Черная мамба

      Деревня Каусос, казалось, на мгновение застыла, когда двое синих волков появились недалеко от домов. Жители знали не понаслышке о случаях нападения волчьей стаи на деревни. Вечно голодные и свирепые они находились поблизости с людьми. Всегда существовала угроза нападения от зверя. Особенно часто это мог быть один волк, напавший на скот.       Вот только, никто из них никогда не слышал о волках, которые были размером с лошадь. Одно такое чудовище было способно избавиться от всей деревни, но сейчас появилось двое таких.       Каждый поддавался назад, все были готовы бежать, сломя голову в ужасе сразу, как волки перейдут овраг.       Но все остановились, когда увидели, как свирепый зверь лег на землю и с него спрыгнули люди.       Самая старшая махнула рукой и, рыкнув, волки удалились прочь и исчезли из виду деревенский жителей очень быстро. Конечно же, это была Астрэйя, которая встречала шокированные взгляды жителей добродушной улыбкой. Издалека на первый взгляд, казалось, это были дети и, присмотревшись к девушке, она выглядела старше Фебы на лет пять.       Это время было проблематичным для Астрэйи, где каждый взрослел быстро и умирал точно также — рано.       Вскоре, некоторые признали Фебу, которая отдыхала за спиной чужеземки. Девочка находилась в возбуждении от новых приключений и каждый мог увидеть, как она смотрела на Хозяйку синих волк горящими глазами. Разумеется, то было только поклонение силе и харизме Черной Мамбы.       «Это даже немного забавно», — сжав левую руку в кулак, и, прислонив её к груди, подумала Астрэйя, — «также забавно, как и сложно».       Она должна была стоять уверенно под изучающими взглядами «старых» людей. Вся их жизнь сильно отличалась от Астрэйи, которая в прошлом редко сталкивалась с конфликтами веры или морали. Заклеймят ли её ведьмой и сожгут ли на костре за таланты? Устроят ли охоту, как будь она демоном с поводком для Цербера?       Ей оставалось только верить, что они смогут решить все недопонимания. Астрэйя сделает всё возможное, чтобы в их глазах стать «святой».       — Начнем же, — вдруг тихо сказала Астрэйя.       — М? — Феба растерянно повернула голову и посмотрела на девушку, — Ах, да, я пойду вперёд и представлю тебя Трофиму.       Следуя за Фебой плавной походкой и намеренно, делая шаги небольшими, чтобы не наступать «любимчику» на пятки, Рэй продолжала осматривать деревню. Не наблюдалось каких-либо признаков опустошения или сложной болезни, но она признавала это место достаточно грязным. Здесь не было безопасно ни разу в плане гигиены.       «По всей деревне влажность земли выше, чем в горах, ведь они расположены у берега», — как в старые ей хотелось задумчиво коснуться подбородка, но Рэй мысленно щелкала себя по лбу сразу же, как отходила от своего образа, — «Они перетаскивают грязь на ногах в свои дома и инструменты всячески изуродованы, а для свиней нет отдельного комплекса».       Астрэйя думала, что её сердце остановится, если она продолжит всё осматривать дальше, — «А их дома уже в полуразрушенном состоянии?!»       Некоторые дома, в действительности, были со сквозными отверстиями, что не давало покоя девушке. Она помнила по урокам, что сквозняки в домах были нормой, поскольку делали их для борьбы против жары. Но эти дома уже посыпались и где-то в крышах зияла дыра, сокрытая старым полотном.       «Их дома из глины вблизи с морем, должно быть, разрушаются быстрее, чем дома отдаленные от берега», — Астрэйя посмела сделать свои выводы из того, что успела выучить в роли скульптора.       Люди в этом мире не могли знать технических параметров глины или её характеристик. Это сильно огорчало Астрэйю, которой приходилось теперь иметь с этим дело. Ей не нужно было проверять тщательней, чтобы понять, что тот, кто делал дома не был мастером своего дела.       Невозможно полностью вывести влагу на берегу моря при сушке обычной глины и она сомневалась, что жители могли позволить себе выбирать оптимальную температуру для начала ремонта при работе с глиной.       — Мы пришли, — сказала Феба, остановившись перед небольшим домом, рядом с которым в грязи бродило три свиньи.       Рэй настолько сильно отстранилась от всего, что чуть было не врезалась в Фебу, но для неё всё живое стало вдруг двигаться медленнее и она вовремя остановилась благодаря новому восприятию мира.       Поморщившись, она посмотрела на такой же старый дом, как остальные. Дом был предназначен для одного человека, за которым стоял ещё сарай.       — Это место? — недоверчиво посмотрев на Фебу, бросила Астрэйя.       «Разве может хозяин такой жалкой лачуги оплатить услуги врача?» — подумала девушка.       Феба криво улыбнулась и пожала плечами, когда глаза выдавали: «Очевидно, что нет!»       Вдруг Астрэйи захотелось сильно засмеяться, но она лишь прикусила губу и потрепала Фебу по голове.       — Глупая ученица, будет тебе луч света в темном царстве.       Деревня Каусос больше напоминала трущобы, которые специально отгородили от славного рынка и хороших угодий за Сами, что скоро присвоит себе Маркос и другие торговцы. Правда, никого здесь и нельзя было назвать бедным. Все работали там, где это было возможно, а кто-то просто убегал прочь из гниющей в беспорядке деревне.       Теперь, присматриваясь к лицам людей, которые следовали за ними из любопытства, Астрэйя смогла разглядеть черные круги под глазами. Из-за собирающейся толпы стал подниматься шум и вдруг из дома вышел седой мужчина.       — Что здесь происходит?! — недовольным взглядом он оглядел Фебу с чужестранкой и своих соседей, — Моя дочь больна, а вы паршивцы смеете нагнетать обстановку и беспокоить нас?!       Рэй стояла, как и раньше спокойно, с некой ленью взирая на людей, и смотрела на своего клиента холодными глазами.       До момента своего перевоплощения её глаза были голубыми и они часто привлекали юношей, падких на такую красоту. Сейчас же под действием усиленных генов глаза девушки сложно было назвать человеческими. Её ярко-голубые глаза всегда смотрели будто не на человека, а на то, что находилось в глубине его души. Всякая тьма в мыслях людей пропадала, когда Рэй пленяла их своими глазами. Таких глаз не было ни у кого и быть не могло, возможно, Нептана поэтому увидела в ней «Богиню»?       Астрэйя почувствовала сильный запах, а поведение мужчины было подозрительным, собственно, размытый взгляд его выдавал, но откуда у бедняка вино? Она внимательно осмотрела мужчину снизу-вверх, отчего он нахмурился, но не стал поспешно кидаться на нее руганью.       «Такой знакомый запах», — Астрэйя напрягла свою память, удерживая чувство дежавю до победного, — «я знаю этот запах».       Её голова заныла, вспоминая неприятные моменты из прошлого. Она вновь видела свою бабушку с коварной улыбкой, попивающую чай с беленой и шалфеем на своем старом деревянном стуле.       — Приготовься, малышка, если не найдешь вокруг сада нужный антидот, то твой опекун может умереть или избить тебя, когда потеряет рассудок, — игривые нотки в голосе и красные глаза не давали усомниться, что ведьма не шутила.       Она всегда давала жестокие задания в непредвиденных ситуациях. Это как раз был тот день, который Астрэйя ещё долго помнила, ведь она убегала от ведьмы, которая хотела укусить её в живот или за талию! А уж мерзкий голосок, которым Зофия пела «Придёт серенький волчок и укусит за бочок» девочке ещё долго в кошмарах снился…       Девушка и не думала, что вспомнит что-то настолько старое из детства. Астрэйя раньше была так шокирована всем, что забыла половину своей жизни, а именно — детство. Но сейчас, казалось, что её намеренно заблокированная память возвращалась.       Теперь она внимательно посмотрела на мужчину, красные глаза которого прожигали каждого соседа.       «Что, черт возьми, происходит?!» — рефлекторно Рэй рукой отгородила Фебу от мужчины, рассудок которого мог слететь в любой момент.       — Астр… — запнулась Феба, — Что ты делаешь?       Что она делала? Астрэйя злобно улыбнулась, можно сказать, даже оскалилась, видя образ отравленной бабули в этом мужчине. Она тогда так и не смогла найти антидот против сильного смешивания белены с шалфеем.       «Заставлять меня вспоминать такое, будь я у себя, то смыла бы этого мужчину потоком оскорблений», — гневно подумала девушка, приложив усилия для погашения своих эмоций.       Белена и шалфей были двумя противоположностями, которые если смешать по строгой пропорции, то получался глитч эффект, как в некоторых фильмах из ее мира. Первый признак, принявшего опасную для жизни настойку были красные глаза. Вторым признаком следовал беспричинный смех жертвы наркотика. Третий признак и самый очевидный — безумие.       Получив новое тело, Рэй была сильно удивлена, когда не обнаружила старых шрамов. В её комнате никогда не было зеркала. Она никогда не ходила на пляжах России в открытой одежде. И все потому, что отрицание мира и испытания ведьмы оставили след на её красоте. Тогда она стеснялась показывать это толпе снобов, которые только и говорили про модные журналы с моделями.       Она посмотрела в глаза Торгрима, но те просто были злыми, но злоба в них была неоправданной.       «Разумеется, невозможно, чтобы они знали про наркотики», — мысленно нахмурилась Астрэйя.       Это был именно состав наркотика, который мастер мог делать самостоятельно из дешевых ресурсов, но он был смертелен. Бабушка Зофия, как специалист в химии, а не просто древнерусский лекарь, собрала настойку из смеси, предварительно заложив под язык антидот. В рецепте наркотика была трава из сада ведьмы. Астрэйя теперь вспоминала даже такие детали. Теперь, когда закрытый ящик памяти открыли эти обстоятельства, то у нее не было выбора, кроме как перетерпеть эту головную боль.       Это была внезапная волна инцидентов, где подростки могли проглотить наркотик, даже не подозревая этого, когда гуляли по клубам в поисках веселья. И теперь, последовательно вспомнив все причины того времени, Астрэйя вдруг успокоилась.       Она всегда думала лишь о том, что ненавидит всё это, иногда срываясь на крик, пока не получит знатный пинок ведьмы. Она забыла обо всем до того, как узнала про опасное распространение наркотиков среди молодежи в клубах. И часто виновником был не сам клуб, как его конкуренты.       Теперь она внезапно осознала, что единственный взрослый в её жизни просто учил ту девочку выживанию. Не было никого другого в том мире, кто учил бы её этому.       — Божевольная, тебе больно? — усмехаясь, спросила бабушка в старых воспоминаниях Рэй, — Мне тоже, но я предпочту чувствовать боль, чем ничего окончательно.       Ей внезапно стало грустно и защемило в груди, поэтому её глаза на мокром месте показались публике, которая и так была впечатлена ранее.       Сначала Феба была удивлена, когда ту родительски отгородила от проблем новая подруга (совсем как Кассандра), но затем её лицо прямо-таки застыло, увидев слезы на таком чистом спокойном лице. Она не понимала или утратила связь происходящего, бездумно наблюдая за вселенской печалью в глазах чужестранки.       «Хозяйка тех свирепых монстров имеет такое нежное сердце?» — подумал каждый зевака.       И неважно считали ли те, что ей стало страшно из-за ругани или ей стало жалко злого старика, которого одолело отчаяние. Вид чистоты и такие глубокие чувства вызвали у всех благоговение.       Если бы только Рэй могла читать мысли и не была так удивлена сейчас, то прыснула бы со смеху. То же самое «нежное сердце» думало хладнокровно истребить деревню, если это станет необходимо.       Головная боль прекращала давить на виски и чувства девушки вернулись в норму благодаря влиянию апатита, когда она глупо подумала: «Глаза влажные, черт, я плакала?»       Астрэйя вновь стала читать эмоции людей, когда к ней вернулось её опасное оружие — эмпатия. Она быстро сообразила, что происходит и проглотила на минуту язык.       Ей пришлось столкнуться с новым феноменом, который был также, как остальные — опасен и полезен одновременно для выживания в Древней Греции.       «Секунду назад я была беззащитна и отравленный травой белены мужчина мог навредить мне», — такие мысли заставили Астрэйю поджать недовольно губы.       Новый феномен она решила назвать «вспышкой памяти» и не всегда хорошо, когда это происходило с ней. Насильно вызванные воспоминания вызывали головную боль и стирали чувство присутствия реального тела в настоящем, заставляя гулять по темным закоулкам памяти.       Но в этот день, казалось, удача благоволила Рэй, когда снова её реакцию воспринимали неправильно.       Торгрим нервно сглотнул, как будто столкнулся со сказочными зверем. И такое сравнение ни капли бы не обидело Рэй, возможно, когда будет одна, девушка даже посмеялась бы над этим.       Пока Астрэйя переваривала новые ощущения, её влажные глаза и поджатые губы заставили почувствовать мужчину стыд. Как он смел орать на такое дивное дитя? И совсем не важно, что первоначально он выпускал пар на соседей, не обратив внимание на девочек.       — Кто ты? — осторожно бросил Торгрим.       Мужчина думал, что юная девушка боится его, но она не дрожала или не скукожилась, когда он стал говорить с ней прямо. Он был озадачен, изучая её и удивлен, когда прямая гордая спина, которую видел лишь у безбедных и властных людей была такой же, как обычно. Она была словно не из мира сего.       Соседи посмотрели на Торгрима, покрутив у виска, когда этот человек успокоился и стал оценивать ситуацию трезво.       Если бы они знали, что мужчина думал о том, что пугает девочку, то кинули бы в него камень. Этот дурак, который не видел чудных зверей, на которых прибыла чужестранка, искал своей смерти, собираясь и их поставить в немилость?       Феба, стоявшая каменным истуканом долгое время засуетилась, когда услышала вопрос Торгрима. Ей нужно было срочно разрядить обстановку, иначе её роль ученицы не состоится.       — Привет, Торгрим, — выскочив из-под руки Астрэйи, сказала Феба, — я привела к тебе особенного гостя, которая согласилась помочь с твоим случаем.       Незаметно для всех она ущипнула за руку Астрэйю, и пусть та не шелохнулась, но стала соображать быстрее.       «Не похоже, чтобы этот человек был невменяем окончательно», — почувствовав, что аромат травы стал слабеть, Рэй постаралась не так сильно напрягать тело в случае неожиданности, — «Он принял маленькую дозу, скорее всего, это было сделано час или два назад».       Теперь она не чувствовала прежнюю злость на слабую волю старика, когда поняла, что прежняя реакция была по вине «вспышки памяти», хотя все еще не могла прекратить его не подозревать в определенной странности.       — Господин, — сделав легкий кивок, она хмуро посмотрела на старика, — мне больно видеть, что вы умышленно заставляете себя страдать также, как страдает дорогой вам человек.       Торгрим удивленно дернулся, он один понимал о чем говорила молодая девушка, — «Кто она такая? Невозможно, чтобы она заметила…»       Любопытные жители озадаченно посмотрели на девушку, ожидая объяснений тому, что она сказала.       — Она сказала «господин»? — толпа стала перешептываться, считая эту девушку удивительной.       Было странно видеть для них, как красивая девушка была столь же чиста внутри. Откуда такой цветок мог появиться в их дыре? Теперь слух про синих волков не казался им чушью. С таким Хозяином легендарные волки, возможно, смогут защитить их от злых сил.       — О чем ты? — бросил Торгрим, сглотнув, — И почему зовешь меня господином? Кто ты такая, чужеземка?       «Как старомодно», — холодно подумала Астрэйя, — «но действенно».       Современный человек никогда бы не говорил в таком же стиле, как сейчас говорила Рэй, и даже эти люди разговаривают таким образом редко. Такую реакцию можно было заметить у косплееров, которые вжились в «шкуру» героя. Но даже так, обычные люди покрутят у виска, когда станут говорить со столь необычным поколением.       Однако, когда-то таковы были благородные люди, которых из-за этого почитали. Настоящие аристократы, источающие старым благородством сильную харизму или святые, ведомые божьим гласом. Для этого времени такой склад ума считался особенным и драгоценным.       «Сократ, спасибо за помощь, благодаря тебе я могу вести себя столь заумно», — тайно улыбнувшись про себя, подумала Астрэйя.       Любых философов она считала скучными и ей хотелось провалиться сквозь землю, когда она читала в исторических учебниках и готовила доклады про Сократа с его сложными словечками. Особенно это бы касалось любого спора, где он никогда не даст однозначного ответа, что-то вроде: «Говорят: в конце концов, правда восторжествует; но это неправда». Этот знаменитый философ изрядно поломал ей мозг на страницах книг, и она немного с содроганием представляла их возможную встречу в этом мире. Однако, похоже, это того стоило, раз она вызвала его стилем общения такую реакцию.       — Как вы верно подметили, я — чужестранка, — улыбнувшись, продолжила Астрэйя, — мой родной дом находится в другом конце света, так далеко, что и представить невозможно. Однако, реальность такова, что моя плоть, разум и душа находятся здесь.       Все внимательно слушали, что скажет Хозяйка синих волков и с каждым словом их интерес к ней рос.       — И я благодарна вашей удаче за эту встречу, поскольку вижу, что мой приход сюда был неспроста. В своем путешествии, как вечный ученик медицины я изучала множество болезней и создавала столько же лекарств.       — Болезней? — повторил Торгрим, повернув голову к своему дому.       «Давай же, вспомни, кого тебе надо защитить!» — Астрэйя сделала шаг вперед и поклонилась.       — Моя почтительность — дань уважения старшим, так меня воспитал учитель, который тоже в свою очередь был уважаемым лекарем, — Рэй хотела фыркнуть, когда поняла, что это была ложь лишь частично, но со вздохом продолжила притворяться хорошенькой, — Я знаю, что вас постигла беда и поэтому мы здесь, но… — Рэй поджала губы и неодобрительно взглянула на толпу, — похоже, что в наше первое знакомство я лишь принесла неприятности, простите.       — Что? — Торгрим быстро сообразил, что нужно было сделать, когда снова вспомнил про толпу, — Эй, старые болтуны, проваливайте по своим делам, пока я не бросил в вас свинным дерьмом!       Астрэйя застыла от подобной грубости, но не стала хмурить брови, вместо этого натянув глупую улыбку, — «Что же, будь я в прошлом, то отвечала бы всяким дуракам точно также, если не хуже».       Этот бедный мужчина долго сомневался, что чудо случится, и небеса помогут его дочери. Он не подпустил бы к себе очевидного мошенника, который не только мог не исцелить её, но и сделать хуже как телу, так и репутации девочки. Впору было горько жалеть, что Храм Кефалинии поклоняется Зевсу, а не Асклепию.       После столь неаппетитной угрозы все стали проклинать старого ворчуна, но медленно вскоре каждый разошёлся. Им было что обсудить между собой.       — Так говоришь, ты лекарь? — из всех сложных слов Торгрим понял лишь одно.       Понимания того, что девушка перед ним могла быть лекарем было достаточно. Это будет допустимо дать ей посмотреть на больную дочь, даже если та покачает головой в беспомощности.       — Верно, — Рэй кивнула, серьезно посмотрев на мужчину.       — Можешь проходить, но не жди слишком многого от нашего дома, — собираясь повернуться, сказал Торгрим.       Его слова обозначали, что плата будет мизерной, и что дом может не соответствовать статусу Рэй, о котором он мог только догадываться. И Торгрим никак не ожидал, что она вновь удивит его.       — Зачем мне проходить, когда я уже вижу перед собой больного человека? — недовольно пробурчала Астрэйя, — Или вы думали, что если распустили толпу, то я стану молчать о вашем состоянии?       Она долго сдерживала свое недовольство, но делала так исключительно потому, что переживала о возможных слухах, если станет говорить про самоотравление Торгрима. Ему стоило быть благодарным её осторожности! В глазах остальных он стал бы дурным человеком и в будущем не было бы ему места в деревне.       — Ты о чем? — испарина вылезла на лбу Торгрима, когда они вернулись к этой теме.       Раньше он думал, что ему показалось, но теперь он был уверен, что это дитя что-то знает про его проступок.       — Как я могу лечить вашего ребёнка, если вы сами себя травите? — вздохнув, сказала Рэй, — Есть ли смысл в её исцелении, если вы решили «уйти» раньше неё? Вам не стоило использовать опасные травы, чтобы заглушить свою боль другой болью.       — Что? Торгрим, что ты съел? О чем идет речь?! — Феба удивленно посмотрела на мужчину, который вдруг побледнел от слов Рэй.       Девочка знала многих жителей на Кефалинии и в тех, с кем она водила дружбу, была очень уверенна.       — Так это правда, — сглотнув, Торгрим снова посмотрел на Астрэйю, проигнорировав Фебу,— ты поняла сразу, когда увидела меня, что я отравлен.       Феба нервно схватилась за накидку Астрэйи, когда стала сомневаться в услышанном? Правда ли перед ней был человек, которого она знала? Сейчас Феба видела лишь незнакомца. Торгрим, которого она знала, никогда не стал бы намеренно глотать яд!       Торгрим хоть и был удивлен, но сейчас он почувствовал волнение и не стал отрицать слов девушки. И больше он не был грубым или предвзятым, считая навыки Рэй не такими достойными, как ее внешность.       Астрэйя вопросительно посмотрела на Торгрима, глаза которого стали вдруг гореть. Она только не понимала, что это был за огонь, а способность эмпатии только сильнее запутала её.       «Эй, я вообще-то тебя сейчас отчитывала, разве так надо реагировать?» — она собралась сказать всё, что думала об этом, но вдруг плечи мужчины задрожали, — «Что с ним?»       Неделями ранее дочь Торгрима одним вечерним днем долго не возвращалась домой. Мужчина был так напуган, когда стал искать её всей деревней. Когда же нашёл, то забрал обессиленную дочь домой и ждал момента, когда та очнется. Однако, когда она проснулась, то лишь могла сказать одно: «Отец, мне больно».       Он не знал, что с ней случилось, а попытки выяснить у дочери ни к чему не привели. Многие приходили посмотреть на неё в надежде, что ситуация покажется им знакомой, но всё было тщетно, а состояние его малышки становилось хуже.       Прошло время и она истощала так сильно, что смотреть на неё становилось всё больнее. Не в силах терпеть свое бессилие перед судьбой несчастной дочери, Торгрим взял черную траву в горах, которую продавали по малой цене лекарям. Он знал лишь то, что она опасна и вызывает галлюцинации. Он не мог знать её названия, как и предназначения. То, что он раскрошил лепестки белены, а не съел её ядра спасло его от более страшных последствий.       И пускай, он стал сходить с ума от боли, вызванную мучениями дочери и своими, но мысль о том, что теперь страдают они оба, утешала его сердце. Он думал, что хотя бы так будет с ней и не знал, что он сделает, когда его дочь перестанет дышать.       Неужели, умереть вместе с ней было лучше, чем пытаться до последнего её спасти? Этот вопрос не покидал мыслей Астрэйи, которая хотела высказать свое негодование в лицо того, кто являлся отцом больного ребенка.       — Все не верили, что есть надежда на спасение Ники, — вдруг громко сказал Торгрим, — уходили, предупреждая что она привела с леса зло, и теперь Аид должен её забрать.       Астрэйя вздрогнула, посмотрев на человека перед ней по-новому. Все слова, которые накопились у нее в горле, она немедля проглотила. Откровение мужчины заставило её чувствовать вину. В итоге, предвзята была именно она? Что чувствовал беспомощный отец, наблюдая за смертью своего единственного ребенка?       — Нет смысла в жизни, если она исчезнет вот так вот! — стиснув зубы, воскликнул Торгрим.       Феба почувствовала, как её сердце защемило и хотела было открыть рот, но не смогла сказать ни слова. Она не знала, что Ника больна настолько серьезно до этого дня. Возможно, прошло бы ещё пару дней, когда до неё дошла бы весть о смерти друга, которого сразила страшная болезнь.       Астрэйя была озадачена, но принимала чувство вины, как есть. Она думала о нём, как о плохом отце, поскольку была предвзята. Но даже сейчас, она лишь слегка смягчила свое мнение о нем.       — Вот как, — спокойно сказала Рэй, — нет смысла в жизни, значит?       Феба и Торгрим вопросительно посмотрели на девушку, но увидели лишь безмятежность, скрывающую тайное понимание скрытых людских эмоций.       «Что эта девушка пережила, чтобы стать такой?» — подумал Торгрим, который полагал, что та просто не поняла его слов.       Он думал, что она передумает, осознав, что это может стать ей не по силам. И все же, он прибег к тому, что назвал это проклятием и не будет её вины, если она бросит эту затею. Он был готов отпустить её, даже если на мгновение поверил, что она способна на что-то, раз смогла понять, что он отравил себя.       — Продолжать жить, это стыдно? — злоба вспыхнула на её лице, — Не говорит ли мне старший, что его дочь не должна жить? Если нет, то может не понимает какую чушь сказал?       От удивления, которое перешло в шок, Торгрим подавился и схватился за горло. Феба продолжала стоять на месте и просто наблюдать. Она также была шокирована, как и Торгрим, когда стала думать о словах Астрэйи.       — Н-но Торгрим не то… — Феба хотела защитить от гнева Рэй друга, но увидев её прищуренный взгляд, снова замолчала.       — Почему я тут ребенок, а по-детски себя ведете вы? — Рэй не стала сдерживаться и в этот раз решила отчитать отчаянного отца, — Я пришла, чтобы не дать больному уйти так рано, а вы мне уже говорите, что он мертв! Где уважение к моему времени и усилию, которое я потратила, чтобы добраться сюда?!       — Это… Эм… — Торгрим, действительно, думал о ней, как о ребёнке, и вид больного должен был просто её напугать.       — Вы удерживаете меня — ваш шанс на спасение дочери? — Рэй окончательно стала внутри взрываться от ярости, но апатит быстро вернул её эмоции под контроль, — Глупость какая, возьмите сейчас же себя в руки! Не расстраивайте меня больше, это не вы здесь жертва!       — П-помогите нам… помоги нам, пожалуйста! — неожиданно Торгрим сам попросил о помощи, склонившись низко к земле, словно перед ним была храмовая жрица.       Он думал, что она продолжит ругать его, если он не скажет что-нибудь. Эта девушка была полной загадкой, а её слова содержали уверенность. Он больше не смел сомневаться и ещё раз поклонился, надеясь спрятать свои слезы.       Астрэйя огляделась по сторонам, чтобы узнать видел ли кто их сейчас, но была только Феба позади неё. Она прикрыла глаза и устало вздохнула.       — Я сделаю это, независимо от просьбы или вознаграждения, — Торгрим поднялся, посмотрев на девушку с тем же огнем в глазах, который она видела раньше, — потому что я верю, что надежда есть всегда!       Теперь она понимала, что той искрой в глазах мужчины была надежда, — «Кажется, я была самоуверенна, думая что меня не могут тронуть чужие страдания».       Это был второй раз, после жрицы из Храма Зевса, когда Астрэйя улыбнулась искренне кому-то ещё.       — Я вылечу вашу дочь, — кивнула Астрэйя, — но только после вашего наказания.       Но очень быстро её улыбка стала угрожающей, и Торгрим поджал губы, пока не смея возразить единственному шансу на их спасение.