Я пью за Северуса Снейпа

      — Профессор Снейп! Здравствуйте!       — Я давно уже не профессор, Поттер. Здравствуйте.       Ну да, само вырвалось. Привычка называть его профессором, оказывается, намертво въелась за годы, проведённые в стенах Хогвартса. Будто я не знаю, что никакой он не профессор уже пять с лишним лет. Нет, не то что бы я так уж интересовался жизнью Снейпа. Да сказать по правде, плевать мне на него было. Но сплетни и слухи в магическом обществе долетают даже до тех, кто в них совершенно не нуждается. Так что в общих чертах я знал, что Снейп сразу после войны оставил пост преподавателя. В коридорах Хогвартса шептались, что не просто оставил, а прямо-таки сбежал — трусливо поджав хвост. Ну это, конечно, глупости — Снейп сволочь ещё та, но трусом его я бы ни за что не назвал. Разве что — под Круциатусом. Так вот, пост оставил, а чем занимался и зарабатывал на жизнь — никто толком не знал. Поговаривали, что пробовал открыть частную лавку зелий, только клиенты не спешили к бывшему Пожирателю, так что затея провалилась. Несколько раз его имя упоминалось в аврорате, в связи с какими-то делами о ядах. Снейпа вроде как приглашали для независимых консультаций. Но он настолько выел всем сотрудникам душу своими придирками и язвительными комментариями, что от его услуг быстро отказались. Это давно было, ещё когда мы с Роном проходили там практику. Имя Снейпа в аврорате произносилось негромко и с неизменным презрением. Рон даже однажды пошутил, что скоро титул Того-кого-нельзя-называть перейдёт Снейпу по наследству. Мы от души поржали тогда, да и забыли о нём. И только много позже на какой-то из закрытых аврорских вечеринок я краем уха услышал, как сотрудники снова его обсуждают. Вроде финансовое положение у него из рук вон плохое, живёт чуть ли не впроголодь, а характер стал совсем невыносимым. Или, может, что-то другое рассказывали — я толком не запомнил. Всё пытался запить тоску от расставания со своим партнёром, вот и перебрал в итоге с огневиски. Сидел потом и полвечера вспоминал свою последнюю встречу со Снейпом. Только душу растравил. Заодно и все события тех, военных, лет вспомнились. И те, кого больше не было с нами. Домой я вернулся в самых растрёпанных чувствах. Пытался уснуть, а мысли по кругу всё к Снейпу возвращались — будто проклял кто, ей-мерлину!       А виделись мы последний раз давно — сразу после окончания войны. Снейп тогда находился в Мунго, и ему ещё предстояло слушание в Визенгамоте — как только поправится. А я, наивный идеалист, решил, что его нужно спасать. И благодарить, конечно же — за то, что столько лет прикрывал мою спину. Вот я и бросился к нему в больницу со всем этим. Да ещё хотел узнать, сможет ли он теперь разговаривать, после такой-то травмы. Он полулежал на больничной койке — худой, серый, выглядел паршиво, что уж скрывать. Я, не дав ему опомниться, начал с жаром благодарить, обещать помощь в суде, восхищаться его героизмом и прочее, прочее. Каким же я был идиотом, вспомнить стыдно! Я это всё выпалил на одном дыхании, он так скривился, как будто перед ним сидел мерзкий слизень, а потом заговорил. Ещё как заговорил! Что я там хотел — убедиться, что он не потерял способность говорить? Не потерял. Как и язвить, оскорблять и напоминать одному идиоту-Поттеру о том, насколько он идиот. Я, стыдно сказать, тогда сильно вспылил. Мы так друг на друга орали, что прибежал колдомедик и под снейповское: «Чтоб я тебя никогда больше не видел, щенок!» выпроводил меня из палаты.       Я ещё долго бесился после этой встречи — какой же он всё-таки ублюдок! Пока Гермиона-умница не объяснила — каково это ему, взрослому магу, да ещё и гордому до невозможности, сначала столько лет подтирать сопли за мальчишкой, а после ещё и чувствовать себя обязанным ему за спасение жизни. Я тогда не сразу с ней согласился, а потом всё-таки понял. И перестал на него злиться.       И вот теперь, спустя столько лет — снова Снейп. Сидит за столиком в моей любимой кофейне, внимательно смотрит — что же я дальше скажу. А я, признаться, растерялся. Это я-то! Аврор, оперативник, человек, который в любой заварушке — в первых рядах, и вдруг — стою перед бывшим преподавателем, мнусь, как первокурсник. А всё почему? Да из-за рубашки этой его проклятой!       Я зашёл в кофейню, как обычно, после работы, стал осматриваться в поисках свободного места и увидел краем глаза что-то светлое. Повернулся и обалдел: за столиком сидит Северус Снейп собственной носатой персоной, задумчиво смотрит в окно, одет в белоснежную рубашку, и этот контраст с его чёрными волосами и бледной кожей просто настолько впечатляющ, что я обал… А, ну да, я уже говорил, что обалдел. Повторяюсь. Вот такое впечатление он на меня произвёл. Будто бомба взорвалась. Я и подумать толком не успел, а меня к его столику просто как магнитом притянуло. Поздоровались, и он так и уставился на меня этими своими глазищами. Будто опять мысли читал, как тогда в школе. Хотя, ему это и не требовалось — у меня наверняка всё на лице было написано. А ярче всего мысль — зачем я вообще к нему подошёл?       — Вы кого-то ждёте? Ну да, я — сама бестактность, знаю. Но нужно же было хоть что-то сказать. Сколько можно прожигать друг друга взглядом?       — Нет. Он что, совсем не моргает? А ресницы какие густые и длинные, надо же… Что за чушь мне лезет в голову?!       — Не возражаете, если я сяду за ваш столик? А это-то я зачем ляпнул?!       — Поттер, это — общественное место, можете сидеть, где хотите. Ну что за человек невозможный?! Можно было просто ответить «Да», или «Нет», а не выворачивать всё на изнанку в очередной раз. Я кивнул и пошёл делать заказ. Запоздало удивился, что стол перед Снейпом совершенно пустой. Он уже поел? Или ещё только собирался, а я ему помешал? Впрочем, какая мне разница. Вернулся я довольно быстро — взял только сэндвичи и кофе, аппетита особо не было. Снейп опять смотрел в окно. И что там такого уж интересного, что можно так долго пялиться?       Мне было неловко есть и пить рядом с посторонним человеком, который не делает ни того, ни другого, да ещё и молчит. И я бы с радостью пересел за другой столик, но это выглядело бы глупо, так что я остался. А его молчание понять несложно — я же прямо навязал ему своё общество, конечно, он не рвётся заводить со мной светские беседы. У людей разная бывает реакция, когда им неловко. Меня, например, начинает жутко «нести». Просто не могу молчать. И чем мне некомфортнее, тем больше я болтаю. Рядом с этим непривычным Снейпом было настолько неудобно, что я не понимаю, когда только успевал жевать и пить свой кофе, потому что я просто не замолкал. Вывалил на него все подробности своей жизни — и про учёбу и про работу, и о том, что давно квиддич забросил, потому что перерос детское увлечение, и даже на Фрэнка нажаловался — это мой бывший. А Снейп молчал. Всё это время — ни одного слова. Но слушал внимательно и даже пару раз слегка улыбнулся.       Я, наконец, отставил чашку с недопитым кофе и сбежал в уборную. Долго плескал водой в лицо. Руки, смешно сказать, три раза помыл, лишь бы подольше не возвращаться. Потом вдруг понял, как можно расценить моё долгое отсутствие и снова почувствовал себя идиотом. И тут уже разозлился. Да что я, мальчик, что ли?! Какая разница, что он там про меня думает, мне вообще нет до него никакого дела! С этой мыслью я и пошёл обратно. Там за время моего отсутствия ничего не поменялось. Снейп негромко барабанил пальцами по столешнице и смотрел в своё любимое окно. Я с хмурым видом опустился на стул и потянулся к чашке. Решил, что вот слова больше не скажу. Или пусть он что-нибудь рассказывает, или так и будем молча сидеть — а я в дураки не нанимался. А он вдруг повернулся и стал смотреть, как я тянусь, чтобы глоток сделать. И мне опять неловко стало — на меня давно так не смотрели: пристально, чуть ли не с жадностью. Я почти ощущал его взгляд на своих губах. Вот чего он? Специально провоцирует, чтобы потом от души поиздеваться над бывшим ненавистным учеником, или — представить, конечно, очень сложно — у него просто давно никого не было и я ему симпатичен? Я ведь, всё-таки, не урод. Вон, в аврорате чуть ли не каждую неделю вместо служебных записок прилетают приглашения сходить куда-нибудь вечерком. Щекам стало жарко. Этого мне ещё не хватало! Я, так и не сделав глоток, отставил чашку и посмотрел ему прямо в глаза. Пусть не думает, что у него до сих пор получается выводить меня из равновесия. Снейп сглотнул. Я автоматически проследил за этим движением. Заметил тонкие шрамы на горле, отвёл глаза. Тут же подумал, что он решит — я брезгую, торопливо перевёл взгляд обратно. А теперь будет думать, что я пялюсь из любопытства, невежливо как-то… Видимо всё, что со мной творилось, даже такого непробиваемого человека, как Снейп, допекло.       — Гарри, — начал он. Ну, это уже совсем ни в какие ворота, уважаемый профессор! То есть не профессор. То есть Снейп. Или что, мне его теперь тоже по имени называть? Эээ. Северус. Непривычно-то как… Вы будете смеяться, но я опять сбежал в уборную. Вот просто не придумал другого нормального предлога прервать, наконец, эту нелепость.       На этот раз я вернулся быстро. Решил, что доем, вежливо попрощаюсь и уйду. Хватит себя на посмешище выставлять. Снейп смотрел на мою чашку с кофе и кусал губы, как будто не мог что-то для себя решить. А я вспомнил все эти слухи о его трудностях и подумал, что он, наверное, даже кофе себе не может лишний раз позволить. Ну и сунулся со своим дурацким: «Северус, давайте я вас угощу». Ох, как он взвился! Цедил сквозь зубы, что не нуждается ни в чьих подачках или жалости, и в состоянии сам себе купить кофе. Я не ожидал такой бурной реакции. И несколько секунд тупо пялился на его руки, лежащие на столе — они едва заметно дрожали, и он их быстро сжал в кулаки, как только заметил, что я смотрю.       — Зачем вы так? — спросил я и посмотрел ему прямо в глаза. Он умолк, наконец. Взгляда не отвёл. — Просто хотел вас угостить. Дружеский жест, уважение, благодарность — называйте, как хотите. Мне совершенно нет дела до ваших финансов, или чего вы там себе навоображали. И уж последнее чувство, которое я могу испытывать к вам — это жалость. Я сердито отвернулся к окну. Подумал: он сам уйдёт, или мне уходить? Всё равно дальше говорить не о чем, и вечер безнадёжно испорчен. Зачем я вообще полез? Это же Снейп, слизеринский ублюдок, желчный профессор, который считает меня полнейшим ид…       — Гарри. Я продолжал упрямо смотреть в окно. Шёл бы уже, что ему ещё от меня нужно? Не весь свой яд выплюнул? А он вдруг дотронулся до моей руки, пытаясь привлечь внимание. Я, видимо, слишком заметно дёрнулся, потому что он тут же руку убрал. Но голос, когда он заговорил, звучал спокойно:       — Послушайте… Я приношу извинения за эту вспышку. Я неверно вас понял. Я так на него и уставился. Снейп извиняется перед Поттером? Мама моя ведьма! Вот это сенсация! Где журналисты? Срочно, на все первые полосы! Вид у меня, видимо, был ошарашенный, потому что Снейп вдруг довольно громко хмыкнул и предложил:       — Попробуем ещё раз? Я моргнул, не совсем понимая, чего он хочет.       — Северус, — подсказал он. Я всё ещё не понимал. Видимо, всё это как-то чересчур было. — Давайте я… — продолжил он, кажется, уже жалея, что говорит это всё. А до меня, слава Мерлину, наконец, дошло.       — Давайте я вас угощу, — заулыбался я.       — Благодарю, Гарри, — чопорно кивнул он, а в глазах были смешинки. — Я бы предпочёл крепкий кофе, без сахара, и побольше молока.       — Я такой же люблю, — не знаю, зачем ему эта информация, но я уже сказал, так что — пусть. Он слегка наклонил голову — вроде как принял к сведению, а я пошёл добывать нам Кофе Мира. Потому что, кажется, мы с Северусом Снейпом, наконец-то, зарыли топор войны.       Вы, наверное, удивитесь, но мы потом ещё часа два просидели в той кофейне. Пили кофе и разговаривали. Я даже и не думал, что у нас с ним могут найтись общие темы, но вот — поди ж ты. Снейп, конечно, не стал травить весёлые байки, и по сравнению со мной говорил так же мало. Но всё-таки тоже что-то рассказывал. И мне было интересно. Нет, вы можете такое представить? Интересно со Снейпом. Рассказать бы Рону — он же помрёт на месте, или от хохота, или от ужаса. Так что я и не стал. Ну его. Потом Снейп внезапно засобирался, сказал, что дела ждут, и ушёл.       Я в тот вечер долго слонялся по улицам и всё прокручивал в мыслях эту встречу. Я всегда так делал — вечером проводил разбор всех событий, произошедших за день. Это нас в аврорате приучили. «Анализ, анализ и ещё раз анализ» — говорил наш начальник. Вроде как помогает держать себя в тонусе. Выводов я сделал два. Первый: до сих пор, оказывается, есть вещи, способные меня смутить, хотя я думал, меня уже ни чем не проймёшь. Что ж, будем работать над этим. И второй: Снейп, когда не нависает над тобой на уроке, не шипит, или не спешит сообщить тебе о том, какой ты идиот, может быть вполне привлекательным мужчиной. Сказал бы мне кто-нибудь до этой встречи, что я посчитаю Снейпа привлекательным — да я бы тут же сдал того человека в Мунго, лечить явно расстроенную психику. Но в тот вечер моё совсем распоясавшееся сознание подкидывало картинки, одну за другой. Тонкие пальцы Снейпа, лежащие на столе. Не замечал раньше, какие красивые у него руки. Прядь тёмных волос, свесившаяся на лицо. И с чего мы когда-то решили, что он голову не моет? Красивые у него волосы, такого глубокого цвета. Лёгкая улыбка, растягивающая губы. И эта, Мерлин её забери, рубашка. Знал бы он, насколько сексуально в ней выглядит! Но вряд ли его такие мелочи заботят. Наверное, надел и забыл. А я всё рассматривал его, как только появлялась возможность незаметно это делать.       Если бы речь шла не о Снейпе, я бы заподозрил, что меня опоили амортенцией, или наложили заклятие — так резко поменялось моё к нему отношение. Попытался представить Снейпа, льющего любовное зелье в мой кофе, или колдующего, чтобы мне понравиться, и долго хохотал. Да он, скорее, ещё раз с Нагини встретится, чем сделает такое. А у меня это, наверное, из-за Фрэнка. Мы тяжело расставались, и до этого уже давным-давно всё стало очень плохо. А уж что до секса — у меня его больше полугода не было. Тут не только Снейп понравится, даже хромой и кривой на один глаз мистер Бейкер, местный булочник преклонного возраста, начнёт казаться импозантным мужчиной с изюминкой.       Что ж, свой интерес к Снейпу я обнаружил. А вот что делать дальше с этой информацией — совершенно не знал. Не свидание же ему назначать, в самом деле? Тем более, сдался я ему триста лет…       Всё решилось само собой. На следующий же день я получил короткое письмо от него — с просьбой о встрече по важному делу. Я смотрел на эти ровные строчки, и видимо, очень глупо улыбался, потому что Рон вдруг начал шутить свои дурацкие шуточки про влюблённых авроров. Мы даже немного поругались. Может, кто в этой комнате и был влюблённым, но точно не я. Ну да, Снейп оказался нормальным, даже симпатичным, но при чём здесь любовь-то в самом деле? И на встречу я собирался исключительно потому, что там что-то важное. Может, он про работу хочет спросить. Я обязательно попробую что-нибудь придумать — в конце концов, я ему должен чуть ли не по гроб жизни, надо бы долги и отдавать.       Мы встретились вечером, на улице, недалеко от аврората. Когда я подошёл, Снейп уже стоял там и нетерпеливо меня поджидал. В руках — ну да, кто бы сомневался — держал два стакана с кофе.       — Пройдёмся? — протянул мне один из них. Я кивком поблагодарил, взял. Наши пальцы на секунду соприкоснулись. Случайно, конечно, но меня словно разрядом магии прошило. Ощущение было просто потрясающее! Организм немедленно и совершенно недвусмысленно отреагировал на это прикосновение. Вот только этого мне ещё не хватало… Мы пошли, а я исподтишка глянул на Снейпа — заметил, нет? Но он, казалось, думал о чём-то своём и на меня совсем не смотрел, ну я и расслабился. А в следующую секунду споткнулся, чуть ли не на ровном месте. Стакан вылетел из рук и плюхнулся на тротуар. Снейп смотрел на растекающуюся лужицу кофе с таким выражением, как будто я кого-то убил. А мне стало ужасно стыдно. Я, кажется, даже покраснел. Он, наверное, последние деньги потратил, чтобы этот дурацкий кофе купить и не быть мне должным. А я, остолоп неуклюжий, разлил. Да, не специально, но всё же…       — Извините, — пробормотал я, мысленно продолжая ругать себя последними словами. Он провёл ладонью по лицу, словно стирая что-то, и вдруг рассмеялся.       — Я готов купить вам ещё кофе и даже специально вас толкнуть, лишь бы только ещё раз посмотреть на это бесценное выражение на вашем лице. Я сморгнул, а потом до меня дошло — это же он сейчас пошутил. И не злится совсем. И не орёт. Я медленно расплылся в улыбке. Пора бы уже принять тот факт, что Снейп — обычный человек: смеётся, нормально разговаривает, может, не знаю там — загрустить, например, или пошутить — вот как только что. Это в школе он нам казался воплощением самой Тьмы. Но я давно не ребёнок, чтобы продолжать верить в глупые детские выдумки. Я движением палочки отправил упавший стакан в ближайшую урну, и мы двинулись дальше по улице.       — Угощайтесь, — Снейп протянул мне свой кофе. Он, кажется, уже успел отпить из стакана?.. А маглы такое называют косвенным поцелуем, между прочим… Интересно, я почувствую вкус его губ, когда буду пить?.. Снейп истолковал моё промедление по-своему:       — Брезгуете? — и начал отворачиваться. Я не позволил. Положил руку прямо поверх его, легонько потянул стакан к себе. От этого прикосновения меня снова повело. В голове стало легко и пусто, а в штанах наоборот — потяжелело.       — Глупости какие, — воскликнул я, — давайте сюда. Вот выпью весь ваш кофе, в следующий раз не будете так опрометчиво предлагать. И улыбнулся. Мне ребята в аврорате говорили, что перед моей улыбкой просто невозможно устоять. Вот и проверим. Но Снейп, видимо, был как кремень. Безразлично пожал плечами и отдал стакан. А мне снова пришлось усилием воли усмирять не вовремя расчувствовавшийся организм.       Мы шли по улице, передавали друг другу кофе, а он рассказывал, зачем позвал. Оказалось, ему для приготовления зелья очень нужна была одна книга по травам. Редкая, практически невозможно найти. А в библиотеке аврората она была. Так вот он спрашивал, смог бы я ему эту книгу достать? Не задаром, разумеется. Книга — это меньшее, что я мог для него сделать, и я сказал: «Легко». Он поинтересовался, сколько это будет стоить. Не знаю, что мне в этот момент ударило в голову — то ли вечер такой хороший был, то ли Снейп опять в своей невозможной рубашке — тоже белой, но другого покроя, и шедшей ему ещё больше — так на меня действовал. Но от денег я категорически отказался. А потом, напустив на себя безразличный вид, предложил в качестве платы за услугу сходить со мной на концерт через два дня. Якобы на работе нам выделили билеты, одному мне будет невыносимо скучно, а не пойти нельзя — начальство обидится. А все мои знакомые, как назло, в этот вечер заняты. Такой, знаете, жест отчаяния — я, уважаемый мистер Снейп, совершенно, даже категорически, не хочу идти с вами, но обстоятельства сложились таким удручающим образом… Никаких билетов на самом деле у меня, конечно же, не было. Наше начальство было приятное, но не до такой степени, чтобы сотрудников на концерты отправлять. Снейп, кажется, о том же самом подумал, потому что глянул на меня пасмурно и ничего не ответил. Мы шли в тяжёлом молчании, и меня опять понесло — почему-то в том момент показалось жизненно необходимым получить его согласие. Я стал расписывать достоинства предстоящего концерта, да какая отличная прозвучит музыка. Хотя всего несколько минут назад сам же утверждал, что умру там от скуки. Снейп продолжал угрюмо молчать. И тогда я, к собственному ужасу, начал петь. Вроде как хотел, чтобы он тоже проникся, насколько та музыка хороша. Я так невозможно фальшивил, что он не выдержал и замахал на меня руками:       — Согласен, согласен, схожу я с вами, Поттер, на этот концерт, только ради Мерлина, замолчите. Ну вот, опять «Поттер»! Ну, хоть на концерт согласился, и то ладно.       Через два дня мы сидели на синем бархате кресел в концертном зале — в ожидании начала. Я рассказывал про последнее дело в аврорате, а Снейп рассеянно слушал и листал принесённую мной книгу. Я чуть не опоздал на встречу, и всю дорогу мне приходилось бежать — на участках, где стояли антиаппарационные барьеры. А их в последний год по городу было расставлено немало — Министерство усилило режим безопасности в связи с некоторыми событиями. В эти дни ещё и духота была просто кошмарная, так что мне ужасно хотелось пить, и я сказал Снейпу об этом. Он встрепенулся и поднялся, чтобы сходить за напитками. От моего предложения пойти вместе нетерпеливо отмахнулся. Отдал книгу, попросил охранять её, как родную (я так громко рассмеялся, что на меня с осуждением обернулась сидящая на переднем ряду пожилая пара магов), и ушёл. Я смотрел на его удаляющуюся спину и запоздало подумал, что не сказал ему, что именно принести. Каково же было моё удивление, когда он, вернувшись, протянул мне бутылочку тыквенного сока. Моего любимого. Не мог же он, в самом деле, ещё со школы об этом помнить? Или всё-таки мог? Бутылка была открыта, из неё явно уже пили.       — Я отпил немного. Не возражаете? Я не возражал. Собрался сделать глоток и снова поймал этот его пристальный взгляд — на мои губы. Я так и замер. А проклятая бутылка медленно, словно нехотя, двинулась в моих пальцах и, прежде чем я успел среагировать, выскользнула. Послышался звон бьющегося стекла, а мои ноги окатило мокрым.       — Да вы издеваетесь? — воскликнул Снейп. Если бы. Это было бы смешно, если бы не было так глупо. Никогда я не был неуклюжим или рассеянным. А рядом с ним — ну как проклятие какое, в самом деле! Похоже, чувствовать себя идиотом в его присутствии — это привычка, приобретённая однажды в детстве — и на всю жизнь. На нас оглядывались. Снейп выхватил палочку и вмиг устранил все последствия моей неловкости. Потом сел рядом, явно пытаясь скрыть раздражение.       — Спасибо вам. И извините. Я не нарочно, правда. А что я ещё мог сказать? «Вы не подумайте, я обычно нормальный, только рядом с вами всё время веду себя, как придурок. А не смотрите так пристально, и рубашку не носите эту, и вообще, исчезните. И я снова стану нормальным». Снейп взял книгу с моих коленей и сердито в неё уткнулся. Я попытался было ещё извиняться или что-то объяснять, но он так зыркнул, что я замолчал. Так и сидели. Пить хотелось по-прежнему. Но я решил — поделом мне, криворукому, буду мучиться. И принялся изводить себя мыслями про Снейпа и его плачевное финансовое положение. Всё пытался придумать, как бы ненавязчиво предложить ему помощь и чтобы он меня тут же не проклял или не послал к дракклу.       — Ладно, забудем. С кем не бывает, — он внезапно прервал мои терзания. Смотрел уже без прежней сердитости. Так что гроза миновала, так и не случившись, как говорил в таких случаях Рон.       А потом начался концерт. Наверное, представление, действительно, было первоклассным, потому что Снейп аплодировал с видимым удовольствием. А я только и думал о том, что вот он — рядом. Мне вообще не до концерта было, я ничего и не увидел толком.       После мы шли по вечерним улицам, он говорил о представлении, а я слушал его голос, и никак не мог взять в толк, почему я раньше не замечал, до чего у него красивый тембр. Он в этот момент мог хоть самый занудный трактат по зельям читать, я бы слушал с таким же удовольствием. Мы ненадолго остановились на мосту, чтобы передохнуть. Смотрели на воду, и он вдруг сказал:       — Я ждал тебя. Я вопросительно на него уставился, а он пояснил мне, непонятливому:       — Тогда, в кофейне. Я ждал тебя. Не знаю, что меня поразило сильнее — этот внезапный переход на «ты», или то, что он пришёл тогда из-за меня.       — Зачем? — собственный вмиг севший голос показался чужим. Мне было до драккла важно услышать ответ. Но он молчал. Только смотрел, не отрываясь, в моё лицо. И столько всего в его взгляде было намешано — смятение, горечь, надежда, неуверенность и… симпатия? — что я не выдержал. Это всё было слишком, понимаете? Я качнулся к нему и прижался к его губам. Он вздрогнул и на поцелуй ответил не сразу. Но, потом, видимо, что-то для себя решил, и вот тогда я в полной мере узнал — каково это, когда тебя целует Северус Снейп. Когда он отстранился, я с трудом понимал, кто я и где нахожусь. Ноги были, как ватные, голова кружилась, дыхание сбилось, а в паху разливалось такое болезненное возбуждение, что я не выдержал и тихо застонал. Северус выглядел не в пример спокойнее меня, но дышал тоже прерывисто.       — Давай остановимся. Да, он точно держал себя в руках намного лучше моего. Я в тот момент готов был пойти, куда угодно, лишь бы с ним, и чтобы он меня снова целовал.       — Не самое подходящее место, — он неопределённо мотнул головой, и я был вынужден согласиться. В самом деле, не на улице же? У меня в глазах, наверное, застыл немой вопрос, потому что он ответил:       — Если хочешь, можем выпить вина. Например, завтра. У меня дома. Я приглашаю. Хочу ли я? Что за нелепые вопросы! Дожить бы только до завтра. Договорились на семь и распрощались. Думаю, не стоит объяснять, чем я потом остаток вечера занимался в душе, вспоминая, как он меня целовал.       Но у аврората были свои планы на одного пылающего от нетерпения аврора. Поэтому ни завтра, ни послезавтра, и даже ещё через четыре дня мы не встретились. Наш отдел чуть ли не под угрозой увольнения обязали работать сверхурочно, и я был вымотан настолько, что еле сил хватало дотащиться до собственной кровати — чтобы моментально уснуть. Единственное, что помогало держаться — переписка с Северусом. Он всё понимал, пообещал ждать, и, прикрываясь для вида другими вопросами, вызнавал, как я себя чувствую, и скоро ли нас освободят от рабства. Когда я понял, что это Северус проявляет заботу, я так обрадовался, что готов был горы сворачивать.       Дни шли, и я весь извёлся. Уже всерьёз подумывал, не наврать ли, что я очень болен, чтобы только от работы отказаться и встретиться, наконец, с Северусом. И тут внезапно объявился наш начальник и совершенно будничным голосом сообщил, что мы свободны, сверхурочная закончилась. Нам с Роном сначала даже показалось, что это он так неудачно шутит.       Уже потом, у себя дома, приплясывая от нетерпения, я одновременно диктовал перу записку для Северуса — с предложением встретиться в ближайшее время, если он свободен, пытался приводить себя в порядок и мучительно решал, что надеть. Ответ от него пришёл быстро. Там было одно-единственное слово: «Жду». А у меня, как только прочитал, было ощущение, что я глотнул сильнейшего возбуждающего — вот как он на меня действовал.       Через полчаса я вышел из камина в квартире Северуса. Я толком ничего и не рассмотрел, успел только увидеть, что он встречает меня, а в следующее мгновение уже жадно его целовал, а руки беспорядочно метались по его телу. Он всё-таки остановил меня, спросил: «А как же вино, Гарри?». Я не сразу понял, о чём он. Какое вино, когда он рядом, и у меня темнеет в глазах от того, как сильно я его хочу. Но он уже вложил прохладный бокал в мои пальцы. А сам встал у камина, растрёпанный, в распахнутой рубашке (я и не заметил, как её расстегнул), и медленно пил из своего бокала. К дракклу! Я опустил бокал на журнальный столик, подошёл к Северусу, забрал из его рук бокал, поставил на каминную полку и потянулся к его губам. Он вздохнул, но возражать не стал. Он был терпким на вкус, с лёгкой горчинкой, и я не сразу сообразил, что это от вина, которое он только что пил. И это была последняя внятная мысль.       Я не мог остановиться. Мне было мало, мало! Я просил: «Ещё». Я стонал: «Северус, пожалуйста». Я целовал его везде, куда только мог дотянуться. Мы были с ним на диване, и на ковре возле камина, и у стены. Я не давал ему отстраниться, тянул обратно, и только выдыхал припухшими губами: «Нет, ещё». Это было словно безумие. Ни с кем и никогда в жизни я такого не испытывал.       Я очнулся на полу. Северус лежал сверху и упирался лбом в моё плечо. Мы были мокрыми, липкими, тяжело дышали, причёски у обоих превратились во что-то невообразимое. Он приподнялся и посмотрел на меня — губы красные, вся шея в засосах, глаза сумасшедше блестят. И он был настолько невыносимо красив в этот момент, что я не выдержал и закрыл глаза. Моего лица коснулось едва ощутимое дыхание, а потом стало прохладно — это Северус отстранился, встал и вышел из комнаты. Я лениво проводил его глазами. Ужасно хотелось пить. Я вспомнил про вино, которое так и не выпил. Пожалуй, теперь — самое время. Встал, потянулся, разминая уставшие мышцы. Взял бокал и негромко сказал: «За Северуса Снейпа». Вино оказалось очень крепким, с горьковатым вкусом, пахло травами и ещё чем-то сладким, очень знакомым, но я так и не вспомнил, что это. Я лениво тянул напиток и рассматривал комнату. Обстановка была бедная: теснота, мебели мало, книги лежат прямо на полу, стопками. И вообще вся комната была ужасно унылая и неуютная. Я ещё успел подумать — как, наверное, неприятно возвращаться сюда вечерами, особенно если тебя никто не ждёт. И в этот момент в комнату вернулся Северус. От неожиданности у меня дрогнула рука, и вино тонкой струйкой потекло по подбородку. Он так и замер в дверях, и только следил глазами за этим красным следом, и за тем, как я, неловко улыбаясь, вытираю его тыльной стороной руки. Потом его взгляд метнулся к каминной полке, и снова — ко мне.       — Отличное вино, — я заговорил, чтобы разрядить эту долгую тишину. — Вкус такой необычный, — и медленно облизал пальцы. Северус с трудом отвёл взгляд от моих губ и двинулся ко мне. У меня от сладкого предчувствия закружилась голова. Или это от вина? Всё же оно было слишком крепкое. Кончики пальцев похолодели. Уши как будто ватой заложило. Я словно издалека наблюдал за тем, как Северус подошёл, несколько секунд вглядывался в моё лицо, потом взмахом палочки одел меня и оделся сам. Встал напротив и спросил, как я себя чувствую. Язык плохо меня слушался, я не сразу смог ответить, что голова сильно кружится и, наверное, мне стоит сейчас пойти домой. Он не возражал. Проводил до камина, сам протянул горшочек с порохом. Я вяло набрал горсть. А Северус всё смотрел на меня, как будто хотел сказать что-то очень важное. Да, я был бы счастлив услышать те самые слова. Но это же Северус. Дождёшься от него так сразу, как же. Я уже занёс ногу, чтобы шагнуть в камин, и тут он всё-таки проговорил:       — Гарри. Я повернулся к нему и ждал, что же дальше, но он после паузы добавил лишь:       — Нет, ничего. Иди. Потом. Я всё же добьюсь от него признания — потом. Нужно только немного терпения. У нас ещё столько времени впереди, успеем. Но, ох, как же кружится голова…

***

      После окончания войны дела у Северуса Снейпа с каждым годом становились всё хуже. Пока шли разбирательства, Министерство поспешило наложить арест на всё принадлежащее Северусу имущество и счета в банке. А после выяснилось, что из-за бюрократических проволочек восстановить ничего уже не удастся. Сколько Снейп над этим ни бился — только время зря потратил.       Клеймо бывшего Пожирателя осталось не только на запястье, но и будто на самом Снейпе. Не помогли ни оправдательный приговор, ни присуждённый орден Мерлина, ни внезапно обнародованное письмо Дамблдора, в котором он так расписывал достоинства Северуса, что того впору было бы причислить к лику магловских святых, если бы волшебники в них верили. Письмо перепечатывали все газеты, его обсуждали на каждом углу, и Снейп было вздохнул с облегчением — теперь-то всё наладится. Но не тут-то было. Никто по-прежнему не хотел иметь с ним дел. Добропорядочные волшебники и волшебницы спешили поскорее уйти, как только он появлялся рядом. Немногочисленные оставшиеся в живых и оправданные Пожиратели сами находились не в лучшем положении. К тому же, ретиво взялись обелять свои имена перед магическим сообществом, и общение с неугодным Снейпом точно не входило в их планы. Как и помощь ему. Каждый сам за себя — как повелось ещё со времён служения Волдеморту.       Снейп был сильным магом, но отнюдь не всемогущим. Вопрос, где жить и что есть, стоял перед ним так же остро, как и перед самыми примитивными маглами. Это его бесило до темноты в глазах. Пришлось арендовать крохотную квартирку в старом доме, в одном из самых захолустных районов магического Лондона. Жизнь превратилась в бесконечный поиск средств к существованию. Дошло до того, что Снейп от безысходности подал прошение обратно на должность преподавателя Хогвартса, хотя раньше, при увольнении, был уверен, что никакая сила больше не заставит его вернуться к ненавистной работе и тупоголовым учащимся. Но и тут его ждал отказ — новая директриса, присланная Министерством, не была знакома с Северусом, на его заслуги перед магическим обществом ей, похоже, было глубоко наплевать, и видеть Пожирателя в одних стенах с беззащитными детьми она не пожелала. О чём прямо и сообщила магу. Он чуть было не вернул ей письмо с наложенным проклятием, да вовремя одумался.       Несколько раз его приглашали в качестве независимого консультанта по ядам в аврорат. Это было незадолго после войны, специалистов уровня Снейпа не хватало, и чиновники на время благосклонно закрыли глаза на его прошлое. Но с радостью выписали ему полный запрет на посещение, как только острая необходимость прошла. Бережёного Мерлин бережёт, как говорила народная мудрость. Вот они и береглись. Из-за проблем Снейп с каждым днём бесился всё сильнее и с окружающими из-за этого вёл себя всё мерзопакостнее.       Во всей этой ситуации золотой орден Мерлина выглядел как самая настоящая насмешка. Его нельзя было ни продать, ни заложить — Министерство ретиво оберегало раздаваемые награды. На орден было наложено столько казённых чар, что в Лютном переулке Снейп чуть не поймал проклятие от торговца, которому пытался сбыть орден. Мало того, даже выбросить или уничтожить ненавистную золотую побрякушку оказалось невозможным.       Снейп отчаянно хотел стать свободным. Никаких больше хозяев, обетов и жертв. Ни от кого не зависеть, никому не подчиняться. И деньги были ключом к дверям, за которыми находилась долгожданная свобода. Но магическое общество решило запереть эти проклятые двери наглухо.       Хоть как-то сводить концы с концами помогали разовые заказы на зелья от аптек. Владельцы временно предоставляли Снейпу свои лаборатории, а потом пристально следили за каждым шагом — не дай Мерлин украдёт ценные ингредиенты, или сварит что-нибудь запрещённое. Зная, что Снейпу выбирать особо не приходится, цены за его услуги назначали просто смехотворные. Он понимал, что за его первоклассные зелья со своих клиентов аптекари дерут потом втридорога, и постепенно переполнялся такой глухой ненавистью к ним, да и всему магическому сообществу, решившему скинуть со счетов Пожирателя Снейпа, что ему самому становилось страшно.       В июле стало совсем туго. Снейп целый день ходил от аптеки к аптеке и везде получал отказы. Приближался срок выплаты аренды за жильё, еды в доме не было ни крошки, обратиться за помощью тоже было не к кому, да Снейп и не стал бы — мешала проклятая гордыня. Ссутулившись, он зашёл в последнюю аптеку, и ни на что уже особо не надеясь, спросил о заказах. Получил предсказуемый отказ, прикрыл на миг глаза, потом резко развернулся и пошёл к выходу. Аптекарь сверлил его спину взглядом, что-то для себя решая. Снейп уже протягивал руку к двери, когда его остановило произнесённое:       — Погодите. У меня есть заказ, который может вам подойти. Аптекарь говорил медленно, пристально всматриваясь в лицо повернувшегося к нему Северуса. — Но это — прямое нарушение закона. Снейп сглотнул, дёрнул углом рта, потом разлепил вмиг пересохшие губы:       — Суть заказа?       — Моему клиенту нужен яд мгновенного действия. Для мага. Видимость смерти от естественных причин. Срок — две недели. Оплата — пять миллионов. И ещё столько же, если сможете опоить этим ядом. Аптекарь, не мигая, смотрел на Снейпа. За окном послышались разговоры и смех — кто-то прошёл совсем рядом с аптекой. Негромко тикали настенные часы. Рука Северуса так и лежала на дверной ручке, он сглатывал вязкую слюну и молчал.