Если бы я знал с самого начала...

— Мне жаль, что я вел себя грубо, Арвен, — пробормотал Гарри, чуть сжавшись, когда нежная и тонкая рука прикоснулась в утешительном жесте к его спине. Иногда Гарри было правда страшно, ведь в отношении эльфов он был невероятно низким и маленьким, пускай и более взрослым в душе. — Я не должен был злиться и говорить грубые вещи. Арвен, — младшая дочь Лорда Элронда, Лорда Ривенделла, дома многих эльфов и «Последнего приюта», — мягко улыбнулась, чуть прищурив нежного голубого цвета глаза на мальчишку. Ее темные волосы были распущены, и дорогое платье подчеркивал невероятную красоту, но весь ее взор был направлен на ребенка, рядом с которым она сидела на кровати. Этого мальчика, Гарри, ее братья нашли полгода назад на одной охоте на орков. Слушая их, что ребенка нашли связанным рядом с костром, без сознания, раненного, пока один из орков хохотал и говорил что-то о том, что для их пленника найдется применение, она ужасалась. И ее сердце наливалось злобой, вспоминая многочисленные раны ребенка, после которых мало кто бы выжил, и его загнанное, напуганное поведение, когда он доверял только близнецам, и даже тогда — с оглядкой. Маленький ребенок, с бронзовой кожей и темными взьерошенными волосами, покрытый шрамами и синяками по всему телу, с непонятной надписью на неизвестном языке, что вилась змеёй на правой руке, и такими удивительными зелёными глазами… … полными грусти и тоски, страха и боли в первые дни, когда ни эльфы не понимали ребенка, ни ребенок не мог понять их. — Все в порядке, Гарри, — легко ответила эльфийка, позволяя себе осторожно погладить мягкие волосы ребенка. — Ты можешь объяснить мне, почему ты разозлился? Когда ребенок прекратил их бояться так сильно, и понял, что они не желают ему зла, он стал учиться. Многие принимали в этом участие — для эльфов нет ничего ценнее, чем ребенок, и возможность побаловать и поиграть со столь невинным существом радовала всех. Маленький Гарри был не по годам умён и спокоен, терпелив к боли. Он не капризничал, как когда-то Арагорн, и усердно учил Синдарил и Вестерон, слушал истории о зарождении жизни и событиях, произошедших после… Но не в первый раз он злился, когда взрослые пытались отгородить его от темной стороны фактов, как количество погибших, количество разрушенных городов, предательства и измены. Они пытались отгородить малыша, не по годам умного и усталого, чтобы дать ему время на детство, что самому ребенку не нравилось совершенно. — Я… — осторожно начал Гарри, облизывая губы. Он опустил голову, пытаясь сформулировать правильные слова. — Я знаю, что вы спрятали от меня часть информации. Но когда-то я столкнулся с худшей участью тех, от кого утаивали информацию. Дамблдор. Иногда Гарри не знает, понимает ли бывшего наставника и может его простить, или желает ему мучений, достойных его звания, за годы вранья и боли. За то, что притворяясь добрым и понимающим дедушкой, втёмную использовал Гарри как инструмент для убийства Темного Лорда. Сердце Арвен сжалось, от боли что окрасила глаза ребенка. — Что случилось, Гарри? — мягко подтолкнула к рассказу она. — Это случилось до того, как я попал сюда, — тихо начал человек, и в его глазах смешались боль и помять. Но Арвен не смела пытаться перебить или что-то сделать, зная, как чувствителен бывает ребенок, и вспоминая, что они все ещё ничего не знают о его прошлом. — Там, где я жил… Была война. Мои родители погибли раньше, чем мне наступило два года. А потом… Меня готовили к борьбе во время войны, — твёрже произнес Гарри, и поднял голову. Он посмотрел прямо в небесные голубые глаза Арвен, и не впервые эльфийка восхитилась их цветом, но опечалилась взрослой болью и усталостью. И его слова о войне, о подготовке кого-то столь молодого к ней, разбило чувствительное сердце девушки. — Мой народ, среди которого я жил, умели делать удивительные вещи. Не как Гэндальф и другие волшебники. Мы были теми, кого зовут ведьмами, созданиями из печали и магии, — он запнулся, моргнув. «Из печали и магии» — эти слова когда-то ему сказал Драко на пятом курсе, когда Темный Лорд возродился, набирая сторонников, и Малфой решил выбрать сторону Гарри, желая также спасти свою семью. Белобрысый юноша, так похожий чем-то на эльфов, что его окружали сейчас, много говорил о легендах. «Магия, Поттер, везде. В каждом человеке, в каждому существе, главное — не заблудиться во мгле, как Темные Маги. Мой отец когда-то сказал, что Ведьмы появились из-за жгучей печали мужчины, что потерял сына, и заключил с Высшим Существом сделку — дать ему силы влиять на реальность, взамен счастья. И Высшее Существо согласилось — оно научило мужчину использовать магию, что живёт во всем, и забрало счастье, со словами, что теперь его потомки вечно будут страдать из-за чего-то, и никто не узнает истинного покоя». — Гарри, — позвала Арвен, смотря нерешительно. — Орхидеус, — прошептал юноша, и в его руке появилась белая орхидея, под пораженный вздох. Он протянул цветок, который скорее автоматически был принят, но взгляд эльфийки прикипел к нему, а не к дару. — Война была между теми, кто желал власти, и теми, кто желал свободы. Не было правых, — жёстко произнес он. — Были те, кто убивал и те, кто пленял. Я был на стороне последних. Но никто не говорил, что плен лучше смерти. Я верил, что переживу войну, и вместе с друзьями мы будем жить счастливо. Я так много потерял на войне… — Милый… — теплые руки осторожно обняли Гарри, и юноша прижался к чужому плечу. — Так много, — продолжил шепотом он. — Мои родители, что умерли, дав мне шанс выжить. Мой второй отец, которого я знал всего два года от силы, умер спасая меня. Друг моего отца и его супруга. Мой товарищ. Фред, Лаванда, Колин, Забини… Они умирали либо на моих глазах, либо я находил их тела. Это малый список тех, кто умер в последней битве — где против взрослых предстали дети, чтобы отстоять свою свободу. И в этот день… «Посмотри на меня… Твои глаза…» Иногда Гарри ненавидит Северуса Снейпа из-за воспоминаний, что он дал. Иногда благодарен ему больше, чем любому другому живому существу. За то, что он никогда не лгал ему, и всегда в лицо говорил все, что думает. Ненавидел так сильно и открыто, и при этом продолжал спасать, во имя обещанию, данному Лили… Гарри мечтал влюбиться также когда-то. Мечтал, до того, как узнал свое предназначение. — Кто-то умер? — проницательно спросила женщина. — Нет, но должен был, — глухо был дан ответ. Зелёные глаза потускнели от той глухой тоски, что сжигала сердце Поттера. — В этот день я узнал, что человек, который был моим наставником, почти дедушкой, человеком, которому я доверял все… Кого беспрекословно слушался… Был со мной только для того, чтобы в подходящий момент я умер от руки главы противников. — Арвен прекратила дышать, пораженно раскрыв глаза и боясь пропустить хоть слово. — Буквально говоря, мне сказали пойти умереть за мой народ. «Отдайте мне мальчишку в течении часа, и я не убью никого» — так сказал Том, как звали того главного. «Он должен умереть от руки Тома» — это то, что сказал мой наставник обо мне. Гарри все ещё помнит тот день. Он бы не забыл его, даже будь вся его память стёрта, и он переродился бы в другом мире. Как он, ведомый желанием увидеть воспоминание, что ему дал Северус Снейп, ушел в кабинет директора, держа приказ Риддла о его выдаче в голове. Как он проходил мимо раненных, и как нашел в кабинете артефакт. Как увидел эти воспоминания, и долгие пару минут не мог прийти в себя, разрушив кабинет стихийной магией, ощущая острое чувство предательства и обиды, вместе с пониманием. Он должен умереть, это все, из-за чего он был жив, все из-за чего с ним так носились. Последнее оружие и шанс уничтожить Темного Лорда окончательно. И Избранным тогда был бы Невилл, верно? Просто умереть, как и предсказывал Дамблдор. Просто. Умереть. — Гарри, — тихо прошептала Арвен, и Гарри ясно понимал, что в глазах эльфийки была ничем не прекрытая жалость. Мальчик поджал губы, чуть отодвигаясь от бессмертной, и вздохнул, продолжая под понимающим взором. — Мне сказали умереть, — повторил он, смотря теперь исключительно в белую стену своей комнаты. Это казалось намного легче, чем смотреть на вольного слушателя. — И мне не казалось это ужасным, — слукавил он, нахмурив тонкие брови. — Я должен был сделать это, чтобы все выжившие могли жить счастливо. Мои лучшие друзья, Рон и Гермиона, что всегда помогали мне в испытаниях, мечтали сыграть свадьбу в будущем и завести двух детей. Мой товарищ, Драко, мечтал дать своей семье шанс на свободное будущее, без контроля Тома. Невилл так желал найти способ спасти своих родителей и помочь своей бабушке деньгами, а Джинни… Некоторое время я был уверен, что люблю ее. И она любила меня. Она рассказывала о нашем счастливом будущем, — он замолчал, прикрывая глаза. Джинни, милая рыжая девочка, которую он спас, которая клялась в любви… Дальнейшее он говорил шепотом. — О трёх милых детях, которых мы назовем «Джеймс», в честь моего отца, «Альбус» в честь наставника, и «Лили» — в честь матери. Уютном доме и семейном покое… Она влюбилась в другого мальчишку, и я желал им всего того, что она обещала мне. Желал счастливой свободной жизни. Может, она бы назвала кого-то из детей «Гарри»? — глухо улыбнулся юноша. Это звучало дико для него. Чтобы кто-то назвал в его честь собственного ребенка. Арвен сглотнула, молча смотря на юношу, одновременно боясь услышать продолжение, и желая узнать все. — И я сделал это, — безжалостно, уверенно сказал Гарри. — Я пошел к Тому. Пришел на исходе отведённого мне часа, не поднял на него оружие, позволяя убить меня без суеты и проблемы. Том не видел в этом ничего такого, наверное. Он просто… Убил меня, как должен был сделать шестнадцать лет назад. Все эльфы в Ривенделле знали, что Гарри, — ребенок, который выглядит на девять лет максимум, — восемнадцатилетний юноша. Это было удивительно, ведь он всего лишь человек, но в словах побитого, усталого от жизни ребенка, не было и грамма лжи. Но это не мешало эльфам любить его, баловать и вести себя с ним, как с ребенком. Гарри не протестовал. Арвен умирала изнутри от контраста ужасных слов и милой внешности. — Я был в загробном мире, — все так же продолжал юноша, и мимолётно Арвен вспомнила о Глорфинделе, который был дважды рождён и единожды мертв. — Всегда и всем говорил, что перед мной был наставник, который готовил меня к войне… Но это было нечто иное. Сейчас я думаю, может, это был Валар? — почти пусто спросил он, мнгновенно продолжая свой рассказ. — Там был я, Он и частичка души Тома, из-за которой я должен был умереть. Эта часть жила во мне, питалась моими силами и связывала меня с ним… — его голос сорвался, и он прижал к себе колени, обхватывая те руками, и пряча за ними лицо. — Если бы я изначально знал… Если бы я знал, я мог бы найти, как от этого избавиться. У меня были древние библиотеки, помощь не менее древних существ, я мог бы найти способ, как убрать это и не умереть… Или я бы готовился с самого начала, не надеялся на то, что после войны смогу жить как мечтал… Жить, как все нормальные люди, — в его глазах закипели слезы. Арвен молча потянула мальчика на себя, как раньше, но он отвернулся от нее, пряча красное лицо со слезами. Только позволил себе чуть прислониться к ней спиной, будто желая ощущать за собой ее тепло и знать, что она жива. И Арвен была живой. Она сама едва сдерживала слезы, всего лишь молодая эльфийка, на сотни лет старше этого ребенка, не знающая, что делать. Как реагировать. Ведь она знала многих людей, и многие мечтали именно о чем-то другом. О веселой жизни, приключениях, быть бессмертными или подобными другим расам, иметь власть и деньги…! Пока один такой ребенок, что жертвовал своей собственной жизнью ради блага других, который пошел умереть без посторонних вопросов, понимая, что это единственный шанс на жизнь для его близких, мечтал только о спокойной семейной жизни. «Жить, как все нормальные люди». Без войны, возможно, с маленькой фермой, сыном-наследником, любимой дочерью и верной супругой. Это ли он видел нормальной жизнью? — Я встретил там Его, — все тем же ломким голосом продолжил юноша, и эльфийка вздрогнула, не ожидая продолжения, погруженная в собственные мысли. — Том был зол. Он кричал о моей глупости, и что он бессмертен. Но Он одним взглядом заставил его замолчать, а после — обратил в темный пылающий шар, что исчез без следа и звука. И я знал, что это окончательный конец. Что я умер, и все… Все закончилось. Без шансов. И тогда Он заговорил. Он перечислял мои грехи — непослушание, издевательства над врагами, убийства, пускай с целью выжить. Убийство — всегда убийство. Он перечислял то, что я сделал правильно — как я спасал других, как я помогал другим и был верен до последнего. Он засчитал то, что я умер для помощи моим родным. И Он сказал, что у меня есть два варианта, — Гарри моргал, ощущая, как катятся следы по щекам. — Я мог пойти дальше, в другой мир, мир Мертвых, где мои родители и близкие ждали бы меня с распростёртыми объятиями. Счастливый конец. Или… Или я мог вернуться к жизни, чтобы окончательно убить Тома, но тогда я никогда не попаду в мир Мертвых, и после смерти Тома, я исчезну из собственного мира. Он помнил это такое хорошо, как и войну. Огромные залы из серого камня, могильный холод, что извивался туманом по полу и тонкий аромат свежих трав — все говорило о смерти. Взрослый мужчина с темными волосами, бледной кожей и красными глазами, Том, что уверял его: «Я бессмертен! Ты не победишь меня!». И Он — огромная, гигантская фигура бледного мужчины с серыми длинными волосами, связанными бинтами глазами, посохом в руке и в серых одеждах. Инстинктивно Гарри понимал, что это — Смерть. И демонстрация с Риддлом только укрепили эти мысли. И когда Он заговорил… Такое заманчивое желание пойти к семье… И то, что взрастил в нем Дамблдор. Самопожертвование. Уничтожить собственное счастье, ради других. Арвен инстинктивно понимала, что выбрал Гарри, и от этого было только больнее. — Я убил Тома, — прервал тишину Гарри, не говоря прямо, что выбрал, но не давая возможности в гадании. — Тяжёлый бой, после которого единственное, что я успел сделать, это попросить моих друзей, что были рядом в момент, как я победил, жить. Прожить длинную счастливую жизнь. Увидеть те места, которые не увижу я. И ухаживать за могилами моих родных. Это все… Все что я попросил… Перед тем как проснуться здесь, в Арде. Совершенно один. Без знания языка, без знания о мире, с воспоминаниями о войне и в детском теле. Не мудрено, что для орков я был лёгкой добычей. — Гарри, — тихо прошептала Арвен в спину ребенка. — Больше такого не будет. Это… Это твой шанс быть счастливым. Может… Может Мандос будет так ласков, что позволит тебе в конце пути… Они оба понимали, что он никогда не увидит своих родных. * _ — _ * На последнем собрании в Ривенделле, когда решали, кто будет сопровождать Фродо, молодого темноволосого хоббита с голубыми глазами, так напоминающего молодую и беззаботную версию Сириуса, в походе с кольцом Саурона до Мордора, последним поднялся человек с темными волосами, бронзовой кожей и изумрудными глазами. Глазами, которые как казалось многим, видели боль и войну, несмотря на то, что внешне человеку было лет двадцать. — С тобой, Фродо, в этом путешествии будет моя магия, — просто скажет он. И в его глазах будут гореть будущие огни войны.