Одна семья

Стоя возле подоконника в комнате тёмных тонов, Вергилий прищурено смотрит в окно. Зелёная лужайка — вся на ладони будто, пестрит яркими цветами, и изумрудные травы раскинулись просторно до красивого плетёного забора. Холодные глаза внимательно следят за женским силуэтом, склонившимся над рыжим кустом цветов: Кирие в своём саду около дома бережно срезает с растений лишние ветви, бледными пальцами придерживая стебли. Трое мальчишек, что живут в этом доме — Вергилий их имена не запомнил — шумно качаются на качелях чуть поодаль, хохочут, и волосы их с одеждой развевает ветер. Вергилий хмурится, стискивая руку на переплетённой рукояти Ямато: ему совсем не нравится вся эта мирная идиллия. Особенно ему не нравится чувствовать за своей спиной присутствие своего придурка-братца, что вовсе не «мимо проходил, вот и решил зайти». — Эй, пиццу принесли, пошли, хватит сидеть тут, — голос Данте за плечом, словно плевок в сердце. Бесконечный болван, который решил «помочь» близнецу: решил, что жить Вергилий должен, как и все простые смертные — не в Аду, а среди цветущих трав. В доме сына. — Ты хоть бы иногда окно открывал, а то от злости твоей тут не продохнуть! Данте совсем непривычно глядеть на брата: вместо строгого тёмно-зелёного костюма с оборванным подолом, тот стоит к нему спиной в обычном халате. И, как всегда, не выпускает Ямато из рук. — Если ждёшь от меня слов благодарности, — Вергилий пожимает плечом, даже не собираясь повернуться лицом к брату, — ты получишь их только через мой труп. Вообще-то, изначально это была идея Кирие: жить всем вместе, в одном доме. Увидев Вергилия лицом к лицу в первый раз, смертная девчонка смогла рассмотреть в нём нечто большее, чем просто «козла-папашу», со слов Неро. Смогла рассмотреть боль и душевные терзания, что хорошо скрыты завесой льда его ярко-голубых глаз. Конечно, она об этом никому не сказала, но Вергилий, в эту же первую встречу, почувствовал от девушки так называемого сына необычайную красоту души, что идёт прямиком из сердца. Добро. Которое так ему мало знакомо. — Ну зачем быть таким говнюком, Верджил? — Данте наигранно расстраивается, оттесняя пальцем ворот красной футболки. — Я тебя тут по-братски пиццу зову поесть, без оружия пришёл, а ты даже не хочешь сделать вид, что рад мне… — Я не рад тебе. Данте лишь разводит руками. Драку начинать в доме не особо хочется, так как им же потом всё это убирать и достраивать, да и люди тут обычные — мало ли что. Кирие пиццу редко ест, а Неро уехал вместе с Нико в город по работе. Неужели пищу богов придётся делить с тремя мальчиками, нежели с братом-козлом? — Хорошо. Я сейчас приду. Разрежь пока, — немногословно бросает Вергилий слегка опешившему брату. Тот, еле заметно улыбнувшись, кивает понятливый взгляд и спешит удалиться из комнаты близнеца. Кирие в бежевом платье с пышным подолом, поднимается на ноги с полными руками цветов, словно настоящий ангел. Что-то кричит мальчикам на качели про обед и машет смотрящему Вергилию в окно рукой, дружелюбно улыбаясь. Полу-демон от такой наглости хочет нахмуриться, да вот только не может: понимает ведь, что эта глупая девушка относится к нему хорошо, хоть и зря это делает. Единственная, кто относится к нему хорошо. Потому в ответ — даже как-то неосознанно слегка улыбается, расслабляя хватку на Ямато. Мельком думает о том, что Неро повезло.

***

— Ого, — искренне удивляется Данте, сидя уже за столом перед разрезанной пиццей. — Ты даже без Ямато явился, серьёзно? Или куда ты себе его затолкал? Вергилий решает не отвечать. Почти без эмоций садится за стол, глядя на усыпанную помидорами, острой колбаской и чем-то зелёным пиццу. Сыр аппетитно тянется за куском, словно жвачка, когда Данте решается протестировать блюдо первым — от этого становится ещё противнее. — Приятного аппетита, сэр Данте, сэр Вергилий! — звонко бросает по приходу в дом Кирие с охапкой разноцветных трав в руках. — Спасибо, крошка, хочешь с нами? — Данте взглядом незатейливо указывает на коробку с пиццей. — Ох, нет, спасибо, я сейчас не хочу, — улыбается та в ответ, проходя вглубь дома. — Но буду благодарна, если оставите мне кусочек на потом. Вергилий берет кусок в руки безразлично. Смотрит внимательно на пышное тесто, вкушает аппетитный запах расплавленного сыра, прежде чем отправить пиццу в рот. И понимает, что это действительно очень вкусно. Но не вкуснее, чем то, что готовила мать… Всегда, когда видит Данте — будто настоящая поножовщина в памяти: сколько себя помнит — столько они и дрались. Будучи маленькими, будучи подростками, будучи взрослыми. Без разницы. Он — это всё, что осталось у Вергилия прямиком из детства. Глядя на него — в голове всплывает мама, что целовала в лоб перед сном, шептала всякие нежности на ухо и говорила о том, как любит. И из-за него же она и погибла. Вергилий хмурится при виде того, как Данте улыбается вслед Кирие. Словно… С какой-то заботливой отцовской отдушиной глядит на неё. И на Неро смотрит точно так же — этого не скрыть. — А она ничего такая, да? Я бы тоже хотел себе такую девушку, — говорит он с набитым ртом, размахивая куском пиццы. — Кирие, и правда, очень заботливая. Знал бы ты, сколько шуму она подняла, когда ты оторвал руку Не- — Хватит. Вергилий в мгновение ока вскакивает из-за стола, и в руке его приставленный к горлу Данте Ямато поблескивает опасно в свете солнца. Из глубины дома слышится еле слышное «Что случилось?!» и приближающийся топот ног. — Если ты ещё что-нибудь скажешь, я убью тебя. В дверях — застывшая девушка, а под лезвием катаны — беспристрастное лицо младшего близнеца, спокойно продолжающего поедать пиццу. Вергилий сердится. Больше на себя: что позволил минутному гневу взять верх над ним: захлестнуть с головы до ног. — Пожалуйста, сэр Вергилий, остановитесь. Тут дети, — просит Кирие, будто сие действо происходят каждую пятницу. Но Неро дома нет — остановить разбушевавшихся «родственников» некому. В голосе её совсем нет страха. Почти. Вергилий послушно складывает Ямато в ножны. Он совсем забыл про людей вокруг — ему ещё многому надо научиться. В основном — этой доброте лучезарной женщины Неро. — Извини, Кирие. — Всё нормально, девчуль, расслабься, я не собирался с ним драться здесь. Если что — мы выберем площадку по-просторнее и подальше. В душе отчаянно бьются два звена друг с другом: в потаённых закоулках тьмы шепчет Ви, напоминая о себе — та самая добрая крупица Вергилия. Память всё ещё так свежа тому мгновению, как черноволосый незнакомец-друг Неро, взяв в руки старенькую облезшую деревом скрипку, от всей души посреди гостиной играл Кирие, Нико и Неро. И тогда же, в тот самый момент, девушка сына решилась спеть под скрипичный аккомпанемент, ведь давненько никто не подыгрывал ей знакомые мелодии. На раскатистый в воздухе, словно трель, голос прибежали тогда трое мальчишек, толпясь в проходе комнаты. Бьётся момент в голове, когда Неро, ото всей своей привычной глупости, обнял Ви — но никогда бы не обнял Вергилия. Тот бы и не позволил, наверняка, прикоснуться к себе. Он и собственному брату-то к себе касаться не разрешал никогда. До этого момента. Чья-то рука мягко ложится на плечо. Кто-то смотрит на него с непривычно-не наигранной теплотой, почти что затаив дыхание. Данте, привстав со стула, держит руку на плече Вергилия, и тот, к своему же собственному удивлению, даже не спешит её стряхнуть. Ладонь по-прежнему крепко сжимает ножны катаны. — Брат… Врезается в мозг всего лишь слово. Неожиданно. Где-то внутри, в душной темноте вопит Ви, и от голоса его возникает трещина, сквозь которую льётся мягкий белый свет. Уже давно льётся, только Вергилий замечать его не хочет. -…сколько можно? Старший близнец застывает, даже не моргая. Все были так добры с Ви — он это отлично помнит; помнит даже, как показал Кирие пару аккордов, когда она стояла рядом. Правил ей мягкие пальцы на грифе скрипки, коими она неумело зажимала струны и смеялась. Как Неро крепко обнял — что даже лопатки свело; помнит, как молодой парень дышал в шею и тихо сказал что-то вроде «Ты клёвый парень, Ви». Как Нико препиралась с Грифоном, обзывая его «толстой никчёмной курицей», а Ви, сидя рядом, лишь безмолвно улыбался. Но не чувствовал себя одиноким, как все восемь лет в мире демонов. Чувствовал себя, словно в настоящей семье. По безэмоциональному лицу скатывается одна-единственная слеза, которую Вергилий даже по началу вовсе не замечает; он ведь даже не моргает — настолько подсознание захватило его. Данте ошалело оглядывает брата, не веря своим глазам: это он плачет, что ли? Тот опускает голову вниз, слегка приоткрыв рот: хочет что-то сказать, да только слов-то и нет. Совсем не в его стиле. Холодные глаза Вергилия расширяются, словно в ужасе, когда его измученное воспоминаниями тело крепко обнимают двумя руками, прижимая ближе к себе; даже Кирие, настороженно наблюдающая за ними двоими, роняет красную тряпку на пол от неожиданности. Данте, словно позабыв, кто есть кто — кто кого ненавидит — кто кого презирает, впервые за долгое время обнимает родного брата. Старший, естественно, в шоке: нелепо расставив две руки, одна из которых крепко сжимает Ямато, растерянно осматривает пустое пространство вокруг себя — Данте явно плевать, что сейчас в его грудь может воткнуться смертоносная сталь. Краем глаза видит, как Кирие прижимает руки к груди, явно чувствуя, что сейчас начнётся драка — самое время звонить Неро. Но вместо драки Вергилий лишь опускает руки, даже не стараясь вырваться из братских пут. Младший чувствует, как тот кладёт голову на его плечо, бледной щекой упираясь в мягкий материал футболки — сквозь ткань чувствуется холодная кожа. В воздухе витает напряжение, но вместе с тем и большое облегчение — тело Вергилия в руках Данте расслабляется, совсем не чувствуя подвоха. Где-то в тёмном закоулке души, проблескивая белым светом, улыбается Ви. Улыбается и Кирие, тихонько со стороны глядя на редкие слёзы Вергилия, скатывающиеся по белым щекам прямиком на красную футболку. — Ох, мужик, — Данте похлопывает его по плечу, по-доброму усмехаясь. — Когда ты наконец поймёшь, что мы одна семья?