***
За день до операции у нас был приём — Рождество как-никак. На каникулы приехали мои сёстры из Хогвартса, а в день праздника в залах было и вовсе не протолкнуться — приехали, кажется, все, кто мог: наши семейный друзья, школьная молодёжь к моим сёстрам, выпивающие мои друзья, большинство бомжевато-аристократичного вида, важные родовитые волшебники — друзья моего отца, его родные, бесконечно трещащие знакомые моей матери, какие-то старые глуховатые тётушки, сразу засевшие за карты, и маленькие визжащие племянники и племянницы, носившиеся по всему этажу. Играла музыка, кто-то кружился в центре зала, игральные столы были окружены плотным кольцом любителей, кто-то прохаживался, кто-то ел, кто-то целовался, забившись в уголок под омелу. Но для меня это был абсолютно бессмысленный вечер и ужасно нервный — я вся тряслась при мысли о завтрашнем дне (а ни о чём другом я думать в принципе не могла), а от перебора всех возможных ошибок и промахов у меня темнело в глазах и сводило живот. Поэтому, встретив всех, на кого меня натаскали родители, я забилась в тёмный угол и неподвижно сидела на каком-то кресле у маленького кофейного столика, уставившись в пустоту и предаваясь своим страхам. — Эй, Беллс! Ты чего ничего не пьёшь? — конечно это был Руди Лестрейндж — весёлый, небрежный, забывший, видимо, нашу ссору и уже захмелевший. Он сунул мне в руку бокал с какой-то густо-красной, несомненно алкогольной, шипучкой и, вопросительно приподняв бровь, кивнул на центр зала: — Потанцуем? Я, отхлебнув напитка, оказавшегося с привкусом земляники и мяты, отрицательно покачала головой. — Ну ты чего! — Завали, Лестрейндж. Вон, смотри, Меда одна — иди к ней. Но он вдруг наклонился к моему уху. — Волнуешься насчёт завтра? — произведя этот выстрел, он выпрямился. Я вздрогнула всем телом и начала нервно оглядываться, а потом прошипела: — Какое тебе дело? И вообще, откуда ты знаешь? — Секрет фирмы, — и Рудольфус сделал вид, что уходит, нахально поглядывая на меня. — Руди! Я схватила его за рукав и оттащила обратно в угол, он уселся в кресло напротив. — Что ты знаешь? — Ну, например, то, что ты завтра станешь убийцей, ну или, по крайней мере, должна, но похоже сама ни в чём не уверена… да перестань ты оглядываться… хочешь дельную штуку? — Какую? — Она поможет осуществить необходимое, — он многозначительно поднял брови. Недалеко прошли миссис Кэрроу и моя мать, они заметили нас и подошли. — Белла, Руди, там начали играть, не хотите присоединиться? — Да, мам, мы сейчас, — торопливо бросила я и поспешила за Рудольфусом, который уже скрылся за дверью в коридор. Закрывая дверь, я не могла не заметить, как женщины обменялись понимающими взглядами, и меня это чрезвычайно позабавило — мама только и ждала, что я выйду за Рудольфуса. Пробежав немного по длинному тёмному коридору, мы вошли в одну из комнат. Конкретного предназначения у неё не было, чаще всего она использовалась для очень личных нужд молодых (или не очень) людей. Лёгким взмахом руки я включила свет. — Ой… — Ааааа… — Уууу… Ивэн! Какая преле… — Бежим! Как ненормальные мы бросились вон из комнаты, где на диване сплелись в клубочек Ивэн Розье и ещё кто-то. На сей раз мы добежали до самого конца коридора, свернули, взлетели по четырём ступеням и, предварительно постучавшись, вошли в комнату. Хотя бы здесь никого не было. Мы давились от смеха, но на всякий случай я приставила к двери стул, Рудольфус мигом на него уселся и, оборвав смех, заговорщически посмотрел на меня. — Ну? — нетерпения во мне было хоть отбавляй. Сохраняя подчёркнуто-театральный вид, Рудольфус залез в карман и вытащил крошечный пузырёк с какой-то чёрной жидкостью. — И что это? — А сама не догадаешься? — он чуть снисходительно усмехнулся. — Ну это какой-то яд… — Это Напиток Живой Смерти, дурочка! — Серьёзно? — удивлённо вырвалось у меня. В школе мы пытались его варить, но ничего хорошего у подавляющего большинства не вышло, вот у меня, например, нет. — Откуда он у тебя? — О, для вас, моя госпожа, с Луны достал бы! — Рудольфус отвесил шутливый поклон. — Руди, как высокопарно! Шекспир отдыхает! — Я закатила глаза и спрятала пузырёк в потайной карман платья. — И всё же, отку… — Да, кстати, Белла, — он хитро посмотрел на меня, — я же не бесплатно тебе помогаю… Он замолчал, кажется, только затем, чтобы посмотреть на моё лицо. — Слушай ты… — Танец вполне релевантен, — быстро добавил тот. — Эх, — тяжело вздохнула я, опять немного закатив глаза. — Ну что делать, пошли, спекулянт несчастный. Когда мы вошли в главный зал, народу там заметно поубавилось — многие отправились пить чай, музыка стала спокойнее, кто-то погасил половину огней, и в комнате стоял нетёмный полумрак. Держась за руки, мы встали у стены, дожидаясь окончания предыдущего танца, чтобы вступить с начала. Музыканты играли что-то вроде медленного фокстрота, а парочки, замедляясь, кружили, тихонько переговариваясь. Одной из них был брат Рудольфуса, Рабастан, который впился взглядом извращенца в пятую точку Коры Кэрроу, а его партнёрша, похоже, собиралась плюнуть ему в лицо. Но наконец мелодия смолкла, партнёры и партнёрши основательно поменялись друг другом, и спустя пару минут музыканты вновь коснулись струн и клавиш. Теперь они играли классический вальс с вплетёнными рождественскими мотивами. Рудольфус решительно взял мои руки и положил одну из них себе на плечо, а вторую, сжимая, отвёл в сторону. Я оценивающе на него взглянула, на его лице читались радость, хвастливая гордость и ещё какое-то чувство получения желаемого; он внимательно смотрел на наши сцепленные руки, чуть покачивая головой в такт, и вдруг качнулся и закружил нас в танце. Мы оба танцевали хорошо, я любила покачивать головой, наклоняя и поворачивая её в такт мелодии. Поймав комфортный ритм, мы смогли повернуть головы и двигаться, глядя друг на друга. Мы кружились, то чуть ускоряясь, то переходя на более плавные шаги, Рудольфус аккуратно прокрутил меня, кажется любуясь происходящим. — Меньше пылкости в глазах, Лестрейндж. Тебе скоро Рабастан позавидует, — улыбнулась я. Рудольфус только хмыкнул, продолжая кружить нас по залу. Я увидела, что от двери в столовую на нас, обнявшись, смотрят родители Рудольфуса, я успела им кивнуть, они заулыбались в ответ. Музыка начала смолкать, но я чувствовала какой-то прилив радостного спокойствия. И со счастливой улыбкой я повернула голову на Рудольфуса. Тот просиял в ответ и вдруг притянул меня, чуть наклонившись, и поцеловал. Я задохнулась от неожиданности, его руки прошли по моей спине, и пальцы утонули в волосах, его горячее дыхание коснулось моих губ, а рот приоткрылся… За спиной заулюлюкали, и я с силой оттолкнула Рудольфуса от себя. — Дурак! И, повернувшись на каблуках, стараясь не переходить на бег, задрав голову, я выскочила из зала. Через проходную комнатку, я попала в одну из гостиных. Она была темна и пуста — сегодня использовали большую. Я не стала зажигать свет, подошла к столу и ошарашено провела рукой по лицу, задержавшись на губах, налила воду из большого стеклянного графина. Но она не особо мне помогала, и я наклонила стакан, мокрыми руками прошлась по лицу. Стало спокойнее, но холоднее. Я присела на краешек стола, почему-то тяжело дыша, словно после быстрого забега. В голове всё странно звенело, сложно было сосредоточиться на чём-либо. Но тут я услышала приближающиеся шаги и оглянулась с мыслью сбежать куда-нибудь. В этой гостиной было два выхода: тот, из которого пришла я и собирался появиться ещё кто-то, и другой, ведущий в столовую, где сейчас находилась куча народу. Но ещё здесь был балкон — огромный каменный балкон, предназначенный для завтраков десятка два человек. Туда-то я и рванула. Ручку сильно заело, она отвратительно поворачивалась, но мне удалось справиться. Захлопнув дверь, я прижалась к ней спиной. Зимняя ночь была морозна и кристально чиста, лёгкие обожгло ледяным воздухом, по голым рукам и ногам мгновенно побежали мурашки, но хотя бы голова успокаивалась. Я подошла к каменной ограде. Медленно падал сверкающий в свете, льющемся из окон, снег. Моё мокрое лицо жгло, изо рта шёл пар. Я обернулась на дверь и прислушалась, в надежде, что там уже никого нет, но, к моему большому сожалению, там всё продолжалась возня, даже зажёгся свет. Я опять посмотрела на двор, мои родители с кем-то прощались. Почему некоторые гости предпочитали трансгрессию Летучему Пороху, оставалось для меня загадкой. Чаще всего они были из тех чопорных, скучных, стереотипных аристократов. Постояв немного и обменявшись прощальными приветствиями и пожеланиями счастливого Рождества, гости ушли, вскоре чёрная вуаль ночи скрыла их от моих глаз. И тут я услышала скрип и гулкие шаги по камню — кто-то вошёл на балкон. Конечно, это был Рудольфус. Старательно делая вид, что ничего не замечаю и рассматриваю небо, я продолжила краем глаза за ним наблюдать, начиная чувствовать странное лёгкое раздражение. Рудольфус подошёл к ограде и тоже облокотился на неё. Он пил какой-то напиток и разглядывал Кассиопею, неясно проступающую на усыпанном звёздами небе. — От меня так быстро ещё ни одна девушка не убегала, — неожиданно произнёс он, крутя в зубах «соломинку». Я чуть задрала подбородок, но промолчала. — Мои родители не против, Басти, думаю, тоже, надо бы только у Бекаса (пса) спросить. С благословением, я надеюсь, твои не затянут, ну и к марту можно будет укатить куда-нибудь… — Конопатый, не слишком ли далеко идущие планы! — не удержавшись от резкости, я повернулась к нему. — Но тебе же понравилось! Я влепила ему такую пощёчину, что у меня у самой рука онемела. — Ты ничем не лучше Рабастана!.. — В постели? А ты проверяла?.. — Два пупа земли, вообразившие, что каждая девушка, а может, и юноша, будет в восторге, если вы рыгнёте!.. — Надо будет проверить… — Ты бестактен, … — С кем это ты сравнивала?.. — …нахален, — У меня есть великолепный учитель!.. — …насмешлив!.. — Только это помогло мне выжить… Я начала ругаться бессвязными матерными словами и, выхватив бокал у Рудольфуса, запустила его в стену. Стекло разлетелось в дребезги, на стене образовались разводы, а я выскочила с балкона, стрелой пролетела через комнаты, взбежала по лестнице и упала в кресло перед камином в своей комнате. Я была зла, устала, и дрожала от холода. Сдёрнув с ног туфли и отбросив их в сторону, я так и сидела, не чувствуя себя согретой и способной шевелиться. Там же и заснула.***
Ровно в девять утра меня разбудил наш домовой эльф, которому я вчера приказала сделать это. Еле продрав глаза, с тяжеленной головой, я кое-как встала и попыталась привести себя в порядок. Видок у меня был просто «отличный»: опухшие глаза, которые так и норовили закрыться, и синеющие пятна под ними, волосы, превратившиеся за ночь из великолепной причёски в веник, покрасневшая и плохо слушающаяся рука, которую я благополучно отлежала, съехавшее мятое платье, на котором ещё и пятно оказалось… Голова просто раскалывалась, но пришлось побороть желание умереть, смыв себя в унитаз… Стоя в душе под сильной прохладной струёй воды, я прокручивала весь свой план, а моё решение не нервничать уже сказало «пока», через живот, скрутившийся в трубочку. Вылезая, я заметила, что моё платье всё так же валяется на полу, и это почему-то меня выбесило. — Дисси! Где этот чёртовый эльф! Дисси! — закричала я на весь этаж. — Простите, Госпожа! — маленькая чистенькая эльфиха мгновенно возникла передо мной. — Дисси, забери это платье! Мне нужно аккуратный, выглаженный наряд, а не вот эта тряпка! И я швырнула чёрную материю примерно в сторону служанки, та поймала и мигом скрутила её в рулон. Но от него оторвалось и отлетело что-то вроде пуговицы. — Дисси, ты испортила мою одежду! — Мисс, простите, простите, я случайно, я ничего не трогала! — запищала эльфиха, бросаясь к пуговицы. — Мисс! Это не… Посмотрите! Возьмите, мисс! Она крошечными ручками протянула мне… да, это был тот самый пузырёк с Напитком Живой Смерти, который дал мне Рудольфус! Весь вчерашний вечер промелькнул у меня перед глазами: вот Рудольфус даёт мне зелье, вот мы танцуем, а вот я мёрзну, ругаясь с ним на балконе… Без лишних слов я сцапала пузырёк из рук эльфихи и покрутила его перед глазами. Непроницаемая чёрная жидкость, конечно, могла оказаться подкрашенным гноем бубонтюбера, но ни проверять яд в действии, ни просто ставить помощь под сомнение мне не хотелось. Как бы Рудольфус ни смеялся надо всем, он был хорошим другом. Поэтому я, крепко зажав пузырёк в кулаке, вышла из ванной и принялась одеваться. Не привлекая внимание, мне нужно было выглядеть абсолютно естественно, но вместо того, чтобы, не заморачиваясь, взять просто что-то, я облазила весь шкаф и в итоге выбрала винного цвета рубашку, какие-то брюки и чёрное пальто с кучей потайных карманов. Ради них я и надела его. — Дисси, чай, кофе и молоко в термосах! — приказала на ходу я. Взглянув на часы и с ужасом осознав, что уже 10, я принялась рассовывать по карманам самые важные вещи, которые стоило держать под рукой: поддельное рекомендательное письмо, кое-что о той грязнокровке, волшебная палочка и пузырёк. Дисси в это время укладывала в мою сумку, расширенную заклятием, термосы с напитками, чашки, и сменную одежду, которую я отобрала, пока копалась в шкафу. Спустившись на первый этаж, я прошла в специальную комнату, оборудованную огромным камином и крючками с множеством щёток. Дисси бежала за мной, она сунула мне в руку чашку кофе — никакого аппетита у меня не было, но кофейный священный ритуал следовало соблюдать ради собственного же равновесия (в прямом и переносном смысле). Я отхлебнула, и во рту появился горьковатый терпкий вкус. — Я вернусь не скоро, не смей никому ничего говорить! Если спросят, скажи, что я у Элен Селвин, — продолжила я раздавать указания, заходя в камин. — Хорошо, да, мисс! — эльфиха протянула мне аккуратную плошку из гладко обработанного дерева, наполненную серым порошком, и небольшую щётку для чистки одежды. — Забери! — Я отдала ей полупустую чашку и произнесла, разжимая кулак, наполненный Летучим Порохом: — Министерство Магии! Когда поднялся вихрь пепла и золы, я прикрыла глаза. Вокруг плясали зелёные языки пламени, они гудели всё громче и громче, и вот я уже чувствую как меня кружит и несёт по каминным путям. Коснувшись ногами твёрдого, но изрядно засыпанного, каминного пола, я осторожно открыла глаза. Несмотря на праздничное утро народу в Атриуме было немало, все направлялись в дальний конец зала, к лифтам, и на меня никто не обращал внимания; гул голосов, шаги по мраморному полу, попеременные щелчки огня и шелест падающей воды заполняли зал звуками. Отряхнув щеткой пальто, я спрятала её в сумку, вышла из камина и направилась по течению толпы. Но когда я уже почти дошла до золотых ворот, меня окликнули: — Мисс, подойдите сюда! Дежурный за столом смотрел именно на меня. Мой желудок сделал обратное сальто, сердце заколотилось со страшной скоростью — неужели… неужели… Но дежурный всё так же без особого интереса смотрел на меня, не предпринимая никаких действий. Он повторил: — Подойдите сюда! Мне нужно вас зарегистрировать. Я мгновенно его оценила: заросшее лицо, странное мятое одеяние болотного цвета, неровно сидящие очки, заспанные глаза; ничего особенного — рядовой, безынициативный работник. Подойдя, я обожгла его ледяным взглядом. — Ваши имя и палочка, пожалуйста. С королевским презрением, полностью отражающимся на моем лице, я протянула ему волшебную палочку. — Моя фамилия Блэк, — холодно произнесла я. Дежурный быстро подняла голову и взглянул на меня поверх очков. — Мисс! — его тон поразительно изменился. — Мисс Блэк, прошу прощения! Я протянула руку в требовательном жесте. Дежурный, отдавая мне мою палочку, привстал, не переставая рассыпаться в извинениях: — Извините за неудобства, мисс Блэк! Простите, что не признал вас! Счастливого Рождества!.. Не обращая на него более внимания, я пошла дальше. У лифтов я столкнулась с Августом Руквудом, ещё одним знакомым моего отца. — Беллатриса? — он удивлённо приподнял брови. — Доброе утро, мистер Руквуд! Именно вас я и ищу! Мне необходимо поговорить, — я кивнула, многозначительно глядя ему в глаза, показывая, что пришла по делу. — Пройдём ко мне в кабинет, — предложил он. — Замечательно, а вот и лифт. Кабинет Руквуда находился на первом уровне, и ехать пришлось долго. Всю дорогу мы мило беседовали о вчерашнем приёме, на котором Руквуда не было, он посетовал на это: — С маленькими детьми всегда так — счастье, приносимое ими, требует жертв. В его кабинете мы сразу перешли к делу. — Мистер Руквуд, мне нужно найти мистера С. Дугалса. — Саймона? Он работает в Отделе международного магического сотрудничества на пятом уровне, кабинет №475. — Угу, я смогу его найти? — Там висят указатели. Беллатриса… — Его сестра сегодня работает, не так ли? — Да, последняя неделя перед отпуском… — Чудно! — нехорошо улыбнулась я. — Что они пьют? Чай, кофе?.. — Чай, чёрный чай. Белла, — Руквуд внимательно посмотрел мне в глаза, — это он? Руквуд знал, что я готовлюсь к вступлению в ряды Организации — он сам был среди тех, кто сидел в кабинете моего отца в тот день, когда я попросилась в Организацию, — о конкретном задании он, конечно, не знал, но предположить было просто. — Да, да это он. — И ты должна… — Мистер Руквуд, — я повысила голос, — я хочу с ним пообщаться. — Да-да, я это и имел ввиду. — Спасибо, — сказала я, когда мы вышли из его кабинета. — Всегда пожалуйста! Я начала прощаться с ним, но он вызвался проводить меня до нужного уровня, так как ему вдруг понадобилось спуститься в Отдел Тайн. И мы поехали вниз. Как ни странно, лифт был пуст всю дорогу, за исключением двух студентов-стажёров, вошедших этажом ниже. Рыжий показался мне знакомым. — Уизли? — недоверчиво-изумлённые нотки, которые я постаралась вложить, явственно проступали в моём голосе. — Привет, Блэк, — он ограничился сухим приветствием. Я нарочито отвернулась, но когда и Уизли, и другой вышли, и двери лифта закрылись, я, не удержавшись, хохотнула. Руквуд понимающе покачал головой: — Тоже удивляюсь, как он сюда попал, когда столько порядочных волшебников осталось за бортом. Пока мы ехали, я делала ещё одно странное действие — выдавливала ногтем на тыльной стороне ладони номер кабинета. Так что, когда лифт опустился на пятый уровень, на левой руке белыми вмятинками проступало число 475. Когда, выйдя из лифта, я нерешительно застыла перед его дверьми, а пожелания удачного дня Руквуда затихли вместе с лязгающем лифтом, по коридору в мою сторону направлялась группка работников, они эмоционально обсуждали какого-то Юрия, который оказался очень скандальным партнёром и что-то там ещё потребовал… Им навстречу прошла женщина средних лет, нагруженная папками. Она строгим хриплым голосом окликнула одного из служащих: — Мне нужны отчёты о результатах переговоров, Дугалс! Я так резко повернула голову, что шея хрустнула и заломилась. Вслушиваясь, я всё стояла как вмёрзшая в ковровую дорожку, не в силах оторвать ноги. Дугалс, оказавшийся подтянутым мужчиной лет тридцати, сказал, что заканчивает, и женщина, неодобрительно поджав губы, удалилась. Когда она скрылась за поворотом, компания принялась обсуждать горе товарища. — Да, Фрика тебя прямо-таки невзлюбила! Чем это ты так ей насолил? — Сестре твоей такие замечания не делает… — Заканчивай скорее, а то съест и не подавится! — Да что вы смеётесь! Это же гиблое дело! Саймон, тебе какую коробку заказывать? — Бирюзовую и только круглую! — Принято! — Ладно, бывайте, я, пожалуй, допишу, а то ведь и правда… — Живи, Дугалс! Если что, мы в столовой. — Пока! Компания прошла мимо и разошлась по разным ответвлениям коридора, а я всё стояла в рассеянных мыслях. У меня адски болел живот, и нервно раздувались ноздри. — Да, подожди… Мисс, а вы к кому? Я так и подпрыгнула от неожиданности, сердце успело пронестись в пятки и вернуться обратно в желудок, где продолжило стонать и стенать. Ко мне, постукивая каблучками, подошла миниатюрная молоденькая девушка, едва ли старше меня. — О… э, я Беллатриса Блэк, ищу мистера Августа Руквуда, у нас с ним назначена встреча, — ляпнула я что-то мало-мальски правдоподобное. — Мисс Блэк? — Приветливо улыбнулась девушка. — Какая приятная неожиданность! У мистера Руквуда кабинет на первом уровне, может, вас проводить? — Оу… Нет, нет-нет, спасибо, — выдавила я, пытаясь думать своей чугунной головой, и одновременно изображать вежливую (наверное) улыбку. — По правде говоря, сейчас я ищу немного иное место… — А, туалет! — понимающе кивнула девушка. — Направо, дверь в конце коридора. — Благодарю вас, мисс…? — Мисс Вессер, — подсказала та. — Да-да, конечно! Спасибо вам! — Хорошего дня, мисс Блэк! И я быстро направилась в указанном направлении, стараясь не выглядеть слишком напуганной. В женском туалете воняло мочой вперемешку с духами. Я с грохотом закрылась в кабинке и уселась на сиденье. У меня дрожали руки, и кидало то в жар, то в холод. Я попыталась вспомнить свой идеальный сценарий — меткие реплики, игра мимикой, точные движения…- я не помнила ничего. Мне стало страшно, потом я страшно разозлилась — и на Ричарда Лестрейнджа за его дурацкое задание, и на его сына, сбившего меня вчера, и на Руквуда с отцом, не пожелавших помочь мне, и главное на себя за столь идиотское поведение. Боец, называется! Человек, на которого можно положиться! Тупая размазня! Так испугаться тупую грязнокровку! Идиотка! Почему тогда у меня, у Беллатрисы Блэк, так сдали нервы? Почему продуманный план убийства на деле оказался дырявым? Почему я нервничала так, что чуть в обморок не падала? Почему?.. Наверное, потому что я боялась. Глупо, стереотипно и по-детски боялась смерти. Что собственно тогда я о ней знала? В раннем детстве умерла бабушка, продвигая свои идеи, Организация очищала себя путь, говорили, что Он легко и ужасно убивает непокорных, Гриндевальд немного раньше, где-то в Америке, убивал многих, противных его политике… Не так уж и мало, можно сказать. Но всё было так далеко от меня, что от всех моих детских «войнушек» и хвастливых уверений не осталось и следа. Просто ничего. «Мне нужно отправить на тот свет человека», — звучит в сто раз проще, бесцветнее и незначительней, чем реально пойти и убить… До сих пор ужасно нервная, но теперь ещё и страшно злая, я вытащила свою волшебную палочку и принялась за собственную внешность. Пара несложных заклинаний, и я уже чувствую лёгкое жжение по всему телу и изменение структуры волос. Переодеваясь в одежду, извлечённую из сумки, я старалась ни о чём не думать, и это получалось на удивление хорошо. Когда я уходила из кабинки, то зачем-то слила воду. Просто Мастер маскировки! Прежде чем направиться к убиваемому, я остановилась у раковин напротив зеркала и продолжила перевоплощаться в Милу Циммерман. Волосы были взбиты и подняты, на губах появилась алая помада, а на нижнем веке тени. Но секунду подумав, я стёрла краску с губ — она делала меня слишком смелой и независимой, что совершенно не шло моему образу пугливой несчастной волшебницы. Я надела и оправила пальто — только его я оставила без изменений. В последний раз взглянула в зеркало. Я подумала о том, что даже в таком неестественном виде, у меня остался свой шарм, и старалась не думать, что неким прототипом послужила какая-то магловская знаменитость, и что она была гораздо интереснее, чем я в своём новом виде, и утешала себя тем, что это необходимо для задания. Сейчас меня и мать бы не узнала — отражение показывало мне полную бледную девушку с отвратительным цветом кожи, но с великолепным блондом в кудрявых волосах, в свитере цвета крема и длинной коралловой юбке, на каблуках и с сумочкой, форму и цвет которой я тоже изменила. Цокнув языком, я вышла из уборной.***
Когда я постучала в дверь с цифрами 4, 7 и 5, мне ответил не слишком приветливый мужской голос, сначала негромко проворчавший «И кому же это вздумалось мотаться…», а потом уже более обычным тоном пригласивший меня: «Войдите!» Я открыла дверь и переступила порог. Кабинет оказался обычным, со шкафами, расставленными по углам, и двумя письменными столами — посередине и у левой стены. Там-то и сидел Саймон Дугалс. Он оторвался от бумаг, усыпавших его стол, и с нескрываемым раздражением посмотрел на меня. — Да? Этот вопрос отрезвил меня, я прекратила пристально приглядываться к каждой вещи в кабинете, и набрав побольше воздуха, перешла к делу. Робко и негромко я начала: — Добрый день, я мисс Циммерман. У меня назначена встреча… — А… да, здрасте, — Дугалс видимо соображал, как бы повежливее указать мне дверь. — Проходите. У вас что-то конкретное? — Мой хороший друг, мистер Бонне порекомендовал мне именно вас, и я… — Присядьте, мисс… Циммерман. Я опустилась на стул, подвинутый мне, продолжая разыгрывать представление. На самом деле, я мало что изображала, а действительно волновалась и запиналась, что для ситуации подходило как нельзя кстати. Но забота этого Дугалса почему-то ужасно меня смешила. Хорошо, что у меня не было времени зациклиться на этом, иначе успешность моего задания оказалось бы под серьёзной угрозой. — Дело в том, что у меня есть сын, маленький, и он сейчас в Аргентине. Мне не дают вывести его! — моей игре позавидовало бы любая актриса. — Их Министерство не даёт… отказывается… — но тут у меня сорвался и, забулькав, исчез голос, я вытащила маленький кружевной носовой платок и спрятала в нём сухое, сморщенное лицо, а Дугалс, присев на корточках рядом с моим стулом, принялся меня успокаивать, утешать и обещать помощь. Моё горе не оставило его равнодушным, и после недлительных «рыданий», мы перешли к делу и быстренько договорились о «завтрашней встрече», перед которой Дугалс обещал ходатайствовать о моём «сыне». Для этого он принялся составлять его характеристику. В кабинете до сих пор не было сестры Дугалса, а мне сильно долго засиживаться было нельзя. Поэтому, мои мысли вились как змеи, чуть в косичку не сплетались, для успокоения я засунула руку в карман и сжала флакон с зельем. — …Какой ближайший крупный магический пункт? — Город Неукен. И тут случилось просто замечательное событие — дверь открылась, и вошла сестра Дугалса, Грета Дугалс. Я от возбуждения чуть не выдала себя радостным взглядом, но вовремя спохватившись, опустила глаза в пол и выпрямилась. — Саймон, эта крыса опять на… ом… Добрый день, мисс, — начала Грета, как только закрыла дверь, она с размаху поставила что-то вроде портфеля на стул. — Здравствуйте, мисс Дугалс, — каким-то писклявым голосом поздоровалась я. — Мисс Циммерман, вас не затруднит проверить? — Саймон протянул мне лист, исписанный разборчивым, но ужасно мелким почерком. — Извините, я надеюсь, вам не тяжело читать мои каракули. — Нисколько, всё хорошо. Я сделала вид, что внимательно изучаю написанное, но в действительности же навострила уши. По сути операцию можно было начинать, но мне было очень интересно понаблюдать за этой парочкой, а в особенности, за сестрой. Она была едва ли сильно старше брата, но совершенно на него непохожа. Даже то, что они были на одной должности, но имели разные функции, демонстрировало их ключевое различие. Саймон был «внешне-коммуникативный» кто-то там, а Грета — «внутренне-согласовывающий». Из-за большой горбинки на носу, она была некрасива, носила абсолютно безвкусную одежду, но при этом непостижимым образом оставалась очень элегантной и, похоже, самодостаточной. Сейчас она была ужасно раздражена, и как только Саймон отдал мне бумагу и начал потягиваться, тихо заговорила. — Представляешь, я общалась с Вессер, и она мне сказала, что встретила сегодня одну из сестёр Блэк, — рассказывая, она резкими движениями палочки поправляла порядок на столе, сбрасывая мусор в корзину на полу. — Серьёзно? А что ей надо было? — Саймон повернулся лицом к сестре. — Мистера Руквуда, — немного зло и насмешливо ответила Грета. Опять пролезть куда-нибудь хочет, — покачал головой её брат. — Что Паркинсоны, что Блэки — одного поля ягоды. Видимо у них была ещё и интереснейшая история с Паркинсонами… — И больше всего бесит, что эти «короли» требуют к себе особого внимания! — горячилась Грета, постепенно повышая голос. — Хорошо, хоть на колени падать не просят! — Всё в порядке? — Саймон похоже не забыл, что они не одни, и приостановил поток не самых вежливых высказываний сестры, обратясь ко мне. — О, да! Мистер Дугалс, огромное вам спасибо! — Завтра в два часа? — Да, да, конечно! Спасибо! И я начала поправлять пальто, но случайно задела полами одну из стопок бумаг на его столе, листы взлетели и начали медленно опускаться, ровно планируя над полом. — Ой, извините меня! — с притворным раскаянием воскликнула я, и постаралась как можно скорее вытащить волшебную палочку и вернуть всё на место. — Да что вы, Мила! Не переживайте! Я справлюсь…спасибо! Пока мы с Саймоном собирали листы, Грета с жалостью смотрела на меня. Её взгляд красноречиво говорил: «Какое бедное, зашуганное создание!». Чтобы не выдать себя нечаянной улыбкой, я отвернулась и сосредоточенно поправила стопки. Мой взгляд упал на верхний лист. До сих пор там была копия правил составления писем на какое-то имя, но теперь, когда бумаги перемешались, сверху лежала другая, на которой большими крупными фиолетовыми буквами было написано «В РАЗРАБОТКЕ», а ниже, после указания должностей, дат и фамилий, «…не допускать в гос.учереждения магов, не имеющих отношения к ним, не работающих, вероятно, желающих вмешиваться в процесс или отвлекать работников от него; осуществлять более строгий контроль за их действиями и манипуляциями…». Здесь я закончилась. Дугалсы, грязнокровки без рода и племени, пробившиеся из грязи в князи, сделавшие карьеру, постоянно дрожащие, ожидая (и получая) давление со стороны маститых чистокровных волшебников, которым не нравится их деятельность, на него и напоролись. Больше не сдерживая себя, откинув голову назад, я расхохоталась. — Мила? Дугалсы изумлённо смотрели на меня. Саймон начал обходить стол, чтобы подойти ко мне… Волшебная палочка была у меня в правой ладони, и замерев на секунду, отмечая местонахождение брата и сестры, я резко развернулась и взмахом кисти беззвучно оглушила Саймона. Тот обмяк прямо посреди комнаты, даже не задев ничего. Грета тихонько ойкнула, в ужасе и изумлении отступая назад. Она, непонимающе моргая, отвела глаза от брата и посмотрела на меня. И вдруг начала истошно вопить, но Оглушающее заклятие опередило её голос, и звук затерялся в горле. Женщина повалилась на пол, за ней с грохотом упал стул. Тишина. Наступила оглушающая тишина. Неприятная, напряжённая, от которой звенит в ушах. Стараясь не скрипнуть и не уронить что-нибудь, я сняла туфли и аккуратно придвинула их к ножке одного из столов. Неслышно ступая между тел, я подошла к двери и прислушалась. Ни движения, ни голосов, ничего. Но на всякий случай я размашистыми взмахами палочки наложила чары поглощения звуков, заперла дверь и отвернулась от неё. Разгром стоял невероятный, или так казалось из-за маленького размера кабинета, пол которого устилали человеческие тела. Я рассеянно постояла у двери с удивлением и безразличием разглядывая последствия своих действий и прикидывая масштаб будущей работы. Теперь вся операция стала выглядеть до смешного нелепо и совершенно неинтересно. Наконец я принялась за дело. — Империо! — и тёплая волна прошла по моей руке в палочку, Грета зашевелилась. Империус и Круциатус я тренировала чаще, больше и не только на крысах, в отличие от Убивающего заклятия, поэтому, неудивительно, что у меня получилось. Под моей палочкой женщина встала с пола и подошла ко мне. В её замутнённых глазах не было никаких эмоций. Я зло усмехнулась и зачем-то взмахом оставила на её щеке глубокий порез. Кровь хлынула из раны, несколько капель упало на пол, но, находясь под заклятием, Грета не смогла ни закричать, ни зажать рану. — Ну, давай, — непонятно для чего подбодрила её я, ставя яд на стол. Неестественно медленными и плавными движениями Грета взяла пузырёк, и подойдя к лежавшему на полу Саймону, открыла его, но вдруг остановилась. Я непонимающе моргнула несколько раз, отводя и заново наставляя палочку на женщину. Но та ничего не продолжила действовать вследствие моего желания, она наоборот как будто проснулась и широко распахнутыми глазами смотрела на свою руку и на зажатый в ней пузырёк. А потом вдруг открыла рот и завизжала. Всё произошло так быстро, а я была абсолютно не готова, что не успела среагировать так же быстро как несколько минут назад — её рот перекосился в страшной гримасе, и тишину пронзил ужасный вопль. — Силенцио! Но моё заклинание чиркнуло мимо, а Грета визжа, всё выше поднимала руку, чтобы…опрокинуть флакон и вылить зелье, погубив в момент весь мой план. Я вдруг начала видеть всю эту картину со стороны, всё двигалось очень, просто невыносимо, медленно, и только рука с розовато-прозрачным маникюром летела, переворачивая маленький прозрачный флакон с непроницаемой чёрной жидкостью… Я выцарапала пузырёк из крепко зажатых пальцев Греты и, подняв его высоко над головой, кулаком, в котором находилась волшебная палочка, ударила её. Я почувствовала, как моя рука касается тёплой плоти, как она продавливает её… Взвыв, Грета упала, и очередное Оглушающее успокоило её. А я стояла с задранной вверх рукой и открытым ртом жадно втягивала воздух, а мой мозг, немного отстав события, нагонял тело. Отдышавшись, встряхнув головой, я постепенно приходила в себя и, странно хихикнув, стирая пот со лба, я постаралась сосредоточится, чтобы уж совсем не загубить операцию. — Силенцио! — на сей раз я решила обезопасить себя. — Империо! Слушаясь моих мысленных приказов, Грета беспрекословно их выполняла. Моя тревога постепенно отступила — заклинания действовали. Аккуратно, держа двумя пальцами и стараясь не отвлекаться, я всунула открытый флакон женщине в руку. Она подошла к лежащему на полу брату, повинуясь моему желанию, разжала ему челюсти, приоткрыла рот. И ни на секунду не колеблющийся рукой влила в него чёрную жидкость. Ни один мускул в лице Саймона не дрогнул, ни звука он не издал. Забыв обо всём, я склонилась над ним, тяжело дыша и сильно закусив изнутри губу. Минута длилась вечность, она текла нескончаемым путём, я, вся замерев, ждала. Ждало моё будущее, ждала Грета, ждал мир. И минута прошла. Всё так же безмолвно потекла следующая. Тяжёлыми, ватными пальцами я потянулась к Саймону, дотронулась до шеи, готовая уловить малейшую вибрацию. Я застыла, ожидая приговора, страшась услышать ответ, но не в силах более ждать в неизвестности. Шея была бездвижна. Осторожно я коснулась груди — ничего. Я ущипнула Саймона — безличная тишина. Ещё ни во что не веря, я с силой сглотнула, вскинула палочку и прошептала (на большее я была не способна): — Круцио! В ответ ни единого звука. Уже громче, но странно сипя, я воскликнула: — Круцио! Но всё так же ничего не происходило. И, памятуя о недавнем провале с заклинанием, чтобы уж точно убедиться, я перевела остриё волшебной палочки на Грету. Та, как подрубленная упала, безгласо закричала и задёргалась. До конца не осознавая всего, но чувствуя разливающуюся в груди радость, я, теперь уже совсем окрепшим голосом, выкрикнула Круциатус, возвращаясь к Саймону. Ничего не происходило. Ничего не происходило снаружи, но именно из-за этого внутри меня с каждой секундой всё сильнее разгоралось пламя безудержного веселья. У меня получилось! Получилось! Получилось!!! На радостях я чуть не забыла, что прибрать за собой следы тоже не мешало бы. И с двойным рвением принялась за эту не самую интересную, небыструю и кропотливую работу. Прежде всего я усадила, теперь уже мёртвого, Саймона Дугалса за его стол, расположила его руки так, будто он просматривает бумаги. После этого я занялась его сестрой. Она лежала на полу без сознания. Я не стала стирать кровь и маскировать, или тем более лечить, синяки и раны на тех местах, куда я ей зарядила, но заставила сжать пустой флакон — чтобы ни один сантиметр не мог выдать меня. Держа под очередным Империусом, я усадила её и глубоко вздохнула, собираясь с силами и мыслями, уговаривая себя, что это последнее. — Обливиэйт! Глаза женщины затуманила поволока, с пару секунд она стала немного косой, но вскоре всё стало как прежде. Или нет? Меня мучил именно этот вопрос. — Ты кто? — спросила я. — Грета, а вы кто? Это Сай?.. Вы — Мерлин Мон… — она очевидно не совсем владела своим языком. Как видно моих чар не хватило на всю память, и для перестраховки я оглушила её и ещё раз воспользовалась заклинанием стирания памяти. Затем, сильно растеряв свой радостный запал, обулась, проверила, что пузырёк стоит на видном месте, захватила ту бумагу, на которой было написано «В РАЗРАБОТКЕ», оправила пальто и пошла к выходу. У двери остановилась и ещё раз критически осмотрела место преступления. И тут мне в голову пришла очередная хорошая идея — представить убийство через чаепитие! Не зря же я протаскала с собой тяжёлые полные термосы с напитками. Конечно, мой первичный план связанный с ними был абсолютно идиотским (вот вы бы стали пить на рабочем месте с незнакомым человеком в очень неспокойное время?), но теперь, после удачно завершённой операции, мне хотелось побаловаться. Я расставила по чашке (они были простые и белые, чтобы не выдать меня) на каждый стол, не забыв посетовать о неполном сервизе, налила чёрный чай, как и сказал Руквуд, и с самодовольным видом оглядела картину своего творения. Она принесла почти только положительные эмоции (да-да сервиз сильно пострадает из-за отсутствия двух чашек), и я покинула кабинет №475, чтобы больше никогда не переступать его порог.***
Пока я шла по коридору к уже знакомому туалету, стараясь быть абсолютно неслышимой и незаметной, услышала обрывок разговора, доносившегося из приоткрытой двери очередного кабинета: — …Если он сегодня же не сдаст отчёты, я его уволю! Так и скажи! — это говорил хриплый женский голос, показавшийся мне смутно знакомым. — Миссис Фридрик, но вы же знаете — он и так получил недавно выговор за своё предложение… — ответил теперь уже незнакомый мужской голос. — Вот именно! Распредлагался слишком! Было бы что предлагать. Удивляюсь, как он очаровывает клиентов!.. Так ты услышал меня? — Да, я зайду через полчасика, нормально? — Да, давай. По мере того, как я шла дальше, их голоса стали затихать. Но на последнем вопросе я остановилась, как вкопанная, меня прошиб холодный пот. У меня есть всего полчаса убраться и забиться куда-нибудь… Полчаса и всё вскроется. А если я что-то обронила? Или оставила клочок одежды? Или забыла носовой платок? Или меня видели? Рваными, резкими движениями я бегала пальцами по карманам и складкам одежды, проверяя всё, но ничто не могло заставить мои обострённое чувство страха спрятаться обратно в норку. Нигде не была сказана фамилия, но стоя там, на пятом уровне Министерства Магии, это меня не успокаивало — я не верила ни во что другое. Я словно вернулась в прошлое на час, в тот момент, когда только направлялась к Дугалсам, меня снова перекрутило изнутри. Никакие попытки разума отторгнуть идею о плохом алиби не приносили плоды. Поскрипывая зубами, я спряталась в той же самой кабинке и вернула себе нормальный облик, а уходя, приподняла высокий воротник пальто — за ним моё лицо наполовину скрылось, так как в виду моего жалкого (по собственному мнению) алиби, светиться здесь ещё раз было максимально нежелательно. Стреляя глазами из стороны в сторону и вжав шею в плечи, я осторожно продвигалась к лифтам, пытаясь выглядеть не слишком странно. Ко всему прочему я вдруг разучилась нормально ходить — у меня совершенно не гнулись колени, а если и начинали, то страшно дрожали и подгибались, из-за чего я периодически запиналась и спотыкалась о ковёр. Но, как бы медленно я ни шла, всё равно дошла и ввалилась в переполненный лифт. Он, будто в противовес пустому лифту, на котором ехали мы с Руквудом, был полон так, что все дышали друг другу в затылки и смеялись, когда на остановках не все влезали. Такая обстановка совсем не способствовала улучшению моего настроения — в такой толчее я всё сильнее чувствовала себя прокажённой, словно между мной и другими людьми выросла невидимая, но непреодолимая стена, меня как бы закрыли в прозрачном колпаке, и я не могла из него вырваться. Когда наконец лифт дополз до восьмого уровня и я смогла выпасть из этой бочки с тёплыми и ржущими селёдками, быстро-быстро направилась к каминам, чуть ли не тараня толпу. — Мисс Блэк, вы уже нас покидаете? — раздался со стороны голос. Меня обдало жаром, глаза начали скакать в поисках конкретного идиота — не могла же я отозваться и выдать себя полусотне (это я, конечно, преувеличила от страха) любопытных людей. Идиотом оказался дежурный — я и не сомневалась. И пока я к нему боком подбиралась, поняв, что просто так он не отстанет, он продолжал буквально орать, не забывая подчёркивать мою фамилию. Уже даже люди начали оглядываться. — …Мисс Блэк, я надеюсь, вам у нас понравилось! Нет ли каких-то пожеланий, замечаний, реко… — Слушайте вы, я не знаю как вас там, мистер! — злобно зашипела на него я, когда подошла на приемлемое расстояние. — Если вы не заткнётесь — завтра будете сидеть на картонках в переулке Нижсидящих! Я вам это устрою, не беспокойтесь! — О, мисс! — кажется, он и правда испугался, но мозгов закрыть рот не хватало. — Пожалуйста, не надо! Я… — Придержите язык! — рявкнула шёпотом я и быстро пошла от него, шарахаясь от людей, идущих навстречу. Забравшись в камин, я сгребла горсть Летучего Пороха из встроенной в стену миски, сильно просыпав его себе в ботинки, бросила на пол и неразборчиво протараторила: — Домик Сарасвати! Это был особняк Элен Селвин, доставшийся ей от дядюшки, уехавшего в Африку. На домик он мало походил, но и с нашим старинным поместьем ни шёл ни в какое сравнение. Я выбрала отправиться к Элен не только потому, что это был именно её дом — дом моей подруги, и не только потому, что сказала Дисси, что «поеду» к ним. Домик был цитаделью чистокровной молодёжи, и сегодня здесь была организована вечеринка (или, скорее, деньринка, потому что сейчас не было и часа дня, а звуки, доносившиеся из гостиных, говорили минимум о 15 людях), а мне как никогда хотелось слиться с толпой и перестать чувствовать себя грязной. Элен встретила меня, удивилась моей молчаливости, но докапываться не стала — во многом благодаря количеству приглашённых, нежели из чувства такта, но я всё равно была ей благодарна. На правах «своего» человека, я самостоятельно нашла туалет и тщательно вымыла руки чуть ли не до локтей, не жалея мыла и времени. В огромном зале почти на весь первый этаж вовсю играла музыка, громко бьющая по ушам, звенели стекло и голоса, девушки и парни отплясывали, хохотали, сбившись в маленькие группки, что-то эмоционально рассказывали. Несмотря на раннее время зал был полон неяркого света, льющегося непонятно откуда, а на полу мерцали блики от маленьких серебряных, изумрудных и лиловых звёздочек, заколдованно летавших. Здесь, в отличие от прошлого вечера, мне и посидеть было негде — стулья и диваны, конечно, стояли, но это было бы странно, и мне, не желавшей привлекать внимание, не стоило рассиживаться в одиночестве с томным, меланхоличным видом. Поэтому мне пришлось «затянуть потуже пояс» и, стараясь не попадаться на глаза знакомым, делать мало-мальски похожий вид беззаботно танцующего человека. Это не то, чтобы удавалось мне плохо, но я продолжала чувствовать себя не такой, как все, как я была раньше… — Ну здравствуй, кровожадная женщина! — ко мне буквально подкатил никто иной как Рудольфус. Услышав его недвусмысленное приветствие, я невольно по-озиралась, а потом укоряюще и несколько неприязненно уставилась на своего недодруга. — Веселишься после долгого рабочего дня? — продолжил злить меня этот клоун. И с заискивающей улыбкой поинтересовался: — Наливка была вкусной? — Несомненно, но я предпочла не угощаться, — отрезала я. — Да? Какая жалость! А я так старался! Добродила или ты предпочла иной метод? — Добродила, не беспокойся, — сквозь зубы, но беззлобно ответила я. — Кого спиваете? — спросила возникшая из ниоткуда Элен. — Устраиваем консилиум по излечению алкоголизма Рабастана, — хмыкнула я. — А, ну ясно, — со смехом кивнула девушка. — Что, опять проблемы? — О да, он ведь ТАК нравится девушкам! Кое-кто говорит, что он и меня лучше, но боюсь, они не компетентны ни в одном случае, — театрально растягивая слова, выбросил Лестрейндж, делая вид, что совершенно не замечает, как постепенно меняется моё лицо — поистине этот человек был неповторим! — Руди, тебе и зеркальце не нужно — сам себе льстишь не хуже! — заметила я. — Сам себя не похвалишь — никто не похвалит! Золотые слова! А вообще, дамы, я тут недавно брал уроки пикапа, — последнее слово он подчеркнул и даже брови поднял, — и теперь я квалифицированное зеркало! Обращайтесь! Для вас даже скидку сделаю, душечки мои, — он взял нас под руки и наигранно прижал их к себе. — Тьфу ты, маньяк какой-то! — звонко бросила Элен и убежала, крывшись в толпе. — Ну как всё прошло? — тут же спросил Рудольфус, решивший, что я теперь в более миролюбивом духе, а мне было не понятно, смеётся он или нет. — Руди, отстань, — отмахнулась я от него — меньше всего на свете я была настроена на разговоре об убийстве и огляделась в поисках какой-нибудь жидкости. — Не видел, где здесь сегодня пить дают? — Здесь пока ничего не дают, а то гости и до вечера не доживут. — Да я не про алкоголь! Я хочу… — Так бы и сказала, что хочешь воды! А я уж испугался, что ты от горя спиваться хочешь. За тем диваном, — он махнул рукой. Я поспешила туда и напугала какого-то юношу, выпив залпом два стакана воды, и ещё один помедленней. А после этого оперлась о стену и опять безрадостно устремила свой взор в никуда. Гости начали танцевать танец живота… — Не танцуешь? — поинтересовался подошедший Рудольфус. — Мерлин, нет, конечно, — слишком уж быстро отказалась я, памятуя о вчерашнем. — То-то и вижу. Слушай, у меня конструктивное предложение. — Ну если конструктивное, выкладывай. Предлагаю для поднятия духа отправиться ко мне, посидеть, выпить. — …в карты поиграть, — лукаво добавила я. Рудольфус просто катастрофически играл в карты, постоянно что-то проигрывал, но это ничуть не уменьшало его энтузиазма. — И вообще, кто это недавно за мою трезвенность беспокоился, а? Переобуваешься на ходу… — Подстраиваюсь под ситуацию! — с улыбкой поправил меня он. — Руди, ты уверен, что мне надо спиваться в 19? — На тебе лица нет. — Ах нет! Ну пошли надевать, — сдалась я. И мы, обойдя бурлящий зал по краешку, направились к камину, я на секунду зашла за своей одеждой. С хозяйкой я не стала прощаться — ей сейчас точно не до этого, да не так уж это важно и нужно. Пока я отходила, Рудольфус достал откуда-то Порох и отсыпал немного мне. Он первый забрался в камин. — Поместье Лестейнджей, кабинет трёх сокровищ, — он хотел уже выпустить порошок, но я остановила. — Это что ещё за кабинет? — Мой кабинет. — И что же это за чудесные вещи? — Какао, зельеварение и ты, — серьезно ответил Рудольфус. — Кабинет имени меня? — я засмеялась. — Не только, — опять поправил меня этот клоун. — Ой, не зли меня, — шутливо-угрожающе предупредила я его. — Не буду, моя Госпожа, — с понятливостью и почтительностью эльфа-домовика кивнул он, и мы расхохотались.***
В знакомом кабинете я плюхнулась в одно из кресел, а Рудольфус скрылся за створками какого-то шкафа. Мне опять стало грустно, даже как-то серо. Снова зашевелились мысли об уликах, о том, как мы все перенесём моё разоблачение… Какой удар это будет для моего отца!.. Весь престиж, родовой вес, годы труда… Всё пойдёт прахом… Из-за моих дурацких ошибок! Рудольфус вынырнул из бескрайних недр шкафа с хорошей бутылкой золотисто-коричневой жидкости, явно не пива и не вина. — Виски! — радостно продемонстрировал он мне. Я покачала головой, но по моему лицу бессознательно расползалась не совсем весёлая, но всё же улыбка. — Ну что ж, целитель, или кто ты там, начинай! Но учти, если я переверну дом верх дном — вина исключительно твоя… хотя тебе не привыкать! Рудольфус брякнул бутылку на стеклянный столик, а сам отошёл куда-то. Я, вальяжно развалившись в кресле, оглядывала кабинет, отмечая каждое изменение. Вернулся Руди с бокалами, разлил в них виски и сел напротив. Я взяла подвинутый мне бокал и посмотрела через янтарную жидкость на свет. — Хороший вид! — оценила я, глядя на переливающиеся в приглушённом свете разводы на стеклянных стенках. — А то! Папины старинные запасы! — Ой, это что, не Огневиски? — спросила я, как только глотнула. — Да, оно сделано около 45-50 лет назад, а тогда Огневиски ещё не делали, — объяснил Руди с видом знатока. — Не зря Историю Магии учил! — Это вообще ценнейшее шотландское виски — Macallan. — Оно… — я принюхалась к напитку, — оно пахнет ирисом? — Да, это известная отличительная черта бренда, послевкусие тоже ирисовое. Я поводила языком по нёбу, прислушиваясь к ощущением и действительно почувствовала особый сладкий ароматный привкус. Несколько минут мы сидели молча, думая каждый о своем, а я, если по правде, ни о чём. Голова наливалась тяжестью, захотелось нырнуть в кровать и заснуть, закрыв ноющие глаза. Я сидела, и моя рука не то прикрывала глаза, не то держала над ними козырёк. И только я собиралась сказать, что пойду к себе, как Руди достал и развернул газету. Все нервные нити в моём теле моментально натянулись. — Это что? — неожиданно для себя, резко спросила я. — Утренний Ежедневный Пророк, — он поднял на меня глаза, и пару раз моргнул — очевидно, вспоминая, почему у меня такая странная реакция. — Тут нет ничего, — он протянул мне газету. Я взяла, недоверчиво разглядывая титульный лист. Но это и правда был сегодняшний выпуск, напечатанный ещё ночью. — А, хорошо, — я вернула Рудольфусу чтиво. — Прости, я просто опять испугалась… — Ничего, — он пару секунд помолчал, решаясь на что-то. — Там, ну, нормально всё прошло? Я не ответила. Я просто не знала, что сказать. Задание выполнено — Саймон убит, я ещё и его сестру прихватила, меня, вроде, не спалили, но… Но разве это то, чего я ожидала? — Нормально, — не очень уверенно, ответила я. — Он умер. — Он что-то плохое сказал? — Да нет… Я не знаю. Кажется, нет. Я просто как-то…даже не знаю, как сказать…наверное, поспать надо, — я опять глотнула виски. Мы помолчали. — Думаешь, не стоило проситься в… — Организацию? — я грустно провела рукой по лицу, убирая прядь волос. — Ну а что тогда? Рудольфус ели заметно кивнул. — А ты сам собираешься?.. — тихо спросила я. — Да, но как видишь не спешу. Я решила перевести тему, но поблизости был только Ежедневный Пророк, к которому у меня развилась фобия. Но я всё равно взяла его с коленей задумавшегося Рудольфуса и перелистнула на самый конец — здесь обычно была какая-нибудь чушь, но забавная. После рецептов и вопросов «целителям», я нашла что-то похожее. — Послушай, — сказала я встрепенувшемуся Рудольфусу. — Я не знаю, конечно, насколько уместно… — Читай-читай, — подбодрил он меня, и я прокашлялась. — «Если мучают прыщи, Ты обиды не ищи! Ешь и гуляй здорово Пей «Ворстогро»!» — Чудесно! — «Завелись проблемы? — продолжила читать я. — Не осталось дилеммы? Бабушка Сглазунья Помогает, как глазунья!» — Что делать, если не любишь яичницу? — серьёзно поинтересовался Руди, но эта серьезность не была болезненной или тоскливой. — Умирать. Только умирать, дорогой! — ответила я. — О, смотри тут ещё!.. «Сий чудесный «Мисдам» Укрепляет, как бальзам. Гладки кудри — Можно пудрить!» — Кстати, у меня тут тоже кое-что есть, — и Рудольфус вытащил откуда-то помятый глянцевый журнал. — «У вас проблемы в постели?» — Не по адресу… — заметила со смехом я. — «От скуки и безынициативности я могу вам предложить чудодейственный комплекс упражнений. — О, а вот это уже интересно и платить не нужно! — давясь от смеха (Рудольфус замечательно читал), воскликнула я. — Рано радуешься, тут только один совет — «Если ваш брак покинула страсть, свободолюбивая птица новизны оставила вас ни с чем, и вы хотите добавить изюминку в ваши отношения, вашему вниманию предоставляется комплекс упражнений на выбор — целитель и больной, художник и натурщица и так далее. Уверяю вас, в ваших отношениях появится нотка необычного и интригующего! Это первая рекомендация из нашего обширного списка. Всего за два сикля вы получите полное руководство». — Какая-то мура, — заявила я, осушая бокал. — Во-первых, мы не в браке, во-вторых, ты и так мой целитель, но что-то в наши отношения не врывается птица страсти или как там. — Можем поспобовать художника… — Руди, это провальная идея — ты не умеешь меня рисовать. — Ладно. Тебе ещё наливать? — Да, и в туалет проводить. Кстати, знаешь как моя сестра его называет? — Цисси? — Ну да. «Тубзик» — это самое приличное и смешное. Но когда она сердится на родителей, то говорит «тотик», так как это ужасно их злит. В туалете я взглянула на себя в зеркало. Кошмарные синяки под глазами так никуда и не ушли, но бледность на щеках сменил хороший розовый цвет, возникший и благодаря виски, и благодаря смеху. Когда я возвратилась, Руди в комнате не было — он ушёл в туалет следом за мной, и я начала рассматривать большой деревянный шкаф. Книги кашей стояли на полках, и было забавно наблюдать «Тайну обольщения кого-то там» по соседству с «Зачарованными артефактами» и «Напитками на любой случай жизни» собственного написания. — Кто твоя следующая жертва обольщения? — поинтересовалась я, как только Рудольфус появился в дверях. — Книззлы. Я расхохоталась, но он вдруг и правда продемонстрировал ту самую книгу, на которой было написано «Тайна обольщения книззлов шишугами и другими домашними животными». После этого я, захватив бокал, продолжила прохаживаться по комнате, всюду заглядывая, всё трогая и открывая, а Рудольфус облокотившись на спинку кресла комментировал мне всё. — Жаль, я не Меда, — с легкой грустью посетовала я, пройдясь пальцами по крышке неожиданно обнаруживавшегося пианино в дальнем тёмном угле. — Могу предложить тебе некую альтернативу, — Рудольфус указал мне на граммофон, стоящий на ещё одном деревянном столике. — Ух ты, какая прелесть! — восхитилась я, а Руди уже аккуратно устанавливал чёрный диск в специальные крепления. Игла коснулась его и побежала. После нескольких резких, нервных струнно-смычковых звуков полилась прекрасная музыка. Я, слегка улыбаясь, опять провела пальцем по крышке пианино, думая о том, что всё не так уж и плохо и покачиваясь с ноги на ногу в такт минорному вальсу. Покрепче обхватив бокал пальцами, я подняла его, глотнула напиток и чуть слышно жужжа мелодию, знакомую мне, хоть я и не помнила название, пошла к креслам. Рудольфус молча наблюдал за мной. А мне с каждым мгновением становилось всё легче, лучше и свободнее, и даже перестало волновать, что напечатают в газетах, запомнил ли меня кто-то или нет… Всё как-то слетело с меня. Качая головой, я опустила виски на стол и отошла, смотря куда-то вниз и переплетая руки в бессвязном движении. Мне неожиданно захотелось танцевать, и я уже собиралась поинтересоваться у Рудольфуса, как он на это смотрит, как он подошёл ко мне, а я подошла к нему. И мы с молчаливого взаимного желания закружились в плавном танце. — Мерлин, от тебя несёт за три мили! — Да я выпила… а сколько я выпила?.. Мы захихикали, а потом опять замолчали, танцуя без определённых па, покачиваясь и кружась. Что для меня, что для него, ситуация, когда мы пьяными танцуем вальс в его кабинете, была необычна, но странно — я не чувствовала никакого дискомфорта неловкой новизны. Вне всяких сомнений Руди был лучшим другом. Когда мелодия замолкла и пошла следующая, я схватила и начала обмахиваться попавшей под руку газетой, а Рудольфус, долив в бокалы виски так, чтобы они стали полными, сел в кресло. — Какой же ты… — зачем-то сказала я. — Какой? — он хитро на меня посмотрел. — Хороший, — чуть рыча ответила я, хлопнула по спинке кресла и улыбнувшись покачала головой. Рудольфус вдруг потянулся ко мне, обнял и потянул к себе и, на секунду остановившись, поднял глаза и получив молчаливое одобрение, поцеловал меня. Он притянул меня к себе, почти не отрывая губ, я уселась на ручку кресла; он очень хорошо целовался. Я ответила и запустила свои руки в его волосы. Я чувствовала его горячее дыхание на шее… Нам было очень хорошо.***
Домой я вернулась почти ночью и, завалившись спать, проспала 13 часов подряд. В последующие дни легко закачались мои эмоциональные качели — слишком много всего сразу произошло. Ежедневный Пророк принёс вести о смерти С.Дугалса и помешательстве убившей его Г.Дугалс (как ни странно, меня не раскрыли), половина моего старшего окружения узнала о моей причастности к этому делу — такие люди, как мой отец, мать, Лестрейнджи и другие члены или приближённые (я точно не знала) к Организации, мне пришлось научиться отвечать на не самые тактичные вопросы и многое другое. Но что особенно мешало и даже пугало меня, так это сны, воспроизводившие мне Грету, бросающуюся на меня с перекошенным лицом и ножом, как минимум. Первый месяц был очень тяжёл, и спасали его только наши обычные или не совсем встречи с Рудольфусом. Но вот, спустя почти полтора месяца, после операции и пьянки, когда я начала уже думать, что обо мне благополучно забыли, ко мне в комнату пришёл отец и сказал, что в это воскресенье, в восемь часов вечера меня ждут на собрание в поместье Лестрейнджей, и Он там тоже будет. Моя нервотрёпка началась сразу же, как только отец назвал Его имя. Впервые в жизни я смогу встретиться и даже поговорить с человеком, на которого равнялась. С одним из сильнейших волшебников мира. С человеком, под знаменем которого прошло моё детство… Конечно, я нервничала. В воскресенье я основательно почистила пёрышки — вымыла голову, собрала свою гриву во что-то приемлемое, надела безупречно чистую, новую чёрную мантию и раз двадцать проверила, что волшебная палочка на месте. Прохаживаясь по коридорам Лестрейнджеского поместья, я вся трепетала — неужели, неужели пришёл день, который я ожидала всю свою жизнь? Неужели он уже идёт? Из двери заветной комнаты выглянул Ричард Лестрейндж. — Тебя ждут, — он по-отцовски мягко улыбнулся. — Ты в порядке? Я не нашлась, что ответить, только взволнованно запахнула мантию, сжала жалкий прутик, именуемый моей волшебной палочкой, набрала в грудь побольше воздуха и вошла в комнату вслед за Ричардом. — Веч… Добрый вечер, — запинаясь поздоровалась я. Как и в прошлый раз никто не ответил мне, но каждый сидящий хоть раз взглянул на меня, а иные же неотрывно смотрели. Длинный стол стоял на той же прямой, что и дверь, и я, войдя, оказалась точно напротив… — Добрый, Беллатриса Блэк, — негромко и небыстро, но весомо произнёс сидящий во главе стола. Он замолчал, продолжая смотреть на меня, чуть склонив голову. — Сэр, — не нашлась, что сказать я, внимательно и жадно глядя в ту сумрачную сторону, где… где сидел и говорил со мной Он. — Ты неплохо справилась с порученным тебе делом. Может, лишь слишком жестоко, — без тени грусти или упрёка, кругло произнёс Он. Я стояла, вслушиваясь каждой клеточкой тела в Его слова и в свой приговор, жизненный приговор. Неожиданно Он встал. Плавно и почти текуче прошёл мимо стола, кажется, раздумывая над чем-то. И вдруг Он споткнулся. То ли зацепившись о край тёмной плитки на полу, то ли наступив на подол своей большой, свободной мантии. Споткнувшись, он, понятно, вздрогнул, его губы взметнулись в неприятной гримасе, а в глазах полыхнул красный блеск. Но через секунду всё было так, будто ничего не произошло. Никто из сидящих даже внимания не обратил. Одна я стояла, словно обухом по голове получила. Он продолжил что-то говорить, по большей части не обращаясь ко мне, но это было к лучшему — я стояла в оцепенении, смотря перед собой. Он споткнулся? Лорд Волан-де-Морт споткнулся? Просто не справился с ногами? Как любой человек — даже годовалый магл?.. Он определил меня к кому-то в группу, обозначил рамки, и я, туманно поблагодарив, попрощалась. Уходя, я поймала странный, изумлённо-неприязненный взгляд мужчины средних лет. Он был чем-то удивлён? Моим прощанием? Формой прощания? Неподобающим поведением или конкуренцией? Но ни один из этих вопросов не стал идеей для раздумий, когда закрыла тяжелую деревянную дверь комнаты и неосознанными шагами пошла к камину, чтобы отправиться домой. Он сделал ошибку, глупую, простую, банальную ошибку обычного человека. Лорд Волан-де-Морт! Он — обычный?!.. Поражённая этой неожиданной мыслью, я резко остановилась, не дойдя до камина и буквально в ужасе пытаясь отвергнуть эту нелепую, несуразную идею. Он шёл, шёл, разговаривал, споткнулся, никто и бровью не повёл, значит, значит, это не в первый раз?!.. В странном остолбенении я вдруг сорвалась, нырнула в камин, но по ошибке выскочила в гостиной и бросилась мимо удивлённо вопрошающей Цисси наверх. Я бежала мелкими, отрывистыми скачками и такими же безжалостными скачками бежали мои мысли, от которых я тщетно пыталась сбежать. Он — обычный?!.. Но… он сильнейший!..Значит, и сильнейшие ошибаются? Значит, Его можно подловить? Но… — Нет! — в какой-то бешеной ярости выкрикнула я, врываясь в свою комнату и оглядываясь с безумным видом. Я схватила лежащую на столе книгу и швырнула её в стену. За ней полетели папка с переводами, словарь, чернильница и сумка. Он — обычный?! Неужели Совершенство невозможно?! Ни одного идеала?!..Он споткнулся! — Споткнулся! — не то прорычала, не то простонала, не то взвизгнула я, неосознанно до боли сжимая руки в кулаки. Он — обычный! Он такой как все! он — теперь я не буду использовать большую букву! он — ничем не лучше других?! — Как?! — неслышно прохрипела я и вдруг заревела. Слёзы хлынули по щекам, а я зло бегала по комнате, изнывая от бессилия и идиотской ничтожности своего положения. Он — обычный. И чего я добилась, убив Саймона?! Какой смысл быть с ним?!.. Я упала лицом на кровать, периодически нанося удары одеялу и матрасу. Я вся захлёбывалась от рыданий. В миг я разочаровалась в нём. За один миг я разочаровалась в том, что сопровождало меня всю жизнь, ради чего я совершила убийство, то, что делало мою жизнь такой, какая она есть. Я потеряла все свои почти 18 лет! Я потеряла веру в того, кто был для меня не просто кумиром и примером для подражания. Он был для меня… Исключительно идеальным во всём. Не человеком. Сверхчеловеком. Каким-то богом. Неземным, неосязаемым, недосягаемым чудом. Совершенством. И много ещё кем. И за ОДИН миг, из-за не координированных ног, из-за неудачного шага, я потеряла смысл своей жизни. Я потеряла единственную правильную, с моей точки зрения, дорогу. Я сломала веточку, держащую меня на дереве. Я сорвалась с узкого утёса. И лечу вниз. Но всё уже сделано. Пути назад нет. «Знаешь, что самое стрёмное? Осознание того, что всё, во что ты верил — абсолютная чушь».