Он сохранил

      Йоррваскр. Лето. Солнце светит над Нирном, лучами отражаясь в пелене зеленых глаз юной нордки. Она пришла в Вайтран, дабы присоединиться к Соратникам, она лелеяла об этом с детства. Семья — вот чего хотят женщины, но не она. Дева желает крови на стреле своего лука, уверенности, славы, круга… Именно поэтому она сейчас стоит около здания, глубоко дыша и предвкушая встречу с новым предводителем и главой круга.       Она вошла. Медленно, осторожно, держась за ручку двери осмотрелась. Красиво: длинный угловатый стол около очага, резной потолок, стены, даже дверь была великолепно отделана одними из лучших мастеров — архитекторов Первой Эры. Здесь она увидела знаменитого Фаркаса, одного из лучших и самых сильных соратников, лучшего носителя тяжелой брони в Скайриме, а может и в Тамриэле. Тут сидит Эйла Охотница, её русые волосы с рыжинкой отсвечивают пламенем, словно горят. Дева знала, что та на сносях и ей тяжело, поэтому и сидит в платье, ничего не делая. Вилкаса, брата Фаркаса, ей увидеть не удосужилось. Наверняка сидит внизу и болтает с новым главой, а предвестник, говорят, красавец — норд, высокий, с крепкими мышцами, пронзительными глазам, сильным торсом, и главное… он являлся драконорожденным.       — В нашем зале чужой, — услышала Грета, войдя в покои предвестника. И вправду, слухи не врут — его красота, мужская красота очевидна. Она вздохнула и произнесла.       — Я хочу вступить в ваши ряды, Предвестник.       Раздался громкий хохот, после которого девушка смутилась. Ей вдруг захотелось убежать отсюда прочь, но ведь мечта детства… поэтому она стоит и ждет… ждет его ответа. «Да» — ее жизнь удалась, «нет» — она сбросится с обрыва сегодня же, другого не дано.       — Ладно Вилкас, девица хороша, может нам и приглянутся навыки девочки.       — И что делать-то с ней прикажете? — спросил член круга.       — Я не приказываю, а прошу, — он вздохнул, осмотрел её с головы до ног и ответил. — Проверь её.       — Проверю, — он пожал руку главному вервольфу. — На улицу — живо!

***

      — Неплохо, сгодишься, салага. Она счастливо прикрыла глаза и вдохнула полной грудью впервые за долгое время.       — Ну-ка, — он улыбнулся. — Отнеси мой меч и смотри, он стоит дороже твоей тушки.       Что? Дороже тушки?! Нет, такого Грете не надобно. Она берет меч в сию тонкую девичью руку, оборачивается, стараясь удержать его на месте, и оборачивая его на запястье, пока он свистком повернётся, отпускает его вперед.       Тот повернулся увидев, как меч пронесся мимо его головы и пристроился на стене Йоррваскра.       — Ничего, — сказала беременная воительница. — Ничего, надо признать у тебя хорошая меткость, — Эйла нагло улыбнулась. — Иначе бы наш волчонок был мертв, и его трупик горел на огне Небесной кузни.

Семь лет спустя

      Грета стояла и гладила свой округлившийся живот, за что получила толчок по органам.       — Волчонок, — она вновь так назвала еще не рожденного сына. — Зачем так сильно шевелиться в маме?       — Может, он хочет показать свою любовь к тебе, м? — услышала она уже такой родной голос за спиной.       — Может, — девушка положила руку будущего отца на свой живот перед новым толчком. — Интересно на кого он будет похож?       — Неважно, — промурлыкали ей на ушко. — Я люблю тебя, дорогуша.

***

      Она стояла и смотрела на его труп. Как он горит. Как глаза её любимого не открываются. Как плавится железо на его теле. Как волосы сгорают. Как лопнули глазницы. Как стекает кровь. Как она шипит.       — Знаешь, — обратился к ней брат возлюбленного пока они стояли на балконе, и ветер раздувал вуаль черного платья. — Я никогда, никогда не дышал полной грудью так, как сегодня, — он усмехнулся. На глазах его были невыплаканные слёзы. — Я дышу, зная, что мой брат в Совнгарде, что он пьет мёд с воинами, а не воет на дикой охоте Хирсина.       — Я… Я ведь подставила под удар брата…       — Ха, он сам подставил себя под удар, — он вздохнул и на выдохе произнес. — Он умер за тебя, за вашего сына, за нашу честь. Он не погиб в старости, в грязи на улице, во время родов матери… Знай, он умер — за честь.       Она вздохнула полной грудью развернулась, погладила своего сладко сопящего сына и вспомнила его фразу. «Я буду хранить свою семью до последнего вздоха». Он сохранил.