами Хун. — Ну так что… идём? – Джунхи выжидающе смотрит на него. А Хун думает, что сегодня среда, а значит, ему обязательно нужно закончить проект до пятницы. — Конечно, — кивает Донхун. – Только если ты потом проводишь меня до дома. Может быть, я даже приглашу тебя на кофе… Джунхи бьёт его в плечо, пряча улыбку.***
Спустя полтора месяца приходит время, которое Донхун честно ненавидит – промежуточные экзамены. Больше промежуточных, конечно, он ненавидит только итоговые. Хун с тоской смотрит на монитор компьютера, на котором открыт его личный кабинет в универской системе и который повествует ему о том, что хвостов у него за последний семестр набралось на парочку кумихо. Ещё и заказчик попался весьма заёбистый, у которого в реальности семь пятниц на неделе, а правки отличаются друг от друга как солнце от луны. Несмотря на нарастающую внутри панику, Хун всё-таки пытается придумать выход, но увы, лишних часов в сутки пока не завезли, так что безнадёга накрывает парня волна за волной. Он улёгся щекой на прохладную стеклянную поверхность стола. Несмотря на видимое спокойствие и даже апатию, в голове у него сейчас буквально кипит вулкан из самых разных мыслей. Очки смешно съезжают в сторону, дробя реальность на несколько не самых ровных кусков. Телефон Хуна коротко вибрирует. Он думает, что это очередное письмо с работы – несмотря на то, что он сдал все свои проекты и предупредил о грядущих тёмных временах, в покое его оставлять явно были не намерены. Однако он поднимает телефон, укладывая его на ребро напротив своего лица. ДжунХоХоХо 23:57 «Ты уже подготовил конспекты? У меня возникли небольшие проблемы» Сердце тут же пропускает удар, а по телу проходится горячая волна. Но Хуну тут же становится ещё грустнее – уж если у старосты проблемы, то ему точно пиздец. ТвойОппа 23:59 «Я готовлю завещание…» ДжунХоХоХо 23:59 «Может, встретимся завтра в библиотеке? Мои теоретические знания + твои практические = экзамен сдан!» Хун улыбается, подкладывая под щёку ладонь. Ему льстит, что сам Джунхи хочет готовиться к тестам вместе с ним. Многие девчонки с потока год жизни отдали бы за такую возможность. За возможность увидеть его член, кстати, тоже. ТвойОппа 00:00 «Я один живу, можно и у меня А завтра в библиотеку» ДжунХоХоХо 00:01 «еду» Донхуну лень думать о том, почему Джун так быстро согласился, распутывать клубок из мотивов, он просто скидывает адрес в сообщении, благо, его квартира недалеко от универа (найденная в те далёкие времена, когда Хун ещё и не думал забивать огромный болт на свое образование, и когда он ещё считал его полезным). Парень поднимается и сладко тянется, в его тело будто вливается непонятно откуда взявшаяся энергия. Хотя, её-то источник как раз известен. За то время, пока такси Джунхи добирается до нужной точки, Хун успевает запихнуть все валяющиеся вещи в шкаф и поставить чайник, правда, сам не зная зачем. К трели дверного звонка нельзя быть готовым, и парень вздрагивает, когда мелодия играет слишком громко. В очередной раз он ставит себе мысленную галочку уменьшить громкость, чтобы в очередной раз забыть об этом. — Извините за вторжение! – несмотря на поздний час Джунхи бодр и свеж, Хуну даже немного завидно: его недосып превращает даже не в зомби, а в непонятную склизкую субстанцию. — Вторгайся, не стесняйся, — юморит Хун, пока Джун скидывает явно тяжеленный рюкзак, стягивает кеды и безошибочно тащит сумку в гостиную. — Я ожидал большего бардака, — гость осматривается, на миг задерживаясь на разных деталях – картинах на стенах, брошенных на стол наушниках, огромный монитор и два поменьше, всё-таки пропущенный носок, одиноко лежащий у плинтуса. — Ты вообще ожидаешь от меня только худшего, — ухмыляется Хун. – Будешь кофе? Чай? — Чай, пожалуйста, кофе может быть попозже, — Джунхи снимает джинсовую куртку и кидает её на диван. — Правда, из еды могу предложить только бутерброды, я не ждал гостей, — кричит из кухни Хун, гремя чайником и чашками. – Возможно, откопаю рамён. — Самое то, — в ответ кричит Джунхи, проводя рукой по спинке дивана, чему-то улыбаясь сам себе. Они располагаются за низким столиком, сидя прямо на полу. Джунхи включает свой ноут, то и дело отпивая чай. У Хуна тоже то и дело пересыхает в горле, он пытается осознать, зачем допустил эту фатальную ошибку – пригласил Джуна в свой дом, да ещё и ночью, время, когда самые тайные желания выползают наружу. Вряд ли он сможет сейчас сосредоточиться на чём-то, кроме губ Джунхи, обхватывающих край бледно-зелёной чашки и его пальцев, быстро бегающих по клавиатуре. Донхуну кажется, что с каждой секундой воздуха становится всё меньше, а оставшийся превращается в суперпрозрачное желе, которое невозможно протолкнуть в лёгкие. — В общем, я накидал кое-чего к тесту, — Джунхи кивает на свой монитор. — Однако тут ещё далеко не весь материал, в библиотеку сходить всё-таки придётся. — Надо будет поспать хоть пару часов, — вздыхает Хун, приподнимая пальцами очки и потирая покрасневшие и уставшие глаза. Он не замечает внимательного взгляда, который отслеживает каждое его действие. — Ты… не против, если я останусь? Отсюда ближе дойти, — Джунхи запинается на полуслове, а щёки мило пунцовеют. Хун в очередной раз думает, что Джун – непоправимый милашка. — Да без проблем, только у меня одна кровать, — Хун смотрит на него поверх очков, чуть ведя затёкшими плечами и разминая их. — Странно, если бы у тебя их было две, — усмехается Джунхи и тоже протирает глаза. – Я на диване посплю. — Да ладно, мы оба парни, — улыбается Донхун, ощущая, как над его головой вздымается лезвие безысходности в виде необычайно пронзительного взгляда, брошенного на него блондином.***
— Уф, я устал! – Джунхи откидывается на спинку жёсткого библиотечного стула с такой силой, что его передние ножки отрываются от пола. — Согласен, я готов лечь спать прямо здесь.., — Хун тоскливо смотрит на светлое ковровое покрытие, застилающее пол читального зала, в данный момент кажущееся ему самым удобным ложем на свете. – Двигаем домой, закажем еду на вынос, подыхаю с голоду… — Домой? – Джун упирается локтями в столешницу, складывает пальцы в замок и опускает на них голову, хитро прищуриваясь. Но его слегка покрасневшие щёки не укрываются от Хуна. Джунхи вообще легко краснеет. — Фигура речи, — Донхун запихивает ноут и конспекты в рюкзак. Джун явно хорошо влияет на него, за один день он осилил объём работы, на который в штатном режиме ему понадобилась бы неделя, не меньше. – Но в моём доме тебе всегда рады. — А мне выделят полотенце и футболку? Я не рассчитывал не возвращаться домой, — Джунхи поднимается и потягивается, его худи задирается, оголяя немного кожи над светло-голубыми джинсами, что заставляет Хуна сглотнуть вязкую слюну. — Весь мой гардероб в твоём распоряжении, — Хун тоже поднимается, и ноги тут же неприятно покалывает, когда кровь устремляется в онемевшие от долгого бездействия конечности. – А если поможешь сдать тесты, то и вся моя жизнь. — Осторожнее со словами, — Джунхи внезапно становится серьёзным, он уже направляется к выходу, как резко оборачивается. – Я ведь и на слове поймать могу. — А я и не собираюсь отказываться, — Хун проходит мимо, легонько толкая того в спину. Джунхи лишь хмыкает и направляется за ним. — Душ свободен, — Джунхи вываливается в клубах пара из дверей ванной, а у Донхуна на секунду проскальзывает мысль о счёте за горячую воду – взрослая и самостоятельная жизнь с лёгкостью удаляет всю романтику из повседневности. Футболка Хуна совсем немного ему великовата и то и дело съезжает на одно плечо, пока Джун вытирает волнистые блондинистые волосы, с которых, однако, продолжает капать вода. — Курьер задерживается, — Донхун закидывает на плечо полотенце и отправляется в нагретую ванную, но уже в дверном проёме оборачивается, подмигивает и посылает воздушный поцелуй. – Я быстро, не скучай. Джунхи в ответ фыркает и швыряет в него полотенце. Всё это время Донхун запрещает себе думать о том, что их отношения буквально сочатся двусмысленностью, да и времени особо на это нет. Однако когда горячая вода разогревает и расслабляет тело, кажется, что она проникает и в мозг, заставляя терять контроль над потоком собственных мыслей. Под струями горячей воды барьеры рушатся, и сдерживаемые и откладываемые мысли несутся грязным потоком. Он перебирает в голове все наиболее запавшие в душу моменты их общения, первое и почётное место среди которых, безусловно, занимает та самая фотография, с которой всё и началось. Они не обсуждали этот момент, даже близко его не касались, хотя это совсем не в духе Хуна и его подъёбов. Сквозь шум воды он слышит звонок домофона и приглушённые голоса, на которые желудок отзывается урчанием и на мгновение перебивает поток мыслей. Но тут вновь всплывает фотка, на ней было видно лишь часть лица, и Донхуна посещает желание самому увидеть печать похоти на смазливом личике Джунхи. Он упирается ладонью в кафельную стенку и зажмуривается, пытаясь усмирить разыгравшееся воображение и прогнать развратные картинки, стробоскопом вспыхивающие в мозгу. Однако Донхун счастливый обладатель здорового и молодого тела, которое немедленно реагирует на буйство разума весьма естественным способом. Хун ещё пару секунд пытается бороться с собой, но проигрывает, и опускает руку на своё восставшее против воли хозяина достоинство. Между порно-картинками с участием блондина прокрадывается мысль, а дрочил ли Джунхи в его ванной? Эта мыслишка забивает последний гвоздь в гроб его желаний, и ход его фантазий меняется в сторону представления того, как парень вот точно так же водит тонкими пальцами по собственному члену, абсолютно бесстыдно, в чужой ванной. Донхун с выдохом сквозь стиснутые зубы спускает одновременно с воображаемым Джунхи и упирается лбом в мокрый, прохладный кафель, не представляя, как теперь смотреть в глаза реальному. Он с тоской наблюдает, как потоки воды смывают в канализацию следы его слабости. — Ты чем там занимался? – ворчит Джунхи, когда Хун всё-таки находит в себе силы вылезти из ванной комнаты. – Дрочил, небось? Донхуна бросает в жар, а по позвоночнику бодро скатываются капельки холодного пота (или воды, он не в том состоянии, чтобы трезво оценивать сейчас что-либо). В голову не приходит ни одной остроты, и он просто жмёт плечами, мол, думай что хочешь, опускается напротив Джуна на пол, пока тот заканчивает раскладывать еду на небольшом низком столике и протягивает ему одноразовые палочки. — Первый тест уже послезавтра, Ли определённо отымеет всех нас, — даже привычка Джуна говорить с набитым ртом умиляет Хуна, и кажется, всё, он пропал в этом белобрысом омуте, окончательно и безвозвратно. Хотя его всё ещё забавляет то, как всегда правильный и вежливый на людях Джунхи показывает ему эту свою тёмную, сучью сторону, будто расслабляясь и не гнушаясь отпустить парочку-другую сальных шуток. Белобрысый омут с той ещё кучей водящихся в нём чертей. — Надо загуглить, где похороны дешевле, — поддакивает ему Хун, тоже набивая рот чанджамёном. — Не прибедняйся, у тебя вряд ли будут проблемы, — смеётся Джун, кидая в него смятую бумажную упаковку от палочек. – Он любит этаких бунтарей, якобы сам был такой в молодости. Кодил какую-то вредоносную хрень… — На печатной машинке? – хмыкает Хун. – Да и с каких пор я бунтарь? — Ты серьёзно не знаешь? – Джун даже жевать перестаёт, пристально смотря на парня поверх своей коробки с едой. – Да ты же едва не звезда нашего потока! Девчонки хотят тебя завалить и тайно восхищаются этой твоей холодной красотой и таинственностью! Месяцами не появляешься на парах, а когда вдруг снисходишь, то порой оказываешься куда подкованнее некоторых преподавателей. А потом снова исчезаешь. Тебя даже с Эдвардом Калленом сравнивают… — Что, прости? – Хун тоже перестаёт жевать и даже забывает, что он как бы стесняется смотреть в глаза Джунхи после «инцидента» в ванной. – Потому что я бледный? — В универе надо чаще бывать. Хотя, нет, тогда бы ты разрушил свой образ. — Я думал, все от тебя без ума.., — аппетит как-то резко пропадает, и Хун отставляет еду, в пару глотков осушая стакан с колой. — Это само собой, — Джун салютует ему своим бокалом. — Вот только я над своим имиджем работал, а ты просто пару раз на глаза всем показался, а после чего пропал, изредка осчастливливая всех своим загадочным ликом. Моё почтение, — он снимает воображаемую шляпу. — Бред это всё, — Хун откидывается назад, опираясь на руки. — Зачем оно мне? Лишний гемморой… — Может, и бред, — Джун зеркалит позу хозяина квартиры, наклоняя голову вбок. – Однако тесты никто не отменял, нам ещё тебя по теории подтянуть нужно. А Хуну весьма греет сердце это «нам».***
Ещё несколько часов они чахнут над учебниками, конспектами и мониторами, пока Хун чуть ли не физически ощущает, как плавится и разжижается его мозг. Джунхи уже давно сопит в обе ноздри, сложив руки на том же самом столике, на котором ранее они ужинали. Вон, даже к щеке прилип кусочек лапшинки. По-хорошему, им бы отправиться спать, но времени до экзаменов всё меньше, а с долгами Хун ещё не разобрался до конца, так что спать – это потом. Но он всё же решает сделать небольшой перерыв на кофе, взбодрить тело и дух, так сказать. Донхун поднимается и потягивается. Он буквально чувствует, как кровь вновь начинает бежать по венам. Хун плетётся на кухню, не забыв, однако, накинуть плед на спящего Джунхи. Он запускает кофеварку, с которой сроднился покруче чем в самые лютые рабочие дедлайны, и споласкивает лицо холодной водой. Это нехитрое действие добавляет парочку очков бодрости. Хун уже наливает кофе в кружку, одновременно думая, разбавить ли его молоком, и накидывая дальнейшие планы на занятия. Он даже не сразу понимает, что ему становится как-то теплее и теснее, списывая это на обжигающе-черный кофе, всё-таки без молока. Но вот руки, скользнувшие на его талию, ему явно не на что списывать, кроме как на свою основательно поехавшую крышу, и он выныривает из пучины собственных размышлений. — Джунхи? – голос хрипит, и не совсем понятно, это от обжегшего горло кофе или вообще от всей этой ситуации. — М? – руки на талии обхватывают крепче, а прямо между лопаток утыкается холодный нос. — Что ты делаешь? – Хун сглатывает внезапно наполнившую рот слюну с мерзковатым кофейным привкусом. — М? – чужая рука уже в опасной близости от паха Хуна, которому приходится экстренно решать, как выйти из этой во всех смыслах щекотливой ситуации. — Тёпленько.., — бурчит Джунхи, шаря по торсу Хуна, и каждое касание пальцев отзывается где-то внутри последнего огненными раскатами. Если Джунхи тёпленько, то Хуну пиздец как горячо. Донхун резко разворачивается, скорее даже рефлекторно, уворачиваясь от щекотки, и оказывается нос к носу с Джуном, глаза которого лишь слегка приоткрыты. И тут, словно ушат холодной воды, на него снисходит осознание: скорее всего, Джунхи лунатит. — Господи, и что мне делать-то? – Донхуну очень хочется провести ладонями по лицу, но он даже шевельнуться боится. Он честно пытается выудить из памяти всё, что когда-либо слышал или читал о сомнамбулизме, однако в голове только всплывает строчка, что вряд ли лунатики помнят то, что происходило во время их похождений. В данной ситуации Донхун даже не знает, хорошо это или не очень. Додумать эту мысль он не успевает, как его губы накрывают чужие, тонкие, жёсткие и горячие. Он снова теряется, но Джунхи весьма настойчив, его руки уже вновь шарят под чужой майкой, и Хун не думает, что сможет сдержаться. Но как только он решается ответить, как упирается взглядом в широко распахнутые глаза, в которых плещется чуть ли не вселенский ужас. — Боже, прости! – Джун отстраняется, и Хуну становится очень, очень холодно. – Я.., – ужас на лице парня сменяется на недоумение, – я не знаю, что я сделал… Почему я всегда влипаю в тупые ситуации с тобой?! — Поцеловал меня, – хладнокровно выдаёт Хун, не сводя глаз со стушевавшегося парня и игнорирует вопрос. — Прости.., – сипит Джунхи и пытается отодвинуться, но что он там хочет ещё сказать, Донхуну уже не интересно. Он делает один маленький шаг, сокращая и так мизерное расстояние между ними, и притягивает ошарашенного парня к себе, уже сам припечатывая губы Джуна. Тот пару раз бьёт его кулаком в грудь, отталкивая, но как бы так, для бюрократии и формы, и уже сам отвечает на поцелуй, а ладони с груди перемещаются на плечи, в которые Джун буквально впивается пальцами. Под напором Донхуна парень пятится и упирается в обеденный стол, который хозяин всегда использовал лишь как подставку под сахарницу и кружку, а вот сейчас, кажется, нашёл ему новое применение. Донхун подхватывает его под ягодицы и усаживает на столешницу, и Джун тут же обхватывает его ногами, стараясь притиснуться ближе. Кислорода отчаянно не хватает. — Что мы творим?.. – Донхун тяжело дышит, упираясь лбом в лоб также пытающегося отдышаться Джунхи. — Не знаю.., — отвечает Джун, тем не менее, пытающийся стянуть с Хуна футболку, чему последний, однако, не мешает, наоборот, чуть отстраняется и стягивает её сам. Джунхи присвистывает, окидывая взглядом тело Хуна, и тут же тянет руки, ему хочется не только посмотреть, но и потрогать. Он скользит пальцами, совсем легонько касаясь чуть взмокшей кожи, по животу, груди, проводит по плечам, словно заворожённый, не отрывая взгляда от собственных рук, про себя отмечая, как кожа покрывается мурашками там, где её касаются подушечки пальцев. Донхун выдыхает, когда тонкие пальцы оказываются уже на шее, а потом запутываются в волосах, посылая дрожь вдоль позвоночника, которая фокусируется внизу живота. Джунхи тянется к нему, льнёт всем телом, прижимает к себе ближе. Донхун улыбается, в голову лезут дурацкие ассоциации с котёнком. Он целует его, покусывая губы, пробегаясь пальцами по выпирающим позвонкам на чужой спине. С каждой секундой поцелуи становятся всё горячее, а прикосновения – интимнее. — Я предлагаю перерыв на небольшую физкультминутку, — шепчет Джунхи в губы Хуна, чуть приоткрывая глаза. Донхун лишь усмехается, подхватывает его и несёт к кровати, чудом минуя дверной косяк. Вид Джунхи на его собственных, таких родных тёмно-серых простынях явно не добавляет Хуну разумности и ясности ума. А то, как призывно тот закусывает губу и сверкает глазами в обрамлении светлых локонов и подавно. — Зачем ты красишь волосы? – Донхун нависает над сидящим на кровати парнем и запускает руку в немного жестковатые блондинистые локоны. — Потому что могу? Мне кажется, что мне идёт блонд, – Джунхи касается губами кубиков пресса на животе Хуна, смотря тому прямо в глаза. Думал ли Донхун, что вот так повернётся его жизнь, и буквально у его ног будет сидеть сам бог совращения? Определённо нет. – Иди сюда уже, я сейчас воспламенюсь! Хун издаёт короткий смешок и мягко скользит вперёд, подминая Джуна под себя. Ему кажется, что Джун везде и всюду одновременно, покрывает мелкими поцелуями плечо, гладит спину, буквально обволакивает всего его. Он старается не отставать, но темперамента у него явно меньше, чем у его партнёра. Джунхи слишком много, как будто он пытается взять от ситуации всё и даже немного больше. Джун невообразимым образом оказывается сверху, седлая бёдра Донхуна, и стягивает свою толстовку. У него худощавое, поджарое тело и слишком светлая кожа, обтягивающая четкие рельефы мышц. Хун не удерживается и проводит пальцем от ключичной впадины до пупка, но Джунхи перехватывает его руку и тянет пальцы в рот. Он облизывает каждый палец, играясь языком с фалангами, и всё это – смотря прямо в глаза изнывающему Хуну, упиваясь своей странной властью над ним, изредка от удовольствия щуря глаза. Джунхи ёрзает, потирается о весьма заинтересованный член Хуна, и эта чёртова ткань треников жутко бесит. — Если ты так продолжишь, я опозорюсь, — Хун приподнимается, свободной рукой проводя по острой линии челюсти и притягивая его к себе, тут же целуя и проталкивая свой язык в чужой рот. — Можешь опозориться в меня, — Джунхи целует его подбородок, шею, ключицы, обводит языком выпирающие кости и кадык, заставляя Хуна запрокинуть голову. — Ты говоришь как профи из порнофильмов, — кажется, мозг Донхуна начинает что-то подозревать, но тут Джун запускает руку в чужие штаны, поглаживая возбуждённый член через ткань трусов, и в пару движений выбивает абсолютно все мысли из головы парня. Джунхи немного приспускает штаны Хуна, вместе с бельём, и присвистывает, когда достоинство парня под ним гордо возвышается над пахом, и тут же обхватывает ствол, проводя большим пальцем по головке, размазывая выступившую полупрозрачную каплю, а затем и вовсе изящно и плавно соскальзывает на пол и берёт член в рот. Донхун резко выдыхает и падает на кровать, закрывая лицо руками, поэтому влажная теплота вокруг его члена молнией отдаётся по всему телу, отчего он слегка приподнимается над матрасом, прогибаясь в пояснице. Пальцы были ещё цветочками по сравнению с тем, что Джун вытворяет языком с членом Хуна, у которого ещё ни разу не было настолько мастерски исполненного минета. Он то опускается совсем медленно, не спеша, насаживаясь на ствол, то начинает быстрее двигать головой, доводя Хуна до исступления. Бедному парню кажется, что вместе с оргазмом придёт и конец этого ёбаного мира. — У тебя есть презервативы? – Джунхи поднимает голову, вытирая большим пальцем слюну в уголке рта, буквально за полсекунды до феерии внутри Хуна. — Сомневаюсь, что у меня есть запасы, — он тяжело дышит, наблюдая за парнем сквозь ресницы. — Вот повезло тебе со мной, — Джун медленно поднимается и идёт к своему рюкзаку, покачивая стоящим членом. Он выуживает из потайного кармашка не только патронаж презервативов, но и небольшую бутылочку. — Безусловно, — шепчет Хун, следя за ним. Джунхи двигается медленно, соблазнительно. Он снимает свои штаны, изящно переступая через них, и вновь садится на Хуна сверху, а их члены соприкасаются головками, что кажется весьма интимным. — Поможешь мне? – Джун кидает ленту презервативов и машет бутылочкой перед лицом Хуна. Донхун не отвечает, но резко поднимается и разворачивается, а Джунхи, вскрикивая и смеясь, падает на подушку. Хун разводит его ноги в стороны, поглаживая по бедру, а Джун скрещивает их на его пояснице. Хозяину квартиры нравится целовать эти тонкие губы, сейчас чуть кривящиеся в ехидной улыбке, каждую выпирающую косточку, и он не собирается отказывать себе, а Джун явно не собирается его так просто отпускать. Он сам притягивает Донхуна ближе, сам удовлетворяет их общее на двоих желание, первый касается губ, легко, дразнясь. Но у Хуна выдержки меньше, и спустя пару мгновений он не выдерживает и целует жёстче, кусаясь. Живот и ниже пылает жаром, и чтобы хоть немного пригасить его, Хун трётся членом о живот Джуна, задевая и его член тоже — это помогает ему выбить тихий выдох и первый стон. — Мне нужно… подготовиться, — голос Джунхи немного дрожит, и Донхуну это, безусловно, нравится. — Я сам, — он коротко целует его в губы, спускается дорожкой мелких поцелуев по шее, груди и животу, забирая из стиснутых пальцев бутылочку. – Конечно, я не профессионал, но кое-что умею. — Уоу, ты меня поразил, — Джунхи улыбается и проводит рукой от живота к груди, похлопывая. – Прямо в самое сердце. Донхун усмехается, выдавливая на пальцы маслянистую прозрачную субстанцию,и растирает её большим пальцем по указательному и среднему. — Боже, ничего сексуальнее в жизни не видел, — Джунхи приподнимается на локтях, и шире разводит ноги, словно приглашая приступить к главному блюду сегодняшней ночи. Донхун плавно опускается, упираясь на руку, и затыкает этот поток колкостей собственным языком. Когда он вводит первый палец, обильно перемазанный лубрикантом, Джун лишь выдыхает и запрокидывает голову назад, рассыпая блондинистые локоны на тёмно-сером льне. Донхун медленно двигает пальцем, под томные выдохи целуя и покусывая тончайшую кожу на шее, проводит языком по выпирающему адамову яблоку. Он добавляет сразу два пальца, на что Джунхи шипит и, кажется, сдавленно матерится, впиваясь ногтями в плечи Хуна, оставляя россыпь маленьких отметин в виде полумесяцев. Но он не пытается отстраниться или оттолкнуть, наоборот, словно сам насаживается на пальцы, утыкаясь лбом в чужое плечо. — Потерпи немного, — Донхун отстраняется, нашаривая блестящий квадратик фольги, быстро разрывает его. Джун рвётся помогать, но скорее мешается, и общими усилиями им удаётся напялить кусок латекса на истекающий смазкой и предэякулянтом член. — Давай уже, иначе я сам тебя.., — договорить Джунхи не успевает, Хун плавно двигает бёдрами, медленно входя на всю длину, отчего парень морщится и шипит. Донхун целует его, словно извиняясь, и вновь двигает бёдрами. С каждым движением рассудок Хуна дробится на части, от ощущения этой потрясающей узости, от извивающегося под ним парня, от некоторой сюрреалистичности всей ситуации. Он отодвигается, выходит и переворачивает Джуна на живот, не давая передышки вновь входит, придавливая всем своим весом к матрасу, буквально вдалбливая в него блондина, оставляя кучу засосов на шее и плечах, прикусывает за выступающий шейный позвонок, отмечая, как маленькие светлые волоски встают дыбом, а тело покрывается мурашками. Джунхи мелко подрагивает и, кажется, вцепляется зубами в подушку. Он пытается удержаться за эту реальность, хватаясь за простыни, комкая их. Ему нечем дышать, кислород как будто сгорает, едва попадая в лёгкие, да и довольно-таки тяжёлый парень сверху положение не облегчает. Горло саднит от сдерживаемых стонов, а левую щёку обжигает горячее дыхание, в то время как губы ласкают его ухо, оттягивая мочку и прикусывая хрящик. Юркий язык Хуна уже скользит внутри ушной раковины, едва не заставляя Джунхи плакать – тот как-то слишком умело разгадывает его эрогенные зоны. Чувствительная головка члена Джуна трётся о жёсткое переплетение нитей, доставляя так странно граничащие боль и удовольствие, что он не выдерживает – тихо всхлипывает и кончает, оставляя белые разводы на тёмно-сером, словно свой автограф. Он обмякает, а реальность плывёт перед глазами размытыми пятнами. Донхун впивается зубами в загривок Джуна, отдаваясь охватившему его безумию. Он ненадолго отстаёт от партнёра, и практически совсем укладывается на парня, грозясь раздавить тому все органы. Руки, на которые он опирается, дрожат и вот-вот подломятся, он тяжело скатывается вбок, пытаясь восстановить дыхание. — Божечки, это что вообще тут было сейчас.., — у Джунхи не хватает сил даже чтобы повернуться, поэтому он просто поворачивает голову, в его глазах вспыхивает отблеск лампы, включённой Хуном. — Нечто потрясающее, — Донхун проводит ладонями по лицу, словно что-то стирая. Джунхи не отрывает от него глаз, скользя по нему взглядом, по рукам с ярко выраженными мышцами, груди, животу, на пару мгновений стопорится на опавшем, но всё ещё внушающем уважение достоинстве, на так и не снятых до конца домашних свободных штанах, а в глубине зрачков плещется сомнение и что-то ещё, непонятное. — Ты вымотал меня практически до предела, — шепчет Джун, подтаскивая под щёку подушку, и прячет под ней руки. — Тогда спи, — Хун улыбается, так нежно, будто и не он тут бесчинствовал пять минут назад. — Завтра нам предстоит трудный день. Донхун сгребает Джунхи в свои объятия, и тот даже не говорит ему, что по бедру размазалась его же собственная сперма, а только прижимается крепче и проваливается в сон. Донхун просыпается уже ближе к полудню и сладко тянется, когда рука опускается на пустую подушку, уже успевшую остыть. Он распахивает глаза, но тут же жмурится от солнечного света – с вечера никто шторы так и не закрыл. В квартире не обнаруживается никаких следов Джунхи, кроме посуды после ужина, так и оставшейся стоять в кухонной мойке. Хун встаёт посреди гостиной, запуская руки в волосы и абсолютно не понимая, что происходит и где Джунхи, и, если он уже ушёл, то почему не разбудил? В себя его приводит телефон, тренькнувший о входящем звонке. — Привет, хён, неплохо время провёл? – слышится весёлый голос Бёнквана, однако есть в нём что-то ещё, непривычное. — Что-то случилось? – хрипит со сна Хун, ему сейчас абсолютно не до всех этих разборок. — В общем, мы всё-таки нашли тот чат… Весьма вовремя, кстати. Там небольшой сюрприз для тебя и огромный для нас.., — Бёнкван что-то жует и, в общем-то, в его голосе особого волнения или беспокойства не слышится. Донхун скидывает звонок, с силой жмёт по голубой иконке с белым бумажным самолётиком и томится эти мучительные мгновения, пока лента диалогов обновляется. Действительно, в чате под названием «-Н» плюс одно сообщение, и Хун уже чувствует, как сердце ухает вниз, а по позвонку пробегаются мурашки. «Вот в мире и на одного натурала меньше», гласит подпись под фотографией, на которой лучезарно улыбается Джунхи, прищурив один глаз и показывая два пальца, позируя на фоне спящего Донхуна, лица которого, однако, не видно – одно из правил чата, в ходе соревнований можно показывать только своё лицо, если есть такое желание. — С чего ты взял, что это я? – выпаливает Хун, заново набирая Бёнквана. — Чувак… Будильник на твоей тумбочке. Это же мы с Сэюном тебе подарили, чтобы у тебя в спальне всегда были горячие цыпочки, — смеётся младший, а Хун думает, что этот мелкий далеко не так прост, ёбаный Шерлок Холмс. — Ну, ничего не поделаешь. Хотел завалить я, но охотник стал жертвой, — Донхун запускает кофемашину и улыбается, немного зловеще. – Ещё посоревнуемся. — То есть, говнюк, ты знал об этом чате! И не показал его своим друзьям, предатель! – кричит Бёнкван, а также слышатся звуки борьбы и тихий мат Сэюна, которому, кажется, знатно прилетело от разбушевавшегося младшего брата. – Ты и нас тоже хотел… того? — Бёнкван, ты придурок? – одновременно с Донхуном эхом слышится и Сэюн. – Думаешь, если бы хотел, ты бы так долго ходил целкой на свою задницу? — Всё нормально? – Сэюн всё-таки отбирает телефон. — Охуенно, — вздыхает Хун и разбивает яйца на сковородку. – Лучший секс в моей жизни оказался подставой. Но теперь всё стало только интереснее. — Обещай, блять, что ты расскажешь нам всё, — раз всё хорошо, Сэюн переходит в режим злобной фурии. – Иначе я подселю к тебе Бёнквана на месяц! И не буду реагировать на твои жалостливые сообщения! И звонки буду игнорить! — Расскажу, — бурчит Хун и скидывает звонок. Только головной боли в лице Бёнквана ему сейчас не хватало, а Сэюн в отношении брата шутить не привык. Как ни странно, Донхун не чувствует себя преданным или оскорблённым, скорее, огорошенным и немного обиженным, что его так легко обвели вокруг пальца. Однако, вместе с этим в крови разгорается пламя мести и разливается адреналин: сдаваться просто так Донхун не собирается, не в его правилах, и задница Джунхи ещё ответит за содеянное. Что ж, давно у него не было сильного соперника в этой игре.