Деньги ведь могут всё, да?

Холодный зимний вечер, за окном метель, запах чистой резины, хлорки и медицинских препаратов. Макс сидел в коридоре, в ожидании окончания операции, стискивая в замок дрожащие руки. Он отлично помнил те слова, сказанные хирургом утром, когда Макс ворвался в больницу, наконец собрав достаточное количество денег для проведения операции. Сердце стучало как бешеное, одни лишь мысли о том, что что-то может пойти не так, сводили его с ума. Он помнит как потерял сознание, услышав диагноз, "опухоль головного мозга" У него не было тогда ни работы, ни подработки. Он хорошо помнит как отклоняли его заявки на работу, ссылаясь на разные недостатки, выбора не было, Макс устроился курьером, работал грузчиком, няней и уборщиком. Каждый день просыпался с мыслью что от него зависит жизнь матери и засыпал с мыслью, что времени мало, а нужная сумма совсем далеко. Тысячи способов заработка. И наконец заветная цель была достигнута. С момента начала операции прошёл не один час, а Макс всё никак не находил себе места. Вдруг дверь в палату распахнулась. Доктора один за другим спешно покидали этаж, ни обронив ни слова. Макс застыл, подкараулив хирурга он спросил его о успешности операции. На что хирург лишь покачал головой. — Я очень сожалею, нам не удалось спасти вашу мать, увы она не пережила операции на мозге. — Хирург сунул Максу в руки медкарту и спешно удалился в свой кабинет. Макс ещё с минуту простоял в немом шоке, переваривая услышанное, голова пошла кругом и тот упал на колени. — Не пережила... — Повторял Макс, впиваясь взглядом в кафель, в голове крутились слова доктора. Все его старания прошли даром, доводя себя до изнеможения ради пары мятых купюр, зарабатывая всеми способами деньги, которые могли всё кроме одного, самого важного для него, спасти свою мать, уберечь жизнь той, кто даровал её ему. Он не помнит когда успел порвать медкарту, не помнит как оказался в баре, и почему его так старательно пытались вышвырнуть на улицу. Не помнит как оказался в сугробе снега. Он не знает как вернулся домой, почему его руки были такими синими, и откуда в его доме оказалось столько выпивки. Даже понятия не имел, сколько времени прошло с момента как он вышел с больницы. Когда он последний раз вообще выходил на улицу, видел живого человека, ах да, он же совсем вчера заходил в тот же самый алкомаркет, его пакет был забит под завязку тем же самым дешёвым пойлом. Сколько себя помнил никогда не курил сигарет, и также не знал, почему вся квартира была усеяна сигаретными бычками, и вообще откуда у него деньги то, не знал он и почему кухонный нож лежит в прихожей по ручку в крови, не знал он и откуда столько кошельков в его комоде. Странно он себя чувствовал в последнее время, память как и сознание куда-то улетучивалось, постоянно болело тело и всё чаще раскалывалась по утрам голова. Если бы ещё хоть кто-то знал, почему полиция ломилась в его дверь и почему вместе с пропажей денег в его доме умножалось количество пустых бутылок. Не успел Макс и оглянуться, как одним утром за окном расцвела яблоня, как жарко было на улице, как трудно было идти тротуаром, рассматривая асфальт под ногами. Время шло, а он не помнил, почему на календаре дата 17.05 была обведена красными чернилами, быть при сознании было больно, не удобно, не привычно, цикл давно замкнулся, бутылки превращались в деньги, деньги превращались в бутылки и так по кругу. Макс сидел на диване и рассматривал свою футболку, и никак не мог понять, почему на белой футболке так много красного.... Красный и белый, ассоциация проста, а воспоминания болезненны. Початая бутылка в его руке ни с того ни с сего полетела в стену, разбилась вдребезги разбрасывая по старому затёртому ковру осколки, одна за другой бутылки летели в ту стену. Удивляло и то, что он ничего не чувствовал, наступая босыми ногами на осколки, меховой коврик стал почему-то в красный горошек, так ему казалось, а может и не казалось, а может и хрен с ним. в сотый раз открывалась дверь старого холодильника советских времён, и в сотый раз она закрывалась, скрывая пустоту внутри. Провали в памяти увеличивались, а вот мебель в доме постоянно исчезала, вместо неё появлялось ещё больше бутылок. Резкий приступ рвоты, тошнота и головокружение. Он уже давно не соображал что происходит, едва различал сон и галлюцинации от реальности. Всё было как-то очень странно, не понятно почему люди сторонились его, почему дети тыкали в него пальцами, в страхе разбегаясь, взгляд его усталых глаз бежал по строчкам, а мозг продолжал пытаться понять, что за каракули разбросаны по городу. Бесцельно бродил по аллее и пытался понять, почему листья вновь пропали, почему на улице стало меньше людей, и его руки опять стали тёмно синего цвета. Иногда он глядел в распахнутое окно с 11-го этажа своей двухкомнатной квартиры, пытаясь понять почему снег так медленно падал, кружился в небе, как его голова совсем недавно. Макс перестал давать себе отчёт в действиях. Часто он возвращался домой, и минут 10 втыкал откуда в его руках кожаная дамская сумочка, а вскоре и удивлялся, как быстро вещи пропадают из его дома. А время всё шло и шло, и он совсем не мог понять, откуда в его левой кисти нож, и почему видна лишь рукоятка, почему так щекотно стекала красная жидкость по локтю, и почему он так упорно за ней наблюдал. Он не помнил куда пропало красное с руки, и почему кисть так почернела, почему было так трудно двигать пальцами, может это были не его пальцы, и не его рука, и вообще не его тело, а тогда откуда? Что и вообще зачем? Макс стал засыпать в различных местах, падать замертво окунаясь в мир снов. Время шло, он стоял на табуретке в своей комнате, не зная почему дома нет света, почему нет воды и что он вообще делает на табуретке. Он с трудом пытался уловить связь, почему в одной руке был кусок старого хозяйственного мыла, а в другой плетённая верёвка. и пока он держал их в руках, продолжая смотреть как упавшая со стола свеча окрашивает ковёр и штору в красно оранжевый танец языков, они были такими светлыми и горячими, он не помнит как его одежда было охвачена этими языками, не помнит почему в такую жару на улице шёл снег. Он совсем не мог понять, почему чёрный дым не даёт ему дышать, почему кто-то зовёт его, голос был таким знакомым, он смотрел на свою черневшую руку и пытался понять откуда доносится голос его матери. Макс не знает почему его рука отпала, не знает почему ничего больше не видит, он не понимал что так пекло его голову, почему его чёрные волосы были поглощены теми же языками, время шло, но теперь медленнее, словно ползло как он совсем недавно. После что помнил Макс, это зов матери, её голос пробивался сквозь тёмную дымку. Он чувствовал как заваливается назад, как приятно было упасть на паркет и закрыть глаза, они так болели, веки не подымались словно залитые свинцом. Что-то в лёгких давило, сжимая их, не давая ему вдохнуть. Последнее что помнил Макс, единственное что помнил Макс, приоткрыв правый глаз, это была раскрытая настежь железная дверь его квартиры, чёрные с красным человечки боролись с языками и дымкой какими-то белыми лучами, взор его голубого глаза пал на лежавший под столом кошелёк, в нём тлели пару помятых купюр, прижатие почерневшей мелочью. Прежде чем Макс в последний раз закрыл голубые глаза, в его голове пронеслась одна мысль: "Деньги не могут спасти - лишь загубить". Глаза Макса закрылись, а сжимавшая расплавившийся кусок мыла рука тихо упала на пол. Последнее что видели пожарные зашедшие в комнату это упавший из загоревшегося шкафа красный баллон. Макс не помнил, откуда в его доме появился баллон с газом.