Слаще крови

Это было ни с чем несравнимое чувство удовлетворения. Алая и липкая жидкость стекает по подбородку, пачкая костюм и руки. Запах крови, смерти и мяса впитывался в одежду, проникал под кожу и уже ничем нельзя его смыть. Невермор под покровом ночи, а вороны поют свои гнусные песни, наворачивая круги над ним, надеясь ухватить кусочек лакомой плоти. Это было изумительно: вновь чувствовать как хрустят чужие кости во рту, как пальцы путаются в кишках и проводят по позвонкам, как по клавишам рояля. Несчастная девчонка стала лучшим десертом. Рагамаффин наклоняется и раскрывает окровавленные губы, обнажая острые клыки. Прижимается губами к распоротой грудной клетке и почти нежно проводит языком по рёбрам, царапая ногтями и без того истерзанное тело. Прекрасно. Он ломает ей уцелевшие кости, вгрызается клыками в ткань лёгких и чуть ли не кончает от удовольствия, когда ещё тёплая кровь попадает струёй ему в рот. Вокруг него летают мухи, грязь после дождя липнет к подошве и пачкает брюки, но Рагамаффину плевать: он слишком увлечён, чтобы заметить это. Возле него раздаются шаги. Тихие, почти неслышные, но чуткий слух вампира уловит любое движение, любой порыв ветра. Он рывком отрывается от трупа, напряженно вглядывается в темноту и облизывается. Хищно, плотоядно, словно ожидает ещё одну жертву — ещё одну сладость. Рагамаффин удивлённо и в какой-то степени огорчённо вздыхает, когда из тени выплывает маленькая девочка. От неё пахнет чем-то резким, токсичным, но и в то же время невыносимо сладким — кровью. Чёрные испачканные туфельки хлюпают по лужицам, грязи, а она сама становится всё ближе. Ближе с каждым шагом, с каждым вдохом. Её глаза смотрят в его, не отрываясь, а бескровные губы расплываются в кривой улыбке. Она подходит ближе — слишком близко — и садится на корточки, совершенно не заботясь о своём платье, подол которого тут же стал грязно-бордового цвета. Она с интересом разглядывает изуродованное тело: куски плоти лежали тут и там, кровь была разбрызгана повсюду, а органы находились не на своих местах. Переводит взгляд на него и улыбается. Улыбается не по-детски, ненормально — безумно. Её глаза словно видят его насквозь и Рагамаффин чувствует как завязывается тугой узел в животе. Её дыхание — совершенно бесполезное — щекочет его щеку, но он не отодвигается. Не отрываясь от её глаз, он медленно вытаскивает ладонь из кишков с мерзким хлюпаньем, от которого он испытывает животное наслаждение. Ленор заинтересованно наклоняет голову вбок, отчего пшеничные, измазанные в крови и грязи волосы спадают на половину её лица, скрывая от красных глаз Рагамаффина. — Что ты тут делаешь? — его вопрос разрезает тишину, до этого нарушаемую только криками ворон. Он смотрит на молчащую Ленор и даже не злится, что она снова ослушалась его. Она никогда его не слушала и Рагамаффин уже привык: несносная девочка всегда делала всё так, как хочется ей. — Я не могла уснуть. — наконец отвечает она своим детским звонким голосом, в котором проскальзывают истерические нотки. Ленор была немного чокнутой. Рагамаффин не знал, всегда ли она была сумасшедшей или тронулась умом после смерти, но всё же факт оставался фактом. Ленор также любила играть. Она играла с трупами животных, которых находила на улицах Невермора; играла с другими живыми детьми, которые после игры с ней становились мёртвыми. Впрочем, Рагамаффин не мог винить её в этих смертях — она же всего лишь десятилетняя девочка. Детям свойственно играть, а как именно играть — это не так уж и важно. Рагамаффин отворачивается и равнодушно смотрит на уже холодный труп. Кровь застыла, все кости сломаны, а само тело и так почти непохоже на тело человека — настолько оно изуродовано. Переводит взгляд обратно на девочку и та улыбается ему. Её глаза скользят по его лицу, разглядывая. Она смотрит в его красные глаза, заметно выделяющиеся на бледной коже, смотрит на острые скулы и на губы, окрашенные в приятный бордовый цвет. Они слегка приоткрыты и Ленор видит кончики клыков, выглядывающих из-под верхней губы. По-детски взвизгнув, она резко подаётся вперёд и без раздумий засовывает руку в его рот, схватив пальцами клык. Рагамаффин дёргается, хватает её за запястье и сжимает до хруста, давая ей знать, что лучше этого не делать. Но Ленор будто и не чувствует стальной хватки на руке и только глубже засовывает ладонь, немного приподняв верхнюю губу большим пальцем. Она наклоняется и заглядывает ему в рот, с интересом осматривая острый клык, на котором всё ещё виднеются капли крови. Он чувствует сладкий привкус её пальцев. Он чувствует кровь на них и едва сдерживается, чтобы не с силой сомкнуть челюсти и услышать хруст костей одновременно с криком боли. Рагмаффин кидает на Ленор предупреждающий взгляд, но она не замечает, продолжая ощупывать его клык. Он не сжимает её руку ещё сильнее, ведь если он это сделает, то просто оторвёт её, а грёбаная привязанность к ней не даёт ему причинить ей вред. — У тебя такие красивые клыки! — восторженно шепчет она, немного потянув за клык, из-за чего Рагамаффину приходится поддаться вперёд. Теперь их лица были в непозволительной близости. Он мог разглядеть любую неровность на её лице, каждый волосок и особенно — её глаза. Особенные, необычные, сумасшедшие — её глаза пугали и притягивали одновременно. Ленор неожиданно нежно провела пальцем по дёснам вампира, а потом по клыку. Подушечку пальца царапает его острый край и капля крови капает на язык. Рагамаффин, почувствовав сладкий вкус крови, вздрагивает и издаёт тихий полустон, который Ленор прекрасно слышит. Её палец застыл, а она сама улыбается неестественно широко. Рагамаффин чувствует, как очередной узел завязывается в животе. — Тебе нравится? — она, издеваясь, снова провела пальцем по клыку, специально надавливая сильнее и вызывая ещё больше крови. Рагамаффин, почти теряя голову от вкуса — почему её кровь слаще всех? — стонет ещё раз, громче. — Тебе нравится, да? Ему однозначно нравится, но Рагамаффин не хочет уточнять что именно: вкус её крови или сам факт того, что её пальцы находятся у него во рту. А может, и то и другое. Ещё одна капля капает на язык Рагамаффина и он, не выдержав, кусает Ленор за пальчики: несильно, но болезненно. Охнув, она вынимает их из его рта и в защитном движении прижимает к себе. Рагамаффин облизывается, вылизывает внутри своего рта каждую каплю её крови и проглатывает, чувствуя извращённое удовольствие. Ленор наблюдает за ним и смеётся. Звонко, заливисто хохочет и падает на него, обвивая руками его шею. Их носы соприкасаются, а она продолжает хохотать и её тело дрожит в его руках, пока он разглядывает её лицо и находит его неожиданно по-другому очаровательным. Она резко замолкает и смотрит на него в упор своими странными глазами, пока её подрагивающие пальчики теребят его воротник сзади. Рагамаффин чувствует как узлы в животе развязываются, а давно небьющееся сердце уходит в пятки. Он медленно наклоняется и нежно, почти несущественно, прикасается губами к губам Ленор. Не поцелуй — всего лишь касание, но взрывающее внутри всё естество и переворачивающее с ног на голову. Это было слаще любой крови.