***
— Что нельзя удваивать у секст аккордов основных трезвучий? — Лидия мерила шагами комнату с линейкой в руках. Роксана же сидела за фортепиано, стараясь верно отвечать на вопросы. — Бас, — после секундной паузы и легкого облегчения девочки, опрос продолжился. — В основе какого трезвучия лежит малая терция? — Рокси задумалась. Слишком медлить было нельзя, но и ответить сразу она не могла. — Мажорного? — с неуверенностью предположила она. Женщина подошла к инструменту и приказала открыть запястье. Девушка уже знала, что кричать и плакать нельзя, количество ударов возрастет. Она жалела, что вчера не уделила теории достаточно времени, отдав предпочтение практике. «Ничего», — шептала про себя Рокси, жмурясь от боли. — «Уйду с тренировки пораньше и выучу. Завтра будет легче». Лидия задала еще один вопрос, но Роксана медлила с ответом. Линейка снова опустилась на руку девочки, закрепляя мимолетную мысль: «навряд ли». Через час она уже стояла в зале, поправляя напульсники. Двигать запястьями обеих рук все еще было больно, но не так невыносимо, как в начале, когда Лидия била по одной руке. Вздохнув, девушка приступила к разминке. Сегодня команда, предварительно распределив партии, начинала учить хореографию. Песня была от той же группы, чей танец они разбирали на пробах. Все танцы этой группы были энергичными, яркими, запоминающимися. Их движения всегда были четкими и отточенными до автоматизма. На этом аспекте и решила сосредоточиться команда. Разобрав самую сложную часть песни — dance brake — все занятие девочки оттачивали ее, добивались максимальной точности и синхронности. Довольные результатам, они радостные разошлись, а Роксана ушла раньше всех, сославшись на дела по дому. Рассказывать новым подругам о методах воспитания Лидии не хотелось, девушка не могла открыться даже Ди. В глубине души она понимала, что так нельзя, это все неправильно, но другого выбора у нее не было, приходилось терпеть. А даже если она и решится исправить отношения с женщиной, все равно не сможет заставить себя даже поговорить. С мыслями о собственной слабости, Рокси закончила перевязывать руки и открыла тетрадь по сольфеджио.***
Звонок в дверь раздался точно в назначенное время, Лидия и Роксана вошли в дом семьи металлистов. Женщина не хотела оставлять попытки наладить общение с братом, как бы сильно этого не хотелось его жене. Виктория старательно игнорировала как свояченицу, так и ее воспитанницу. Шваген-Вагенс держалась абсолютно невозмутимо, как и привыкла всегда. Рокси же чувствовала себя несколько неуютно. Она старательно поддерживала беседу с Ди и Хэви, отвечала на вопросы Глэма с достоинством и честью, что успела привить Лидия. Хозяин дома беспокоился за подругу старшего сына, не зная, что же творится за закрытыми дверями, а Роксана боялась, что мужчина заметит шрамы, и двигала запястьями очень осторожно. — Рокси, — снова обратился к девочке Глэм, — на каком инструменте ты играешь? — На фортепиано, — ответила она, разрезая мясо. Нервно сглотнув, она молилась, чтобы Лидия не говорила об ее успехах, иначе Роксана сгорит со стыда. Будто услышав ее внутренний зов, женщина не стала комментировать ее ответ. — И как успехи? — продолжил мужчина. — Весьма неплохо, — улыбнулась она, силой воли заставляя себя не смотреть на Шваген-Вагенс. Девушка боялась увидеть в ее глазах неодобрение или насмешку, но Лидия продолжала смотреть в тарелку, оставляя воспитанницу в неведении. Когда обед подходил к концу, Глэм вдруг попросил Лидию «на пару слов», чем вызвал удивление у всех собравшихся. Но его сестра с тем же непроницаемым лицом лишь молча последовала за ним. Виктория начала предполагать, зачем же они ушли, но ее никто не слушал. Хэви был погружен едой, а его старший брат — потерявшей самообладание Роксаной. Девушка, напряженно поджав губы, смотрела на дверь, за которой состоялся весьма неприятный разговор. — Ты должно быть помнишь, — начал Глэм сразу, как дверь в столовую захлопнулась, — к чему привело воспитание отца? Так ведь? Шваген-Вагенс напряженно кивнула, догадываясь, к чему клонит брат. — Так почему же ты применяешь такие же методы к воспитанию, Лидия? — понизив голос так, что женщина вздрогнула, он продолжил. — Неужели ты не понимаешь, что лишь ломаешь психику ребенка? Или ты считаешь это нормальным, тебя же отец не бил. — Замолчи! — резко крикнула Лидия, прервав гневную тираду брата. — Ты не знаешь, о чем говоришь! И у него, и у меня есть свои причины так поступать… Глаза мужчины вспыхнули яростью, которую никто и никогда не видел. Он на повышенных тонах доказывал свою точку зрения сестре, а та, также охваченная злостью, просила его не лезть не в свое дело. Около пяти минут брат и сестра оскорбляли друг друга, на глазах женщины выступили злые слезы. Он не мог понять ее, а она его. Так они и бились о стены непонимания друг друга, раня все сильнее, разжигая ненависть друг к другу все ярче. — Прекратите! В проходе стояла Роксана, испуганная то ли перепалкой взрослых, то ли своего же крика. Брат и сестра в шоке глядели на нее, замерли все, включая Викторию и ее сыновей. — Хватит оскорблять ее, — зло продолжила девочка, глядя в лицо Глэма. — Прежде чем кричать, что Лидия не права, посмотрите на своих детей и спросите, устраивает ли их все. Вот меня устраивает, я счастлива вместе с ней. А счастливы ли ваши дети? Я так не думаю. Ди отвел глаза от обеспокоенного взгляда отца. Он не хотел признавать, что ему плохо. Что ему кажется, будто Хэви всегда превосходит его; что ему не хватает поддержки и внимания со стороны родителей. Роксана открыла им горькую правду, которую мальчик так тщательно скрывал. — Не лезьте не в свое дело. Мы настоящая семья, в отличие от вас.