про то, как Курильщик стал Псиным вожаком

Курильщик дёргает носом и на секунду прикрывает глаза от яркого света, бьющего из открытого окна. Чёрный вяло перебирает пальцами его волосы; его совсем не смущает ни нехватка места на односпальной кровати, ни ноги Курильщика, нагло закинутые на его бедра, ни раннее утро, хотя Курильщик постоянно оглядывается на него, будто боится, что Чёрный махнет рукой, скажет не маяться хуйней и спать, но он спокойно лежит рядом. — Я слишком приставучий? — с надеждой тянет Курильщик, заглядывая Чёрному в полуприкрытые глаза. Тот смотрит на него из-под ресниц и дёргает уголком губ: — Лежи спокойно, Курильщик, рассвет пропустишь. Он самоотверженно забыл про сон и про все на свете, поэтому заснуть сейчас — предать себя самого. И Курильщика, который так сильно хотел посмотреть рассвет. Один из Псов недовольно морщится и натягивает одеяло на голову, лишь бы не проснуться от беспардонно ворвавшихся в комнату лучей солнца. — Мы всех разбудим, — шепчет Курильщик, беспокойно оглядывая комнату, заполненную Псами. — Они спят, как убитые, не волнуйся, — заверяет его Чёрный. — Их пушечным выстрелом не разбудишь. — Хороши собачки, — нервно хихикает Курильщик. — Чёрный, я тебе пизды дам, — недовольно выдыхает сквозь зубы Валет, сонно переворачиваясь с одного бока на другой. — Мы, блять, которую ночь не спим из-за вас. «Пушечным выстрелом не разбудишь»… А ты пробовал? Курильщик заливается краской с ног до головы, прячет голову в груди Чёрного, который лениво вскидывает бровь, слушая гневный спич соплеменника. И, будто бы этого было мало, Валет безжалостно добавляет: — Курильщик, вовсе необязательно утром уходить, спотыкаясь о мою сумку и громыхая всем, чем можно. Лежи себе спокойно. — А я говорил, — встревает Чёрный, поучительно щелкая Курильщика по носу. — Сумки надо убирать, — бурчит тот. — Нечего в проходах вещи свои расставлять. У меня от их ремешков колеса заедают. — А мы тебя ловим в капканы, — непосредственно откликается Валет. — Каждое утро гадаем, споткнешься или нет. Ставки делаем. Прибыльно дело, знаешь ли. — Тихо, — командует почти заснувший Чёрный. — Не мешайте любоваться закатом. — Это рассвет, — подсказывает Курильщик, счастливый тому, что удалось сменить тему. — Всё равно. Какая разница? Одна хуйня. Глаза не закрывай, запоминай, потом нарисуешь и будешь смотреть каждый раз, как захочется рассвет увидеть. — Ага, — фыркает неунимающийся Пёс. — Все вместе будем сидеть и любоваться. Мало нам портретов Чёрного… — Не смущай пацана, — пихает его в бок Крючок с ближайшей кровати. — Классные портреты. Может когда-нибудь привыкнет к нам, каждого нарисует… — мечтательно протягивает он, сбрасывая на пол осточертевшее одеяло. — В конце концов, не зря же мы его приютили. Практически поселился здесь. — Нарисую, — смущённо обещает Курильщик. — Если хотите. — Только в очередь вставайте, — любезно советует нахмурившийся Чёрный. — Не растрачивайте мне молодой талант, перегорит ребёнок. Загоняете его. — Ребёнок? — возмущённо вскидывается Курильщик и легонько хлопает Чёрного по руке, которой тот собственнически прижимает его к себе. — Не растрачивайте талант, — ворчит Валет, которого тоже возмутили слова вожака, но не те же, что и Курильщика. — А твои портреты его не растрачивают на хуйню, да? — Не выебывайся, — предупреждает Чёрный. — Что хочет, то и рисует. Лично мне все нравится. — Ещё бы! Такая коллекция. Любой критик как посмотрит портфолио Курильщика… — А ты и такие слова знаешь? — ехидно вставляет Чёрный. — …так сразу захлопает, на месте запрыгает, с руками и ногами его оторвет, — бессовестно заканчивает Валет. — Курильщик, ты посмотри, что наделал, — притворно строго подаёт голос Лавр, уже третий разбуженный Пёс, хотя Курильщик подозревает, что их намного больше, просто разговаривают только самые смелые. — Внёс разлад в дружную семью! Какого быть любовницей-разлучницей? — Напишу мемуары — дам почитать, — бормочет Курильщик, закрывая лицо руками. — Если ты умеешь. — Урыл, — уважительно протягивает Валет. — Урыл, — со вздохом кивает Лавр. — Как это пережить? — Молча. Не цените вы истинное искусство, — нарочито громко вздыхает Чёрный, приподнимаясь на локтях, и садится у спинки с кровати, чтобы не заснуть окончательно. — Тут мимо вас рассвет проходит, а вы бредни всякие обсуждаете, как бабки на скамейке. Че приходит в голову, то и болтаете. Ещё и Курильщика моего втянули. Не стыдно? — Стыдно. — Даже очень. — Безумно. Курильщик бормочет что-то о взрослых колясниках, которых невозможно втянуть куда-либо без их согласия, и, недовольный тем, что пришлось перелечь, укладывается у ног Чёрного. Тот с невозмутимым видом подтягивает его за плечи и укладывает его голову на свой живот. — Эй, я тебе не кукла! — протестует Курильщик, параллельно ворча что-то про жёсткие прессы и нехватку мягкого жира. — Вот именно! — поддакивает вконец развеселившийся Валет. — Он тебе не игрушка, понял? — Курильщик, — приоткрыв один глаз, говорит Чёрный. — Ты мне всю дисциплину на нет свёл. А вы? Где субординация? Не понял. — А у нас новый вожак, — хихикает Лавр. — Курильщик. Ты свергнут, Чёрный, можешь поплакать в уголочке, только не слишком громко, вдруг ещё кто-то спит. — Какая жалость. Запишу это в личный дневник, — Чёрный смотрит на часы и комментирует вслух: — «Дорогой дневник. Сегодня, третьего сентября, в 4:56 меня свергнули с безусловно важной должности вожака Псов. Это невозможная рана, которую я, несомненно, пережить не смогу. Отвратительное предательство задело меня за сердце, и…» — Какой романтик, — вздыхает Валет, перебивая. — Жаль в детстве таким не был. Или это к лучшему? И так все стены стихами Горбача были исписаны. — А тебе какая разница? Ты свалил почти сразу, — беззлобно отзывается Чёрный. — Эй, командир, — щёлкает Курильщика по носу. — Скомандуй своим ручным собачкам, чтобы помолчали немного, мешают мне формулировать записи для дневника. Кстати, не забудь, их в пять часов надо выгуливать, а то засрут всю комнату! И мебель изгрызут, и… — Не забывай, что ты тоже Пёс, — вставляет свои пять копеек Лавр. — Сейчас наступит пять часов утра, карета превратится в тыкву, а мы в маленьких мопсов, которые срутся на ходу, страдая от недержания. — Эй! — почти безэмоционально возмущается Чёрный. — Я бультерьер. Сами вы мопсы. — Мопсы — милые собачки, — хихикает Курильщик и почему-то подползает ближе к Чёрному, хотя, казалось бы, куда ещё ближе. Тяжела доля Псиного вожака. Пожалуй, будет намного лучше, если Чёрный ещё немного посидит на троне. Курильщику не жалко — пусть поиграется ребёнок.